По ту сторону

      Когда прихожу в себя, вижу, что почти голый: на мне только набедренная повязка из какой-то мешковатой ткани. Вокруг валяются тела врагов, а надо мной склонился с мерзопакостной улыбкой Шайтан. Пылающий двойник исчез.       Меня держали двое клонов, которые появились в ходе битвы. Но в этом не было никакой нужды: я и так не мог пошевелиться от неописуемой усталости. Тело словно свинцом налилось и тянуло вниз.       — Ну что, допрыгался? — услышал я неприятный голос. — А ведь тебе даже молитвы скинули, но ты не воспользовался ими как нужно было, потому что ты — всего лишь глупый мальчишка.       Он обернулся и дал какой-то знак своим клонам. Они тут же исчезли, но очень быстро появились вновь, притащив с собой две длинных толстых балки, которые начали соединять в крест. Сам же Шайтан подошел к одному изуродованному телу своих поверженных двойников и достал из вспоротого живота внутренности.       — Не нужно быть антропомантом, чтобы предсказать твоё будущее, — его смех прозвучал карканьем ворона. — Тебя ничего хорошего не ждет: только боль, страдания и безысходность.       Он кивнул клонам, которые уже соорудили черный крест, они подхватили меня и растянули на этой конструкции. Ещё пара двойников откуда-то притащила целый моток колючей проволоки. Шайтан отмотал довольно длинный отрезок от неё и стал им приматывать мои запястья к балкам: острые длинные иголки впивались в кожу, царапая и раздирая даже глубокие её слои. Когда мой мучитель убедился, что руки хорошо зафиксированы, он перешел к ногам, соединив их и положив одну на другую, при этом вытянув и вывернув так, что суставы оказались почти в вывихнутом состоянии. Привязав мои ступни, Шайтан отошел. Пока он это делал, я даже дёрнуться не мог: силы покинули, внутри всё напрочь выгорело, и осталась лишь пустота. Ни единого звука не издал, хотя колючки проволоки, вонзившиеся в моё тело, очень досаждали. Я чувствовал, как из мелких ранок медленно текут тонюсенькие струйки крови. Это было только начало ужасной пытки.       Клоны принесли Шайтану три длинных стержня и огромный, устрашающего вида молоток. Я понимал к чему эти манипуляции, но поделать ничего не мог, — даже пошевелиться, только безмолвно наблюдать. А бандит взял один из гвоздей в левую руку и молот в правую. Вооружившись этими ужасными инструментами, он приступил к моей экзекуции.       Я сжался и представил, как сейчас мои покалеченные ладони будут ещё больше разворочены. Они как раз начали саднить и жечь. Но ошибся, — уж лучше бы это были покалеченные кисти. Шайтан приставил гвоздь, точнее, плохо обработанный шероховатый металлический стержень, какие использовали древние римляне, к моему запястью и нанёс первый удар. Если бы это был обычный гвоздь, современный, гладкий и отшлифованный, всё было бы намного проще, но эта штука имела свойства тупой пилы, которая разрезала чувствительную проводящую и окружающие её ткани медленно и жёстко. Если вспомнить то ощущение, когда дыра в зубе доходит до нерва и оголяет его, при каждом прикосновении (даже температурных изменениях) возникают весьма неприятные ощущения, то сейчас это было нечто, в десятки раз превосходящее зубную боль.       Я думал, что сил у меня не осталось, но уже при втором ударе взвыл и что есть мочи дёрнулся, отчего проволока сильнее начала царапать руки и ноги. В глазах побелело от боли. Шайтан на это лишь ухмыльнулся и ударил по стержню ещё сильнее, глубже загоняя его в моё запястье. Шероховатости гвоздя вновь прошлись по нерву, отчего я заорал ещё громче и сильнее. В глазах появились звёздочки, а затем наступила тьма.

