Трудно быть Джоном

Дирк не обманул - «Скайя» шла действительно как по маслу, слушаясь малейших прикосновений к штурвалу, и Джон с наслаждением окунулся в полузабытое чувство полета, зачарованно разглядывая проносящиеся внизу пейзажи. Пассажирского кресла в корабле предусмотрено не было, но Дейв заявил, что пялиться все пять часов перелета в землю будет совсем не иронично, забрался в анабиозную ванну, не запуская систему погружения в глубокий сон, и мгновенно захрапел, удобно вытянувшись на дне емкости для медигеля. Из его наушников доносились далекие отголоски музыки, многократно усиленные своеобразной акустикой ванны – прислушавшись, Джон с изумлением понял, что это были фортепианные этюды в его собственном исполнении, щедро пересыпанные рэп-экспромтами Дейва. На мгновение его охватил жгучий стыд – он далеко не всегда старался исполнить партию как можно чище, часто импровизировал вовсе без нот, ошибался и начинал заново, привыкая к новому инструменту и с каждым днем все более неуклюжим от долгой работы в поле пальцам… Он даже предположить не мог, что все его попытки изобразить что-то на синтезаторе тщательно записываются и обрабатываются, пусть даже и в таком весьма… оригинальном стиле. Джон пообещал себе впредь уделять намного больше внимания синтезатору, и, чуть привстав из кресла пилота, уставился вбок, пытаясь разглядеть, какого цвета сейчас солнце. Дирк объяснил им, что на границе со смертельно опасными экваториальными пустынями находится некая аномалия, преломляющая свет обратным спектром. Солнце в зоне ее действия выглядит ядовито-зеленым и окрашивает песок розовым, и когда под брюхом корабля потянутся все увеличивающиеся барханы цвета пожеванной жвачки, нужно будет повернуть на запад. Барханы отливали даже не розовым, а ядовито-фуксиевым, и Джон поспешно развернул «Скайю»; сзади раздался приглушенный грохот, и он боязливо втянул голову в плечи. Огромная тыква – традиционное подношение Отшельнице – и без того была не слишком аппетитной на вид, а, прокатившись несколько раз по грязному от смазки и металлической пыли полу, она явно не похорошеет. А вдруг Отшельница вообще не примет такой непритязательный дар? Джон в очередной раз пожалел, что они не додумались привязать тыкву хотя бы к самому креслу, оглянулся на мгновение, но его внимание отвлек показавшийся внизу одинокий хутор. На острой крыше небольшого типового «улья» стандартной для Дёрса архитектуры развевался яркий золотистый флаг с белой эмблемой; заметив его, Джон невольно вздрогнул, вспомнив нашивку группы «Проспит», но тут же отогнал ненужные мысли и повел корабль на посадку. Посадочная площадка примыкала напрямую к жилищу и была рассчитана ровно на два места, одно из которых занимал флаер, похожий на тот, что Джон уже видел несколько дней назад у почтальона, но еще компактнее и приспособленный для мгновенного вертикального взлета с места. На его крыльях красовался пятиугольный щит с фрактальным рисунком в центре, исполненным с небрежным изяществом, и Джон приложил все усилия, чтобы никоим образом не потревожить эту совершенную машину своим грубо склепанным корабликом при посадке. «Скайя» мягко опустилась на площадку, Джон выпутался из страховочных ремней и отправился будить Дейва, который как будто назло отказывался просыпаться самостоятельно. После нескольких минут бесполезных уговоров Джон раздраженно набрал на общей клавиатуре управления кораблем команду «стимулирующий укол», выслушал новую серию ругательств и наконец вылез из корабля вслед за обиженно потирающим задницу Дейвом. В лицо сразу ударил сухой горячий ветер, принеся с собой целый вихрь мелкого острого песка; Дейв бросил ему широкие защитные очки, и, пока Джон поспешно натягивал их поверх своих собственных, заговорил, прикрывая рот рукой и