Жрицы Филлиды. Принц Света и Теней

Утро выдалось удивительно ясным. Вечные тучи вокруг башни поредели, истончились, сквозь них проглядывали окрестные горы и безумно синее небо. Крейвин, тупо таращившаяся в окно, встряхнулась и заставила себя вылезти из-под теплого одеяла. Гризельда и ДюФор уже ушли, не став ее будить: знали, что у нее урок третий по расписанию и можно позволить ей выспаться. Ежась от холода, Крейвин пошла умываться, попутно вспоминая сон: какие‐то бесконечные коридоры или пещеры, по которым она металась всю ночь, следуя указаниям голоса, идущего невесть откуда. От снов бессмысленно ждать логики. Крейвин плеснула в лицо пригоршню холодной воды и почувствовала, что действительно проснулась, но счастья ей это не принесло. Ледяные струйки стекали по шее под воротник ночной рубашки, голова казалась тяжелой, настроение было поганым. Вспомнилось, как вчера пришлось рассказать Фарагонде обо всем, что Крейвин узнала от Ореста и извлекла из собственной памяти. Фарагонда сказала, что попробует связаться с регентом Линфеи и запросить досье на Крейвин. Интересно, найдется оно - или канет в небытие так же, как все остальные сведения о ней? Забавно, что Орест - кажется, единственный в мире, - помнил ее прекрасно. Видимо, ненависть и страх способны преодолеть даже чары демона. Завтрак Крейвин проспала, но есть не хотелось. До урока оставался час, и она решила убить время, шляясь по коридорам и тем самым отчасти претворяя в жизнь сегодняшний сон. Главное - не заблудиться. Впрочем, в башне сейчас столько охраны, что даже в самом заброшенном тупичке найдется какой‐нибудь скучающий ИСБшник или Специалист, который посмеется, но покажет незадачливой учительнице дорогу. Крейвин набрела на лестницу и поднялась на самый верхний этаж. Везде было тихо: шли занятия. Некоторые постовые тихо переговаривались друг с другом, но большая часть уткнулась в коммуникаторы и книги, тем не менее зорко поглядывая по сторонам, чтобы при малейшей угрозе кинуться в бой. Никого не обманывало затишье. Принц не забудет обещания посетить все магические школы и когда‐нибудь наведается и сюда. Уже совсем скоро. В любой момент. Крейвин толкнула дверь - ничего не произошло. Тогда она потянула ручку на себя, и дверь легко поддалась. Крейвин заглянула в проем. Здесь была маленькая комнатка, по периметру которой громоздились высокие шкафы с книгами. Их ровный ряд прерывался массивным пианино, притиснутым к стене. В ближайшем углу обнаружились покрытые толстым седым налетом пыли, как и все здесь, арфа и барабанная установка. От стержня с тарелками вниз тянулась белесая нить паутины. Одна из палочек, сломанная, лежала на большом барабане, другая отсутствовала. В центре помещения стоял стол, и среди наваленного на него хлама - опять книги, статуэтки, тряпье, наполовину полная канистра невесть с чем, люстра без лампочек - Крейвин увидела скрипку без футляра, пару флейт и даже тусклый облезлый саксофон. В шкафу с приоткрытой дверцей виднелся округлый бок гитары. Крейвин прикрыла за собой дверь и подошла к арфе. Провела рукой по раме, стирая пыль. Полированное дерево оказалось гладким и прохладным, и ощущение было очень знакомое. Она тронула струны коротким глиссандо, и инструмент отозвался переливом переходящих в друг друга, по-хрустальному звенящих нот. Крейвин почувствовала, что уже когда‐то играла на арфе. Пальцы невольно дернулись, лучше своей хозяйки помня, как нужно перебирать струны, и какие они на ощупь. К сожалению, стула в комнатке не оказалось, а играть стоя, как припоминалось, было невозможно. Крейвин приблизилась к столу. Она