Runaway Girl

Я мечтала увидеть маму, сколько себя помню, но сейчас, когда это действительно происходит, когда она здесь, за моей спиной, я почему-то не могу сдвинуться с места, как будто подошвы туфель приклеились к полу. Я слышу ее дыхание, но и она молчит. Наверное, хочет дать мне время собраться или же сама в таком же замешательстве. Но я знаю, что это она. - Мама, - снова произношу я, и это дается мне ничуть не легче, чем в первый раз. - Здравствуй, Андреа. Ее голос, тот самый, который я слышала не только в воспоминаниях Элайджи, но и в своих снах (кто знает, может я просто запомнила его еще со времени до моего рождения), возвращает мне способность шевелиться, и я стремительно разворачиваюсь. Господи… Наверное, я сплю. Да, я точно сплю. Это просто не может происходить в реальности… Мама стоит передо мной, в той же черной тунике, которая была на ней в день смерти, и улыбается. Я жадно всматриваюсь в ее лицо – это ведь не фотография или чьи-то воспоминания, а почти реальность – отмечаю некоторые общие черты, и в который раз поражаюсь тому, какой же красивой она была… Я открываю рот… и не издаю ни звука. Господи, я столько раз представляла нашу с ней встречу и готовилась к ней всю дорогу в Мистик Фоллс, но сейчас… - Я не знаю, что сказать, - признаюсь я, и в моем голосе отчетливо слышится паника. – Я не знаю… Мама, я так мечтала об этом, но я не знаю… Боже… Прости. Я прижимаю ладони к лицу, чувствуя, как горло сдавливает от поднимающихся слез. - Милая, - мама делает несколько шагов вперед и останавливается прямо около меня, – малышка, все хорошо… Эй, посмотри на меня. Она все еще улыбается, но ее глаза блестят. - Я рада, что ты наконец можешь видеть меня, - говорит она. – Пусть у нас и немного времени, но ты должна услышать это от меня. Я люблю тебя, Андреа… Я люблю тебя так сильно, и, хоть меня и не было рядом все это время, мне нужно знать, что ты знаешь это. Я часто киваю и протягиваю руку к ее плечу, но она проходит сквозь воздух. - Здесь это не работает, - извиняющимся тоном сообщает мама. И я срываюсь. Какой смысл в этом чертовом загробном мире, если я не могу даже обнять свою маму хотя бы раз в жизни?! - Мне так тебя не хватает! – выдавливаю я сквозь рыдания, но получается лишь какое-то невнятное скуление. – Мамочка, мне так тебя не хватает, мне так плохо без тебя… Не в силах устоять на ногах, я падаю на пол и подтягиваю к груди колени, утыкаясь в них лицом. - Милая, мне так жаль, - говорит мама, и по голосу я понимаю, что она тоже плачет. – Но я всегда была с тобой. С самого твоего рождения я не покидала тебя и, обещаю, никогда не покину… Я слышу, как она садится рядом. Мне хочется прижаться к ней, но здесь это невозможно. Как же это невыносимо, когда она так близко, но так далеко от меня! - Я люблю тебя, мамочка. - Я тоже люблю тебя, милая, очень-очень сильно… Я поднимаю голову и смотрю на нее, снова убеждаясь, что моя мама самая красивая на свете, даже с опухшими и покрасневшими от слез глазами. - И я так горжусь тобой, - добавляет она, глядя мне в глаза. – Ты именно такая, какой я мечтала тебя видеть. Такая красивая, такая умница… Боже, ты не представляешь, как долго я ждала момента, когда смогу сказать тебе это. - Представляю. Я ждала столько же. Мама глубоко вздыхает, и накрывает мою ладонь своей, но я не чувствую ее прикосновения. - Андреа, - почти умоляюще произносит она. – Мне очень жаль. Я слышала, что ты говорила обо мне, о том, как ты винила себя в моей смерти всю жизнь и… Прости, что меня не было рядом. Господи, больше всего я боялась, что ты повторишь мою судьбу, и в итоге ты осталась без матери… Мне так жаль. - Мам, все в порядке, - я через силу улыбаясь, прекрасно понимая, что ее эта улыбка не обманет. – Ты же не виновата в том, роды прошли неправильно из-за того, что папа чуть не столкнул