Город на границе

– Можно узнать, какие слова из фразы «не нагружайте ногу» вам были непонятны? – спросил МакКой у мужчины средних лет и с весом существенно выше нормы. Леонард постарался скопировать интонацию, слышанную как-то раз у Джима, задающего схожий вопрос нерадивому энсину, напортачившему в инженерной. Однако то ли энсин был трусливым, то ли МакКой недостаточно грозен, но его пациент морщился, пожимал плечами, а раскаиваться не торопился. – Да она не болела, доктор… ну и я решил проверить, как там Красотка, все-таки у нее первый отел… – А у вас перелом, и, чтобы кость срослась, нужно лежать и ждать… ничего другого тут не придумать. Радуйтесь, что нет смещения, и поможет обычная шина, был бы гипс или… а, неважно… выбирайте сами – смирно лежим или всю оставшуюся жизнь хромаем. – Да я что, я ничего, доктор, а вот док Баум из гарнизона не заставляет лежать… а вы дадите еще своей микстуры? Забористая штука, скажу я вам. Последние слова сопровождались отчаянным подмигиванием. Леонард не знал, то ли рассердиться, то ли рассмеяться. Забористой микстурой был альфакаин, растворенный в концентрации один к двустам в сорокапроцентном спирте, и по большей части имел силу плацебо. Не считая действия алкоголя. – Ладно, – пробурчал МакКой, – но дайте слово, что выпьете это только на ночь, никак не раньше, для хорошего сна. Идет? – Идет. Он плеснул снадобье в стакан, накрыл листом бумаги, и поставил на книжную полку, так, чтобы пациенту было не дотянуться без посторонней помощи. – Я скажу миссис Смит, чтобы она дала вам это выпить, но не раньше десяти вчера. Доктор был рад отвлечься, а предлог «я пошел навестить своих пациентов» действовал безотказно. В доме, где они жили, царила не самая радужная атмосфера. Последние дни у всех нервы были на пределе. Хуже нет ситуации, чем выступить в роли гостей, принесших дурную весть. Куда уж дурней? Они уже знали всю историю, что здесь приключилась, хотя поверить в то, что рассказывал Джим и подтверждала Эдит, Леонарду было трудно. Впрочем, не так трудно, как Ниоте, которая в штыки восприняла известие о том, что их капитан влюбился до такой степени, что вступил в брак после пары, ну ладно, пяти дней знакомства. Впрочем, он-то знал Джима намного лучше офицера по связи, знал, насколько искренним он может быть, когда речь касается чувств, когда нет нужды прятать их под личиной цинизма… так что вполне возможно, что тут и не отчаяние, а настоящая любовь… бывает же и такое. К тому же он видел, как Джим и Эдит смотрели друг на друга, то, как она держалась за его руку во время похорон брата, как он утешал ее то словом, то взглядом, то легким прикосновением. Надо быть слепым и глухим, чтобы отрицать их взаимную симпатию. Объяснилось и то, как же так вышло, что помощь подоспела к атакованным поселенцам вовремя. На то утро планировался очередной поход на индейскую территорию для подписания договора. Ричардсон и Кирк засиделись в штабе до утра, проверяя и перепроверяя груз, условия договора, обговаривая стратегию. И когда дозорные принесли весть о подозрительном передвижении дикарей, гарнизонный отряд был готов. МакКой так и не понял, какие отношения связывали его капитана и местного начальника форта – Кирк выступал в роли то ли внештатного консультанта, то ли переводчика, то ли телохранителя последнего. Но времени, чтобы расспросить об этом, практически не было. Похороны, поминки, горе хозяйки и ее маленького сынишки, какие-то туманные переговоры Ричардсона с индейцами, требующие непременного присутствия Джима Кирка, выяснение вопроса, кто именно напал на поселенцев – Черный Беркут или кто-то еще, и возможны ли дальнейшие переговоры… Они жили в доме… покойного Коули, хм, теперь доме Кирков, ну дела… уже четвертый день, но так и не приблизились к разгадке. Спок не отрывался от своего трикодера, проверяя и перепроверяя временные линии, но результатами изысканий не делился, отговариваясь тем, что не все учтено, и что есть много вероятностей… С точки зрения МакКоя, чем дольше они торчали здесь, тем этих самых вероятностей становилось все больше и больше. А поскольку временной портал и не думал выкидывать их обратно в привычный мир, значит, они либо пропустили момент, когда можно было что-то исправить, либо еще не дожили до него. Оставалось набраться терпения. Дело близилось к вечеру, когда доктор вышел за стены форта. Приятно было прогуляться, не контролируя все свои слова и действия. – Доктор МакКой! Леонард оглянулся. Его догоняла Эдит, она ехала верхом, ветер растрепал ее темные волосы. – Я думала, вы зайдете в наш магазинчик. Да, действительно, МакКой вспомнил, что утром Эдит приглашала его в свою лавочку. – Извините, дорогая, я как-то забыл, – отозвался доктор. – Я не помешала вам? Может