чувствовала, что может неплохо сыграть на гитаре, еле-еле - на флейте, на саксофоне - не может. Зато скрипка так и просилась в руки. Фарагонда говорила, что Крейвин была бардом на Линфее. Наверное, до того, как пошла в ИСБ... как получилось, что она решила связать жизнь со Службой? В собственные благородные порывы всех защитить Крейвин не верила. Неужели просто захотелось адреналина? Оглядевшись, Крейвин увидела смычок на подоконнике узкого окна-витража. Он лег в руку привычно и абсолютно естественно, словно она многие годы играла на скрипке - да так оно и было, скорее всего. Только странно: барду куда больше подходит лютня или гитара. Крейвин умела обращаться и с ними, но со скрипкой - лучше. Ладно, какая разница - теперь, когда подбородок коснулся подбородника, когда первый нервный звук сорвался со струн, а за ним последовал второй, и из звуков, будто нанизанных на невидимую нить, собралась мелодия - невеселая, полная угрюмой решимости человека, которому нечего терять и который уже ничего не боится? Крейвин закрыла глаза и играла. Быстро, жадно, сбиваясь и начиная заново, когда подводила мышечная память, что оказалась надежнее памяти мозга. Смычок скользил по струнам, и звуки перетекали из одного в другой - злые и горькие, яростные и угрожающие. Не сдавайся, - пела скрипка. Что бы ни случилось, что бы с тобой ни сделали, не сдавайся. Ты всегда остаешься собой, этого у тебя никто не отнимет. Твою суть ничто не изменит. Ты сильная. Ты согнешь любого, кто попытается согнуть тебя. Искалечишь того, кто поднимет на тебя руку. Убьешь того, кто пожелает твоей смерти. Этот закон у тебя в крови, он в огне, который тлеет в твоей груди, готовый в любой миг разгореться до небес. Не прощать, не отступать, не сдаваться. Бейся до последнего. Пусть враги боятся - а ты иди вперед без колебаний, ведь смерти нет, а боли страшиться глупо. Все живое чувствует боль - только через нее оно и становится живым... Не бойся. Не прощай. Не сдавайся. Крейвин открыла глаза. Опустила сначала руку со скрипкой, потом - со смычком. Тишина навалилась со всех сторон. Тишина - и молчание, звуковая пустота, неуютная после звенящего голоса струн. А потом пространство взрезал первый крик, и тишина показалась желанной. Что‐то загрохотало в отдалении, зазвенело стекло, и крики слились в мешанину из визга, заклинаний и проклятий. Крейвин знала, что случилось, еще до того, как поднялся шум. Она чувствовала близость Линдиса, как чувствуют нарыв или рану, которая не болит, если ее не трогать, но она все равно есть - и ты об этом знаешь. Она аккуратно положила скрипку со смычком на стол и вышла в коридор. Скоро все закончится. Как-нибудь, но закончится. Пару раз глубоко вздохнув, Крейвин метнулась в сторону, откуда доносились крики. *** Шелесса зевала, терла кулаками глаза и хотела сдохнуть. Она не помнила, когда в последний раз высыпалась - а все чертов Карнель с его некромантией, которую приходилось практиковать ночи напролет. Сейчас была середина урока Метаморфомагии, монотонный голос Визгиса в сопровождении тихого перешептывания вокруг убаюкивал. Шелесса таращилась на учителя изо всех сил, но веки сами собой опускались. Хотелось прикрыть глаза - хоть на минуточку, на секундочку... Она оглянулась. Вокруг все старательно симулировали внимание, иногда что‐то вяло корябали в тетрадях . Визгис начал писать на доске, мел скользил по ней с громким шуршанием, постукивал - успокаивающий, привычный звук, доносившийся до Шелессы, как сквозь слой ваты. У нее не осталось сил изображать, что она бодрствует. Будь что будет, решила Шелесса и, подперев щеку рукой и