тебя с лестницы, а Женевьев воткнула в тебя кол, вместо того чтобы помочь, потому что хотела убить меня. - Ты до сих пор винишь себя в этом? – спрашивает мама, то ли с сожалением, то ли с возмущением. – В том, что сделала эта рыжая с… Я пожимаю плечами. - Ты была бы жива, если бы не я. - Я была бы потеряна, одинока и несчастна, если бы не ты! - возражает она. – Андреа, те месяцы, когда я носила тебя, были лучшими в моей жизни. Учитывая то, что меня пытались задушить, несколько раз проклясть, сжечь и убить еще парочкой способов. Милая, именно ты дала мне то, чего у меня никогда не было, - семью. И никогда, просто не смей думать, что я жалею об этом, ты меня слышишь? Я киваю много раз подряд, закусив губу, но это не останавливает нового потока слез. - Мне жаль, что ты слышала это. Ну, я не хотела, чтобы ты переживала за меня. - Я всегда видела, что что-то не так. Ты никогда не показывала, что переживаешь, но я же была там, когда ты оставалась одна. Конечно, я догадывалась, что это связано со мной, - мама судорожно выдыхает и качает головой. – Но я и не думала, что ты винишь себя, пока ты не рассказала об этом Стефану в том мотеле. Упоминание о нем тут же отвлекает меня от всех тяжелых мыслей, и единственное, что волнует меня в эту секунду, - это ее мнение. - Стефан, - повторяю я, и губы сами растягиваются в улыбке. - Весьма достойный молодой человек, - с важным видом комментирует мама, хотя хитрый прищур глаз ее выдает. - Я рада, что ты одобряешь, мама, - таким же тоном отвечаю я и тут же хмурюсь: - Подожди, мм… Ты правда все время была рядом? Прямо совсем все время? Мама громко фыркает. - Ну уж нет. У меня, конечно, либеральные взгляды, но я все еще твоя мать… Я опускаю взгляд, чувствуя, как краска предательски подступает к щекам. - Я его люблю, - выпаливаю я, и зажмуриваюсь, вдруг почувствовав себя, несмотря на дикое смущение, очень счастливой: это ведь тот самый неловкий разговор с мамой о первом парне. Но кому еще я могла бы об этом рассказать? - Я знаю, - мама улыбается. – Я очень рада за тебя, малышка. Я была мало знакома со Стефаном, но он мне нравится. К тому же, я многое видела и знаю, что он действительно влюблен в тебя. Так что ты не одна. Андреа, запомни, даже если меня нет в твоей жизни, ты не одна. У тебя есть Стефан. У тебя есть твой отец, который, конечно, тот еще кретин, но который искренне тебя любит и все сделает ради тебя. Очевидно, теперь у тебя есть еще и Кэролайн, не знаю, какие уж тут плюсы. У тебя есть Ребекка, которая всегда относилась к тебе как к родной дочери. И у тебя есть… - Элайджа, - заканчиваю я. – Он все еще любит тебя, - говорю я, вспомнив его невысказанную просьбу. - Да… - ее улыбка становится очень грустной. – Я… Передашь, что я совершенно не злюсь на него за то, что он не рассказывал о тебе? И… Он должен двигаться дальше, меня больше… И тут все вокруг начинает странно мерцать и светиться. - Что происходит? - У нас заканчивается время, - торопливо произносит мама. – Скажи всем, что я скучаю и… - Нет! - И не забывай, что я очень люблю тебя, Андреа! - Нет, еще слишком рано… - Прощай, милая. - НЕТ! А в следующий миг я вижу обеспокоенные лица склонившихся надо мной Бонни и Кэролайн. - Нет, верните меня назад, этого недостаточно! – почти переходя на визг, требую я, в ответ на их расспросы о моем самочувствии. – Мне нужно вернуться, мы не договорили… - Эви, это невозможно… - Почему так мало времени? Я ничего не успела, мне нужно назад! - Эви, я не могу этого сделать, прости, - говорит Бонни, и тут я просто взрываюсь. - Тогда какой толк от этого чертового якоря и от его Хранительницы, если вы не можете дать мне еще времени?! Я падаю прямо на ковер, задыхаясь от слез, и не могу остановиться. Мама, мама, мамочка… Пожалуйста, мне нужно еще ее увидеть, я не смогу без нее… Чьи-то руки