Город на границе

Он рассказал о находке и обо всех выводах, что сделал, и бурное ликование его спутников сменилось угрюмым молчанием. Решено было не терять времени и ехать по следам фургона. Однако дождь, бродивший где-то за горизонтом, спутал все планы. Он наконец настиг их, заставляя жаться к единственной скале в округе, в поисках укрытия от потоков воды. Удалось соорудить из натянутых одеял что-то похожее на укрытие, чтобы защитить трикодер, медицинский сканер, коммуникаторы и запасы еды, сами же они вымокли с ног до головы. МакКой совсем упал духом. Это было несправедливо, совершенно незаслуженно, что нелепая случайность – введенное лекарство – привела к гибели его друга. А в том, что вероятность смерти Джима Кирка стремительно приближалась к ста процентам, доктор не сомневался. С каждым новым фактом, с каждой добытой уликой картина прояснялась и выглядела все более безрадостной. Впавший в безумие капитан стал жертвой агрессивно настроенных индейцев. То, что они могли с ним сделать, как могли поглумиться над беспомощным человеком, заставляло МакКоя в отчаянии стискивать кулаки. – Доктор, – внезапно МакКой почувствовал на своем плече ладонь Спока. – Еще ничего не кончено. МакКой обернулся к нему, надеясь, что дождь скроет следы слез на его лице. Спок чувствовал, что теперь поддержка необходима его спутнику. – Временная линия не исправлена. Иначе нас выкинуло бы обратно. Вполне вероятно, что Джим жив, и что есть возможность предотвратить то, что он мог бы сделать. Сколько времени кордразин оказывал на него влияние? – Сутки, может быть, тридцать шесть часов. Потом еще как минимум день он будет не в лучшей форме, но если он переживет острую фазу, функции организма должны полностью восстановиться. Человеческое тело в этом отношении очень устойчиво, уберите фактор, вызывающий реакцию, и все системы придут в норму. – Хорошо, – сказал Спок. – Будем исходить из этого. В любом случае мы должны узнать его судьбу. И мы не бросим попыток найти Джима, сколько бы времени это ни потребовало. Дождь стих под вечер, они рискнули разжечь костер, следя, чтобы дыма было как можно меньше, просушили самое необходимое и поужинали. Ночевать было решено в другом месте. Теперь, когда цель стала более-менее определенной, Спок предпочитал полностью исключить вероятность, что на них нападут. И перенос стоянки подальше от костра был самым немудреным решением. Джес заснул, и Эдит встала около окна, собираясь с мыслями. Давно забытое желание, поднимавшееся из глубины ее тела, было опасным. Она понимала это, говоря себе, что так нельзя, что нехорошо… хотеть этого, но щеки пылали, а губы все еще ощущали нахальное тепло и сладость других губ. Она пришла к нему через два часа. Молча села на кровать, коснулась волос, прерывая сон. Лунный свет заливал небольшую комнатку туманным светом. – Эдит? – Только не говори ничего… Она ткнулась лицом ему в грудь. Джим молчал, Эдит говорила, вернее, шептала: – Ты же не обманешь меня, да? Не бросишь? Я знаю, я не должна этого делать, это не правильно, но я… Она замолчала, так как Джим нашел ее губы, но потом все равно торопливо забормотала: – Ты только не говори никому… что ты делаешь… не надо там трогать, я… Его прикосновения лишали ее рассудка. Слова стали не нужны, остались только ощущения и движения. Луна заглянула в окно, когда они забылись в короткой истоме. Эдит приподнялась на локте, рассматривая лицо человека, лежащего рядом с ней. Джим почувствовал ее взгляд и открыл глаза. – Почему ты молчишь? – спросила она. – Ты просила ничего не говорить, – улыбнулся он ей. – Но если хочешь, я скажу… Он повернулся на бок. – Что скажешь? – То, что не говорил никому… – тихо ответил Джим, пытаясь дотянуться до ее губ. Это удалось без труда; потом он коснулся ее уха и прошептал: – Я