Жрицы Филлиды. Принц Света и Теней

Фигура была мужская. Кто-то стоял, закинув на плечо неподвижную девушку, чьи длинные волосы почти мели пол. Неизвестный сделал шаг, другой - и вышел на солнечный свет, заливавший балкон. Котти судорожно ахнула. На плече незнакомца была Крейвин: Котти не видела лица, но узнала ее по одежде и огненно-рыжим волосам. А нес бесчувственную Крейвин юноша лет шестнадцати: с гладко зачесанными назад темными волосами, с серыми глазами, подернутыми поволокой, словно их хозяин постоянно видел поверх обычной картины мира что-то, что другим было недоступно. Черты лица были правильные, но невыразительные, и в сжатых губах и чуть нахмуренном лбе читалось напряжение. На запястье, придерживавшем Крейвин за бедра, горел золотом широкий не то браслет, не то наруч. Котти никогда не видела этого юношу, но от него веяло таким чужим и опасным, нездешним,что ошибиться было невозможно. От ощущения его силы хотелось застыть, сжаться в комок, забиться в любую щель - даже не бежать, потому что бежать было бессмысленно. Сцепив зубы, Котти переждала первый, самый острый приступ паники. Отсчитала три удара своего сердца - и накатило снова, но теперь страх был осознанным. И без слов стало ясно: разговоры не помогут, это существо не станет слушать. Котти будто кто-то это подсказал, она почти слышала голос, который торопливо говорил в ее голове. Принц Света и Теней влип в свою и чужую боль, как мошка в паутину, ослеп и оглох от этой боли, растворился в ней почти полностью - настолько, что единственной связной мыслью оказалась мысль об избавлении от страданий и о том, как его достичь. Он родился не здесь, а сюда попал случайно. Откуда он взялся? Из другой галактики - или реальности? С изнанки мира - или непостижимым образом выпал из чьего-то безумного рассудка? Да неважно. Важно, что пребывание в чужой среде разъедало его, как кислота, болезненно и неотвратимо, оставляя только самые прочные части, самые навязчивые идеи. Он был - стрела, которой передалась дрожь натянутой тетивы, которой стал ввергнутый в ужас мир. Наверное, он просто хотел вернуться туда, откуда пришел. Наверное, это было невозможно. Но у него почти получилось. Еще немного: пара суток или минут, пара глотков чужой магии, отобранной у человека или планеты - и тетива распрямится. Котти хватило секунды, чтобы понять все эти вещи. Она не успела ничего толком обдумать, но общий смысл уловила. И сморгнула слезы: она знала, что перед ней враг, знала, что ничего исправить нельзя, что лучше бы ничего не чувствовать - но ее разрывало изнутри огромной, как небо, жалостью. Молчание затянулось. - Астрид, бегите! - рявкнула Мариса. Из поясной кобуры выхватила бластер, выстрелила в сторону принца раз, другой, почти не целясь и не беспокоясь за Крейвин, которую он продолжал держать на плече. Бластер выплевывал светящиеся заряды, но все они гасли, не достигнув принца. Тот медленно разомкнул узкие губы, моргнул. И без интонации сказал: - Лететь некуда. Ты мне пригодишься, Астрид. Котти вспомнила, что еще пару недель назад он говорил иначе: насмешничал, издевался, играл со своей беззащитной публикой. Теперь он был при последнем издыхании и мог исторгнуть из себя лишь короткие рубленые фразы. Лучше бы он просто был психом, маньяком, чудовищем, подумала Котти, но сразу поняла: она бы все равно его жалела. Хотя, может, не так сильно. - Цепная молния! - Астрид, конечно, не знала ни жалости, ни сомнений. В их дуэте Котти всегда была неуверенной, зыбкой землей, а Астрид - ломящимся напролом - на таран! - ветром. Потому, наверное, и подружились. Казалось, что молния движется мучительно медленно, натужно тянется через пространство, выбрасывая вперед новые обжигающе-белые отростки - и наконец упираясь принцу в грудь. Он шатнулся, и Крейвин мягко, как тряпичная кукла, соскользнула на пол. Принц смотрел на нее секунду или две, а потом что-то в его лице изменилось, и он шагнул вперед, протягивая руку к Астрид. Сказал: - Обойдусь. У Котти все заледенело под ребрами. Он передумал брать Астрид с собой и уж точно не собирался отпускать живой. Почему? Потому что она чуть не навредила Крейвин? Но какое принцу дело до нее... Котти кинулась ему наперерез, но Неотик успел раньше, заступив принцу дорогу. А на Котти сзади бросился кто-то сильный и тяжелый, вжал в пол, позволив только приподнять голову, чтобы видеть происходящее. На краю видимости мелькнули светлые волосы - это Мариса навалилась сверху. Зачем? Котти вслепую попыталась ткнуть ее локтем, но Мариса молча завернула ей руку за спину - не очень больно, но чувствительно. И дико обидно. И... как она смела мешать Котти защищать Астрид?! Увлеченная молчаливой борьбой, Котти успела заметить только быстрый, нетерпеливый жест руки с браслетом: устранить помеху - и Неотик неловко завалился набок к ней спиной. Под ним быстро, очень быстро расплывалось кровавое пятно, глянцево блестящее в солнечном свете. Он захрипел и потянулся к выроненному мечу, но принц отшвырнул меч носком сапога и, перешагнув через Неотика, встал перед Астрид. Котти снова рванулась, пытаясь сбросить Марису, но та держала крепко. - Пустите! - крикнула Котти. - Пусти... Мариса крепко зажала ей рот и тихо сказала на ухо: - Лучше поживите еще немного. Котти забилась сильнее, мыча и рискуя сломать или вывихнуть заведенную за спину руку, которую Мариса все еще не отпускала. Принц не смотрел в их сторону и вообще, кажется, не замечал. Он ничего не делал, просто стоял, и Астрид, как загипнотизированная, замерла напротив, и казалось, что они играют в гляделки. А потом у Астрид будто подломились ноги, и она начала медленно оседать вниз. Он что, убил ее? Он ее убил? Котти взвыла раненым зверем, кусая ладонь, зажимавшую ей рот. Принц подхватил Астрид у самого пола и взвалил на плечо, после чего вернулся к лежащей у прохода в башню Крейвин и так же поднял ее, словно заботился о симметрии. Не оглядываясь, он шагнул в арку проема, за которой резко полыхнуло зеленым. - Ушел, - сказала Мариса и слезла с Котти. Та немедля вскочила на ноги и мимо неподвижного Неотика бросилась туда, где еще не до конца угасла мертвящая зелень. Но последние язычки магического огня растаяли прямо на ее глазах, а больше тут ничего не было. Котти обессиленно прислонилась к стене и сползла по ней вниз, пока не уселась на пол. Подтянула к себе ноги, обхватила руками. Астрид не умерла. Не могла умереть! И не только потому, что она была Астрид и что Котти бы не пережила ее смерть, но и потому, что труп принц забирать бы не стал. Котти уставилась в небо. Ее подташнивало, и внутри она чувствовала пустоту, словно все эмоции из нее выскребли и на их месте осталась полость, которую нечем было заполнить. Сердце колотилось, как безумное, и казалось, его удары эхом отдаются в груди. Големы лопались в воздухе, как мыльные пузыри. Наверное, будь дело ночью, это было бы похоже на фейерверк, но днем видно было только темные частички - кусочки сотен тел, падающие вниз. Словно с ясных небес под ярким солнечным светом шел черный дождь. Вытерев щеку ладонью, Котти увидела на ней темные следы, как от копоти. Големы были больше не нужны. Нападение закончилось. Принц забрал то, за чем пришел. Котти погладила шершавую стену за собой и попыталась заставить камень откликнуться, но тот оставался неподвижен. Она прошептала заклинание каменной крошки - самое простое из своего арсенала. Ничего. Никакого эффекта. Принц сжирал силы всех, с кем находился рядом. Что теперь делать? Куда он уволок Астрид? Как ее спасти, если у Котти не осталось магии?! Она коснулась подбородком коленей и так замерла, глядя, как Мариса подходит к Неотику, как переворачивает его. Вся грудь у него была разворочена, будто клетку ребер взломало что-то, рвавшееся изнутри. Котти стало плохо от вида искаженного, будто оскаленного, бледного лица и кровавого месива ниже плеч, из которого торчали обломки костей. Картинка перед глазами потемнела и