быть, вы предпочитаете побыть один? – Нет, напротив, я рад обществу, – любезно ответил МакКой. – Тогда ладно, а то ваш второй друг… он не очень-то компанейский человек. – Это вы верно подметили, – отозвался МакКой. Пару минут они шли молча, но МакКой видел, что Эдит хочет о чем-то с ним поговорить, но не решается. – Как дела в вашем магазине? – поинтересовался МакКой в порядке продолжения светской беседы. – О, спасибо огромное, что спросили. Неплохо, весьма неплохо, ваша Ухура очень помогла, мы разобрали весь товар, все разложили… думаю, удастся все продать по хорошей цене… люди все прибывают, – внезапно она замолчала, но потом продолжила: – только теперь неизвестно, когда мы сможем съездить за новым товаром. Доктор… можно я задам один личный вопрос? МакКой кивнул, и Эдит спросила: – Вы давно знаете Джима? – Да, довольно давно. – Я хотела узнать… есть ли у него родственники? – М… э… насколько я знаю, у него есть старший брат, с которым он не виделся много лет. – И все? А мать, отец? Где живет его брат? – Это называется один вопрос? – Простите… наверное, я позволяю себе лишнее, но теперь, после смерти Вильяма, мне было бы спокойней, если знать, что есть еще кто-то, близкий нам… Понимаете? – Да, понимаю. Но я не знаю, где живет его брат, вряд ли вы увидитесь. Что же до остальных, почему бы вам не спросить его самого? – Он упомянул мельком, что они погибли – и мать, и отец. Это так? – Да, – лаконично отозвался МакКой, размышляя о том, как отвлечь девушку от беседы, продолжение которой не сулило ничего хорошего. – Можно я еще спрошу? – Если не про Джима, то можно, – ответил МакКой. – Вы же с юга, да? Я хочу спросить… как это… хм… иметь в собственности человека? – Что? – Ну, Ниота… она же ваша, да? Но вы ничего не приказываете ей… и она не выглядит несчастной… – С чего бы это ей выглядеть несчастной? – усмехнулся МакКой. – Ну… если у человека нет свободы… разве он может быть счастливым? – Кто вам сказал… а, ну да… можете быть уверены, что я и не думал что-либо ей приказывать. Это может сделать только… черт, простите. – Может сделать кто? МакКой кашлянул. Острый ум и наблюдательность нельзя недооценивать. – Это сложно объяснить, – сказал он. – Хорошо, я открою вам тайну, на самом деле Ухура не моя собственность, но в здешних местах, мы решили, такой статус более безопасен для нее. – Статус рабыни? Что же в нем безопасного? Впрочем… возможно вы правы… – голос Эдит внезапно стал горьким… – да, вы правы и это очень печально. Девушка должна прикидываться вещью, чтобы ее, как собственность, принадлежащую мужчине, защищал закон, а если бы она была сама по себе… – Не я устанавливаю порядки в этом мире, Эдит… и не вы. – Ну и зря! – воскликнула она горячо. – Зря! Если бы… если бы я могла установить порядок… – То что? Что бы вы сделали? – спросил МакКой, улыбаясь. – Для начала все те деньги, что тратятся на войны и смерть, я бы потратила на жизнь – на школы, больницы… я бы дала понять людям, что жизнь может быть другой… что можно найти способ накормить миллионы голодных, излечить болезни и дать всем надежду на общее будущее! Неправильно, когда один человек владеет другим. Это нехорошо. – Согласен, – сказал МакКой, – надеюсь, вы не будете относиться ко мне плохо? Клянусь вам, в моей собственности нет ни одного человека. – Еще я думаю, что белые и индейцы должны найти компромисс, не убивая друг друга. – И тут мне нечего вам возразить, – сказал МакКой. Он первый раз разговаривал с Эдит так долго. До этого их общение строилось на уровне: «Не хотите ли чаю, доктор МакКой?» «Положить вам еще кусочек ветчины?» Голосок ее звучал вежливо, но холодно, он относил это к тому, что девушка опечалена смертью брата, а оказалось, Эдит сторонилась его, считая рабовладельцем. Хорошо, что недоразумение разъяснилось. Но какой сильный характер, мало кто способен считать убийство индейцев злом, после того, как от их рук погибли отец и брат. Или… – Эдит… скажите мне… эти мысли про индейцев, про мир, деньги и больницы… это ваши идеи или Джим что-то такое рассказывал? – Джим? Господи Боже, что вы! Да из него слова лишнего не вытянешь… хм, в смысле, если он не захочет, то в жизни не расскажет ничего такого… Причем здесь он? Вот мы и дошли, доктор, рада была поговорить… – Я тоже, Эдит, – задумчиво сказал МакКой. – Мистер Спок, порадуете нас новостями? – спросил Леонард, заходя в комнату, которую занимали Спок и Ухура, постучав ради приличия о косяк. Ухура замерла у окна, и ее напряженная спина сказала доктору многое. Спок встал, приветствуя доктора. – Кое-что есть, мне удалось подробно расспросить капитана Кирка о том, что он делал, пока был здесь. – Ну и…? – К сожалению, я не нашел никаких зацепок… По уверениям капитана, все, что он делал, даже