люблю тебя. – Эй, Джес! Иди сюда, есть разговор! Джим чувствовал необходимость поговорить с мальчиком, объяснить, как такое получилось, что теперь у него будет отец. Наверное. Если все пройдет как надо… – Слушай, приятель, – Джим присел на корточки перед ребенком, так, чтобы их глаза были на одном уровне, – мы с твоей мамой хорошие друзья… ты же не против, да? Мальчик отрицательно покачал головой, но в глазах его заплескалась тревога. – Не бойся… я ничего плохого не сделаю, ни тебе, ни ей. Наоборот, я буду теперь все время с вами. Хочешь? – Не знаю, сэр. – Хм… ну ты это… не зови меня так. Помнишь, я же говорил – мое имя Джим. Хм… в общем, я хотел тебе сказать, что мы с твоей мамой решили пожениться. Вот. Что думаешь? Джес неуверенно взглянул Джиму в глаза и тут же отвел взгляд. – Что не так? Джим поднял его личико за подбородок, по щекам Джеса текли слезы. – Ну… ты чего? Почему ты плачешь? – У Тимми есть отчим… он его порет ремнем, и я не хочу, чтобы ты меня бил, я думал, ты мне друг… – Ты что? Я… – Джим потерял дар речи, – какая глупость… Эй, я не буду тебя бить, честно-честно. Обещаю! Никогда пальцем не трону, а хочешь, я отлуплю этого отца твоего приятеля, и он тоже не будет пороть твоего друга? – А ты сможешь? – Ну… наверное. Кто это? – Это мистер Ричардсон, он главный тут в форте. – Ну… давай я узнаю, что тут к чему, и потом разберемся. Но тебя я точно бить не буду. Веришь? – Да, сэр… то есть Джим. – Класс! Кирк схватил мальчика на руки, подкинул вверх, потом держа его на ладонях, закружил по двору, урча, как грузовая платформа на разгоне. Это развлечение приводило Джеса в полный восторг. Сердце замирало сладко от страха и желания, чтобы полет продолжался без конца, чтобы он взлетал вот так вверх и падал чуть ли не до земли на безумной карусели. Когда Джим поставил его на землю, голова кружилась, и он, чтобы не упасть, ухватил Кирка за ногу. И прижался к нему, вздыхая счастливо. И пусть Джим – хотя теперь его, наверное, надо звать отец? – говорил про какой-то флаер, но он то знал, что летал на спине кондора, дед говорил, что это такие огромные птицы, которые могут утащить на небо. Но теперь его никто никуда не утащит! Пусть только попробуют. Следующие два дня смешались в каком-то бешеном калейдоскопе – и разговор с Вильямом, сначала бурчавшим недовольно, но потом хлопнувшим его по плечу, и разговор с чуваком в черном, бормотавшим что-то там про отче нашего, который на небеси… но в итоге согласившимся с тем, что для Эдит лучше муж неизвестно какой веры и веры ли вообще, чем никакого, и совершенно непристойная пьянка все в том же салуне, и посторонние девушки, наводнившие дом Вильяма Коули с отрезками тканей, пошивами, примерками… – …и обещаю хранить тебе верность в счастии и в несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей… – Теперь можете поцеловать невесту. Джим не видел ничего вокруг, кроме сверкающих глаз Эдит, стоящей перед ним в молочно-белом платье, цвет которого, как помнилось Джиму, горячо обсуждался двенадцать часов назад. Прилично ли вдове надеть белое или лучше остановиться на небесно-голубом. Они вышли из церкви – их приветствовал форт и весь город, свадьба была здесь еще более редким развлечением, чем драка за деньги в салуне. Небольшая конная прогулка, свадебное застолье, точнее сказать, пикник под открытым небом. Кто-то из подруг Эдит забрал Джеса к себе на ночь, Вильям под предлогом сборов в дорогу решил переночевать в лавке, его отъезд был назначен на послезавтра. Дом остался в полном их распоряжении, не нужно было таиться, опасаясь издать лишний звук или выдать себя неосторожным словом или взглядом. Они поднялись на второй этаж в спальню. Эдит шла за Джимом, и грудь ее сжимала волна неожиданного страха. Сейчас она будет принадлежать этому мужчине, да, второй