Нейтральная зона

В ожидании Генри время тянулось слишком долго. Регине, в том ее качестве, в каком она присутствовала здесь, не о чем было разговаривать с Эммой. Слишком интересоваться жизнью Генри? Подозрительно. Спрашивать о жизни самой Эммы? Неинтересно. Рассказывать о своей жизни, которую «помнит» Эмма? Опасно. Регина мучилась выбором, все варианты которого были одинаково нехороши. Она сидела на диване, сложив руки на коленях, и смотрела, как Эмма готовит ужин для их мальчика: уже стало привычно называть Генри именно так. В конце концов, у него теперь было две жизни, и, если в одной из них безраздельно царила Регина, то вторая была заполнена лишь Эммой. Эмма не забыла свой вопрос про порезы, и Регине пришлось придумывать сказку о том, как машина, на которой она спешила сюда, попала в аварию. Эмма резонно спросила, отчего же Регина не обратилась за помощью, и Регина, не моргнув и глазом, заявила, что обратилась. К Эмме. Эмма была смущена и польщена, Регина заметила сразу. И эти чужие для нее эмоции подсказали дальнейшую тактику поведения. Регина злилась на себя за то, что дала волю слезам. Это всегда было неприемлемо: показывать слабость, давать возможность жалеть. Впрочем, жалость к себе Регина любила, пусть и не собиралась это признавать. И сейчас… сейчас на этой жалости к себе стоило сыграть. Так или иначе, но магии в руках Регины все еще не было, обратный переход совершить было невозможно, к тому же рядом все еще вертелся Крюк, нацеленный определенным образом. Регина была уверена, что Эмма и так не допустит его ближе, но все же стоило подстраховаться. Наглость и напористость против слабости и доверчивости – чья возьмет? Регина понятия не имела, удастся ли ей удержаться в рамках выбранной роли. Но на ум приходил тот случай, когда она сменила внешность и почти завоевала доверие Белоснежки. Нужно было лишь учесть кое-какие оплошности. Отсутствие возможности вернуться в Зачарованный Лес немного тревожило. Идя сюда, в этот мир, Регина не подумала о том, что станет делать, если что-то пойдет не так. Ею двигало безудержное желание вновь увидеть Генри, и оно заслоняло собой все возможные и невозможные неудачи. А теперь получилось так, что Регина осталась далеко от всего: и от Генри, и от волшебства. Ей впору было разозлиться так, как злилась она раньше, круша стены в замке и дробя сердца прямо внутри грудных клеток. Злая Королева, гневаясь, могла напустить лютый холод посреди жаркого лета, остудить водоемы и потравить стада, наслать чуму и голод. Когда черная карета ее, запряженная шестеркой лошадей, неслась по проселочным трактам, вздымая к небу пыль, крестьяне бросались в свои дома и запирались так, молясь, чтобы Королеве не пришло в голову остановиться рядом с ними. Но Королева редко останавливалась: она получала удовольствие от страха, собирала его по каплям, а после пила неразбавленным в своем замке. Злая Королева в своем мире могла все и даже чуточку больше. Что может Регина здесь? И это тоже злило. До сведенных пальцев, до боли в глазах, до судорог в лодыжках. Но невозможно было не понимать: злость сейчас – не лучший советчик. Регине нечего было поставить на кон: она проиграла все, что только могла. И в ее силах было лишь отыграться. Попробовать это сделать. Поэтому и только поэтому Регина сумела все же взять себя в руки. Приказала себе вспомнить, что когда-то умела добиваться всего не только страхом, не только угрозами. Разумеется, придется какое-то время одергивать себя и привыкать. Но чего только не сделаешь ради того, чтобы сын снова назвал тебя мамой. Если слезы действуют на Эмму – значит, придется плакать. Регина была уверена, что рано или поздно Эмма вспомнит все, и пусть лучше между ними будут слезы, чем прошлая ненависть и дележка Генри. Конечно, Регина предпочла бы забрать