Не упустить свой шанс

Раймонд тогда долго простоял у окна, думая, как исправить последствия своей глупой выходки, ругал свой взрывной характер, свою недоверчивость. Вот ведь характер папаши-короля, что ни делал приемный отец, так до конца и не исправил. Прав был Эрик, нужно было думать, в чем обвиняешь – в любовной связи с ребенком. В самом-то деле, именно старший должен был пресекать подобные слухи, показав раз и навсегда всем желающим, что его супруг неприкосновенен для всех. Первым делом стоит поговорить с офицерами, наверняка они в курсе слухов и озаботить их жестко прекратить сплетни, но самое главное – следовало поговорить с мужем, объяснить ему, что не собирался его наказывать, это было лишь минутное помрачение рассудка. Но разговора не получилось. Эрик поздно пришел в спальню, равнодушно выполнил все свои вечерние обязанности и даже не отказал в близости. И все это так, будто тут только его тело, а сам он витает где-то далеко. А утром его уже не было. И так продолжалось изо дня в день. Со стороны казалось, что между супругами все хорошо, но на самом деле исчезла та живость, которая появилась в их отношениях до этого досадного инцидента. И как ни старался Раймонд выбрать время и поговорить с супругом наедине, ему не удавалось. Даже вечерами, когда они были вместе, Эрик покорно отдавался, потом отворачивался и делал вид, что спит. И Раймонд не решался его будить. Эрик по-прежнему занимался домашними обязанностями, а после обеда шел в библиотеку. Вот только теперь, помимо Тома, там всегда был кто-то из слуг. И сами послеобеденные часы утратили свою прелесть. Мечтать о дальних странах при свидетелях было неудобно, и чаще всего Эрик читал, а Том тихонько играл ему на лютне. - Мой лорд, - сказал однажды мальчик, когда слуга задремал в кресле, - я прошу прощения, за то, что встал между вами и господином. - Ты не виноват, Том. Это только слухи о нас. - Но вы сердитесь на господина, мой лорд. - Это… это не из-за тебя. Просто… я думал… надеялся, что он другой. А оказалось, что не намного лучше моего первого супруга. - Господин ваш второй муж? А кто был первым? - Мятежный принц Херел, - ответил Эрик. – Слышал о таком? - Да… это он забрал меня из деревни… а потом… - Так это он с тобой так? Я думал, что ты попал в руки принца Ленского. - Нет, мой лорд. Я был простым пастушком, а солдаты проходили мимо. Я засмотрелся на них, такие красивые важные господа никогда не были в наших краях. Ну, а потом… лучше бы мне никогда не встречаться с армией вашего первого супруга. Эрик уже не слушал Тома. Только теперь он понял, что когда втайне обвинял Раймонда во всех смертных грехах, во многом был не прав. Но страх, что старший будет добр до тех пор, пока Эрик ему нужен, никуда не делся, и юноша по-прежнему не доверял ему. Раймонду оставалось только молча беситься: принуждать к прежним отношениям, которые разрушил сам – последнее дело. Он проверил, кто тогда так грязно отзывался о его муже и негласно поручил десятнику Торну внимательнее следить за этим солдатом. И заодно обратил внимание на второго, не позволившего распускать сплетни. К удивлению Раймонда, им оказался тот молодой новобранец, спасший своего сослуживца прошлым летом. О нем неплохо отзывался и сержант Торн, называя отличным солдатом. Мол, подучится еще немного, пройдет пару заварушек, и можно будет принимать в легион. Таких среди навязанного королем балласта из бывшей армии Херела было немного, следовало за ними присмотреть внимательнее. А зима все быстрее катилась к закату, вот уже потемнел снег на полях, стали рыхлыми дороги, кое-где даже появились проталины, обнажая темную влажную землю. Все чаще с тревогой всматривались дозорные в сторону севера, со дня на день ожидая, что враги от жадности