раз, но теперь он ее муж, которого она должна почитать и слушаться, а вдруг в этот раз он будет груб или… Джим, войдя в комнату, тут же плюхнулся на кровать. – Ну и день, я думал, он никогда не кончится, так все долго, – пожаловался он. Она стояла перед ним и, пытаясь скрыть нервозность, комкала в руках накидку. – Иди сюда, – позвал ее Кирк. – Мне нужно снять платье, но я не смогу сама. Он вскочил, мысленно хлопнув себя ладонью по лбу: действительно, ее же одевало чуть ли не трое человек, все эти булавки, заколки, застежки… На спине оказалась еще и скрытая шнуровка, узел не поддавался, и Джим вцепился в затянувшуюся ленту зубами. Эдит взвизгнула. Вскоре ткань легким облаком соскользнула вниз, и она осталась в нижнем белье – кружевной юбке и сорочке с короткими рукавчиками, Джим подозрительно уставился на нее – нет ли и тут хитромудрых портновских ухищрений? – Не смотри на меня так, – смутилась Эдит. Она скрестила руки на груди. – Сними это, – попросил Джим, потянув ее за юбку. Он почувствовал ее напряжение, не совсем понимая, что ее беспокоит, ведь они уже были вместе, почему же сейчас Эдит… ну не стесняется же она его? – Здесь никого нет, кроме меня, – сказал он. – Ты же моя жена, да? Она положила руки на талию, распустила застежку нижней юбки, переступила ногами через кружевное полотно. – Вау!!! – ее муж вдруг издал радостный вопль. – Это чулки, да? Супер! И эти, как их… ленты… нет… подвязки? Можно, я… Его пальцы коснулись шелковой ткани, затем он подхватил ее на руки и шагнул к кровати. Вскоре на Эдит осталась только батистовая сорочка, как она слетела – Эдит так и на поняла, но ладони Джима уже накрыли ее грудь, и все, что ей оставалось – позволить ему делать то, что хотелось. Проснулся Джим Кирк поздно. Внизу в гостиной пахло кофе. Накинув рубашку и натянув штаны, он спустился вниз. На столе ждал завтрак, накрытый салфеткой, уже порядком остывший. – Эдит? Ты где? – позвал он. Джим заглянул в смежные с гостиной комнаты, потом поднялся наверх. Спальня Вильяма, детская… Джим увидел Эдит в окно, она шла по двору с ведром в руке, скрылась в сарае, откуда раздалось громкое хрюканье. Джим зажмурился и потряс головой. Как вообще все это с ним произошло? Как так получилось, что неделю назад он был капитаном флагманского корабля Федерации, а теперь он… кто? Муж и отец? Не имеющий ни своего дома, ни работы, ни денег… все, что у него есть – это навыки и умения, не особо нужные здесь… и Эдит. Если бы семь дней назад кто-нибудь выдал ему такой прогноз на будущее, то загнал бы его подобным в полный депрессняк – крах всей его жизни, но почему сейчас он не испытывает от этой ситуации никаких отрицательных эмоций? Лишь замешательство… Сможет ли он справиться со всем этим? Ведь не у всех выходит… вот у Боунза не получилось… При мысли о друге стало грустно. Если бы он был здесь, интересно, что сказал бы на все это? Джим еще раз оглядел комнату, где не было ничего лишнего, минимум вещей… задумчиво провел рукой по столешнице… В центре стола лежала толстая папка, и он машинально открыл ее. Внутри оказалась стопка бумаги, исписанная мелким почерком. «Пришествие богов» – прочитал он заголовок на листе. Автор Эдит Келлер. Часть первая: «Там, где нас нет». «То место, где нас нет, всегда кажется намного привлекательней окружающей действительности, но представьте себе, что такое место действительно есть…» – начал он читать, но остановился, услышав, как внизу хлопнула дверь. Джим поспешно закрыл папку. Было чувство, что он нечаянно вторгся в заповедное место, о котором его жена, нет, вот же дела, жена… с ума сойти, – сама должна рассказать, если захочет… – Джим! Ты уже встал? – Уф, ну и выспался же я! – он сбежал по лестнице вниз. Эдит подставила ему щеку для поцелуя. День покатился своей чередой.