Генри себе полностью, однако даже она не могла не признавать: то время кончилось. Ссоры с Эммой сейчас не приведут ни к чему, пусть даже Регину безмерно раздражает то, что она вынуждена потворствовать Эмме во всем. Однако что даст откровенный разговор? Эмма и раньше не верила, даже собственному сыну, не замечая то, что творилось под носом, где гарантия, что она поверит сейчас? Регина не хотела проверять. Гораздо проще будет дождаться момента, когда магия вернется, и уж тогда Эмма просто не сумеет отвертеться от правды. Может быть, именно тогда вернется и ее настоящая память? Эта мысль приободрила Регину, и она, понятия не имея, как следует ускорить возвращение волшебства, спросила Эмму: - Вы расскажете мне, как жили после того, как покинули Сторибрук? Конечно, ей бы хотелось услышать совершенно определенные вещи, но Эмма, мелко нарезающая морковь для салата, ответила лишь: - Не так плохо, как мне думалось. У меня появилась работа, Генри подружился с одноклассниками. И мой… муж… он больше не преследовал нас. Морковь отправилась в салатницу, наступила очередь капусты быть изрубленной в клочья. Регина удивленно вскинула брови. Изувеченная память Эммы преподносила все новые сюрпризы. Муж? Неужто Нил в этой фантазии тоже присутствует? Ах, нет… Бэлфайер. Теперь он снова зовется так, как нарекли его любящие родители. И там, в Зачарованном Лесу, ему вовсе не так плохо без Эммы и Генри, как может показаться. У Регины с Беем были сложные отношения. Он продолжал оставаться кровным отцом Генри, она – приемной матерью мальчика. Но его не было в жизни сына десять лет, а Регина неотступно находилась рядом, в смехе и болезни своего ребенка. Бей понимал это гораздо лучше Эммы, а потому не силился показать, насколько он хороший отец, и именно это и смущало Регину. За несколько лет общения с Эммой она привыкла, что ей приходится доказывать свое право на Генри, а Бей, казалось, и вовсе был бы рад, если бы его сыном и дальше занималась Регина. Однажды, когда они случайно столкнулись в доме Белоснежки, Бей, отведя в сторону взгляд, сказал, что хотел бы вернуть Эмму, но она не вернется без Генри. Он тогда замолчал, оборвав фразу, однако Регина отлично все поняла. Ребенок – это хлопоты. Ребенок – это мать, которую приходится делить. Ребенок – это ответственность. А Бей сам все еще был отчасти тем мальчиком, что удрал из дома Темного мага в поисках лучшей жизни. Регина снисходительно улыбнулась тогда Бею и ничего не сказала. Он хочет Эмму? Пусть забирает. А она заберет себе Генри. Так думала Регина до того, как с кровью и болью прорвалась в этот мир. Так считала она до того, как поняла, что и ей тоже нужна Эмма. Здесь и сейчас только Эмма являлась ключом ко всему. Более того – лишь она могла вернуть Регине сердце Генри. Хотела того Регина или нет, но именно с Эммой ей нужно было налаживать отношения. Так или иначе. И именно поэтому великой преградой мог явиться Крюк. Если ему повезет, если он пробудит в Эмме что-то, что она успела забыть… что-то, что помешает Регине добиться своей цели… А ведь на кону все еще стоял Зачарованный Лес. И Регина, скрепя сердце, могла отдать победу в битве Эмме, но никак не Эмме с Крюком. - Я совсем забыла, - пробормотала Регина, глядя в сторону. – Ваш муж… Эмма покачала головой. - Ну, что вы, у вас своих забот был полон рот, - она все еще искрилась сочувствием, которым Регина наслаждалась сполна. - Да, - отозвалась Регина рассеянно, думая, расскажет ли ей Эмма что-нибудь еще о своем муже. На часах было уже шесть после полудня, а Генри все еще не вернулся. Эмма не выказывала беспокойства, Регина же кусала губы, поглядывая на дверь. И, когда раздался звонок, она вскочила вместе с Эммой, едва почувствовав на себе удивленный взгляд. Генри был дома. Сердце вновь принялось биться спокойно.