по возможности занавесив лицо волосами, отрубилась. Блаженная чернота и безмыслие длились недолго, почти сразу в уши иглой вонзился голос: - Мисс Шелесса, вы, наверное, уже изучили этот вопрос так досконально, что я не могу рассказать вам ничего нового. Так поделитесь с нами своими знаниями! Подъем! Шелесса разлепила веки. В глазах была сухость и резь, голова гудела, стоящий напротив Визгис негодовал и чего-то требовал. Скорее шестым чувством, чем разумом, поняв, чего от нее хотят, Шелесса поднялась из‐за парты. Шатнулась, но устояла и поплелась к доске, четко осознавая, что не помнит даже темы сегодняшнего занятия. И, если честно, ее мало волновали очередная выволочка, упреки в безответственности и смешки однокурсниц. Ей просто и всепоглощающе хотелось спать. - А ну-ка, стойте! - вдруг воскликнул Визгис. Шелесса послушно остановилась, подумала с полминуты, что ему надо, и развернулась всем телом. Шепотки стали громче. Шелесса с искренним непониманием уставилась на учителя. - Зачем вы это сделали? - загадочно спросил тот. - Что? - Не притворяйтесь. Зачем вы надели... нет, зачем вы вообще купили эту вещь? Шелесса почесала затылок, путаясь пальцами в спутанных кудряшках - утром времени причесаться не нашлось, - а потом догадалась оглядеть себя и не сумела подавить истеричного хихиканья. На мятой футболке, которую она натянула на себя в спешке, красовалось скуластое лицо Валтора. Эту вещичку Шелесса купила летом назад, когда они всей семьей отдыхали на солярийском курорте, и с тех пор футболка кочевала из шкафов в чемоданы и обратно, потому что никак не находилось повода и подходящего места, чтобы ее надеть. А теперь Шелесса напялила ее в полусне. О да, какой плевок в лицо фейской идеологии. - Немедленно идите к себе и переоденьтесь! На урок можете не возвращаться! Я поговорю с директрисой, может, хоть она найдет способ вас вразумить. То вы ни с того ни с сего вызываете рой ос посреди занятия, то носите вещи с портретами преступников мирового класса... что вы намерены натворить завтра? Шелесса молча потопала к двери, пропуская слова Визгиса мимо ушей. В голове билась единственная мысль: сейчас она придет в свою комнату и упадет в кровать. И пусть катятся к чертям уроки, учителя, тупые однокурсницы, истеричные родители, маразматичка Фарагонда, ублюдок Карнель. Вчера вечером, вон, так называемый принц Света и Теней наведался в академию Бета и навел там свои порядки: оставил с десяток-другой трупов и забрал в плен еще с дюжину тамошних волшебниц. Он набирает силы, он наслаждается агонией беззащитного мира, он уже почти готов сделать последний рывок и на топливе из чужой жизни отправиться на свою таинственную родину. Вот о чем надо побеспокоиться. А вовсе не об успеваемости и поведении Шелессы. До комнаты она добиралась, как в тумане. Зато когда достигла пункта назначения, в голове прояснилось. Шелесса даже нашла в себе силы снять злополучную футболку. Валтор пакостно ухмылялся с ткани. Шелесса показала ему язык, скомкала и швырнула в шкаф, после чего рухнула в не собранную утром постель, чувствуя невероятное облегчение. "Это все из‐за тебя, дедуля", - сказала она Карнелю, засыпая. "Это из‐за твоей неспособности отделять важное от неважного. Зачем ты ходила на уроки, если можно было..." Что, по мнению Карнеля, можно было сделать, так и осталось для Шелессы загадкой: она отключилась на середине фразы, и сон сомкнулся вокруг нее теплой темнотой без мыслей и картинок. Проснулась она от звона стекла. Сонная, растерянная, распахнула глаза - и завизжала, увидев в паре шагов высокую крылатую фигуру, похожую на черную