заботливо обнимают меня, но меня всю трясет, а перед глазами все расплывается, и я не могу понять, Бонни это или Кэролайн. Да и какая к черту разница? Не мама. Мама никогда меня не обнимет. И мне даже наплевать на то, что я веду себя как невоспитанная, грубая, неблагодарная истеричка. Черт, черт, черт! Теперь я понимаю, почему все они, и папа, и Стефан, так смотрели на меня. Я думала, что мне будет достаточно нескольких минут. Но я ошибалась. - Эви, мы сможем повторить это через какое-то время, - голос Бонни звучит глухо, как будто между нами стена. – Приедешь в следующий раз и снова увидишь Хейли. - Нет, - я яростно мотаю головой. – Нет, мне нужно увидеть ее сейчас… Нас отвлекает негромкий скрип двери, и в комнату заглядывает Джереми, видимо, обеспокоенный моими криками. - Все в порядке? – спрашивает он. Его жена что-то отвечает, но я не могу оторвать от мужчины взгляд. - Но ведь Джереми умер. Ты сказал, что Кэтрин убила его. - Да, вообще-то, это была его вторая смерть, но Бонни удалось вернуть его. - Вернуть? Это возможно? - Это очень сложно, и шансов один на миллион, но… - … и здесь. - Что? - Я хочу увидеть ее сейчас и здесь, - я разворачиваюсь к Бонни. – Я ее верну. Кэролайн едва слышно выдыхает. - Это невозможно, Эви, прости, - бывшая ведьма качает головой. Я фыркаю. - Конечно. Сколько раз умирал Ваш муж? Джереми прочищает горло, как бы напоминая, что он еще здесь. - Дважды, вообще-то, но не думай, что это так просто, - говорит мужчина, проходя в комнату и окидывая взглядом свечи, гримуар и медальон-Якорь. – Вернуться без последствий нельзя. После первого раза я стал видеть призраков, но это еще маленькая цена по сравнению с моим вторым возвращением. Тогда Бонни погибла. - И все же она сидит сейчас здесь, - уточняю я. – То есть вернулась и она. - Эви, дорогая, я понимаю твое желание, но Джереми прав, - мягко возражает Бонни. – Это очень опасно. К тому же, у нас нет помощи предков или крови трех двойников. - Зато есть сила Древнейшей ведьмы, - безапелляционно заявляю я, поднимая брови. - Это правда, - подает голос Кэролайн, и я поворачиваюсь к девушке, нервно теребящей кулон на цепочке. – Я видела, она уложила несколько десятков ведьм, вампиров и оборотней. Клянусь, Бонни, я не видела никого более могущественного. Странно, я даже не ожидала, что она встанет на мою сторону, учитывая, что мой отец наверняка поручил ей следить за моей безопасностью. - Но мы не можем знать наверняка, хватит ли ей этого могущества, чтобы приподнять завесу. Эви, ты можешь погибнуть. - Я бессмертна, - я пожимаю плечами. - Но это все равно очень опасно! – восклицает Бонни, почти теряя терпение. - Скажите, миссис Гилберт, а Вы колебались перед тем, как спасти Джереми? Женщина сжимает губы, вздыхает, пристально глядя на меня, и качает головой. - Нет. - Тогда почему я должна? – возмущаюсь я. – Почему Вы считаете, что Ваша любовь к мужу важнее моей любви к матери? - Конечно, я так не считаю! – восклицает она. – Но это опасно, и шансов практически нет. Так что, прости, Эвелин, но я не могу позволить тебе сделать это. - Но Вы знаете способ, верно? - Эви, Хейли сейчас здесь и она категорически против, - вмешивается Джереми, который видит призраков. - Тогда она может отругать меня, когда будет здесь, - сердито отвечаю я. – А сейчас я ее не вижу, следовательно, мне она ничего не запрещала. - Эви, - Бонни бессильно откидывает голову назад. – Эви, пожалуйста, не надо. Я понимаю, что ты чувствуешь, я знаю, что значит жить без матери. Но нужна просто невообразимая мощь, чтобы пойти против природы. - И она у меня есть. Папа искал способы вернуть маму, он звонил Вам? - Да. - Что? – Кэролайн вопросительно смотрит на Бонни. – Клаус просил тебя помочь? Почему ты мне не сказала? - Ты о нем и слышать тогда не желала, - хмыкает женщина. – И да, возможно, я