не дождутся, когда дороги станут проходимыми. Ленский был почти уверен, что готов их встретить. Вдоль всей границы возвышались сторожевые вышки, во всех селениях готовилось ополчение, туда отправили дополнительное оружие. Уже спрятано все ценное, почти не осталось продуктов, все унесли в убежища, оставив только самую малость, на пропитание. Переправлены в схроны женщины и дети. А под их видом по улицам гуляли переодетые молодые мужчины, создавая видимость привычной жизни. Так что шпионы северян могли докладывать о беспечности поселян. Замок был полностью подготовлен на случай осады. Раймонд, правда, надеялся, что задержит врагов на самой границе, не позволив им даже приблизиться к ставшему родным дому, но предпочел подстраховаться. На стенах были установлены катапульты, приготовлены камни, всюду наготове стояли котлы и ровные поленницы дров. Кладовые ломились от запасов, а старая часть замка была отремонтирована на случай прибытия беженцев. Все было в порядке. И только между супругами по-прежнему стояла стена непонимания. Эрик не противился, не спорил, выполнял свои обязанности. Но не больше. Он перестал задавать вопросы, сошли на нет вечерние беседы, и чаще всего теперь время перед сном супруги проводили в тягостном молчании. Раймонд сердился, не зная как пробить эту стену. А Эрик не надеялся больше ни на что хорошее: потянувшийся всей душой к мужу, впервые ощутивший искреннюю заботу, а потом получивший за свою доверчивость обвинения в супружеской измене, юноша закрылся, спрятался обратно в своем коконе, не веря больше Раймонду. И лишь ожидал, когда старшему надоест изображать из себя доброго человека, когда он покажет уже Эрику свое истинное лицо Королевского палача. Ленскому же оставалось только надеяться, что время все расставит по своим местам, и искать возможность, чтобы для начала хотя бы извиниться перед мужем. Но поговорить им так и не удалось. *** Пожилой кряжистый селянин, бобыль Жан, внимательно всматривался в утренний туман. Ему было тревожно, и почему-то именно в этот день первым делом он зажег факел и держал его наготове. Он так старался не упустить ни одной детали на реке, уже почти полностью очистившейся ото льда, что упустил момент, когда позади из леса появился небольшой отряд стрелков. Резкая боль в спине от удара болтом швырнула мужчину на пол, выбила из рук факел, и он огненной звездой полетел вниз, прямо в мокрый снег. И угасающим сознанием Жан понял, что пропустил врагов. А стрелки, убедившись, что дозорный упал, неслышно скрылись в лесу. Мужчина очнулся спустя почти час. Несколько минут лежал, соображая, что случилось, а когда осознал, застонал от бессилия. Но подать весть было нужно, даже если это будет последнее дело в его жизни. Жан заставил себя подняться, пусть на четвереньки и ползти к факелу, сиротливо лежащему у стены. Как хорошо, что на вышке их несколько! Томительно долгие минуты, пока дрожащие от слабости пальцы выбивали огонь, и вот уже новый рывок – к чаше со смесью сигнальной жидкости. Дикая боль в спине не позволила дотянуться до нее, руки сорвались, и чаша опрокинулась, разливая содержимое. Но мужчине было уже все равно: он просто ткнул в лужу факел, и упал лицом вниз, не замечая, как бежит огонь по жидкости, как перекидывается на его волосы и одежду. Вспыхнули на других сигнальных вышках огни, увидев поднимающийся над лесом столб черного дыма. Тревожно загремели била, разнося злую весть, всполошились люди, хватая оружие. Враг шел, и его нельзя было пропустить. *** В замок Шамор весть о нападении пришла ближе к обеду, и первым делом был поднят по тревоге Золотой легион. Второй раз Эрик провожал супруга во главе армии, и насколько это отличалось от первого! Сейчас он был признанным младшим лордом