Жрицы Филлиды. Принц Света и Теней

В предпоследний день каникул объявился доселе не напоминавший о себе Неотик. Он как-то раздобыл номер Астрид и позвонил. Она хотела было бросить трубку, но потом решила, что даже он лучше тревожной скуки. Голограмма была нецветной. Астрид смотрела на волосы Неотика, пытаясь вспомнить их оттенок, но не преуспевая. За полупрозрачной спиной настойчивого поклонника просматривался Галактион, запомнившийся ей гораздо лучше. Неотик предложил заехать за ней и отправиться в Магикс. Астрид вяло согласилась и сказала, что возьмет с собой Котти. Неотик, философски кивнув, сообщил, что тогда и Галактион тоже пойдет с ними, чтобы Котти не скучала. Галактион на это заявление никак не отреагировал. - Асти, пообещай мне одну вещь, - попросила Котти, когда они Астрид распрощалась с Неотиком. - Смотря какую. - Ты попробуешь получить удовольствие от этой прогулки. Это же твое первое свидание! - Не волнуйся, я удовольствие получу, - осклабилась Астрид. - А вот Неотик - не факт. - Не радо так. Ты ему нравишься. - Но это не мои проблемы. - Асти, - Котти села с ней рядом и обняла за плечи. - Тебе нужно учиться обращаться с противоположным полом. - Я умею. На корабле, например, меня все боялись, а уж поверь, пиратов построить непросто. Особенно когда они в стельку пьяные, а до портовых девок плыть еще неделю. - Не все такие, как пираты. Может быть, Неотик - хороший человек и вам будет интересно друг с другом... - Интересно мне с тобой, а с парнями встречаются с несколько иной целью. - Асти! Астрид криво усмехнулась: - Смысл так называемой любви в том, чтобы завести потомство. Все прочие трактовки - искажение замысла природы. Котти возмущенно открыла рот, но сдержалась и промолчала, понимая, что Астрид словами не переубедить. - Ты просто не влюблялась, - сказала она, успокоившись. - А ты? - Астрид повернулась, с интересом вглядываясь в лицо подруги. Под глазами Астрид залегли синеватые тени, и Котти первым делом подумала, что кое-кому надо больше спать, а уже потом спохватилась, что от нее ждут ответа. - И я не влюблялась, - признала она. - Тогда почему думаешь, что это что‐то меняет? - Астрид потянулась к ней и дернула за короткую прядку у лица. - Я видела, как влюблялись другие. - Я тоже, - Астрид невесело усмехнулась. - Давай закроем тему. - Хорошо. Только дай слово, что завтра будешь себя хорошо вести. - Ну... - Ради меня, - Котти безжалостно пустила в ход последнее оружие. - Ладно. *** Разумеется, Крейвин осталась в школе и не полетела на Линфею - это было самым мудрым решением из возможных. Если принц вышел на охоту, нужно залечь на дно. Она жила в Алфее, редко выходя из своей комнаты и бессмысленно таращась в телевизор, зная, что должна действовать, но не зная как. Примерно на четвертый день такого отдыха утром Крейвин нашла записку. Это был тетрадный листок, сложенный вдвое и просунутый ей под дверь. На листке аккуратными печатными буквами было написано: "Принца Света и Теней зовут Линдис. Он хочет вернуться в свой мир, и для этого ему надо убить наш. Он копит энергию на прорыв. Я не могу сказать, кто я, и откуда узнала. Но это правда, пожалуйста, поверь. Расскажи директрисе." Крейвин сидела на кровати в ночной рубашке и потирала подбородок, разглядывая послание. Подписи, конечно же, не было. Кто мог написать это и зачем? Откуда ему известно что‐то о принце? Может, шутка? Если так, чувство юмора у автора черней сажи. Настораживало вот что: как Крейвин ни старалась, она не уловила ни следа автора письма. Обычно предметы, к которым человек хотя бы притронулся, хранят его отпечаток. Чем мимолетней прикосновение, тем быстрее он тает. Но здесь он должен был сохраниться: к созданию записки ее автор приложила собственные силы. Такие вещи "фонят" минимум несколько суток... Откуда я это знаю, поразилась Крейвин, опомнившись. Подобные знания мало кому доступны. К этому моменту она уже просканировала бумажку вдоль