Сборник «Осколки воспоминаний»

Капитолиец морщится, на мгновение отводя взгляд. Терпкий вкус алкоголя обжигает горло, а голос ведущего кажется досадной помехой, отвлекающей от наслаждения шоу. На огромном, занимающем большую часть стены экране мелькают кадры, а в граненом стакане плещется односолодовый, качественный виски. Не чета той гадости, которую хлещут на многочисленных вечеринках молодые жители города. Мужчина с едва тронутыми сединой темными волосами ухмыляется, внимательно наблюдая за происходящим. Тонкие, словно лапы ядовитого паука пальцы сжимают подлокотники удобного кресла, а в блекло-серых глазах сверкает неприкрытое ничем удовольствие. Капитолиец с неподдельным восторгом смотрит на разворачивающееся действо, подмечая, как умело распорядители сводят трибутов к одному месту. Месту кровавой схватки не на жизнь, а на смерть, и наблюдающему здесь ничего не грозит, ведь его с вынужденными игроками разделяют тысячи или даже сотни тысяч миль... Вышедшая из берегов река ревет, сметая все на своем пути и трибутам остается лишь подчиниться буйству стихии. Или же, вернее сказать – трюку распорядителей. С треском падают деревья, погребая под собой менее удачливых, звучат крики и слышится свист стрел, рассекающих воздух и плоть. Капитолиец улыбается, наблюдая за уверенными и быстрыми действиями своего фаворита. Профи из Первого дистрикта - он просто не может подвести. Каждая смерть и взметающийся в воздух крик приближает неизбежную победу ставки. Он сидит, расслабленный и обманчиво спокойный, попивая виски, с упоением вглядываясь в ужасающие сцены. Зная, что ни ему, ни его семье не грозит такой исход: гибнущие трибуты – никого не интересующие жители дальних дистриктов; он же сам – помощник правой руки самого министра. По сравнению с ним они даже не пешки, нет. Экран к разочарованию капитолийца на мгновение меркнет, вид завершивщейся стычки трибутов исчезает, не позволяя как следует насладиться деталями. В этом проблема прямого эфира: понравившиеся моменты можно пересмотреть лишь после Игр. Тьма рассеивается, все вновь заволакивает темно-зелеными и черными красками. Сгущаются сумерки, камеры показывают забравшегося на дерево мальчишку. Ему не больше тринадцати, а легкая, ни в коей мере не зашищающая от ночной прохлады куртка пропитана кровью. Он тяжело дышит, оглядываясь вокруг и, вероятно, раздумывая о том, не залезть ли еще выше. Капитолиец прекрасно знает, что мальчишка не доживет до утра. Он сидит на снаряде, а распорядители или же другие трибуты – более удачливые и подготовленные – вот-вот спустят гашетку. Еще один глоток виски, наморщенный нос, и пальцы начинают выстукивать по подлокотнику кресла короткую дробь. В блеклых глазах – любопытство, с которым обычно смотрят на жалкое насекомое. Капитолиец даже не подозревает, что несколько лет спустя он, чувствующий себя абсолютно неприкосновенным, окажется на месте того загнанного мальчишки. Растерянный, бегущий по улицам Капитолия прочь от сметающих все на своем пути мятежников, в одном халате, и без единого шанса выжить. Ведь гашетка уже спущена, а снаряд под ним – взорван.