Город на границе

Ричардсон, посматривая на нового рекрута, задавался вопросом, не совершил ли он ошибку. В седле парень держался так себе, впрочем, видал он многих моряков, которые не знали, с какой стороны подойти к лошади. Стрелок из него тоже был неважный, более того, он рассматривал выданное оружие с удивлением, впрочем, как стрелять разобрался быстро. Это было необычно, потому что навыки рукопашного боя у Джеймса Кирка были намного выше средних, а уж в этом Ричардсон разбирался. Более того, он видел, насколько тренированным было тело новичка, как легко и послушно выполняло все движения. На первом привале он настоял, чтобы Кирк провел небольшой учебный спарринг среди отобранных солдат, и следовало признать, что и инструктор из него вышел отличный. Эх, если бы было немного больше времени, чтобы отточить навыки. – Отряд, стой! Они были на месте. В излучине реки виднелись остроконечные жилища индейцев. Не стационарное жилье, а походный лагерь. Типи стояли по кругу, их яркие краски привносили в окружающий пейзаж нарядность и праздничность, не особо вязавшуюся с мрачными лицами хозяев жилищ. В отдалении паслись лошади, десяток индейских воинов стреляли по мишеням из луков, метали топорики, занимались всеми теми обычными делами, которых в любом военном лагере пруд пруди. Это и был военный лагерь команчей. Кирк знал, что Черный Беркут, наследник Старого Бизона, обещал подписать договор с капитаном Ричардсоном за свое племя и пригласить еще трех вождей соседних племен, которые контролировали территорию, интересующую белых поселенцев. – Кирк, Леви, Джонсон, МакМилан и Смит – спешиться, оружие оставить. Идете со мной, – скомандовал Ричардсон. – Остальным наблюдать. В случае осложнений ваша задача вытащить нас оттуда. Леви и Джонсон вели под уздцы лошадей, груженных тюками. – Что в них? – спросил Кирк. – Надеюсь, не взрывчатка? Ричардсон уставился на него, и Джим с внезапным ужасом понял, что его неуклюжая шутка в глазах руководителя отряда выглядит как весьма ценная идея. – Хорошая мысль, – сказал Ричардсон, – но не в этот раз. Там плата за землю. Джим, выругавшись про себя, решил не раскрывать без необходимости рот. Но что же там может быть в тюках, чем можно оплатить полосу земли шириной в сто сорок миль, которую они планировали присоединить к границам, охраняемым фортом? – Приветствую тебя, Черный Беркут, мой друг, – сказал Ричардсон, и Джим практически услышал непроизнесенные вслух слова: «Сдох бы ты, краснорожая сволочь, поскорее». Кирку все это не нравилось. Его опыт подсказывал, что при контакте с примитивными народами, если уж его избежать никак не удалось, самое последнее, что нужно делать – это показать собственное превосходство и силу. Не говоря о том, что вот такие нецивилизованные дикари очень чувствительны к фальши. – Черный Беркут желает и тебе доброго дня, бледнолицый человек, – ответил индеец, стоявший рядом с вождем у входа в центральный вигвам. Кирк присмотрелся и понял, что это вовсе не индеец, а человек европеоидной расы, одетый в индейскую одежду. Джим зря беспокоился насчет наивности дикаря. В тоне его ответа читалось то же самое: «Скоро я сниму с тебя скальп, бледнолицая собака». Индеец сказал что-то на своем гортанном наречии сопровождавшим его воинам, и автоматический переводчик подсказал Джиму слова: «Они выполнили наши условия». Под условиями понимался визит в индейское стойбище с подарками и без оружия. Формально политес был соблюден, подарки сгружены, осмотрены и сдержанно одобрены. Ими оказались дорогие ткани, мешки с бисером, бочонки с виски, металлическая утварь – вещи, в общем-то, неплохие, но их количество, на взгляд Джима, никак не соответствовало предстоящей сделке. – Это только первая часть поставок, – сказал Ричардсон. – Нам выгодней торговать, чем воевать с такими могучими воинами, как вы («мне бы пару пушек сюда, я бы поговорил по-другому»). Затем их пригласили в типи, где все устроились на полу, и если Джим с легкостью скопировал позу