***

      — Ну что, мент, говори… — услышал я грубый хриплый голос.       Через минуту в глазах немного прояснилось, и я вижу затуманенным взором грязное подвальное помещение с обшарпанными стенами, пыльным полом и ржавыми трубами. На меня смотрит средних лет мужчина, лицо его перекошено.       Мой взгляд и его взгляд встретились. Оба колючие и холодные. Ощущаю, что меня держат за руки, и стою я на коленях.       «Что за…»       И тут мощный удар в челюсть вводит меня в реальность. Я тут же, закашлявшись, выплёвываю на пол кровь и выбитые зубы. Язык автоматически находит щербину на том месте, где минутой ранее был правый клык и малый коренной верхней челюсти.       «Да, Кир, похоже, ты сейчас будешь собирать выбитые зубы сломанными руками…» — с горечью думаю про себя.       — Говори, что известно о нашем местонахождении. Как вы нас вычислили? Как вы вычислили Шайтана?       — Не знаю, — слышу свой надтреснутый голос. — Ничего не знаю.       — Ну-ну, — отвечает мне бандит, который ударил в челюсть, тут же его кулак врезается прямо в солнечное сплетение с неимоверной силой.       Дыхание моментально перехватывает, а в глазах появляются радужные круги.       — Ничего, мы ещё и не таким память освежали. Замочил Шайтана и не знает ничего. Кто тебя послал?! Откуда пришла информация?!       Я молчу, потому что нет воздуха в лёгких, да и понимаю, что беседы эти бесполезны.       — Как хочешь, — говорит бандит. — Ты мог бы облегчить свою участь.       Он кивает кому-то, кто стоит сзади за мной, и я чувствую, как меня отпускают. Но лишь на короткий миг. Практически сразу получаю удары ногами, — бьющие не целятся: пинки летят наобум, куда попадёт. Сопротивляться бесполезно: у меня ужасно трещит голова, сил нет, да и куда я один против пяти здоровых детин. Всё, что могу сделать — это упасть на правый бок, принять на полу позу эмбриона, закрыть голову руками, чтобы мозги не отбили, и терпеть, пока хватит сил, или подонкам не надоест меня пинать.       А дубасят они меня со знанием дела, с чувством, с яростью, с агрессией. Удары куда только ни летят. Уже через пять минут я тела просто не чувствую. И тут же проваливаюсь во тьму.

***

      Надо мной застывшее перекошенное лицо Шайтана. Сознание возвращается в Ад. Голова безвольно свесилась на правое плечо, и затуманенным взглядом увидел, что металлический стержень уже окончательно вбит в мою руку. Кровь сочилась из раны густым бурым потоком. Ладонь и запястье дико саднили.       Шайтан немедля взял второй гвоздь и приставил к моей левой руке. Удар. И снова я взвыл, как раненый зверь. Кровь брызнула, обагряя неровный стержень и молоток. Пытка продолжалась под мои дикие вопли. Я был не из слабаков, но терпеть этот ужас было свыше моих сил. Вновь перед глазами всё поплыло, медленно унося куда-то далеко.

***

      Тьма отступила. Тяжёлые веки, словно налитые свинцом, медленно открываются. В помещении полутьма. Это всё тот же подвал, куда меня притащили бандиты. Всё тело ломит, голова раскалывается, во рту ощущается привкус металла и горечи, дышать очень тяжело. Делаю попытку подняться, но выходит встать лишь на четвереньки. Тут же меня сотрясает кашель, и во рту ощущается вязкая неприятная жидкость, которая по уголкам губ начинает стекать вниз и капать на пол. Судя по тому, какая она тёмная, ибо в полутьме плохо можно разглядеть, — это кровь.       «Внутреннее кровотечение, не иначе… Лихо они меня отделали», — всплывает в голове удручающая мысль.       Пытаюсь оглядеться, и тут мой взгляд натыкается на лежащее напротив в углу тело. Деталей разглядеть не удаётся, но судя по одежде и комплекции, — Димон. Предпринимаю попытку подползти поближе, но это получается с большим трудом: меня шатает и сильно мутит, перед глазами всё плывёт. Но я продолжаю следовать к цели. Через некоторое время мне удалось доползти до друга.       — Эй, Димон, — с огромным трудом выдавливаю из себя хриплый полушёпот. Товарищ молчит.       Аккуратно притрагиваюсь к его руке: она холоднее льда и твёрже камня.       — Димон, нет!!! — горестно вскрикиваю, отчего во рту ощущается свежая порция крови.       Пытаюсь растолкать друга, но он не двигается: трупное окоченение уже давно завладело им. Затем замечаю два сквозных ранения на шее товарища. Даже в полумраке их можно разглядеть. У него не было шансов. Похоже, он умер ещё тогда, когда я кинулся ему на помощь.       В уголках глаз появляются слёзы, которые я не в силах удержать. Мой названный брат умер. Умер, и теперь ничего уже нельзя изменить...       — Что, сука ментовская, осматриваешь своего дружбана? Сдох он… сразу, — слышу сзади громкий неприятный голос. Резко оборачиваюсь, отчего меня тут же мутит, и я падаю на пол. В глаза ударяет немилосердный свет лампы.       — Ты тоже не обольщайся. За ним скоро отправишься, — продолжает речь невысокий коренастый мужик, одетый в черную униформу. В руке его бита. — Я на тебе живого места не оставлю, падла, за то, что ты Волку ногу изувечил.       Он подходит ко мне, и я получаю удар ногой прямо в живот, начинаю кашлять, во рту снова ощущается привкус крови.       — Эй, полегче там. Он живым нужен Дэву. Если сдохнет, Дэв с нас шкуру спустит! — слышу второй голос.       — Ладно. И то правда. Ещё успеем, когда Дэв свои дела решит, — он сплёвывает на пол и, развернувшись, идёт к выходу.       Свет гаснет. Я опять оказываюсь в полутьме. Дурнота накатывает всё сильнее. Пытаюсь как-то преодолеть её, снова встать, но выходит — только на четвереньки. И тут моя рука нащупывает какой-то квадратный предмет.       «Господи! Мобила!» — взрывает сознание догадка.       И действительно, — телефон. Каким-то чудом отморозок, который пришёл ко мне, выронил его. Это был шанс, что выпадает раз на миллион. Номер Михалыча я помню наизусть. Дрожащими распухшими пальцами набираю знакомый номер. Пошли гудки. Пииип. Пииип. Пииип.       — Ну кому ещё чего надо в такое время? — слышится в трубке недовольное бурчание командира. — Алло.       — Михалыч... — мой голос срывается.       — Кир? Ты, сукин сын?!       — Да, Михалыч, засекай сигнал…       — Понял!       «На Вашем счету недостаточно средств для продолжения беседы», — слышится в трубке приятный женский голос.       Мне остаётся только молиться, что командир успеет и сделает всё как надо. Последние силы уходят на то, чтобы отшвырнуть мобилку в угол, поближе к окну, а потом я проваливаюсь во тьму.

