Цена ошибки

Моника Крейн, дочь профессора сэра Питера Крейна, бывшего директора Королевских ботанических садов Кью, совершенно не оправдывала своё имя (значащее «единственная»), а так же надежды отца на продолжение семейного дела и какие-либо достижения в сфере ботаники. Она была абсолютно обычной девчонкой, не хватавшей звезд с неба. Да, природа частенько отдыхает на детях гением, коим, безусловно, является профессор. Девочка любила флору и достаточное количество времени проводила на территории, которой управлял отец. Но она всего лишь смотрела – не исследовала, чем безмерно огорчала всю семью. В итоге, достаточно измучавшись и не сумев привить дочери навыков, необходимых для ботаника, родители махнули на нее рукой, позволив заниматься тем, что пожелает её душенька. А душенька пожелала - ни много ни мало – стать криптографом. Конечно, не обладая особыми талантами, было сложно пробиться в Скотланд-Ярд, но здесь пришел на помощь, как заправский Чип (или Дейл), любимейший папуля, который использовал все свои связи, лишь бы потешить доченьку. Когда я рассказывала о ней Джону, то не могла сдержать раздражения. Моё первое знакомство с Моникой пришлось на второй год работы экспертом-криминалистом. В то время по городу прокатилась волна странных серийных убийств с элементами шифров. Но что-то не сходилось. Каждое новое преступление – новый почерк, и лишь необычные символы тянулись красной нитью и связывали дела воедино. Подражатели, - решили мы, не сумев сразу расшифровать знаки. Точнее, это было наше первое предположение, в дальнейшем, проанализировав факты, мы сошлись во мнении, что это была группа, очень организованная и продумавшая все детали преступления заранее. Отец кибернетики Роберт Винер считал: «Любой шифр может быть вскрыт, если только в этом есть настоятельная необходимость и информация, которую требуется получить, стоит затраченных средств, времени, усилий…» Информация, которая скрывалась в том коде, давала подсказку нам, чтобы предотвратить нечто более глобальное, чем смерть одного человека (звучит цинично, но порой стоит чем-то жертвовать) – бомба в самолете (о чем мы узнали постфактум). Мы имели лишь звонок-предупреждение от анонима со словами: «Игра началась. Обратный отсчет уже идет. Скоро предстоит падение, но его можно остановить. Тик-тик-тик. Ключ – в шифре.» Та информация стоила затраченных средств. Жизни людей были поставлены на карту, отдел криптографии трудился денно и нощно. Я уверена, мы могли бы успеть. Но когда финал был уже осязаем, все компьютеры и головы сотрудников работали на пределе допустимых возможностей, одна тварь включила чайник. И пробки выбило. Перебоев с электричеством раньше не бывало, но раньше и не случалось таких чрезвычайных ситуаций. Когда все восстановили, не сохранилось никаких резервных копий. Пришлось проделывать всю работу заново, и… Через десять минут после вылета самолета с высокими чинами (представителями дружественных государств) на борту из аэропорта Хитроу прогремел взрыв. И вот оно – падение. Я всегда буду считать, что её надо было отдать под трибунал. Грэг защищал её, как мог, говорил, что её вины ни в чем нет, и я старалась ему поверить. И не могла. Ну, и надо сказать, что в чаше моего ангельского терпения последней каплей то, что она пыталась неловко подкатывать попеременно то к Грэгори, то к Дэвиду. И если, при всей моей ревнивой натуре, её жалкие потуги завоевать внимание последнего мне удалось игнорировать, то приставания к брату я стерпеть не смогла. Я носила девичью фамилию матери, чтобы никто не подумал, что место здесь досталось мне по блату, а родственные отношения особо не афишировала, так что бабонька не сразу смогла осознать всю глубину своей ошибки. Тогда мы знатно поругались – на ушах стоял весь Скотланд-Ярд. После работы решили подраться (благодарю господа, что Лестрейд узнал об этом самым последним), мужчины делали свои ставки. И они сыграли. Я отделалась легкими ушибами и, впоследствии, очень серьезным разговором с братом и выговором, а вот Монике понадобилась помощь врачей. Но это нас вовремя растащили, а то бы кому-то помощь уже не понадобилась (а услуги патологоанатома – очень даже), а мне пришелся бы в самый раз хороший адвокат. Немая война продолжалась до самого конца. Она предпочитала больше никогда меня не встречать, а если ей приходилось присутствовать на месте преступления, то экспертом ехал Андерсон. Спустя два года «совместной» работы (больше бы я и не выдержала – даже в таком случае взаимного бойкота), Моника внезапно, к моему большому счастью, ушла в неизвестном мне направлении. Однако я думала, что старушка судьба меня больше никогда, слышите, НИ-КОГ-ДА с ней не сведет. Как же я ошибалась… В данный момент я была на триста тысяч процентов уверена, что мой сын – у неё. Причастность мисс Крейн объясняла бы странные послания, зашифрованный канал связи, по которому мне пришло то самое сообщение… Конечно, она не ахти какой специалист, но дело своё знает. Как сказал Холмс, «в рамках школьной программы». А еще у нее был мотив, что самое главное. Месть – это всегда оружие женщин, даже глупых. Для Шерлока, пулей примчавшегося после ответа доктора Ватсона, в этот самый момент начался решающий раунд игры. В какой-то миг (когда он держал мою руку и проникновенно смотрел в глаза, впитывая каждое мое слово, как губка) я даже подумала, что он – на моей стороне. Как бы мне хотелось, чтобы это было всего лишь игрой. Но слишком высоки ставки, слишком оголены нервы… Слишком много «слишком» для маленького десятилетнего мальчика.