Город на границе

Не сговариваясь, они подгоняли и подгоняли лошадей. «Два часа, как минимум, никто ничего не узнает, а дальше… найти в прерии трех человек темной ночью нереально, – размышлял МакКой. – Сейчас наше положение лучше того, которое было неделю назад. У нас есть одежда, кое-какие деньги, средства передвижения, на которых мы худо-бедно научились ездить, да и окружение уже не кажется таким диким, как поначалу. Но что такое Спок проделал с Ричем? Вулканский нервный зажим он уже видел… Да, Джим тогда рухнул, как подкошенный, бедняга, и все его врачебные протесты по поводу недопустимости отправки мятежного курсанта (привести в сознание которого ему так и не удалось) на глыбу льда проигнорировали… хорошо, что все обошлось, и в конечном итоге сыграло им на руку, но тогда он сам был готов вслед за Джимом высказать все, что думает в лицо капитану корабля. Так, оставим это, дело давнее. Почему он вспомнил? Было в этом касании лица что-то такое… что-то чуждое. Ухура говорила про слияние разумов, может быть, это оно самое и было? Но для чего? Брр». Они пересекли неширокую реку, с песчаным берегом и круглыми валунами вокруг. Спок остановил свою лошадь около подножия высокого утеса. – Предлагаю переночевать здесь, – сказал он. Вулканец чувствовал, как растет озабоченность МакКоя, усталость Ниоты. – Ну что… хорошее место для привала, – сказал МакКой, спрыгивая с лошади. – Вы, Спок, запомнили, что нужно делать с этими животными? Как распрягать, спутывать? – Разумеется, доктор. – Тогда они на вас, а мы тут с Ухурой костерок сложим. – Никаких костерков! – сказал Спок. – Огонь на равнине виден на много километров. Вы же не хотите проснуться в окружении враждебно настроенных индейцев? Такое в планы МакКоя не входило. Поэтому, пока Ухура раскладывала прихваченные из дома Рича продукты для ужина, доктор старательно повторял за Споком всю процедуру ухода за конем. Причем за это время вулканец успел обиходить и лошадь Ухуры. Они отвели коней к воде, потом, спутав передние ноги, отпустили их в заросли травы, которая густо покрывала берега речки. – Мне кажется, – сказал МакКой, утолив первый голод, – что сидеть здесь не очень разумно. Разве Рич не кинется в погоню, как только очнется? – Ночью? – спросила Ухура. – Ну ладно, как рассветет… Они найдут нас! – Нет, – сказал Спок. – Что нет? – Не кинется и не найдет. – Откуда такая уверенность? – Я сделал кое-что… – Можно полюбопытствовать, что именно? – продолжал спрашивать МакКой. – Я стер ряд его воспоминаний, доктор, в частности, о нашем ночном визите в его дом. Утром он будет считать, что мы просто уехали из города. Погони не будет. МакКой взглянул на Ухуру, и та сделала характерную гримаску «он еще и не на такое способен!» – Ушам своим не верю! – сказал МакКой. – Как такое может быть? – Это одна из вулканских техник. Доступ к сознанию и возможность изменить кое-какие воспоминания. Возможно, воздействие будет иметь временный эффект, я не обладаю квалификацией целителя, но уверяю вас, на пару дней мы в полной безопасности. – Если не считать индейцев, – вдруг сказала Ухура. Спок глянул на нее задумчиво, и какая-то мысль отразилась в его глазах. Какая именно, МакКой не понял, но было что-то такое, что Спок скрывал. Доктор стал лучше понимать Ухуру. Эти недомолвки, недосказанность, таинственность – они раздражали и пугали, лишали доверия, самого важного чувства для маленькой группы людей (и не людей), затерянных в пространстве и времени, практически без надежды на возвращение в свой мир. МакКой понял, что кусает губы. Он поднял голову и встретил взгляд Спока. На удивление теплый и дружественный. – Доктор, Ниота… вы неверно понимаете мои мотивы… Я всего лишь не хочу беспокоить вас лишней информацией. Но уверяю вас, что все, что я делаю здесь, я делаю для общего блага. «По моему приказу и для блага государства», – мысленно передразнил вулканца МакКой, а вслух сказал: – Я предпочел бы иметь полную информацию о событиях. Например, что мы будем делать завтра? Каков наш план? – Я тоже хочу знать все! – сказала Ухура. – Все знать невозможно, Ниота, – мягко ответил Спок. – И отдельные знания… – Да, да, да, – прервал его МакКой, мы в курсе: «Во многия знания многие печали», но я предпочитаю печали, чем тыкаться по сторонам как слепой кутенок. Спок помолчал немного, потом соединил кончики пальцев. – Что именно вы хотите знать? Каков план? – И это тоже. А еще то, о чем вы умолчали. – Когда я прикоснулся к Ричу, то кроме внушения о нашем отъезде я считал информацию о том, где его отряд нашел вещи с «Энтерпрайза». И увидел… – Спок замолчал, лицо его затвердело. – Увидел