крепости, назначенным на время отсутствия принца Ленского командиром гарнизона. Само собой, Раймонд оставил с ним опытного офицера, свою лучшую сотню, всех новобранцев и ополчение окрестных деревень, но главным при всех назвал Эрика. Юноша стоял на крыльце, кутаясь в плащ, и смотрел, как ровными рядами движутся к воротам легионеры. Командующий смотрел вместе с ним, проверяя напоследок снаряжение своих солдат. Королевские войска уже ждали снаружи, они были расквартированы по другим селам и городам провинции и сразу, как поступила весть о нападении, поспешили к месту сбора. Рудник, после осенней проверки, был в безопасности, а значит, северяне, не сумев взять его с разбега, пойдут дальше. И их нужно будет встретить как можно раньше, пока они не расползлись уродливой кляксой по всей провинции. Так было всегда: если северяне приходили с набегом, очень быстро основная армия, если можно было назвать так сборище грабителей, распадалась на небольшие отряды, грабившие все на своем пути. А как только легион прошел через ворота, Раймонд повернулся к супругу, взял его лицо в ладони и тихо проговорил, глядя прямо в глаза: - Береги себя, Эрик. Очень тебя прошу, не поднимайся лишний раз на стены, не подставляйся под выстрелы. Прошу тебя, Эрик. Ты… очень дорог мне. Ленский поцеловал мужа, прижал к себе, будто пытаясь передать ему часть своей силы. - Нам нужно поговорить. Я вернусь, и мы обязательно обо всем поговорим, – и совсем уже тихо добавил, - прости меня, Эрик. Я должен тебе больше доверять. Пожалуйста, прости. Эрик прижался к мужу, отчаянно жалея, что его обида и недоверчивость не позволила решить все раньше, что теперь мужу придется уходить с этим грузом. Потянулся к нему, отвечая: - Я тоже виноват, супруг мой. Нужно было думать… - Нет, не ты. Все… все, Эрик. Я вернусь, и мы все решим. Ты только дождись меня. Хорошо? Юноша закивал головой, глотая слезы и вымучивая улыбку, чтобы дорога старшему была легкой. - Я дождусь, только… Раймонд… будь осторожен. Ленский замер: впервые за все время младший назвал его по имени, впервые сказал – ты. И это зародило у него надежду, что еще не все потеряно, что еще можно исправить свой промах, что у них все может быть хорошо. Он еще раз поцеловал мужа и сбежал с крыльца к денщику, державшему под уздцы коня. Юноша поспешил подняться наверх, на самую вершину башни, и уже оттуда провожал армию мужа, пока они не скрылись из виду, не замечая, что поглаживает пальцем губы, еще помнившие вкус поцелуев супруга. И сразу побежал вниз: следовало выполнять свои обязанности. Эрик так торопился, что не увидел, что следят за ним чужие глаза, обшаривают его липким торжествующим взглядом. Как только солдаты освободили дорогу, в обратную сторону устремился другой поток. Друг за другом двигались телеги, наполненные скарбом, с молчаливыми ребятишками, привязанными коровами и козами. Пастухи гнали овец, женщины несли узлы и направляли низкорослых крестьянских лошадок. Беженцы постепенно заполняли замок. Их нужно было распределить и разместить так, чтобы дети не мешали взрослым, а для неожиданностей всегда нашлось место. И лишь поздней ночью, когда сквозь ворота проехала последняя припозднившаяся телега, ворота с лязгом закрылись. Теперь, пока не вернется с победой наместник, входить и выходить из замка будут только по потайному ходу, известному лишь очень немногим. *** И еще один человек провожал армию, с досадой и завистью. Кэлмия Олис умудрившийся подвернуть ногу на последней тренировке, злился на себя, на свою неловкость, на сержанта, не поверившего, что он здоров. И вот десяток уходит, а он остается. Ну и что, что еще немного хромает? Разве это может помешать? Но десятник отрезал, что впереди еще не один бой. А пока Кэлу остается