***

Вечером Генри предложил сыграть в Монополию, и, не ждавшая, что ее пригласят, Регина радостно согласилась поучаствовать. Они втроем расположились на полу, Генри принялся раскладывать фишки, а Регина смотрела на его вихрастый затылок и чувствовала, как все внутри нее переполняется нежностью. Мелькнула шальная мысль о том, что она рискнула бы оставить все, как есть, если бы только была уверена, что всегда сможет находиться рядом с Генри. Все волшебство, вся сила, вся власть в тот вечер не были ей нужны: ее мальчик смеялся, когда выигрывал, надувал губы, когда выигрывали другие, и азартно поддерживал Регину, едва она принималась обходить Эмму, а не его. Регина смеялась и переживала вместе с ним, хлопала в ладоши и так увлеклась игрой, что не заметила, как пришло время расставаться. Всего лишь до завтра, но как же сложно это было сделать именно сейчас. Регина осталась сидеть на полу, в задумчивости перебирая разбросанные фишки, пока Эмма уводила сопротивляющегося Генри в его комнату и обещала, что завтра они пойдут в кино. Это было то, по чему так скучала Регина. По их маленьким играм с Генри, по их шуткам, понятным только им двоим, по маленьким улыбкам, согревающим сердце. Эмма мешала, но не так сильно, как предполагала Регина. К тому же совсем не Эмма не позволяла Регине коснуться Генри, сжать в объятиях и расцеловать. Память. Она была главным врагом. И время. И с ними обоими Регина была настроена провести решительный бой. Как можно скорее. Эмма вернулась и присела на корточки рядом с Региной, вскинувшей голову. - Вам снова придется спать на диване, - сказала она, потирая переносицу. – К сожалению, эта квартира не для приема гостей. Регине было приятно, что Эмма извинялась перед ней. Так приятно, что она даже не стала иронизировать. - Мне все равно, где спать. Я и так причиняю вам достаточно неудобств. Регина улыбалась, говоря это, но внутри у нее скреб червячок негодования. Думала ли она, что станет говорить с Эммой, как с подругой? Будет благодарить ее за подобные мелочи? Эмма улыбнулась Регине в ответ и принялась собирать фишки и жетоны. Какое-то время Регина, так и не вставшая с пола, наблюдала за ней, потом не выдержала и спросила: - Так кто же все-таки выиграл? Светлый локон упал на щеку Эммы. - Я. Но не говорите Генри. Регина только растерянно хмыкнула.

***

Время шло. Каждый вечер Регина проверяла, не вернулось ли к ней волшебство, но все было напрасно. Ни искры, ни дуновения ветерка. В этом мире у Регины не было книг с заклинаниями, не было Румпельштильцхена, спрятавшего магию в животе у дракона, не было ничего такого, за что она могла бы ухватиться. Пусть крошечная ниточка – она бы размотала весь клубок, нужен только шанс. Ни одного шанса. Регина смотрела, как отрываются листочки с календаря, и даже не пыталась представлять, что творится сейчас в Зачарованном Лесу. Она готова была спорить на что угодно, что Белоснежка и Принц пребывают в полной уверенности: и Крюк, и Злая Королева бросили их на растерзание зеленому монстру, пришедшему из чужих кошмаров. Пусть думают, что хотят. Регине не нужен был Зачарованный Лес без Генри. Магическая власть, о которой она столько печалилась в Сторибруке, не даст ей и крошечной доли того, что получает она здесь и сейчас. Семья для Регины была понятием почти запретным. Деспотичная мать-убийца, безвольный отец-жертва, занятый своим делами супруг-консерватор, наивная падчерица-предательница – все они называли себя семьей. И все они лишали Регину того счастья, что она, несомненно, заслужила. Генри долгое время был ее единственной отрадой. Теперь Регина делила эту радость с Эммой и день ото дня привыкала к мыслям о такой жизни все больше и больше. Крюк не появлялся. То ли понял, что ему нечего ловить, то ли выжидал удобного момента. Ждала и Регина. Затаилась в засаде, охотясь на волшебство, и не предпринимала никаких резких действий. Только гляделась изредка в зеркало, расчесывая длинные волосы, и вздыхала, посматривая на часы, считая минуты до возвращения Генри. Терпение есть добродетель. Однажды Регине почудилось, что она ждет и Эмму.