прореху в мироздании: густой темный дым образовывал тело, в груди и в глазах что‐то пронзительно ярко светилось. Шелесса узнала это существо сразу же, и ужас растекся по венам ледяным ручьем: к ней во плоти вернулся уже почти забытый, почти вытесненный другими событиями кошмар на Домино. Голем был уже совсем рядом. Продолжая визжать, Шелесса резво спрыгнула с кровати через изножье и метнулась к двери, надеясь, что сумеет опередить голема, откуда бы он, черт побери, не взялся. Происходящее было похоже на дурной сон. И сходство усилилось, когда Шелессу схватили за руку. Она обернулась, попыталась вырваться, но странная рука, ледяная, состоящая будто бы из темного тумана и сочащаяся чернотой, держала не по-человечески крепко. У голема было подобие лица: на черном фоне сияли двумя солнцами глаза, носа не наблюдалось, зато рот проступал щелью, внутри которой темнота клубилась гуще. Шелессе показалось, что сейчас ее сожрут, и она панически заверещала: - Трансформация! Вторая рука голема коснулась ее шеи прежде, чем магия Шелессы успела среагировать на команду. Теряя сознание, Шелесса смотрела в сияющие, как звезды, глаза и думала: все не может так глупо кончиться. *** Неподвижная Гризельда лежала у стены, неловко подмяв под себя руку. Гризельду отшвырнули с дороги, толком не обратив внимания ни на нее, ни на ее заклинания. Почему‐то она не заинтересовала ворвавшихся в класс через окна врагов. ...Все этого ждали, но никто не был готов к тому, что вот оно, время драться, настало - и больше ни секунды отсрочки, ни мгновения собраться с силами. Просто солнечный свет заслонили мечущиеся, хлопающие крыльями тени, зазвенело стекло, затрещали рамы - и в классе вдруг оказалась дюжина противников - простых орудий принца Света и Теней, его кукол, слуг, его големов. Сначала поднялся визг. Все повскакивали из‐за парт, загрохотали опрокинутые стулья. Котти вскочила вместе со всеми, мельком глянув на Астрид. Та стояла, закусив губу, и глаза у нее были совершенно дикие. Гризельда опомнилась первой. Выставила пленочно-тонкий барьер, перекрывая врагу путь к ученицам, грозно воздела руки вверх, ветер раздул юбку мешковатого платья, превратив ее в колышущийся колокол из ткани, полыхнуло зеленым. Но от первого же удара барьер распался на неровные осыпающиеся цветной пылью куски, а Гризельду оглушили - то есть Котти хотелось бы верить, что та просто без сознания, а не... А не мертва. Пора бы привыкать к этому слову. Если Котти выживет в этом бою и в последующих, если переживет принца - ей придется привыкнуть ко многим жутким вещам, чтобы выполнить то, что она поклялась сделать. Но для этого надо остаться в живых сейчас. Все боги всех небес, только бы с Астрид ничего не случилось, только бы они вместе выстояли, пожалуйста, все, что угодно. В этот момент Котти поняла, что без труда пожертвует собой ради подруги - так же, как на Филлиде без раздумий нырнула в море, чтобы убить спрута, хотя и знала, что почти наверняка не выплывет. А ведь тогда самой Астрид ничто не угрожало, только ее друзьям - пиратам, убийцам, бандитам. Просто они много значили для Астрид - и этого было достаточно, чтобы Котти предала собственные мечты. И она предаст их снова, если придется, потому что не сможет иначе. - Энчантикс! Энчантикс! Трансформация! Пыльца феи! Чармикс! - слышалось со всех сторон, и Котти сама не поняла, в какой момент превратилась - лишь осознала, что уже парит в воздухе, а за спиной стрекочут жесткие крылья. Отшатнулась от ринувшегося к ней голема, попыталась ослепить его каменной пылью, но ничего не вышло: видно, подобия глаз на черных