Кана просыпается от жуткого грохота, когда кто-то выламывает дверь в их с Лаксусом номер. Дреяр выглядит так же шокировано, как и Альберона, поэтому девушка даже не пытается спросить у него, что происходит. Впрочем, когда на пороге комнаты возникает Гилдартс, все становится понятно.
— Вы оба едете со мной прямо сейчас. У вас пять минут, чтобы спуститься, — припечатывает Клайв и уходит, оставляя у выломанной двери двух охранников.
Пяти минут едва ли хватает на то, чтобы прийти в себя. И будь это стандартная ситуация в жизни Каны, она бы ни за что не спустилась ни через пять минут, ни через десять, ни даже через час, но сейчас все шло точно по их с Лаксусом плану, поэтому Альберона и Дреяр были в машине ее отца спустя указанное время.
Гилдартс был зол. Это было вполне ожидаемо. Ни Кана, ни Лаксус не были напуганы этим. Намного больший страх внушало ледяное спокойствие Макарова. Он сидел в кабинете за столом Гилдартса, изучая газеты, в которых, несомненно, были фотографии вчерашних развлечений Каны и Лаксуса. Он не хмурился, не улыбался. Нет, Макаров был абсолютно спокоен и равнодушен.
— Кана, Лаксус, я рад вас видеть в добром здравии, — хмыкает Макаров, когда Альберона и Дреяр заходят в комнату. — Судя по снимкам, вы сейчас должны, как минимум, испытывать жуткое похмелье. Но вы выглядите просто замечательно.
— Просто у нас для этого достаточно опыта, — безразлично пожимает плечами Лаксус, но Кана не может не отметить, что он нервно барабанит пальцами по собственной ноге. Это вряд ли можно считать хорошим знаком.
— Неважно, — останавливает Лаксуса дед, явно настроенный на монолог. — Вы оба в курсе, что мы хотим вашего брака. Он был бы выгоден нам финансово, да и у нас обоих есть гарантия того, что вы будете в браке с достойным человеком, а не каким-то проходимцем.
— Мы против этого, — поджимает губы Кана, перебивая Макарова. Гилдартс зло смотрит на нее, но ничего не говорит. Очевидно, не только у Каны и Лаксуса был план. — Вы не можете заставить нас пожениться, только потому что вам это выгодно.
— О, милая, мы можем, — Макаров впервые за всю беседу улыбается, и Кане хочется срочно выйти, потому что теперь это выглядит действительно жутко. — Вы оба слишком привыкли к тому, что вы из богатой семьи, но нам с Гилдартсом ничего не стоит ограничить ваш доступ к деньгам. Ни при нашей жизни, ни после смерти вы ничего не получите. Капиталы перейдут тем, кому мы доверяем, а вы останетесь за бортом, просто потому что вы подростки и излишне упрямы. Расскажете своим детям, когда будете голодать, что остались без денег, потому что однажды отказались вести себя подобающе и заключить брак, который превратил бы вашу жизнь в золотую сказку.
— Вы не посмеете, — Кана переводит взгляд на отца, прищурившись, но тот лишь кивает, подтверждая слова Дреяра.
— Мы способны и не на такое, — пожимает плечами Макаров. — Я способен и не на такое.
В кабинете повисает тишина, которая давит на них четверых. Кана косится на Лаксуса, пытаясь найти ответ, но им обоим ясно, что их план с треском провалился. Показать родителям, что они плохая пара, что они просто постепенно сопьются, не вышло. Точнее, даже ускорило процесс заключения помолвки.
— Нам нужно посоветоваться, — внезапно объявляет Лаксус и поднимается. Кана, хоть и удивленная его действиями, тоже встает, надеясь, что у Дреяра есть план, который спасет им жизнь.
— Без проблем, — кивает Макаров. — Охрана вас проводит. И даже не думайте сбежать. Вас ведь все равно найдут.
Кана вздыхает, чувствуя, что ее пытаются запереть. Судя по взгляду Лаксуса, у него примерно такое ощущение.
Ходить по собственному дому исключительно в сопровождении охраны Кане не нравится. Вообще-то, это вызывает у нее странное желание запереться в собственной комнате и рыдать. Возможно, тому причиной была интуиция, упрямо твердящая Альбероне о том, что их загнали в угол и никакого плана у Лаксуса нет и быть не может.
Когда их, наконец, доводят до одной из комнат, из которой просто невозможно выйти, потому что все окна находятся на потолке и не открываются, а у единственной двери стоит охрана, Кана чувствует, что ее нервы на пределе. Присутствие Лаксуса помогает совсем немного, потому что он и сам нервничает.
— Мы не были к этому готовы, — заявляет Лаксус, едва за ними закрывается дверь.
— Абсолютно, — качает головой Кана, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Дело было не в том, что ее принуждали выйти замуж. В конце концов, Гилдартса частенько посещали странные идеи, от которых он отказывался уже через пару дней. Нет, просто в этот раз на нее давил не отец, а Макаров. Выглядящий вполне себе безобидно и даже располагающе, он теперь казался Кане худшим кошмаром. Макаров не оставлял ей выбора, даже не делая ничего, он буквально заставлял ее самостоятельно загонять себя в ловушку.
— Я не представляю, как именно мы сейчас избежим всего этого дерьма с помолвкой и женитьбой, — Дреяр проводит руками по лицу, и Кана замечает, что у него синяки под глазами. Возможно, у нее тоже. — Я не горю желанием прожить с тобой всю жизнь в качестве супругов, но и не хочу терять деньги.
— Я тоже, — отвечает после долгого молчания Кана. — С другой стороны, думаю, у нас все же есть шанс.