***

Генри лишь однажды спросил у Эммы, всегда ли теперь Регина будет жить с ними. Регина замерла на пороге ванной комнаты, стараясь не дышать. «Столько, сколько ей потребуется», - ответила Эмма сыну, и какое-то непонятное чувство проскользнуло по спине, сдавило шею сзади, забралось под волосы. Регина все стояла, не шевелясь, прижимая к груди чужую одежду, которая теперь пахла ею, и не могла понять, почему так много радости доставили ей слова Эммы.

***

Эмма терпеть не могла делать с Генри уроки, а Регина, чувствуя, что в своем озвученном положении должна как-то отблагодарить Эмму за гостеприимство, с радостью согласилась проверять домашние задания сына. Генри потом долго рассказывал Эмме, как здорово Регина все ему объясняет. Эмма добродушно хмыкала, Генри весело приплясывал, Регина находила массу удовольствия от данной ситуации. А потом сама не заметила, как сказала Эмме тихо, словно стесняясь: - Не думайте ничего плохого, он просто хочет внимания. Взгляд Эммы на мгновение стал странным. - Я знаю, - отозвалась она.

***

Прошло шесть дней прежде, чем Регина рискнула выйти на улицу. Эмма вновь оставила ей ключи и попросила сходить в магазин, дав список необходимых продуктов. Отказываться было не с руки, да и устала Регина сидеть дома. Большой город озадачивал ее. Она привыкла к тихим улицам Сторибрука и к пустоте лесных дорог в королевстве. В Нью-Йорке же все было слишком: и люди, и машины, и громкость окружения. Появившийся из ниоткуда Крюк схватил ее за локоть, когда Регина уже подходила к дому. Пакеты вырвались из рук, шлепнулись на землю. - Отпусти немедленно! – холод просочился в голос Регины, взгляд заполнился яростью. С Крюком не было нужды играть, как с Эммой, ему можно было выплевывать слова в лицо и не бояться за результат. Почти не бояться. - Что ты сотворила с ней? – шипение Крюка змеей скользнуло в правое ухо. Мужчина, проходящий мимо них, быстро взглянул на Регину, но не сделал ничего, чтобы помочь. И правильно: она справится сама. - О чем ты? – Регина выпрямилась, глядя в лицо пирата и с удовлетворением отмечая, что краска вокруг его глаз давно сошла, оставив лишь неаккуратные черные точки. Немытые волосы отросшими сальными прядями спускались на виски. От Крюка разило потом и дешевым алкоголем. - Не притворяйся! – Крюк сердито тряхнул Регину и в ответ тут же получил коленом в пах. Взвыв, он выпустил локоть Регины и скорчился в три погибели. Регина и бровью не повела, только стряхнула невидимую пылинку с куртки. Когда-то давно она не владела магией, и приходилось защищаться обычными способами. Как, например, этот. Пока она поднимала пакеты, Крюк прижался к стене, переводя дыхание. - Стерва! – выплюнул он сдавленно. Регина покосилась на него. - И ты думаешь, что после этого я захочу как-то тебе помочь? – насмешливо поинтересовалась она. Крюк снова плюнул, на этот раз – по-настоящему. Плевок приземлился возле правой ноги, Регина брезгливо отступила. - Ты околдовала ее, - протянул пират, щурясь. Руки его уже не зажимали ширинку, значит, полегчало. Регина засмеялась. - Неужели? Пусть думает, что хочет, ей только на руку, она не станет его разочаровывать. Она все еще смеялась, когда Крюк продолжил: - Она сказала мне, чтобы я не подходил к ней. Ты слышишь, твое величество? Я – и не подходил! Теперь он смеялся вместе с Региной, улыбка которой медленно застывала на губах. - Там, на границе, я обещал разыскать ее, и она сказала, что надеется на это, а теперь мне нельзя подходить, - смех Крюка был исполнен тоски, пират вжимался затылком в кирпичную стену дома, методично постукивая по ней сжатым кулаком. Регина поджала губы. - Я не собираюсь обсуждать это с тобой, - равнодушно бросила она и отвернулась, намереваясь уйти. Крюк обогнал ее и заступил путь, на этот раз не пытаясь схватить. - Ты не любишь ее, - слова прозвучали как-то жалобно. – Регина, ты затеяла слишком жестокую игру. Вернись домой, дай мне закончить начатое. Только сейчас Регина начала понимать: Крюк искренне верит в то, что лишь ее присутствие здесь мешает Эмме что-либо вспомнить. Вспомнить его, если говорить откровенно. Ветер бросился Регине в лицо, чуть остудил пылающие от эмоций щеки. Пробрался под куртку и тронул холодными пальцами живот. - Уйди с моей дороги, Крюк, - Регина смотрела куда-то мимо пирата. – Никто не просил тебя кидаться в этот мир. Никто не обещал тебе вечной любви. Джонс хотел что-то еще сказать, но Регина не стала слушать. Воспользовавшись моментом, она проскользнула в парадную, торопливо закрывая за собой дверь. Крюк стережет Эмму. Утром или вечером, когда та возвращается с работы. Стережет, чтобы силой заставить ее вспомнить себя. А Эмма молчит, не желая тревожить Регину. Не желая делиться с ней тем, чем следует делиться. Гнев потек по венам, вытесняя из них кровь. Жар охватил сердце, сдавил его и отпустил, вынуждая биться чаще. Регина открывала дверь в квартиру и чувствовала, как трясутся ее руки. А уже оказавшись внутри, увидела, как струйка темной крови, извиваясь, разукрашивает ладонь. Тяжелые капли срывались и падали на пол, отмечая шаги. Порезы снова начали кровоточить. На несколько счастливых дней Регина забыла о них, считая, что все начинает заживать. Нет. Она снова ошиблась. Нужно что-то делать. Нужно поторопить время – оно движется слишком медленно, привыкшее к своей безупречной вечности. У Регины вечности не осталось, ни своей, ни чужой. В зеркале она видела испуганную женщину, не умеющую совладать с небытием, то и дело напоминающим о себе. Страх был ей не к лицу, и она собиралась избавиться от него. Как можно скорее. Когда Эмма и Генри вернулись домой, Регина ждала их за накрытым столом. И, поймав руку Эммы, сказала ей тихо, словно не желая слышать собственных слов: - Я думаю, нам надо перейти на «ты».