овалах подобий лиц не отвечали за зрение. Наверное, големы просто чуяли фей. Котти отлетела к окну, уворачиваясь от еще одного противника, бросившегося наперерез, и вырвалась наружу, в безмятежную синеву неба. Чуть внизу мелькали гибкие тела невесть где скрывавшихся до этого драконов, воздух прочерчивали струи рыжего пламени из их глоток: драконы десятками сбивали големов, что вороньей стаей вились вокруг башни, постепенно втягиваясь вовнутрь. Откуда они взялись? К школе бы не подпустили незнакомый корабль, да и против порталов наверняка был барьер... Так или иначе, на Облачную башню нападали со всех сторон. И скорее всего, тут были не только эти странные создания, творения принца Света и Теней, но и он сам. От этой мысли бросало в дрожь. Возможно ли будет с ним поговорить? Станет ли он слушать? Кто он, черт возьми, такой, зачем все это устроил?! Размышлять было некогда: на Котти бросились со всех сторон. Она оказалась в коконе из темно-светлых тел,плотно сомкнувшемся вокруг, и даже не успела толком подумать, прежде чем какой‐то глубинно фейский инстинкт заставил ее выкрикнуть: - Пыльца феи! И на долю мгновения, растянувшуюся в почти-вечность, шум битвы стих, дав Котти возможность начертить знак - ключ к скрытой в крохотном флакончике силе, заключенной в паре щепоток мерцающей пыли - такой же, какой были покрыты крылья Котти. Големов разметало клочьями черного тумана. Краем глаза видя, как они развеиваются, Котти осмотрелась, и сердце камнем рухнуло куда‐то в пятки. Тварей были сотни. Они были разными: кто‐то полосатый, как зебра, - тень и свет не смешивались, плескались раздельно, чуть пульсируя; кто‐то казался серым, кто‐то почти целиком состоял из жемчужного сияния, а кто-то - из чернильной тьмы. Лишь форма тел оставалась неизменной, словно они были слеплены по единому шаблону. Как их много, оцепенело думала Котти. Откуда так много? Как это страшное существо, взявшее себе титул принца, сумело сотворить себе столько слуг? Ни один маг, ни один чародей не способен на такое, это просто не в человеческих силах: контролировать такую армию. Но принц, конечно, не был человеком. Кем же тогда? Вверху что-то сверкнуло, как яркий солнечный отблеск: ловчая сеть, которую несли четверо големов. Оставаться на месте было опасно. Котти спешно ушла вниз, к зияющему провалу на месте выбитых окон и вернулась в кабинет. Она чувствовала себя бессильной. Единственное, что из ее магии хоть как-то действовало на врагов - пыльцу, - можно было использовать всего несколько раз, на большее ей не хватало сил. И она исчерпала свои резервы, осыпав пыльцой еще двух противников. Теперь оставалось только не подпускать големов к себе, уворачиваясь либо выращивая перед ними преграды из тонких, но прочных игл сталактитов и сталагмитов. Котти опасалась, что башня не позволит ей таких фокусов, но зря: заклинания давались легко, словно школа пыталась помочь тем, кому пусть и ненадолго, но стала домом. Несколько однокурсниц уже валялись на полу, потерявшие сознание и выбитые из трансформаций. Крови на них почти не было. Но големы не пытались их добить. Как поняла Котти, големы не стремились убить фей - только оглушить. А что потом? Утащить с собой в логово принца? Узнавать не хотелось. Астрид парила под потолком, оттуда разя големов молниями. Это было безумно красиво: вспышки голубовато-сиреневатого слепящего огня в ее руках, ветвистые электрические разряды - и пепел, которым осыпались на пол поверженные враги. В какой‐то момент показалось: сейчас она перебьет всех, но Котти быстро заметила, что атаки подруги слабеют. Чудес не бывает, запас сил