Лаксус заметно оживляется, глядя на задумавшуюся подругу. Кана мысленно перебирает идеи того, как можно от этого избавиться. Альберона даже допускает мысль уйти в монастырь, но быстро от этого отказывается, понимая, что, в конце концов, это уже перебор.
— Думаю, мы должны согласиться, — продолжает Кана. — Мы с тобой нашли общий язык. У нас нет проблем с тем, чтобы изображать пару, но при этом не переходить границу. Мы просто позволим им думать, что они смогли добиться нашего подчинения. Возможно, через некоторое время они поймут, что ошибались, и расторгнут помолвку. Если же нет, то мы поженимся, продолжим разыгрывать пару, а потом разведемся через несколько месяцев.
— Ты же понимаешь, что именно этого они и добиваются? — уточняет Лаксус, явно не выглядящий воодушевленным идеей Каны.
— Да, естественно, — закатывает глаза Альберона. — Но как думаешь, когда они остановятся? Если не я, то кто-нибудь еще, а где гарантия, что новая невеста будет против брака? Может, она тебе на шею вешаться будет и проходу не давать. К тому же, я не горю желанием лишиться денег.
Лаксус тяжело вздыхает, будто на его плечах сейчас ощущается тяжесть всего мира, а потом поднимается и протягивает Кане руку.
— Раз уж у нас нет выбора получше, то давай будем выглядеть счастливой парой, — мрачно хмыкает Дреяр.
— С радостью, — точно так же усмехается Кана.
***
Леви чувствовала себя отвратительно и прекрасно одновременно. В спину впивались мелкие камешки, а одежда совсем не грела, но тепло чужого тела и успокаивающие касания ей нравились. Возможно, впервые за долгое время она не чувствовала себя раздробленной.
— Мне стоит вернуться домой, — вздыхает МакГарден, даже не пытаясь открыть глаза. Она не знает, где они, но это и неважно, потому что с Гажилом подобные мелочи внезапно перестают иметь смысл. — Точнее, в больницу.
— Зачем? — спрашивает Редфокс. У него хриплый голос. Леви почти чувствует его дыхание, насквозь пропитанное никотином, и щурится от удовольствия. То, что заставляло задыхаться раньше, теперь внушало чувство безопасности.
— Я должна, — Леви делает над собой усилие, прежде чем распахнуть глаза и сесть. Перед глазами пляшут цветные точки, а голова ожидаемо кружится, но МакГарден быстро приходит в себя, сосредотачиваясь на зданиях закрывающих линию горизонта.
До этого Леви никогда не была на крышах. У нее захватывает дух. Она чувствует, будто она сейчас в другой вселенной, будто все теперь иначе. Все так, как должно было быть. И это, несомненно, лучшее чувство, что Леви когда-либо испытывала.
МакГарден замечает свой телефон недалеко от края. Ей хватает тридцати секунд, чтобы встать и забрать его, и еще двух, чтобы понять, что он безнадежно сломан. Это вызывает у Леви легкую панику.
— Мы сломали мой телефон, — хмыкает МакГарден оборачиваясь к Гажилу.
— Мы? — переспрашивает Редфокс, поднимаясь и подходя ближе. — Кажется, это все же ты швырнула его.
— Может быть, — улыбается Леви, когда Гажил обнимает ее, прижимая к себе. — Думаю, это причина, чтобы остаться здесь подольше.
***
— Я думаю, — начинает Мираджейн, пытаясь убрать из своего тона все нотки, свойственные родителям и опекунам, которые только отпугивают подростков, — что тебе стоит поговорить с отцом ребенка.
— Он сказал, что мне для начала нужно повзрослеть, — фыркает Лисанна, хмурясь.
— Лис, пойми, что ребенок — большая ответственность, — Штраус ставит локти на стол, внимательно наблюдая за реакцией сестры на свои слова. — Раз уж ты решила оставить его, а отец не против заботиться о нем, то лучше вам помириться. В конце концов, даже подумай о том, что лучше ребенку расти в полноценной семье, а не с одной матерью, просто потому что его родители — упрямые и агрессивные подростки.
— Я не агрессивная, — отмахивается Лисанна, явно не настроенная на серьезные разговоры.
Прежде чем Мираджейн успевает что-либо сказать, в дверь звонят. Лисанна, явно обрадованная возможностью сбежать с кухни, уходит в прихожую, чтобы открыть. Конечно, они никого не ждут, но это не мешает Лис радоваться визиту неизвестного. И кто сказал, что незваные гости это плохо?
На пороге, нервно теребя ремешок сумки, стоит Кана. В первый момент Лисанна испытывает желание срочно захлопнуть дверь, но потом замечет синяки под глазами Альбероны и то, что она мелко подрагивает.
— Ты ведь видела газеты? — вздыхает Кана.
Лисанна кивает. Конечно, Альберона не знала о том, что Штраус нравился Лаксус, но это вовсе не заставляло Лисанну злиться хоть немного меньше.
— Они хотят заставить нас пожениться. Мы пытались доказать, что из нас неудачная пара, а в итоге нас заставили обручиться, иначе лишат всех денег и наследства, — Кана показывает на кольцо на своем пальце с таким видом, будто это ее смертный приговор. — И мы решили притворяться парой. Это ужасно, но, кажется, выбора просто нет. И я должна была бы рассказать об этом нормально, но я уже просто не могу сдерживаться, если честно.
Лисанна несколько секунд стоит в замешательстве, а после обнимает Кану, успокаивающе поглаживая ее по спине. В конце концов, Альберона ведь не отвечает за то, что делает ее отец, а значит, нет смысла злиться на нее.