индейцев, то остальным его спутникам было немного не по себе. Джим с любопытством рассматривал жилище индейцев. Походная палатка, типи, имела форму слегка наклоненного назад конуса, жерди каркаса торчали наружу, туда же в дыру уходил дым от очага. Конструкция была обтянута выделанными и покрашенными шкурами, внизу темными, выше белыми и красными на самом верху. Внутри было просторно, круг диаметром не менее шести метров позволял всем устроиться удобно. Виднелись палочки, скрепляющие шкуры, каждая из которых была покрыта своим затейливым узором. В жилище было еще много того, что стоило бы изучить получше – предметы обихода, странные приспособления для приготовления еды – но трубка уже пошла по кругу, и запах показался Джиму знакомым, бывали в его бурной юности опыты и похлеще. Действие легкого наркотика оказало на остальных растормаживающий эффект. Пожалуй, на это и рассчитывал Черный Беркут. Из слов, которыми обменивались между собой индейцы, Джим понял: они ждут, что дым не позволит белым собакам их обмануть. – Не затягивайся глубоко, – шепнул Кирк в сторону Ричардсона, – развезет. Тот кивнул, потряс головой, прогоняя дурманящий эффект, и беседа потекла неспешно – о планах на заселение земель, об охотничьих местах, о товарах, что должны получить индейцы, о гарантиях. Переводил все тот же одетый в индейскую одежду европеец, причем лицо его было раскрашено так же, как и у остальных. Было в нем нечто неуловимое, чуждое, этакая маска спокойствия – о подобную Джим сам не раз разбивался, беседуя со Споком. Некоторые индейцы, принимавшие участие в беседе, сами могли говорить по-английски, простыми фразами, и это облегчало переговоры. Все бы ничего, но Джима беспокоило, что в типи все время входили новые воины. Кто-то шептался с вождем, получал указания, уходил, возвращался. – Ну что, Беркут, друг мой, – сказал Ричардсон немного заплетающимся языком, – не пора ли нам закончить начатое? («задрал ты меня вконец»). Он достал из плоской кожаной сумки бумагу с заранее написанным договором, размашисто подписал его и передал индейцу. Черный Беркут взял бумагу, посмотрел на нее и передал переводчику. – Вот дерьмо… – пробормотал Ричардсон, а Джим удивился – неужели капитан рассчитывал, что индейцы подпишут документ, не читая? Переводчик принялся читать текст вслух, медленно переводя его для Черного Беркута и остальных вождей. – Здесь сказано, что мы уступаем вам землю до долины Быстротечья, но мы говорили о ста сорока милях, а Быстротечье отсюда в двухстах двадцати. Откуда же… – переводчик задумался на пару секунд, но сосчитал верно: – восемьдесят миль? – Неужели? – удивился Ричардсон, – наверное, это какая-то ошибка. – Да, похоже на то, – ответил переводчик. Черный Беркут взял договор, посмотрел на мелко исписанный текст и порвал лист. Ричардсон вскочил на ноги. – Ты пытался меня обмануть, белый человек, – сказал индеец. – Да нет же! Наверное, писарь ошибся. – Тогда исправь ошибку. Вернись с правильным договором. И полной платой. А то, что ты привез сейчас, останется здесь в знак того, что ты огорчен своей ошибкой. Ты же огорчен? Не так ли? – Черный Беркут посмотрел на остальных индейцев, и те закивали, подтверждая слова вождя. По лицам было видно, что они ничуть не расстроены этой ошибкой, так как плата их вполне устраивает. – Хорошо, мы вернемся завтра, – сказал Ричардсон, что следовало понимать так: «Когда-нибудь я доберусь до тебя, гад». – Будем с нетерпением ждать. («Лживая ты бледнолицая морда»). Ричардсон вышел из типи весь белый от гнева. Им пришлось пройти сквозь строй индейцев, которые улюлюкали им вслед. Кто-то плевался, а кто-то замахивался камнями. – Собрался нас обмануть? – Не вышло! – Спокойно, – сказал Кирк, как только заметил, что Леви и МакМилан готовы начать браниться в ответ, а малейший повод привел бы к стычке, где численный перевес был бы на стороне индейцев. «Подделывать документ, тем более так примитивно, это сомнительный способ заключить мир», – подумал Кирк.