***

Отражение Регины в зеркале изгибало бровь, сверкало глазами и кривило губы. И ничего больше. Разумеется, ведь это было не то Зеркало, с которым Регина общалась долгими зимними вечерами, не без удовольствия напоминая ему, как опасно верить женщинам. Особенно женщинам в печали. Ничего не получалось. Искры по-прежнему не срывались с ногтей, а туман не путался в волосах. Регина тряслась от злости, но ничего не могла поделать, и с пальцев, яростно сжимающих края раковины, медленно капала на пол кровь. Снова. Регина устала. Она хотела обратно свою магию, свою жизнь и своего Генри. Жить на попечении у Эммы было интересно лишь первые несколько дней, но по истечении второй недели Регина признала, что скоро терпение иссякнет. Она теряла себя. По капле той крови, которую оттирала сейчас с пола, не желая, чтобы кто-то снова видел ее слабость. Достаточно и того, что она сама демонстрирует им. Бинт нашелся на привычном месте, и Регина уже умелыми движениями забинтовала ладони, затянула зубами узлы и поочередно посжимала пальцы, проверяя, все ли нормально. Ей хотелось остаться здесь, у зеркала, и дождаться момента, когда волшебство вернется. Ведь оно не может не вернуться, не так ли? После той встречи с Крюком Регина еще не раз выходила на улицу, втайне надеясь встретиться с Джонсом, но всякий раз возвращалась домой разочарованная. Ей было что сказать ему теперь, однако Крюк, будто чуя опасность, не появлялся. Может быть, и правда чуял. А может быть, сдох где-нибудь в подворотне, и крысы обглодали его лицо. Регина недрогнувшей рукой выключила в ванной свет и направилась в гостиную, совершенно не предполагая, что может там увидеть. Эмма полулежала на диване, увлеченно читая книжку. Регина остановилась на пороге, внезапно залюбовавшись ею: в Сторибруке Эмма не брала в руки книги. Никогда. Иногда, в великой злобе, Регина хотела надеяться, что бравый шериф не умеет читать. Тогда ей казалось это смешным, сейчас… Сейчас Регине тоже захотелось прочесть что-нибудь. Раньше она любила книги: Кора приучила ее к ним. Хоть что-то хорошее осталось после матери. Регина невольно хмыкнула, и потревоженная Эмма подняла голову. - О, это ты, - она смущенно потерла переносицу, часто моргая. – Я не заметила тебя. Все нормально? Регина кивнула, не двигаясь с места. Она сама предложила перейти на «ты», помня, что в Сторибруке они уже миновали эту границу – еще одну в бесконечном сплетении дорог, по которым шли. И все же ей было немного неуютно. Словно ушла куда-то важная часть общения, что держала их на расстоянии. Том расстоянии, что жизненно важно было Регине. - Где Генри? В последнее время этот вопрос был самым часто задаваемым в квартире. Эмма отложила книгу и потянулась. Майка поползла наверх, обнажая живот. - У себя. Ему задали что-то смастерить, вот он и увлекся. Регина кивнула успокоенно. Дома. Это главное. Крюк не похититель, но в отчаянной ситуации кто знает, что придет ему в лохматую голову? Из приоткрытого окна дунул ветер, пробежался по обнаженным рукам, лизнул холодным языком шею. Регина зябко передернулась. - Ты замерзла? – Эмма встала в тот же момент, закрывая окно. – Давай, я погрею тебя. И раскинула руки, тенью скользнув по стеклу. Регина застыла, ошарашенная, не думая, что услышала правильно. Было бы слишком странно откликнуться на предложение Эммы. Более, чем странно. Регина чувствовала себя неуютно от одной только мысли о том, что Эмма может ее обнимать. Делали ли они это хоть раз в Сторибруке? Вряд ли, разве что назвать объятиями ту пародию на них, когда в здании мэрии прогремел взрыв, и Эмма чуть ли не на руках выносила Регину наружу. Эмма тем