Город на границе

– Едут, едут! – Джес вбежал в дом. – Мама! Солдаты возвращаются! Я видел Джима. И капитана Ричардсона. «Спасибо тебе, Господи, что вернул его живым и здоровым сегодня», – прошептала Эдит. Она бы с великой радостью побежала бы встречать солдат, но решила подождать. Разогреть ужин, подогреть воду для мытья, до которого ее муж оказался большим охотником. Время шло, но Джим не возвращался. Джеса удалось отправить спать со скандалом. Он непременно хотел дождаться Джима, а того все не было. Наконец дверь звякнула, Эдит кинулась к порогу и остановилась, с испугом глядя на усталое лицо мужа. – Что случилось? – Да так… – неопределенно сказал Джим. – А что с губой? Джим дернул плечом, как показалось Эдит, сердито. Он действительно не любил такие вопросы, слишком часто их задавали ему в детстве и примерно тем же тоном. Не хотелось вообще говорить ни о чем, вот принять бы душ, чтобы смыть с себя всю грязь этого дня, другое дело. Душа не было, но было ведро с теплой, почти горячей водой, заботливо нагретой Эдит. Он кивнул благодарно, отправляясь на улицу, чтобы поплескаться всласть. Да, надо будет придумать что-нибудь поприличнее ведра с водой, рассеянно подумал он, опуская голову в горячую воду. – Так и не расскажешь ничего? – спросила Эдит, устраиваясь на подушке поудобней. – Ну… что рассказывать… наверное, Ричардсон… в общем, он меня вышвырнул… я так думаю. Да нет, все нормально, – сказал Джим, увидев, что в глазах Эдит заплескалась тревога. Он улыбнулся, хотя улыбка вышла блеклая. Рука девушки коснулась его. – Не хочешь, не рассказывай, но знай, что я беспокоилась весь день. – Ничего не случилось, – ответил Джим. – Договор подписали? – Неа… Ричардсон решил, что можно обмануть дикарей, но те, оказалось, далеко не дураки. Они прочитали этот договор и нашли в нем ошибку. Каких-то восемьдесят миль, прикинь, а? Он думал, что те подмахнут бумажонку не глядя, но там был этот, как их называют… перевертыш, и он умел читать и считать. Так что Ричардсону пришлось забрать свои бумаги и свалить оттуда. – Думаешь, это была не ошибка? – Нет, конечно. Ричардсон сказал, что он не ждал, что кто-то из перевертышей будет в племени. Перевертыши – это… – Да, я знаю, это дети, которых индейцы украли у белых и воспитали на свой лад, иногда к ним попадают детишки постарше, которые знают грамоту. Эдит потерлась щекой о его грудь, выпрашивая ласку. Ей чертовски хотелось узнать еще какие-нибудь подробности, но как выманить продолжение истории, она не знала. Она видела, что Джим устал, но он был спокоен, и это означало, что он вряд ли расскажет что-то вот так, спонтанно, на эмоциях, как иногда это бывает, зато он с жадностью принялся целовать ее, пытаясь вытеснить одни впечатления дня другими. – Что за… фигню… ты на себя нацепила? – спросил он, запутавшись в ее ночной рубахе с оборками и длинными рукавами. – А в чем же мне спать? – Ни в чем, и сними эту жесть,– пробормотал он. – Нет, дай я сам, дай… Бог мой… ты такая красивая, я… Потом они долго лежали, отдыхая, и Эдит думала о том, что с каждым разом это было лучше, нет, не так… доверительней. С Кларенсом было совсем по-другому, он всегда торопился взять свое, в то время как Джим… Интересно, – вдруг подумала она, – а сколько женщин было у ее мужа, до того, как они встретились? Не должно быть, наверное, слишком много, он же старше ее всего на три года, и он так забавлялся тогда с ее чулками, словно видел их первый раз в жизни. Но откуда он знает, как сделать так, чтобы она… Забавно, даже мысленно избегала она произносить те слова, которые он шептал ей ночами, все это так непривычно… – У них были бирюзовые глаза, – вдруг сказал Джим. Эдит приподнялась немного, опираясь на локоть. Джим лежал, заложив руки за голову и смотрел в потолок. – Да… без зрачков, огромные такие плошки, красиво, я бы сказал, даже Боунза проняло, мы пришли к ним с миром, обычное соглашение с до-варповой цивилизацией, там были залежи руденита, очень ценный минерал, нужен позарез – ну, так всегда бывает. Мы оделись как местные, нам нужно было, чтобы они дали нам разрешение поставить пару буровых вышек, замаскированных, разумеется, нельзя мешать их естественному развитию. Так вот, встретились с вождем, со всеми его советниками, обговорили все дела, я думал, что дело в шляпе, уже мысленно рапорт в штаб сочинил, так, мол, и так, соглашение подписано, то се… в смысле все хорошо – а они на нас напали. Двоих убили, третий потом в лазарете умер. Точнее, третья, энсин Маловски, ей двадцать один год всего был, так жаль девчонку… Мы потом долго пытались вычислить, почему… может