любого мага ограничен. Астрид могла уничтожить несколько десятков слуг принца - и уничтожала, однако полностью победить их она бы не сумела. Новые враги врывались в класс снаружи, и Котти прекрасно помнила, сколько их там было. Големы бестолково метались, пытаясь попасть энергетическими шарами во всех, кого видели. Феи в панике уворачивались, сталкивались, падали, кто‐то попадал под удар и тоже валился на пол - уже в отключке. Один голем неожиданно замер. Запрокинул голову, уставился на Астрид внезапно осмысленным взглядом, будто узнал. Астрид разнесла ему голову шаровой молнией, но, кажется, перед гибелью он успел поделиться своим узнаванием с другими. Все големы поднялись в воздух, захлопали крылья, в кабинете стало невероятно тесно. Котти пригнулась, чтобы они не задевали ее, и в бессильной злости запустила дюжиной каменных игл в тех, от которых отбивалась Астрид: частые вспышки молний сливались в неровное свечение, не прекращался сухой треск, в воздухе остро пахло озоном. Это было невыносимо: смотреть и не знать, чем помочь, чувствовать себя слабой и беспомощной. От холодного ужаса и отчаяния на глаза наворачивались слезы, но Котти не плакала, только кусала губы и теребила флакончик с пыльцой на шее: а ну как получится начертить знак еще раз? Она попробовала раз, другой, пыталась собрать пыльцу с крыльев, но ее было слишком мало. Прежде закрытая входная дверь распахнулась. Котти шарахнулась в сторону от ворвавшейся в класс блондинки и на миг поразилась ее внешности: эта женщина выглядела жестокой пародией на красавицу. У нее были очень полные губы, карикатурно большая - огромная! - грудь и талия, тонкая настолько, что, казалось, ее хозяйка вот-вот переломится пополам. А еще у Котти возникло ощущение, что она где‐то видела ее раньше, но вспомнить не удалось. За странной женщиной вбежали двое мужчин, одетых в черную форму ИСБ. В руках они держали что‐то вроде гранатометов. Мужчины, не медля, открыли стрельбу. Чем бы ни было заряжено их оружие, оно действовало: синеватые мягко светящиеся снаряды взрывались, попадая в големов и лишая их рук, ног, крыльев, оставляя дыры в телах, похожих на сгустки черного дыма, перемешанного с концентрированным светом. Один голем бросился на блондинку. Та ловко отпрыгнула от запущенного в нее энергетического шара и бросилась навстречу атакующему, перехватила занесенную для удара руку за предплечье - и по сотканной из света и тени псевдоплоти пошла рябь. Голем оплывал на пол тягучими каплями темной жидкости, похожей на мазут. Даже не изменившаяся в лице блондинка отдернула от него руку и посмотрела наверх. Мужчины сумели расшвырять големов, лезших на Астрид, и та растерянно зависла на одном месте. - Спускайтесь! - крикнула ей блондинка. Астрид поколебалась пару секунд, после чего снизилась. - Мариса Лоулер, - оказывается, Астрид была с ней знакома. - Вас трудно не узнать. Могли бы тогда и не надевать плащ. - Уже неважно, - отмахнулась Мариса. - Нам не победить, как видите. Големы на глазах отращивали утраченные конечности и затягивали прорехи в телах, словно чтобы доказать ее правоту. - Вам надо бежать, - сказала Мариса. - Тут вы просто умрете, или вас заберут. - И куда ж бежать? - хмыкнула Астрид, касаясь рукой парты вроде бы небрежным жестом, но Котти заметила, что она еле стоит на ногах. - Эти уродцы наверняка заполонили всю школу. - Здесь есть система тайных ходов, - сведя к переносице широкие брови и повернув голову, Мариса мрачно смотрела, как ее спутники отстреливаются от големов. - По ним доберемся до ближайшего балкона на северной стороне, и нас подберет катер. Астрид