Runaway Girl

Около секунды я тупо смотрю на телефон, а потом судорожно, промахиваясь мимо нужных цифр, набираю номер. В трубке раздается всего один гудок, а потом я слышу голос отца. Боже… - Да? - Пап, это я, - почти шепотом говорю я. - Эви? – выдыхает он со страхом, радостью и сумасшедшим облегчением одновременно. - Эви, ты жива? Ты в порядке? Мы уже едем за тобой, что там происходит? - Пап, пап, пап, я в порядке, - перебиваю я, а сама еле сдерживаюсь, чтобы не разреветься. – Но Ребекка в опасности! - Милая, с ней все нормально, она только что звонила, - говорит он, и я вздыхаю с облегчением. – На дом напали оборотни, но после предупреждения Элайджи там все время дежурили вампиры… Но как ты об этом узнала? - Это Марсель, пап, - объясняю я. - Марсель? – рычит он. – Он сейчас там, Марсель?! - Да. - Он тебе что-то сделал? - Нет, он тут вроде как… без сознания, - сообщаю я, даже чувствуя странный прилив гордости. – Долгая история. В общем, я не знаю где я, и мне не выбраться, пока эта ведьма не снимет заклинание. Она такая, темноволосая, во всем черном. - Мы скоро будем на месте. А если убить ее, барьер спадет? – уточняет он с появившейся деловитостью. - Ну, так тоже можно, - я морщусь. - Так значит с Марселем еще и ведьма? - Да с ним тут все: вампиры, ведьмы, оборотни, - я перевожу взгляд на Кэролайн. Девушка в ужасе мотает головой, но я ее игнорирую. – Ой, да, пап, тут еще твоя бывшая. Она возмущенно сжимает губы, но его реакции ждет с плохо скрываемым нетерпением. Папа молчит пару секунд, а затем убийственно гневным голосом уточняет: - Женевьев? Вот честно, ситуация совсем не веселая, но сейчас, глядя как ее брови ползут вверх, я прижимаю ладонь ко рту, чтобы не расхохотаться. - Какая к черту Женевьев?! – не сдерживается девушка, и тут же досадливо зажмуривается, но папа ее, конечно же, услышал. Боже, я бы все отдала, чтобы увидеть его лицо в этот момент. - Кэролайн? – ошеломленно выдыхает он, и я, наверное, впервые слышу такой благоговейный тон. - Ага. - Подожди, Кэролайн? Кэролайн Форбс сейчас с тобой? – переспрашивает он, и где-то на заднем фоне я вдруг слышу “Кэр?” Стефан, это Стефан! - Да, - отвечаю я, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. – И тебе еще придется объяснять ей, кто такая Женевьев. - Что она там… - Да это у Марселя была идея-фикс по поводу мести тебе за Давину. Ну а так всем нужен город. Пап, - мой голос начинает дрожать, - они знают, как обезвредить тебя. Как Бонни Беннет когда-то. Они прямо серьезно подготовились… - Не переживай так, малыш, уж со мной-то все будет хорошо. Я невольно улыбаюсь. Он называл меня так, когда я, совсем маленькая, чего-то боялась. И я сразу успокаивалась. Как и сейчас. - Я знаю. Я люблю тебя, папочка, - говорю я на случай, если это все-таки последний наш разговор. - И я тебя люблю. Я еще долго слушаю гудки. Кэролайн тихо вздыхает, и я поднимаю на нее глаза. На лице у нее очень странное выражение. - Из него получился хороший отец, - почти с нежностью произносит она. - Да. С заскоками, конечно, но да, очень хороший. Делать нам особо нечего, и мы садимся спиной к стене прямо у выхода, ожидая каких-либо изменений. Время тянется ужасно медленно. - Женевьев пыталась меня убить, если тебя это утешит, - говорю я через какое-то время – то ли пять минут, то ли час. - Ага, - вяло откликается Кэролайн. Мы снова молчим. Ждем. Ждем. Ждем… Снаружи раздается какой-то шум, вскрики, звуки борьбы. Мы подбегаем вплотную к барьеру, но даже отсюда ничего не видно. Мы молча переглядываемся. Кэролайн нервно кусает губу. Да что же там происходит, черт возьми?! Человеческих голосов становится меньше, слышно звериное рычание, а потом, начатый одним и подхваченный множеством, протяжный волчий вой. Мы синхронно вскидываем голову, инстинктивно ища на небе луну, но на улице еще день, да и полнолуние уже было, как раз в ту ночь, когда я впервые в жизни напилась и танцевала на стойке. Кажется, это было так давно, совсем в другой жизни… Откуда же?.. Ну конечно, кольца! Наверняка они получили их только сегодня, и теперь могут превращаться, когда захотят. В форме волков они гораздо