быть, чем-то обидели или нарушили табу или, ну не знаю, может, у них традиция такая, гостей резать по четвергам… но сегодня я понял… – Понял что? – спросила Эдит. – Мы были ч у ж а к и. Враги, с кем нельзя иметь дело, потому что чужой всегда обманет. Так они считали. Глупо, да? Мы-то так никогда не делали. Ни я, ни кто-то другой из наших… нет, никогда не сделали бы, но им было все равно, так как кто-то уже один раз обманул и все… такая культура. Она помолчала, потом спросила. – Что это было? Он вздохнул. – Это сон. Всего лишь сон. Или сказка. – Ты говоришь загадками. – Да... наверное. Он взглянул на нее и увидел на ее лице то, чего ждал меньше всего – страх. – Прости. Я болтаю всякий бред. – Так что случилось? – Я же рассказал тебе про договор, и как Ричардсон делает дела. – Но это же не все, да?… что-то еще случилось? Не хочешь говорить? Рассказываешь сказки. – Да нечего особо говорить. Дальше мы поехали обратно, – Джим вздохнул. – Ну, случайно наткнулись на какое-то поселение индейцев. Мелкое, там три шалаша-то их и было. Женщины в реке рыбу ловили, дети бегали, мужчин не было, то ли они все на той встрече, где собрались договор подписать, были, то ли где еще… – И что? Что случилось? – Ричардсон сказал, что самое время проучить их, пусть знают, что связываться с нами не надо… Джим внезапно сел на кровати. – Вот просто так… Они ничего нам не сделали. Ловили свою рыбу, а мы ехали мимо. Он взял винтовку, прицелился, я даже не сразу понял, что он удумал, а когда дошло… это было так дико… просто так, ради развлечения или… не знаю, что там было у него в мозгах, переклинило их, наверное. Я ударил по стволу рукой, ну он в ответ мне прикладом и навернул, а тут остальные начали стрелять… и он тоже. Я ничего не мог сделать, хоть под пули лезь, орал, говорил им, что они зря это делают, ну, что, мол, теперь индейцы обозлятся и не подпишут никакой договор и все такое… А потом им это надоело и… они, то есть мы… поехали дальше. Просто поехали. Развлеклись и поехали дальше. – Ты хороший, Джим. Добрый. – Кому она нужна, эта доброта? Я бы пристрелил их всех, если бы смог… но, бог мой… был один случай… нет, нет, ладно, не хочу про это думать. – И многих они убили? – Не знаю… Троих или двоих, один совсем пацан был, как Джес, не старше… Ричардсон сказал, что это судьба у них такая – чем скорее поймут, что нам мешают, тем быстрее свалят… – Не думай об этом, – сказала она, притягивая его голову к себе. – Не думай. Джим провалился в сон, тревожный, с воспоминаниями о яви. О том случае, в самом начале пятилетней миссии, о котором не мог вспоминать без краски на щеках. Транспортатор разделил его две половинки, грубо говоря, на добрую и злую, и потом, когда его объединили обратно – Спок гений – Джим помнил все, что вытворяла его злая половина. Ему крупно повезло, что Дженис Ренд не подала на него жалобу за попытку изнасилования, а Фишер за избиение… да никогда он не опускался до такого, неужели то, что он видит здесь… это и есть та самая злая половина человечества? Мерзкая, отвратительная, но без которой, как он узнал, выжить невозможно… и от которой он не смеет отказаться, ведь Ричардсон – это его прошлое. Не будет его, вот такого, без зазрения совести грабившего местных, только потому, что их уровень развития безнадежно отстал, – не будет и остального, не полетят мощные корабли, в окружении варп-поля к далеким звездам. Но как же так? Можно ли загладить эту вину? И чем? Чем искупить подобное? Может быть, суровые законы Федерации в части первых контактов идут из этого подсознательного чувства вины? Федерацию создали по инициативе землян… которые знают, на что способны сами. Впрочем, в хрониках Вулкана тоже было много мрачных моментов, взять тех же отделившихся ромуланцев, нетерпимость, вражду, войны… но Вулкан заплатил свою цену… Ему казалось, что он говорит обо всем этом, стоя на трибуне, защищая по мере сил человечество, но зная в глубине души, что те, кто обвиняет их – абсолютно правы… Сон ушел, Джим сел на кровати, потом подошел к окну. Звезды все так же равнодушно смотрели с небес. Пояс Ориона: Ригель, Беллатрикс, Бетельгейзе… знакомые и такие далекие звезды. Он обернулся. Его женщина сладко спала, она казалась очень красивой в призрачном свете звезд, и беззащитной. Она бы не стала стрелять в индейцев просто так, от нечего делать… и Джес не стал бы. Или стал бы? Нет, нет, уж хотя бы об этом он, Джим, позаботится, научит мальчишку тому, что можно делать, а что нет… Может быть, еще кого-нибудь… может быть, он и попал сюда для того, чтобы человечество стало немного добрее? Кто знает?