и поперек. С нулевым результатом, что ввергало в ступор. Не сумев придумать ничего путного, Крейвин умылась, причесалась, оделась и направилась к Фарагонде. Постучавшись в дверь кабинета, она услышала: - Подождите пять минут, пожалуйста. Крейвин ждать не хотела, но вламываться без разрешения не стала. Мало ли, кто у директрисы, и стоит ли ему видеть записку. Через несколько минут из кабинета вышел Палладиум. Он поздоровался с Крейвин и быстрым шагом удалился, сжимая в руках папку с неаккуратно торчащими листками, а Крейвин зашла к Фарагонде. Та выглядела очень усталой. Крейвин опознала маскирующие чары, наложенные на синяки под глазами и резче обозначившиеся морщины, но тактично промолчала. - Доброе утро. Что вас ко мне привело? "Какое там оно доброе", - подумала Крейвин и молча положила записку на стол перед директрисой. Фарагонда пробежалась глазами по тексту и едва заметно нахмурилась. Перечитала снова, перевела взгляд на Крейвин. - Где вы это взяли? - У себя под дверью. - Вы не видели, кто ее туда положил, - с утвердительной интонацией сказала Фарагонда. - Увы. Наверное, кто‐то из учениц, - предположила Крейвин, хотя подозревала скорее учителей. Ученицы не могут вот так маскироваться. Не могут. Ага, а еще никто не вхож в ноосферу. Но вот она ты, стоишь и ни черта о себе не помнишь, кроме последних двух недель. И никто не помнит. - Не исключено. Но почему записку принесли вам? Почему не сразу мне? - Побоялись. - Или хотели, чтобы вы точно знали, что тут написано... - Фарагонда сняла очки и потерла двумя пальцами переносицу. - Или я множу сущности. В любом случае, есть одна странность: я не могу определить автора. А это значит, что он крайне сильный маг. Извините, не буду вдаваться в подробности и объяснять, как я рассчитывала выйти на него... Крейвин кивнула, она и сама знала. Но Фарагонда не знала, что она знает. Пусть так и будет, пожалуй. - Такой маг мог взломать барьер, - продолжила директриса. - Или кто‐то из девочек либо учителей - не тот, за кого себя выдает. Подкинули вы мне задачку. Крейвин развела руками. - Какая‐то доля правды в этой информации есть. Его и правда зовут Линдис, я видела во сне. Суммируем факты, которые известны без учета записки. Он существо из другого мира. Но мы не знаем, зачем он похищает магов и что собирается делать дальше. Непохоже, что он берет заложников, а гаремная версия терпит крах, оттого что среди его жертв есть дети и старики... - Крейвин замолчала, поняв, что последнее не могло быть убедительным аргументом. - А еще он отпускает некоторых пленников. Иногда даже живых, но они почти лишены магии. Выпиты. А теперь вспомним записку и сделаем вывод: принц копит силы на прорыв, отнимая их у волшебников. Он взял в плен много сильных фей на свадьбе - наверняка держит их где‐то и сцеживает магию по мере накопления... - Боюсь, вы правы, - Фарагонда надела очки и отложила записку. - Я поделюсь вашими соображениями с Гриффин и Саладином, а там посмотрим. Пока вам не стоит покидать Алфею, однако могу представить, как вам тут скучно и, вероятно, страшно. Худшее сочетание. Предлагаю немного отвлечься и заодно помочь школе. Всем преподавательским коллективом мы приняли решение увеличить количество часов боевой магии, но у нас не хватает учителей. - Я вряд ли справлюсь. - Вам не придется вести урок в одиночку, - поспешно сказала Фарагонда. - Я выберу третьекурсницу вам в помощь - ну, или вы будете в помощь ей, решайте сами. Вы согласны, Крейвин? Та представила, как продолжает валяться на кровати перед телевизором, и ее затошнило. - Согласна. *** Ночь на болоте сломала что‐то в Шелессе, разрушила барьер, и теперь сквозь брешь в нее хлынули чужие эмоции. Она чувствовала чужой страх как тяжесть в груди, ненависть - как помутнение в глазах, страдание - как дрожь в руках, отчаяние - как холод между ребер. Она слонялась по школе, смотрела на фей и преподавателей, которых встречала, и не видела