только бессильно ругаться. Утром он простился с Валентом, с которым неожиданно сдружился. После того, как тот стал меньше распускать сплетни и напоминать себе и окружающим, что он сын барона, с Хиртом стало гораздо легче общаться. Неожиданно обняв Кэла, Валент сказал: - Этот поход шанс для меня, и я не упущу его. Это ты можешь терпеливо ждать, пока тебя заметят. Я так не могу. Я хочу все и сразу. Или вернусь героем, или не вернусь совсем. Пожелай мне удачи, Кэл! Олис крепко прижал к себе приятеля, искренне желая ему вернуться с победой, живым и желательно невредимым. *** Мерно и грозно звучит мелодия войны, когда армия движется в походном порядке без паники или спешки к месту сбора. Самое удобное место для того, чтобы разбить лагерь было в дне пути, и называлось оно Птичье плато. И Раймонд надеялся, что северяне успеют туда раньше него. Уже давно были пущены слухи, что нигде больше вблизи границы нельзя разместить большую армию. Но был у этого места один маленький, но важный изъян: возвышались над плато неприступные с виду горы. Но местные жители знали узкие тропы, по которым могли подняться туда стрелки, и что немаловажно – много. И тогда легко будет напасть сразу с трех сторон, зажав в клещи вражескую армию. А с поддержкой сверху, справиться с северянами будет немного легче. Теперь важными были только две задачи: первая - доказать врагу, что лучше места им не найти. И вторая - прийти туда позже них. И если эта была вполне осуществима, то, как добиться, чтобы нападавшие действительно решили остановиться на плато, Раймонд пока не знал. На ночлег армия остановилась у развилки двух рек, переправившись на другую сторону. А когда Ленский после ужина остался у походной палатки один, к нему чуть слышно приблизился темный силуэт, и произнес: - Лорд-командир… Так Ленского звали лишь бывшие мятежники, еще не заслужившие обращаться к нему наравне со старожилами. - Ты что-то хотел… Валент? - Да, Валент Хирт. Я знаю, что нужно, заманить северян на Птичье плато, - мужчина оглянулся по сторонам, не видит ли кто их разговора. - Знаешь, как это сделать? - Да, лорд-командир. - И? - Я сделаю вид, что дезертировал и попадусь им в руки. А дальше расскажу, что вы торопитесь занять Птичье раньше них. Раймонд задумался. Запустить к врагам человека с ложной информацией, было хорошей идеей. Вот только были тут две проблемы: поверят ли ему враги, и самое главное, не предатель ли сам Валент. И Ленский спросил: - Ты понимаешь, чем это грозит тебе? - Да, скорее всего я не выживу. - И все равно настаиваешь? Почему? - Я уже не сын барона. И никогда больше им не буду. А служить, годами переходя от звания к званию, не по мне. Предпочитаю рискнуть и получить все. Или погибнуть. Ленский просчитывал варианты. По всему выходило, что даже если Валент предаст, большого урона это им не причинит. А вот если авантюра удастся, выгода будет очевидна. И он согласился. Поздно ночью из лагеря осторожно вышел человек, ведя в поводу лошадь с обмотанными тряпками копытами. Он отошел на безопасное расстояние и помчался в сторону врагов. В лагере поднялся шум, крики, кто-то устремился в погоню, быстро заглохшую. А наутро пошли слухи, что кто-то под шумок дезертировал из армии наместника. Раймонд выслушал о предателе с непроницаемым лицом. Теперь оставалось только ждать, как поступит Валент Хирт. *** И никто не знал, что по единственной судоходной в это время реке, соединяющей море и провинцию, медленно поднимались против течения вражеские корабли. Трижды поднимались и опускались галеры, принося вооруженных до зубов солдат. И с каждым разом увеличивалось войско наемников, готовое хищными стервятниками наброситься на открытую провинцию. На помощь северянам пришли наемники жадных торговцев Кадуи.