Сборник «Осколки воспоминаний»

Она прокрутила бокал в руке, прежде чем отставить его в сторону. Сквозь хрусталь и светлую жидкость просвечивалась дубовая поверхность стола: потемневшая от времени и усыпанная ворохом неряшливо лежащих документов. Ничего, ровным счетом ничего не выдавало того, насколько волнующий момент в своей жизни переживает сейчас президент Койн. Сосредоточенный взгляд, направленный на десятки мониторов, следящий за каждой секундой происходящего на арене. Серый брючный костюм с высоким воротом — в отличие от Кориолана, предпочитающего вычурные и роскошные наряды, Альма Койн одевалась практично и просто. Как и любой другой гражданин Тринадцатого дистрикта. Только волосы, обыкновенно забранные наверх в изящную прическу, сейчас были распущенны: темно-русые пряди ниспадали к плечам, подчеркивая чуть заостренные скулы. Именно сейчас решалась судьба революции. Буквально в течение ближайших десяти минут все рисковало провалиться... или же дать главе повстанцев столь необходимый символ. Если повезет — два символа. Один из экранов погас, очередной трибут выбыл из отчаянной борьбы за жизнь. И это послужило сигналом. Победители начали выполнять четкое указание: любой ценой разделить Китнисс и Пита — несчастных влюбленных из дистрикта Двенадцать. Лицо и Голос революции, как их называли здесь, должны были находиться друг от друга в момент разрушения силового поля на наибольшем возможном расстоянии. Слишком сложная операция, слишком много рисков и опасностей. Сотни ловушек, которые другие распорядители игр могли активировать, стирая столь необходимых ей победителей с лица Земли. Плутарх исключал такое развитие событий, но ничто в этой жизни нельзя было просчитать идеально, и президент Койн знала это как никто другой. Ведь однажды одна-единственная случайность едва не уничтожила все население Тринадцатого. Нет, эта предосторожность была не из-за того, что любая человеческая жизнь бесценна, а именно эти двое настрадались на сотни лет вперед и были достойны того, чтобы их спасли. Это был лишь холодный расчет: президент Койн не могла себе позволить оставить революцию без символа. Короткий писк — датчик Китнисс деактивирован, точка на одном из экранов погасла, но вторая по-прежнему продолжала гореть. С секунды на секунду Бити должен был отключить и этот датчик и отключить силовое поле. Экраны гасли один за другим — Капитолий обрывал эфир, ведь он и так показал всему Панему слишком много. Ожидаемый второй сигнал не раздался ни через секунду, ни через минуту. А затем один из последних, ещё работающих экранов, залил яркий свет. Стрела на какое-то мгновение прочертила темные небеса, заставляя Альму удивленно вскинуть брови, неверяще наблюдая за тем, как силовое поле разрушается под ударом молнии, пропущенной через проволоку. Второй сигнал так и не прозвучал, и защитное поле, не позволяющее планолетам проникнуть на арену, разрушил не изобретатель из Третьего дистрикта... Выходит, Бити мертв, и шансы вытащить Мелларка стремятся к нулю. Кажется, словно прошел всего миг, а поле над ареной почти полностью разрушено. Прямо перед президентом над столом на уровне глаз вспыхивает голограмма со списком похищенных практически из-под носа Сноу победителей, а на последнем работающем экране планолет поднимает Китнисс Эвердин. Оставляя где-то там, далеко внизу в тысяче метров израненного и истекающего кровью Пита. Его имени в списке нет. На какую-то долю секунды президент Койн чувствует огорчение и даже далекие отголоски сожаления. Она действительно настаивала на том чтобы в крайнем случае, когда не было бы никакого шанса вытащить обоих — спасли Мелларка. Возможно, она даже жалеет о том, что ему придется теперь пройти: Капитолий безжалостен, и простая смерть явно не то, что ожидает мятежного победителя. Но нет. “Холодный расчет”, — словно бы напоминает она сама себе. Альма Койн жалеет лишь о том, что ей придется сотрудничать с кажущейся куда более строптивой Китнисс Эвердин.