временем села обратно на диван, спокойно глядя. У нее-то в голове не крутилось ничего из того, что мучило Регину. И Регина сдалась. Она не видела ни единой причины отказываться. Уж не боится ли она Эмму? Какая чушь! По спине снова пробежал холодок. Она мерзла всегда, даже в самую дикую жару немыслимо для нее было выйти налегке. Сначала это очень мешало и раздражало, но потом Регина привыкла и нашла свои плюсы. Например, она не потела. Во всяком случае, в больших количествах. С отвращением глядя на тех, чья одежда была пропитана потом, Регина даже в самых теплых нарядах чувствовала себя комфортно. Там, в Зачарованном Лесу, она могла согреть себя магией. В Сторибруке сначала ее грел Грэм, а затем – Генри. Сейчас она думала, что мерзнет от того, что теряет кровь. Так ли далеко от истины она находилась? Эмма с доброй улыбкой протянула руку. - Чего ты боишься, Регина? – спросила она с интересом, и Регина не нашла, что ответить. Потому что это было неправдой. Она не боялась. Она даже взяла Эмму за руку при прощании у границы Сторибрука, хотя могла бы и не делать этого. Что стоило ей сказать о своих намерениях, оставшись на расстоянии? Регина подошла боком, словно все надеялась в последний момент проснуться. Села рядом с Эммой, неловко напрягшись, когда женская рука обвила ее плечи. - Мне тоже бывает холодно, - серьезно сказала Эмма, и ее губы были у самой щеки Регины. – Но у меня нет никого, кто вызвался бы согреть. А потом она легла, утягивая Регину за собой. Поначалу Регина напрягалась, пытаясь лечь так, чтобы между ней и Эммой оказалось как можно больше свободного пространства. Но такое положение тела было совершенно неудобным и ничуть не грело, так что вскоре Регина попросту сдалась. Эмма, явно почувствовав изменение, тут же крепче обняла ее, притягивая к себе. - Грейся, Регина, - шепот Эммы легким ветерком пробежал по задней поверхности шеи, пробрался под волосы и вызвал невольную дрожь, о причине которой Регина не хотела даже задумываться. - Грейся. Руки Эммы были теплыми, почти горячими. Они соединились на животе Регины, сцепились крепко, так, чтобы никто не сумел их развести в стороны. Дыхание потревожило волосы на затылке, но оно тоже было теплым и совсем не мешало. Пальцы скользнули было по обнажившимся порезам, но это прикосновение было слишком легким, чтобы возмущаться. Да и Эмма ничего не сказала. Слишком давно Регину никто так не обнимал. Когда-то это делал Грэм, но Регина отчетливо знала, что именно побуждало его на эти действия. Сердце же Эммы было при ней. Совершенно волшебное, совершенно особенное сердце. Раньше Регине хотелось подержать его в руках, почувствовать тяжесть, сравнить, чем сердце Спасительницы отличается от всех остальных сердец. Но сейчас Регина не могла представить себе то покорство, которым мгновенно должна была бы наполниться Эмма в случае удачной магии. Даже в Зачарованном Лесу, когда Регина думала про Эмму, она думала о ней как о женщине, диктовать которой злую волю было невозможно по многим причинам. Уже там Регина понимала: дело не в том, что Эмма – Спасительница. И даже не в том, кто ее родители. Дело в ней самой. В этом мире она могла стать кем угодно, никто не защищал ее от опасностей и темноты, она могла впитать в себя все самое худшее, что только нашлось бы здесь. И все же так не случилось. Регина верила в магию. Но в этом случае, хотелось думать, обошлось без нее. Эмма вздохнула за спиной, и нос ее уткнулся Регине в шею. Нос был теплым и немного мешал, однако Регина лежала и не шевелилась, боясь упустить хоть секунду из того, что происходило сейчас с ней. Впервые за долгое время ей стало тепло.