что? – Я увидел, что Рич и его друзья сделали с тем, кто попался им в руки. Именно об этом я вам и не рассказал. – И где это? – спросил МакКой. – Они говорили об Ущелье острых камней, если не ошибаюсь. – Не ошибаетесь. Оно за нами, вверх по реке. Думаю отсюда километров двенадцать – пятнадцать. Завтра мы поедем туда, поищем еще какие-нибудь следы. В идеале найти свидетелей… но тут… в сознании Рича был след того, что одного из индейцев они упустили. Возможно, он ранен, и, возможно, он будет жив к тому моменту, как мы его найдем. Тогда наши шансы повысятся. – Не разумнее тогда было бы прямо сейчас отправиться в путь? – В темноте? Хотите, чтобы лошади переломали себе ноги на камнях? Нет. – Черт… – Что еще вы хотите знать? МакКой встал на ноги. – Пожалуй, больше ничего, – глухо ответил он. Он не знал, рад он или нет, что добился ответа. Спок был прав, эта информация не даст ему уснуть, и в настоящий момент бесполезна. И он вызвался первым сторожить сон остальных. Спок и Ухура нарезали травы, постелили одеяло и уютно устроились на нем. МакКой как неприкаянный бродил по лагерю, периодически слыша их шепот. О чем они там совещались, было неясно, да и доктору не собирался подслушивать чужие разговоры. Постепенно шепоток затих, лошади дремали в траве, сонно взмахивая хвостами, было тихо и влажно, звезды и луна исчезали под облаками, затягивающими небо. МакКой был уверен, что завтра их ждет в лучшем случае дождь, если не сокрушительная гроза. Три часа прошло, Спок уверял, что этого времени ему с лихвой хватит, чтобы восстановить силы, что ж, раз так, то самое правильное будет поменяться с ним местами. Может, и удастся задремать. Спок чувствовал, что местность вокруг безопасна. Это подтверждал и трикодер, и все его смутные ощущения. На медитационный цикл в этот раз ушло времени на треть больше, чем обычно. Дело в том, что в сознании бились мысли, которые он никак не мог примирить между собой. Его крайне расстраивало, м… скажем так, вызывало неадекватный эмоциональный отклик растущее напряжение в его отношениях с лейтенантом Ухурой. Он не мог позволить, чтобы девушка поняла, что все это время он обдумывает допустимость и ищет способ сохранить именно эту временную линию, или, по крайней мере, не исключает такую возможность. Ментальное слияние покажет ей все его мысли, и это будет конец отношениям, чего Спок никак не мог допустить… Беспокоили его и мерзкие видения, что он увидел в мыслях Рича, касающиеся Ниоты, совершенно неприемлемые для разумного человека действия. Он прочитал достаточно много литературы, описывающей сексуальные практики землян, и знал, что отдельные фантазии могут быть причудливыми, и что они могут воплощаться в той или иной мере, но здесь речь шла не о фантазии, а о желаемом насилии, и это было отвратительно. Майнд-мелд – и высочайшее наслаждение, и источник разделенных страданий… Он ведет слияние, допускает Ниоту в свой разум и погружается в ее, и он мог бы поставить определенный блок на отдельных мыслях и чувствах. Ниота не обладает способностью почувствовать ограничение, но чем тогда такое его действие будет отличаться от действий Рича, желающего принудить девушку к сексу? И может ли Ухура понять его чувства по отношению к Вулкану? К Вулкану – да, но не к землянам. Пусть даже и к этим землянам, доварповой культуры, которые ужасны в ослеплении своей силой и властью, псевдомогуществом, полны ненависти… Спок вздрогнул, когда пальчики девушки коснулись его плеч. – Ты не спишь? Почему? Спок… Она села ему на колени, приникла к груди. – Я больше так не могу, любимый мой. Не могу. Я хочу быть с тобой, как раньше, хочу разделить твою боль… – Ниота, с чего ты взяла… – Глупый. Вулканец и глупый. Оксюморон. Не сразу, но я поняла, что тебя гложет. Ты предпочел бы отправиться на Вулкан, чем быть здесь, не так ли? – Нет, это не так. – Не так? Вулканцы не лгут? – Не лгут. – Тогда что? – Она коснулась губами его щеки, потом уголка рта. – Что? Пальцы Спока легли на ее лицо. Когда они вернулись в дом, совсем стемнело. Вильям взглянул на них хмуро, но ничего не сказал. Потрепал племянника по голове и пошел спать. Судя по всему, укладывались здесь рано, но и вставали с рассветом. Джим вышел во двор, нужно было смыть с тела пыль, запах конского пота, он с большой радостью искупался бы в дождевой бочке целиком, но всего лишь зачерпнул ведро воды и принялся умываться. Длинные рукава рубашки намокли, и он снял ее, вытряхнул, ополоснул шею, руки, стараясь не намочить повязку на боку. Он думал, что придется надевать рубаху на мокрое тело, на Эдит подала ему чистую ткань. А он даже не услышал, как она подошла. Кирк