сильнее. И вдруг – о Боже! – перед нами появляется Стефан. Взъерошенный, взволнованный, с окровавленной губой, но такой родной, и так близко, когда я думала, что никогда больше его не увижу… - Андреа! – восклицает он, увидев меня, и бросается вперед, но врезается в этот чертов барьер. Похоже, посторонним сюда нельзя. – Ты цела, вы целы? – Я киваю, и он переводит взгляд на Кэролайн. – Кэр, прости меня, я должен был проверить… Я даже не представлял… - Все хорошо, - успокаивает его она. – Мы в порядке. Он снова поворачивается на меня, и я столько невысказанного вижу в его глазах… Стефан прислоняет к воздушной преграде руку, и мы почти соприкасаемся ладонями. Совсем как утром. Только тогда я прощалась, а сейчас… Сейчас я понятия не имею, что с нами будет. Теплое прикосновение я ощущаю как-то резко, и не сразу осознаю, что это значит. Заклинание спало. Мы смотрим друг на друга какую-то долю секунды, и вот он уже впивается в мои губы, прижимая к стене. Я зарываюсь пальцами в его волосы, отвечаю ему с отчаянной жадностью и… - Эви! Я через силу отрываюсь от него и смотрю за его спину. Мне так и хочется кинуться к папе в объятия, но я не сдвигаюсь с места, все еще неосознанно вцепляюсь в плечи Стефана. В глазах его я ясно читаю одно: смерть. Он, кажется, даже забыл обо всех остальных, и только буравит его яростным взглядом. Боже, вот и случилось то, чего я боялась… - Клаус, - тихо зовет Кэролайн, приходя к нам на помощь (впрочем, она так смотрит на отца, что я сомневаюсь, что она вообще помнит про наше существование). Наверное, только ее голос для него может быть важнее расправы над парнем любимой дочери. Или не только. Пап делает шаг к ней, и Марсель решает очнуться в самый неподходящий или наоборот подходящий момент. Едва он понимает, что происходит, и видит отца, он бросается на него с гневным ревом, и оба исчезают из виду. Мы выбегаем следом, и тут мне открывается весь масштаб трагедии. Стефан и Кэролайн присоединяются к Элайдже, методично отбивающемуся от полчищ волков и вампиров. Выжившие ведьмы, схватившись за руки, хором читают заклинание на латыни, и я начинаю искать взглядом папу, чтобы убедиться, что оно еще не вступило в силу. И нахожу довольно быстро: отец придавливает Марселя к стволу дерева, почти по локоть погрузив руку ему в грудь. Не завидую я ему, по себе знаю: ощущение не из приятных. Он медлит, я вижу, что, как бы сильно Марсель не провинился, папе тяжело убить своего названого сына. Я сама почему-то этого не хочу. - Стой! – кричу я, подбегая, и заглядываю в глаза Марселю (после всей выпущенной крови в нем уже не должно быть вербены). – Ты уедешь очень далеко, - внушаю я, - в Австралию, и возьмешь с собой дочь Давины. Ты позаботишься о Полли, а о Новом Орлеане и Майклсонах и думать забудешь. Он повторяет за мной. Отец отпускает его почти с облегчением. А потом я даже не успеваю понять, что произошло: в одну секунду надо мной в прыжке зависает огромный волк, в следующую – он исчезает со звуком глухого удара и, прокатившись по земле, прижимает к смятой траве моего спасителя. Стефана. И вгрызается в его шею. Нет! В фильмах в такие моменты используют эффект замедленной съемки, и сейчас время как будто действительно почти останавливается. Я как-то отстраненно наблюдаю за Кэролайн, которой сворачивают шею, за Элайджей, который получил уже несколько укусов и сражается из последних сил, за отцом, который падает на землю с посеревшим лицом, когда ведьмы добились своего... Откуда-то доносится душераздирающий крик, и я вдруг осознаю, что кричу сама. Волк отлетает в сторону, и краем глаза я вижу, как остальные, все – и вампиры, и оборотни, и ведьмы – падают на колени. Теперь я слышу и их крики, и от ужаса не могу это остановить. Это стало сильнее меня. Перед глазами все белеет и жутко прыгает (то ли это меня колотит, то ли я устроила землетрясение), в голове гудит, а все тело разрывает страшная боль. Кто-то зовет меня по имени, но я больше не узнаю голоса. Я чувствую, как по губам течет что-то густое и горячее. Крики разом стихают. Наверное, я всех убила. Это последняя мысль, после которой я проваливаюсь в темноту.