повысив голос, чтобы перекричать ветер: - Понял, почему здесь никто не живет? Эти бури тут девять месяцев в году, сейчас самый пик, а мы поперлись… Нужно в дом, там защита стоит, странно, что до сих пор не включена. Джон кивнул и припустился бегом к дому, мельком удивившись, почему их никто не встречает; возможно, это еще один элемент обряда? Тыква ощутимо оттягивала руки, и, добравшись до двери, он с видимым облегчением опустил ее на землю, прежде чем вопросительно оглянуться на Дейва. Тот озадаченно нахмурился: - Странно, бро говорил, что она сама всех встречает… - и нерешительно прикоснулся к двери; она с тихим скрипом открылась, и, подозвав Джона рукой и как-то сразу подобравшись, Дейв осторожно ступил внутрь. Джон проследовал за ним, катя перед собой тыкву; в нос вдруг ударил отвратительный запах тухлятины, и он невольно отшатнулся, но, пересилив себя, все же заглянул в комнату, уже понимая, что все происходит совершенно не так, как должно было бы. Он заглянул в комнату – и предусмотрительно оставленный пустым с утра желудок от увиденного скрутило отвратительным спазмом. Аккуратная минималистичная мебель из белого дерева, изящный букет каких-то сухих цветов в высокой тонкой вазе, голоэкран на всю стену, проецирущий таймер «4:13:6:12» ядовито-зеленым шрифтом на противоположную от двери стену, небрежно брошенный на диван белый балахон с капюшоном – все здесь говорило о том, что единственный обитатель дома является женщиной, а ее изувеченное тело на полу, на которое Джон чуть не наступил с перепугу, только подтверждало эту гипотезу. Высокая, выше даже Дейва, худая и статная, Отшельница даже в смерти казалась удивительно царственной – наверное, она бросилась к двери, чтобы убежать от убийцы, но метко брошенное тупое оружие сбило ее с ног и раскрошило череп, заставив упасть на месте, беспомощно вытянув руки вперед. Дейв присел на корточки рядом с ней, неверяще шевеля губами, зачем-то поправил выбившуюся из прически прядь седых волос, испачкав пальцы в застарелой крови, испуганно отдернул руку и затряс ей так, будто на нее заползло ядовитое насекомое. Джон нервно сглотнул и тут же захлопнул рот рукой, пытаясь сдержать рвоту горькой желчью и коротко всхлипнул от ужаса. Отшельница была мертва уже достаточно давно, чтобы на местной жаре тело начало разлагаться, распространяя вокруг отвратительный сладковатый запах гнили. Она лежала лицом вниз, и развороченную рану на затылке уже облюбовали опарыши; увидев, как что-то шевельнулось в красно-розовой массе запекшейся крови и смятого в кашу мозга, Джон не выдержал и упал на колени рядом с телом, с отвращением сплевывая желтоватую горькую пену, поднимающуюся из желудка. - Это не люди, - отмер вдруг Дейв и с неожиданной злостью врезал кулаком по стене, - Это не могли быть люди, люди такого не делают, не делают, это… Джон сплюнул последнюю порцию желчи и срывающимся голосом проговорил, каждую секунду ожидая нового приступа рвоты: - Но кто-то же ее убил! Кто-то убил, гогподи… Вместо ответа Дейв осторожно, с каким-то диковатым почтением перевернул тело: лицо оказалось практически нетронуто, лишь слегка поплыло от жары, приобретя грустно-страдальческое выражение, которое могло бы даже показаться красивым, если бы не перепачканные в крови волосы, обрамляющие лицо жуткой рамкой. Не в силах смотреть на труп, Джон перевел глаза на стену и вздрогнул: прямо на уровне глаз на надорванных кое-где от нажима импровизированного «пера» обоях было небрежно написано HONK :o) Джону очень хотелось думать, что это просто такая краска, но особый красноватый оттенок надписи не оставлял сомнений в том, в какую именно чернильницу убийца макал свою лапу, выводя это короткое слово. Перехватив его взгляд, Дейв тоже уставился на стену и вновь сжал кулак: - Вот кто. Вот