что-то нашла, но я уже говорила твоему отцу, что справиться с этим заклинанием никому не под силу. - Кроме меня, - уверенно говорю я. – Я смогу. Пожалуйста, Бонни, я умоляю… - Эвелин… - Просто дай уже ей это чертово заклинание, Бонни, - устало вздыхает Кэролайн. – Она справится. Я не веду счет времени и не знаю, сколько длятся эти уговоры, но Хранительница Якоря в конце концов сдается и выходит из комнаты, чтобы принести еще один гримуар. И только после этого я полностью осознаю, что происходит. Сейчас я попытаюсь вернуть маму назад. Сейчас я верну маму назад. И она наконец будет со мной, все время, живая. Боже, только бы получилось… Пожалуйста. - Ты в порядке? – спрашивает Кэролайн, опускаясь на пол рядом со мной. Я неопределенно дергаю головой, что можно истолковать и как согласие, а как отрицание. - Кэролайн, если все получится… Господи… Она улыбается и проводит рукой по моему плечу. - Я написала Клаусу, что ты расстроилась и сразу легла спать. Позже он убьет меня. Я очень хочу, чтобы у тебя получилось, но если ты почувствуешь, что больше не можешь, сразу же прекращай читать, поняла? Я киваю. Бонни возвращается с ветхой книгой, ножом и серебряной чашей с водой, и меня охватывает нервная дрожь. Сложное заклинание, написанное на пожелтевшей, полуразорванной странице, сопровождается старинными рисунками, изображающими черепа и стебли какого-то растения. - Я не использовала его, я не знаю, что произойдет, - честно говорит Бонни. – Ты уверена, что хочешь попробовать? - Абсолютно. Женщина берет мою руку и проводит ножом по ладони. Перед тем как порез полностью затягивается, несколько капель успевает упасть в чашу, образуя красноватые разводы. - Теперь под завесой смогут пройти только те, в чьих жилах течет твоя кровь, - поясняет бывшая ведьма. – Но Эстер нам здесь не нужна, поэтому необходимо еще что-то от Хейли. Ох, а вот с этим будут проблемы. Ладно, надо просто сосредоточиться. Мои превращения завязаны на эмоциях, но меня много раз учили контролировать это. Я делаю глубокий вдох, пытаясь соединиться с внутренним волком. Наверное, так действует адреналин, но у меня довольно быстро получается добиться нужного результата, и тех секунд, на которые моя рука покрывается шерстью, а ногти удлиняются и превращаются в когти, хватает, чтобы вырвать пару волосков и тоже бросить их в чашу. Затем Бонни ненадолго опускает туда Якорь, после чего отдает его мне и крепко сжимает мои руки вместе с медальоном. Я зажмуриваюсь, пытаясь унять дрожь в теле, и снова открываю глаза. - Я готова. Мам, скоро увидимся. И я начинаю читать. Я повторяю заветные слова раз за разом, уже не глядя в книгу, и Якорь нагревается в моих ладонях. Я чувствую магию внутри себя, сильную магию, и не перестаю читать, даже когда становится больно. И в какой-то момент я осознаю, что уже не могу остановиться. Мои губы сами произносят заклятие, и никто и ничто не в силах мне помешать. Откуда-то издалека мне слышится, как Бонни и Кэролайн велят мне прекратить, но я только перехватываю руки Хранительницы, не позволяя ей вырваться. Я сделаю это. Я верну ее. Ощущения совсем как во время битвы с армией Марселя, а значит, все работает. И плевать на страшную боль, на кровь из носа и, кажется, из ушей, плевать на чертов шум… Я сделаю это. И я читаю снова и снова. Кажется, это уже не я… Слишком светло, громко и очень-очень больно. Почему мне так больно? Что происходит? Я читаю, даже когда не хочу читать. Меня как будто разрывает изнутри... И все прекращается. Я открываю глаза и часто моргаю, чтобы привыкнуть к темноте. С моих губ срывается стон, и силуэт у кровати, на которой я оказалась, начинает шевелиться. - Андреа? Ты очнулась? Нет. Нет, я не очнулась, это все еще сон. - Мама? Моя мама, Хейли Маршалл, устало улыбается и проводит рукой по моей щеке. И я чувствую.