близко не может изменить историю – никаких бесед, открытий технологического характера, спасенных или убитых людей, ничего подобного. Был один эпизод, который беспокоил капитана, но по совершенно другим причинам – он оказался свидетелем нападения отряда Ричардсона на поселение индейцев, но ему не удалось помешать солдатам убить несколько человек, и это событие… – Причинило нашему капитану дискомфорт, – зло закончила Ухура. – Он так сказал? – недоверчиво спросил МакКой. – Он сказал, что чувствовал себя полным дерьмом, так как не мог ничего изменить, – бесстрастно ответил Спок. – К моему сожалению, Джим Кирк недостаточно сдержанно выражает свое мнение о событиях, но это его точные слова. – Ну а ты чего лезешь на стену? – спросил МакКой Ухуру. – Кто, я? – удивилась девушка. – Ну не я же… Что случилось? – Лейтенант Ухура расстроена отказом капитана на установление телепатического контакта. Поскольку ничего интересного в его сознательных действиях не обнаружилось, я предложил использовать майнд-мелд, чтобы добраться до бессознательных воспоминаний или, возможно, какого-нибудь забытого им эпизода… – И этот мудак отказался, – сказала Ухура. – Его, видите ли, личные тайны не должны стать предметом разбора и… – Ниота, ты не права, – прервал девушку Спок. – Во-первых, ты говоришь о капитане, во-вторых, право личности… – Да чихала я на его права!!! Он же лишает нас возможности вернуться домой, сколько мы тут еще должны торчать?! И сколько я должна изображать из себя непонятно что? И носить это уродское платье? Не вы, доктор МакКой, застегиваете все эти мерзкие завязочки… Да я в бар сходить не могу, черт бы вас всех побрал, сексисты проклятые! Девушка выскочила из комнаты. Они услышали, как по лестнице протопали каблучки, а потом внизу зазвякала посуда. «Жаль, что меня тут не было, – подумал доктор. – Возможно, мне бы и удалось уговорить Джима…» – Я тут прикинул, Спок, – сказал МакКой. – Мы все время искали действие, которое совершили Беквит или Кирк. А что, если история изменилась не из-за их действий? Что, если кто-то из тех, кто живет сейчас здесь, сделал что-то такое, что изменило ход событий, а в нашей версии истории этого не было. – Такого не может быть. – Почему? – История предопределена, доктор, если исходить из того, что мы попали именно в ту версию, в которую нам нужно. То, что происходит – уже свершилось. Любое изменение событий – может быть лишь под влиянием извне. – Ну да, ну да… но я как-то не так представлял время… неужели любая мелочь имеет значение? Например, если я завтра положу в кофе три ложки сахара, а не две, что это изменит? – Для вас, возможно, и ничего, но если кто-то, допустим, имеет латентный сахарный диабет, то разница может быть существенной. – Тогда у нас нет шансов! Проследить миллиарды миллиардов действий, это невозможно! – Вулканская академия наук долгое время отрицала возможность путешествия во времени в принципе. Теории не разработаны, – ответил Спок. – Ну ладно… – МакКою требовалось обсудить свою мысль, пришедшую к нему после беседы с Эдит. – Пусть так… ну а все же, вдруг историю изменил не Кирк своими действиями, а кто-то еще? – Вы имеете в виду что-то конкретное? – Ну вот смотри… Возьмем Коули. В старой версии он погиб именно в тот день и час, что и в новой? – Да, – ответил Спок. – Это одно из первых событий, что я проверил. – Угу… выходит, Эдит с сыном остались одни. Жизнь их была трудной, надо полагать, и все, о чем могла думать наша хозяйка – это как выжить самой и поднять на ноги сына. И следов жизни ее в истории не зафиксировано? – Верно, – сказал Спок. – Ни Эдит Коули, ни Эдит Келлер не оставили следа в истории. – А Эдит Кирк? За этими словами последовала пауза, потом Спок сказал: – Я не изучал биографию такой личности. Еще одна его бессознательная ошибка? Надо признать, что он не подумал о такой возможности. – Вот я о том и говорю, – протянул МакКой, – возможно, Кирку не надо было что-то менять самому, достаточно факта его присутствия в этой версии. – Если рассматривать вопрос широко, то обеспечение им достойного уровня жизни для Эдит, поддержка ее и тому подобное и есть его действия, меняющие историю. И тогда, выходит, все, что нам нужно… это изъять его из ее жизни? Прозвучало нехорошо, и Спок тут же заметил это по тому, как сжались губы доктора. – Нехилая задачка, да, Спок? Присутствие Джима Кирка здесь, а равно и нас, изменяет историю и прекратить это можно лишь тогда, когда нас вернут обратно, но вернуть нас обратно невозможно, так как история изменилась. Внизу стукнула дверь, и тут же раздался счастливый вопль Джеса: – Джим!!! – Сколько раз я тебе говорила не называть его так? – услышал МакКой голос Эдит. Джим что-то ответил, но тихо, доктор не разобрал ни слова.