вытер лицо, промокнул руки и натянул рубашку. – Твоя одежда высохла, я положила ее тебе в комнату, если захочешь, можешь надеть ее завтра, но она такая… – Немного странная, да? – Да. Я не спрашиваю, из чего она сшита и почему такая яркая… – Но хочешь узнать? Я сейчас не могу об этом говорить, – серьезно сказал Джим. – Дай мне немного времени. Она печально улыбнулась. – Все хорошо? – спросил Джим. Он сделал шаг к ней, но девушка, угадывая его движения, уклонилась в сторону. – Уже поздно, Джим, пора спать. Кирк вздохнул. Воздух, напоенный запахом земли, растоптанной копытами травы, кружил ему голову. Он не думал, что сумеет заснуть так рано, вместо этого ему хотелось побыть с Эдит еще немного. – Спокойной ночи, мистер Кирк, – сказала она церемонно. – Спокойной ночи, Эдит Келлер, – ответил он, склонив голову. Краем глаза Джим заметил, как качнулась занавеска на втором этаже. Кто наблюдал за ними? Джес или Вильям? Темнота расступилась, и ей показалось, что надежная рука накрыла ее ладонь. Ниота и Спок стояли на площадке перед входом в пещеру, вырубленную в скале. Катра-ковчег – поняла она, всепланетное хранилище, вместилище душ. «Сюда нет доступа посторонним» «Ты здесь со мной. Благодаря мне» «Ах да, это же мелд, это все не на самом деле» «Это подлинное место. Я хочу показать тебе то, что мы потеряли…» Миллиарды жизней, ушедшие в глубь веков, тонкие, еле заметные, более осязаемые, это те, кто смог оставить после себя материальный след – учение, спасенные жизни – «те, кого вы называете достойными людьми…» – яркие отблески выдающихся личностей, сильных, способных поделиться мудростью и после смерти, полупрозрачные капельки ушедших детей, сто лет назад, тысячу, десять тысяч лет… «Хранилище душ»… «Не совсем, но близко… ментальные слепки, квинтэссенция личности» «Это все пропало?» «Да. Никто не знает, что сталось с катрами после прохождения через черную дыру, но погибли еще шесть миллиардов» Боль полоснула Ухуру, невыносимая мука потерянного навечно. «Прости» «Ничего… нет, не разрывай…» «Погибли навсегда, не успев оставить или передать катру, исчезли так, будто их никогда не существовало…» «Они существовали, Спок. Пока ты помнишь… Пока ты помнишь мать, она живет в твоем сердце» «Ниота… Я скорблю о матери, но кроме нее погибло ШЕСТЬ МИЛЛИАРДОВ» Боль достигла пика, сменившись сверканием звезд, свет которых исказил варп-прыжок. И огромная планета раскинулась перед Ниотой. Бело-голубой шар и люди, те, кого он видел здесь – озабоченные деньгами, люди, чьи души раздирала жажда мести, жестокость, желание подчинять… «Знаешь, что собирался сделать с тобой Рич?» Грязная волна похоти затопила девушку, она смотрела со стороны на нагую чернокожую пленницу, валяющуюся в ногах у огромного (на самом деле он совсем не такой и большой) рыжебородого великана с плетью в руках. То, что составляло предмет его мужской гордости, тоже было неестественно огромным, он наклонился к ней, подавляя весом, потянул вверх, наматывая на руку сверкающие агатом волосы девушки, чтобы потом толкнуть лицом в грязные тряпки кровати. «Хватит!» Видение отступает, но слияние не кончается. Она понимает, что теперь она может войти в сознание Спока и увидеть то, что беспокоит его, нет, не эту сцену, хотя она вызывает живой эмоциональный отклик, и, нет, не сексуальное возбуждение, а ненависть, желание ударить в ответ, прекратить существование существа, жаждущего насилия. «Шшш. Забудь. Он ничего такого бы не сделал. Это игры разума, не более того» «Разума? Это животное!» «Ты отказываешь ему в разуме? Вот в чем дело… Ему и ему подобным, то есть людям, нам? Ведь все это было так давно, Спок. Мы изменились…» Вспышка термоядерного заряда. Плоть, слетающая с костей, беспощадное побоище выживших. «Откуда… ты знаешь это?» «Хан» «Евгенические войны тоже были давно. И третья мировая…» «А Маркус? Его наемники? Он не мог совершить подобное один» «Да, но… А Джим? Разве… то, что он сделал для нас всех, ничего не стоит?» «Его выбор был логичен» «Успокойся. Пожалуйста, родной… отдай мне свое отчаяние, отдай, ты не такой, как Рич, ты не скрываешь от меня ничего…» «Я хочу сохранить Вулкан!!! Прости, Ниота» «Тут нечего прощать. Любой бы думал об этом. Но ты же ничего не сделал, а мысли… никого не судят за мысли… здесь, на такой твоей ужасной Земле…» – И за слова. Только действия имеют значение… – она говорит это уже вслух, повторяет, стирая слезы со щек, обнимает напряженное тело, целует в губы, заставляя думать о чем угодно, только не о том, что он – предатель. «Интересы большинства важнее интересов меньшинства или одного» – слышит она последний отзвук мыслей.