***

      — Где я мог её посеять?!— слышится возглас у входа в подвал.       Это бандит возвращается за потерянной трубой. Его голос выводит меня из отключки. Сколько я в ней пробыл, определить невозможно. В помещении зажигается свет, и мужик, держа биту в руке, спускается вниз.       В ладони он сжимает другой мобильник. В углу комнаты, там, куда я закинул трубу, слышится писк рингтона. Хозяин аппарата подходит, поднимает его, а затем оборачивается ко мне.       — Сука, наверное, звонил своим? Да?!       Я просто игнорирую его, лежа на полу, смотрю в потолок.       — Ты мне не молчи. Ща разговорим тебя.       Я продолжаю смотреть в потолок. И тут он подходит ко мне и со всей дури бьет битой прямо в область солнечного сплетения. Удар был настолько неожиданным, что я даже не успел прикрыться. Послышался хруст ломаемых рёбер. В глазах стало белым-бело. Меня будто взорвали изнутри, что-то там треснуло и разлетелось на мельчайшие осколки. Фонтан крови брызнул изо рта и тут же, рассыпавшись мелкими каплями, стал течь струйками вниз по уголкам губ. Все чувства будто замерли, время остановилось. Шум в ушах, холод, дрожь в теле…       — Всем стоять! Руки за голову! — ощущаю крик угасающим сознанием, а затем в подвал вбегает несколько оперативников. Наши, не наши — этого я уже не смог уловить, так как погрузился во мрак.

***

      Вновь свет касается моих век. Я резко открыл глаза и ощутил дикую боль, разрывающую сознание. Ад, проклятый крест и ужасная пытка — вот мой удел сейчас. Гвоздь почти полностью вошёл во второе запястье. Последний решающий удар. Мой крик…       Я почти не чувствовал рук, когда экзекутор завершил их приколачивать. Теперь они намертво были соединены с крестом посредством двух огромных гвоздей. Но это были лишь цветочки, я не думал, что можно выдержать что-то более ужасное, но когда он добрался до моих ног, то понял как ошибаюсь...       Гвоздь под сильными ударами молота упорно впивался в мою плоть, раздирая мышцы, нервы и ломая кости плюсны. Я уже практически ничего не соображал, но когда стержень начал входить в саму балку креста, то вздрогнул от посетившей меня мысли: а вдруг гвоздь окажется слишком коротким, и мой мучитель пойдет за новым, а потом всё начнётся сначала. Как бы я хотел потерять сознание. На Земле так и случилось бы, но не здесь. Я чувствовал только адскую боль и слышал лишь собственные громкие крики.