***

Пальцы левой руки свело судорогой, и Регина проснулась от боли, зашипев. Эмма посапывала где-то за спиной, уже не обнимая Регину. Диван был слишком узок для них двоих, спину теперь нещадно ломило, а шея отказывалась крутиться. Регина бросила взгляд на часы. Одна минута первого. Пальцы снова пронзило болью, Регина вскочила, сжимая их, кусая губы, сгибаясь пополам. А затем бросилась, сломя голову, в ванную, едва заметила, как расплывается на левой ладони кровавое пятно. Эмма не проснулась. Дрожащей рукой разматывая бинт, Регина чувствовала, как стучит ее сердце. А в следующую секунду, едва успев выбросить окровавленную тряпицу в мусор, она пошатнулась, когда вспышка боли ударила поддых. В глазах померк свет, стало нечем дышать. Не будучи в силах стоять, Регина медленно сползла на пол и совершенно бездумно, как в старые добрые времена, провела правой ладонью над левой, желая исцелиться. Сначала ничего не произошло. Затем ладонь зачесалась, и Регине пришлось опустить взгляд, чтобы проверить. Порезы исчезали. Растворялись в коже без следа, а кровь испарялась, будто ее не было вовсе. Регине было слишком плохо, чтобы радоваться, и она тупо, сквозь прыгающие перед глазами черные пятна, все смотрела и смотрела, как тело ее исцеляется. Затем криво улыбнулась, отмечая победу. Долгожданную и сладкую. Магия вернулась к ней. Непонятно, как, непонятно, почему именно сегодня, но она вернулась, а значит, скоро Регина сможет открыть портал. В тот момент, когда Регина подумала об этом, порезы на ладони появились вновь. Вместе с болью, дико скрутившей сердце. Теряя сознание, Регина успела понять, что хочет подстричься. А потом упала в черноту.