молчала, только хмурилась и переводила взгляд с Марисы на отчаянный бой рядом - и обратно. К сотрудникам ИСБ присоединились несколько фей, среди которых была Ниеми, бросившаяся в атаку безрассудно, чуть ли не самоубийственно. Котти ее понимала. Котти сама была близка к тому, чтобы рвануть вперед, забыв о себе, забыв обо всем, отдав все силы, только б сделать хоть что‐то с непобедимыми врагами. Майя, фея радуги со способностями целителя, стояла в углу на коленях над неподвижным телом Гризельды и пыталась привести ее в чувство. К ним устремился голем, которого отбросил выстрелом ИСБшник... - Искренне надеюсь, что вы не станете ничего орать про трусость и стремление стоять до конца, - сказала Мариса. - Потому что тогда я вас оглушу и сама поволоку к балкону. - Черта с два получится, - Астрид усмехнулась, потом посмотрела в угол, где Гризельда слабо пошевелилась, пытаясь привстать, и усмешка стала болезненной. - Ладно. Я согласна. Только с одним условием. - Ну? - Котти идет с нами. Котти, ты же идешь? - Астрид посмотрела на нее с легкой тревогой. Котти кивнула, чувствуя щемящее тепло в груди. Астрид тоже за нее боялась. Они выбежали в коридор - втроем, мужчины с огнеметами остались прикрывать их отступление, куда больше похожее на бегство. Мариса почти сразу рванула к нише, в которой стояла высокая, по пояс человеку, ваза с увядшими цветами. Мариса прижала ладони к каменной кладке над вазой, и камень легко вдавился в стену. Что-то заскрежетало, участок пола с вазой отъехал в сторону, а стена за ней раздвинулась, открыв узкий проход. Астрид положила руку Котти на плечо - Котти поразилась, какие у нее холодные пальцы - и подтолкнула вперед, молчаливо веля идти первой. Сама влезла следом, и за ее спиной стена вернулась на место. Они были в узком коридорчике, освещенном лампами под потолком - по виду масляными или керосиновыми. Мариса шла первой, явно хорошо зная дорогу. Они двигались быстро, почти бегом, куда‐то поворачивали, один раз поднялись по неудобной винтовой лестнице. Ход все время был тесным, иногда удавалось протиснуться только боком, а из трансформации пришлось выйти: крылья мешали идти. Видимо, ход был проложен прямо внутри стен башни без использования пространственной магии - может, не очень удобно, зато надежно. На века. Котти никак не могла даже прикинуть, куда они направляются, хотя с ориентацией на местности у нее всегда было неплохо. Сейчас она не могла сосредоточиться на пути, все время возвращалась мыслями к однокурсницам и Гризельде, брошенным там, в классе, и пыталась понять, что было правильней: бежать - или остаться со всеми и разделить их судьбу? И есть ли смысл бежать? Впереди хлынул в быстро расширяющуюся щель солнечный свет: Мариса вывела их на балкон. Пока тут никого не было, только в небе, еще не заметив их, мельтешили сотни темно-светлых крылатых тел. - Опаздывают. Не выходите из тени, не привлекайте внимания, - Мариса с досадой ударила в пол низким каблуком форменного ботинка. Котти вдруг вспомнила, где они пересекались раньше: на Домино, на свадьбе, ставшей первым событием череды ужасов, обрушившейся на мир. На Домино Мариса была одета в вульгарное красное платье и вызывающе ярко накрашена, а ее спутником был некрасивый низенький человечек, в котором угадывался какой‐нибудь крупный магнат. Тогда она выглядела его женой или любовницей, не более чем забавной зверушкой, спутницей на светских мероприятиях, от которой требовалось только молчать и не раздражать своим присутствием. Теперь впечатление от Марисы было совершенно другое. Сквозь жутковатую внешность проглядывала