кто, только эти сволочи могут… Все еще избегая смотреть на тело, Джон встал и прошел в центр комнаты в поисках хоть каких-нибудь прочих улик; наткнувшись на низкий журнальный столик, он принялся перебирать лежащие на нем вещи. Пучок каких-то трав, перевязанный ленточкой, старомодная перьевая ручка, несколько голофотографий – Отшельница и Мэр, Отшельница и Мисс Почтальон, изящно одетая девушка, чью принадлежность к другой расе выдавали лишь небольшие рожки – один слегка изогнутый, другой с зубцом на кончике, запечатанный все тем же пятиконечным щитом конверт из плотной хрусткой бумаги… Конверт? Джон перевернул находку и прочел на обратной стороне имя адресата: Наследник Дыхания. Странный титул показался очень и очень знакомым, но Джону никак не удавалось вспомнить, чем именно: тут же начинала неприятно гудеть голова, затмевая все дельные мысли. Он сунул конверт в карман и повернулся к Дейву, который уже отошел от тела и пытался добиться хоть какого-нибудь отклика от домашнего компьютера. - Не работает, залочили его на эту заставку. Скорее всего, видеонаблюдение, если оно вообще тут есть, тоже вырублено к хуям, - мрачно уронил он и с размаху пнул ненужную более тыкву; нога едва не застряла в огромном овоще, и ему пришлось помочь себе руками, чтобы вытащить ее. - И что теперь делать? – нервно поежился Джон. Ужасное происшествие, спору нет, но как бы в нем не обвинили их двоих! Дейв запнулся и запустил дрожащую руку под очки, знакомым жестом потирая глаза: - Нужно сообщить Мэру, - наконец сказал он, но уверенности в его голосе было гораздо меньше, чем должно бы, - и ничего здесь не трогать, иначе… Иначе вообще ничего нельзя будет доказать. Полетели отсюда нахуй, быстро, нам здесь делать нечего, нужно выбираться к цивилизации, пока не началась большая буря и здесь вообще все не занесло. Мы не сможем включить защиту, а без нее тут все просто снесет. - Но как же Отшельница? – робко поинтересовался Джон; пусть и мертвая, но она заслуживала хоть какого-то уважения, и оставить тело здесь казалось просто кощунством. - Мы не сможем забрать ее, - жестко отрезал Дейв, - я бы хотел, но мы просто не сможем. О ней позаботятся, когда закончится буря. Джон представил, во что превратится тело к этому абстрактному моменту времени, и с трудом подавил очередной приступ тошноты. Дейв быстро, не дожидаясь его, бросился вон, и Джону волей-неволей пришлось проследовать за ним, остановившись лишь на мгновение, чтобы закрыть дверь дома поплотнее. Так туда хотя бы не нанесет песка. Датчики «Скайи» уже зашкаливали, а счетчик Гейгера и вовсе сошел с ума; раньше таких показаний и в помине не было, видимо, приближающаяся буря сбила все настройки электромагнитными наводками. Двигатель, впрочем, работал, и Дейв, который уже успел сесть за штурвал без спроса, ждал только последнего сигнала, чтобы рвануть с места и взять курс на восток на самой безумной скорости, которую только мог выжать из себя кораблик. Джон бессильно плюхнулся в ванну, снова и снова прокручивая в голове последние полчаса; какой-то предмет больно уперся в ребра, и он вспомнил о найденном в доме Отшельницы письме. Вынув конверт из складок свободных рабочих штанов, он поколебался с минуту, оглядываясь то на Дейва, то на пока что нетронутую печать. Письмо явно предназначалось не ему, и вряд ли оно пролило бы свет на смерть Отшельницы; однако через некоторое время любопытство пересилило, и он одним движением сорвал печать. Из конверта выпал одинокий лист белой гербовой бумаги; Джон перехватил его на лету и жадно впился глазами в несколько строчек, написанных строгим узким почерком:

Ищи свой ветер, Наследник. Всему свое время, Рыцарь. Провидица пока что слепа и видит лишь тьму. Ожидание Ведьмы подходит к концу. Беглая Кочевница не сможет помочь.