Сборник «Осколки воспоминаний»

Идеальный костюм и начищенные до безупречного блеска лаковые туфли. Жемчужно-белые зубы и полуулыбка на тонких губах. Улыбка, заставляющая подчиненных трястись от страха, а сотни манерных жителей и жительниц Капитолия вожделеть о жарких поцелуях и обжигающих прикосновениях. Кобальтово-синий цвет глаз, а вернее - линз, ведь собственные радужки давно обесцветились, поблекли от постоянного использования новейших видов наркотических препаратов. Вот только иначе он не мог, ведь с каждым месяцем кошмары и видения, преследующие его, становились все ужаснее, а подробности - все более реалистичными... У каждого свои демоны, и Сенека Крейн с этим согласен. Его демоны являлись ему в виде проигравших трибутов. Трибутов, погибших на Аренах, построенных по его планам и напичканных спроектированными им самим ловушками. Сотни иголок, вонзающихся в плоть, разрывающих кровеносные сосуды и ткани, в одно мгновение превращающие человека в кровавое месиво, ошметками опадающее на изумрудную траву. Высокий крик, обрывающийся мгновенно, и громогласный выстрел пушки за ним. Укус насекомого. Всего один, как и точка на шее, которую практически невозможно различить, но вызывающая невозможный зуд и боль. А затем вспышка и полопавшиеся сосуды на глазных яблоках. Никакого шанса выжить, практически мгновенная смерть: мучительная, болезненная и оставляющая лишь одно желание. Чтобы смерть пришла быстрее, завершив эту пытку... Газ, в одну секунду застилающий все вокруг, забивающийся в ноздри и в рот, заставляющий глаза слезиться, а горло сжиматься в спазме. Но нет, облегчение не придет так быстро, последний вздох ещё далеко. Сознание затуманится, его накроет пелена тумана и все мысли оставят разум. Останется лишь один рефлекс, присущий любому хищнику. Жажда крови и плоти. Крови и плоти тех, кто всего несколько минут назад были сородичами, пусть и готовыми убить его тоже. Языки огня, пышущего жаром и чадящего дымом. Направленный, он подобен живому существу. Как огромная змея, вышедшая на охоту и поглощающая любого, кто встретиться ей на пути, кто не успеет скрыться... Запах горелой плоти, разве может что-то быть чудовищнее? Ни одна из ловушек не создана для того, чтобы убить. Каждая из них создана лишь с одной целью... придать играм зрелищности. Заставить зрителя замереть, вглядываясь в то, что всего несколько секунд назад было живым человеком... Испытывал ли Сенека наслаждение, наблюдая за смертью очередного трибута, которому ещё не исполнилось и девятнадцати? Нет. Испытывал ли гордость за то, что ещё одна ловушка, его изобретение оправдало надежды, сработав именно так, как должно было? Да. Сколько же их было за то время, что он был главным распорядителем, получив эту должность за многочисленные идеи изощренных ловушек? Десятки? Сотни? Крейн не знал ответа, ведь уже давно сбился со счета. Каждую ночь он просыпался в холодном поту. Каждый день, когда он пытался избавиться от зависимости, или по причине занятости не принимал сильный наркотик, его преследовали мрачно-красные видения и кошмары. Белоснежные удлиненные перчатки не снимались с его рук почти никогда, ведь без них сразу видны десятки синяков и поврежденные вены. Жизнь - не игра, а человеческие жизни - не игрушки. Простая фраза, но ведь капитолийцы именно это и делают? Играют с жизнями, будто они ничего не значат. Мог ли Сенека, родившийся в Капитолии и воспитанный привыкшими к такому устрою вещей людьми, задуматься когда-нибудь об этом? Иногда он задумывался, а был ли у него выбор. Стоит отступить, попытаться что-то изменить и тебя мгновенно уничтожат, сотрут в пыль... Но в один момент выбор действительно был. И он выбрал, доверившись пьянице-ментору. Просто потому, что он устал от череды бесконечных кошмаров и взглядов невидимых призраков, отчетливо ощущаемых им. Просто потому, что хотел хоть что-то изменить, пусть даже оплатив слишком высокую цену. Непомерную, по его собственному, наполненному эгоизмом, мнению. Пальцы, затянутые в тонкую кожу, выстукивают нервную дробь по поручню. Сенека поднимает голову, встречаясь взглядом с ожидающей приказаний девушкой. Листок с текстом, написанным еще несколько часов назад, кажется, прожигает карман. И главный распорядитель решается, доставая серебристый конверт и протягивая его подчиненной. Девушка тут же покидает комнату, спеша передать послание ведущим. Объявление Клавдия, которое перевернет все. Всего одно изменение в правилах. Сноу, вероятно, отдаст приказ об его отмене практически сразу, или же повременит немного. Вот только отмена того самого изменения, которое так многим придется по душе, вызовет волнения. Именно те волнения, которых президент всеми силами пытался избежать.

***

Семьдесят четвертые Голодные Игры завершены. И победитель не один, их двое. А это значит, что Хеймитч Эбернети был прав. Сенека усмехается, чувствуя облегчение, наполняющее изнутри, позволяющее впервые за многое время почувствовать себя хорошо. Даже неизменный спутник - ощущение взглядов, направленных в спину, отступает. Каблуки туфель выстукивают по матовому полу, гасящему звуки, а коридоры, сменяющие друг друга, кажутся бесконечными. Сенека знает, осталось всего ничего, прежде чем Сноу отдаст приказ, который перечеркнет его жизнь. От смерти его отделяет лишь одно. Церемония награждения, на которой вопреки традициям коронуют двоих. Президент, вероятнее всего, пожелает насладиться казнью подчиненного, который спутал ему все карты. Дверь открывается под нажимом руки в белой перчатке, открывая взору вошедшего в неё мужчины, шикарное великолепие. Мрамор, хрусталь и дерево. Они наполняют комнату, заставляя даже привыкшего к такому великолепию Сенеку задержать дыхание на несколько секунд. Главный распорядитель снимает пиджак, отбросив его в сторону. Миг, и за ним летят белоснежные перчатки. Крейн переводит взгляд на возвышение в центре комнаты, а после идет вперед, чувствуя, что даже если бы и захотел остановиться, не смог бы. Зная, что это неизбежно. Мраморная ванная и мощные струи воды, стремительно наполняющие её. Густой пар, поднимающийся в воздух и опаляющий обнаженную кожу. Сенека вспоминает о том, что всегда думал о призраках трибутов, являющихся ему, как о личных демонах. Ему кажется, что он замечает мелькнувшее среди пара лицо парня. Оно обезображено и, сумей разглядеть его тщательнее, Крейн бы безошибочно определил, какая ловушка убила его. Только сейчас он понимает… Единственный демон здесь - он сам. Пар, поднимающийся в воздух и наполняющий уже половину просторной комнаты. Мрамор и горячая вода, окутывающая тело со всех сторон. Лезвие, блеснувшее в ярком свете, и алые капли на мраморе несколько секунд спустя.