никого беззаботно веселого, никого спокойного, в каждом замечала что‐то темное: иногда горькое, словно полынь, иногда соленое, будто слезы. Быстро устав смотреть в чужие души, она присела на подоконник в рекреации и сквозь мутноватое от разводов стекло уставилась на пустой двор. "Теперь ты знаешь правду, - сказал Карнель. - Во всяком существе найдется место горю и боли, ярости и жажде мести. Не имеет значения, вызрела эта тьма внутри человека или пришла извне - мы в любом случае можем с этим работать." "Как?" "Выпить эмоции, оставить пустоту, которая вскоре заполнится ими же." "И зачем мне чужая боль?" "Это неисчерпаемый источник твоей силы. Научись ею пользоваться - и будешь готова к следующему шагу." "Какому?" "Ты попробуешь поднять мертвеца." Шелесса вздрогнула. "Я их боюсь!" "Не надо. Мертвое тело - просто вещь, хранящая на себе слабый отпечаток прежнего хозяина. Ему она уже ни к чему, зато тебе может оказаться полезна." Шелессу передернуло: она вообразила, что стоит посреди кладбища и смотрит, как, повинуясь ей, из размокшей от дождя земли с неприятным чавкающим звуком лезут трупы - жалкие, безмозглые, слепо слушающиеся хозяйку. Беспомощные против чужой воли, заставившей их двигаться. Несчастные. Помнящие свою смерть - и ничего больше. "Они ничего не чувствуют, - поправил Карнель. - Им не бывает страшно и больно, это - прерогатива живых." Этим вечером в школу вернулась Доминика. Шелесса наблюдала, как она молча и немного суетливо распаковывает чемодан, вытаскивает оттуда вещи, развешивает в шкафу кофты и платья, и чувствовала ее страх - за себя, за оставшихся на Домино родителей, хоть те и не были магами, за подруг, учителей, нескольких мальчишек из Красного Фонтана. Доминика многих любила - кого-то больше, кого-то меньше, но многих. И ее страшно мучило то, что она ничем не может помочь. Беспомощность рвала на части, необходимость ждать, неизбежность ужасного рождали отчаяние. Доминика села на кровать, уронив руки на колени, и Шелесса не выдержала. Подошла, приобняла - и выпила всю горечь и тоску через прикосновение. Доминика улыбнулась, блекло и пусто. Шелессу обожгло изнутри полученной силой. Показалось, что теперь она может искалечить весь мир, вывернуть наизнанку по мимолетной прихоти. Но чувство всемогущества быстро схлынуло, и захотелось еще. Она оставила Доминику, а сама вышла в коридор, зная, что соседке сегодня будут сниться кошмары и что на вкус они будут очень сладкими. А в следующую ночь - еще слаще, еще насыщенней и страшней. Забранное Шелессой вернется вдвойне. Она прошлась по жилому крылу, беззастенчиво задев плечом чуть только в истерике не бьющуюся однокурсницу, у которой похитили тетю, подняв чужой уроненный браслет и коснувшись руки его владелицы, панибратски похлопав по плечу встревоженную Котти, а затем на углу наткнувшись на холодно-злую Астрид. И с каждым глотком окрашенного в разные цвета страдания все труднее было скрывать торжествующую улыбку. Вернувшись к себе, она, подчинившись внезапному порыву, написала на тетрадном листке пару строк о принце Света и Теней - то, что рассказал ей Карнель. Ночью она прокралась к учительским комнатам и сунула листок под дверь Крейвин, а потом направилась обратно, чтобы насладиться кошмарами Доминики и немного поспать. По пути она спохватилась: а вдруг Крейвин или, того хуже, Фарагонда поймут, кто подбросил записку? "Нужно было думать об этом раньше", - жестко сказал Карнель. Шелессу бросило в жар. "Я что, спалился?" - она почувствовала, как страх сворачивается ледяной змеей где‐то под диафрагмой. Карнель выдержал паузу, в течение которой Шелесса, обливаясь потом, трижды прокляла свое легкомыслие. "Я не мог тебе этого позволить." "Моя анонимность гарантирована?" - робко уточнила Шелесса. "Да, глупый ребенок." "Дедуля, я тебя люблю!" - Шелесса с облегчением сползла на пол по ближайшей стеночке. Змея-страх растаяла, оставив легкую эйфорию в качестве извинения.