цепкая, решительная сущность, привыкшая бороться и выживать в самых жестких условиях, умеющая и командовать, и подчиняться, когда это необходимо. И лицо казалось не более чем броской иллюзией, застящей глаза тем, кто не умеет смотреть вглубь. Мариса почувствовала, что Котти на нее смотрит, и в ответ окинула ее насмешливым взглядом, но ничего не сказала. Наверняка привыкла, что на нее постоянно пялятся. - Астрид! - донеслось сзади. Котти и Астрид одновременно обернулись на оклик. На балкон выбежал Неотик: взъерошенный, в порванной на плече форме, с мечом наголо. Он сразу устремился к Астрид, и та скривилась, будто от внезапной боли во всех зубах сразу. Неотик протянул к ней руку - ту, в которой не было меча, - но Астрид отступила на шаг, избегая прикосновения. - Ты не ранена? - Нет. - Тут опасно. - Везде опасно, балда, - Астрид поджала губы. - Впрочем, ты не маг, ты им не нужен. Если сам не будешь бросаться на этих красавцев, могут и не тронуть. Котти думала, он рассердится или скажет что‐то красивое и неуместно пафосное о чести и долге. Однако Неотик ее удивил. - Не говори ерунды, - как-то очень серьезно попросил он Астрид. - Просто дай мне тебя защитить. - Не смеши меня, - коротко ответила Астрид и отвернулась. Котти краем глаза уловила мелькнувшую на губах Марисы улыбку, сразу сменившуюся прежним устало-суровым выражением. - Летит, - негромко сказала Мариса, указывая рукой вперед. И тут же над парапетом на краю балкона показался матово блестящий темный бок корабля. - Специалист, простите, но вы не с нами. В качестве утешения могу пообещать лично обеспечить безопасность Астрид. - Вы улетите? - Неотик удивленно моргнул, глядя на разворачивающийся боком к балкону катер. - Это хорошо. Позаботьтесь о ней... Мариса кивнула и быстрым шагом направилась вперед, к парапету, но вдруг резко встала посреди пути. Корабль осветился изнутри нежным оранжевым, как закатные облака, свет стал ярче, засиял нестерпимо - и катер взорвался изнутри. Во все стороны полетели искореженные куски обшивки, несколько падали на балкон. Астрид успела выставить воздушный барьер вокруг себя и Котти - у нее это получалось почти инстинктивно, - а потом, всего на долю секунды позже того, как ветер завихрился вокруг, образуя надежную защиту, Неотик, который тоже оказался под барьером, сбил Астрид с ног. У той сбилась концентрация, и щит развеялся. К счастью, все обломки катера рухнули далеко от них. Астрид молча боролась с Неотиком, вжимавшим ее в пол, чтобы прикрыть своим телом. Котти топталась рядом, примериваясь, как бы половчее его с нее спихнуть. - Дети... - Мариса устало нахмурилась, глядя то на них, то на черный густой дым, повисший в воздухе там, где еще минуту назад был катер. - Вот ведь суки. Ладно бы корабль был автопилотируемый, так нет же... Она замолчала, неподвижно уставившись в небо. У ее сжатых губ обозначились глубокие, похожие на старческие морщины, складки, чужеродные на гладкой коже лица. На катере был кто‐то из ее близких, поняла Котти и шагнула вперед: погладить по плечу, хоть что‐нибудь сказать, отвлечь от боли. Но Мариса тряхнула головой, колыхнулись на пронизывающем ветру белые, похожие на искусственные, волосы, в которых запутался пепел, и глухо произнесла: - Все, теперь только прятаться. Пока башня на нашей стороне, может и получиться. За мной. Она направилась к стене, где скрывался потайной ход, но тут из проема, ведущего в башню, полыхнуло ядовито-зеленым. Ослепленная Котти часто заморгала и сквозь расплывчатые круги перед глазами разглядела в проеме смутную фигуру, в спину которой бил медленно гаснущий зеленый свет.