расплылась, и Котти испугалась, что сейчас отключится. Наверное, так и произошло, потому что в следующую секунду, когда она открыла глаза, Мариса была уже рядом. - Неотик умер? - спросила Котти, понимая, каков будет ответ. - Вот как его звали, - только и пробормотала Мариса. В повисшем молчании были слышны чьи-то далекие властные оклики: внутри башни кто-то устроил перекличку. - Вы тоже лишились магии? Мариса кивнула. - А... вы фея? - Нет. - Значит, ведьма? - Метаморф наизнанку. - Как это? - Котти наконец ощутила хоть что-то, кроме отчаяния: смутное любопытство. - Я родилась обычным метаморфом: могла изменять свое тело, причем диапазон форм, которые я принимала, был почти неограничен. Я много экспериментировала, пыталась найти пределы - и на свою голову нашла. Это было пару лет назад... Произошел сбой. Я застряла в этом облике, а взамен получила способность менять других существ точно так же, как раньше - себя. Исправить этот выверт не удалось. - Простите, - Котти неловко отвела взгляд. Мариса говорила вроде бы равнодушно, но за ее словами чувствовалась боль - и хуже всего, что привычная. Какой она была до момента, как ее тело стало таким, как сейчас? Метаморфы меняют тысячи обличий, но с каким лицом она родилась? Что чувствовала, когда смотрела на свои старые фотографии, зная, что, может, никогда не вернет себе прежних черт? Мариса фыркнула в ответ на извинение и направилась в башню. Котти поспешила за ней, потому что боялась оставаться в одиночестве рядом с телом человека, которого знала до того, как он стал просто телом. Даже сейчас многие мысли, приходившие в голову, были невыносимы. Немного побыть одной - и окажется, что через парапет, ограждающий балкон, очень легко перелезть, а там... Котти не Астрид, которой благоволит сам воздух. Для Котти упасть с такой высоты - верная смерть. Она следовала за Марисой, понятия не имея, куда та идет. Они шли по коридорам, усеянным осколками оружия и кровавыми кусками человеческих тел. Проходили мимо кабинетов с сорванными с петель дверьми - внутри каждого был погром. Живые сидели, привалившись к стенам, стояли посреди помещений, бестолково топчась на месте, бродили по причудливым траекториям, натыкались друг на друга - потерянные, ошарашенные, еще не оправившиеся от шока и чувства бесконечно превосходящей силы рядом, силы, которая лишь чудом не стерла их в порошок. Многие девушки рыдали друг у друга на плече, уже не обращая внимания, фея оказалась рядом или ведьма. Общее горе стирает границы. Были и другие - в основном сотрудники ИСБ. Они выглядели подавленными, но не отчаявшимися. На них-то и обращала внимание Мариса. Некоторым просто кивала, у других что-то спрашивала - и шла дальше. Планомерно обходя всю школу, они посетили разгромленный кабинет Гриффин, почти нетронутые жилые комнаты, во время нападения бывшие по большей части пустыми, гимнастический зал со снесенной с петель дверью - и в итоге поднялись на самый верхний этаж. Котти подошла к выбитому окну и выглянула наружу. Ей в лицо подул отрезвляюще-ледяной ветер, но она осталась на прежнем месте, глядя в проем. Вверху, мучительно медленно стремясь к зениту, сияло равнодушное белое солнце, внизу виднелся полупрозрачный слой легких, похожих на вуаль облаков. Забыв обо всем, Котти зачарованно смотрела на них, понимая, почему Астрид так любила небо. Любила, любит - и продолжит любить до конца жизни, который наступит еще нескоро, что бы там ни думал себе принц. Котти доберется до него. Как-нибудь обязательно доберется... - Наконец надоело за мной ходить? - голос Марисы раздался совсем рядом. Котти вздрогнула. - Ну... я... - выдавила она, чувствуя необходимость что-то сказать, но не зная что. - Я бы рада вас обнадежить, но пока по всем критериям полный провал. Горы трупов вы сами видели, отсутствие мисс Фарагонды и мисс Гриффин тоже. Пропали и многие мои знакомые из службы. Гаденыш забрал самых сильных магов, а всех остальных обобрал так, что на восстановление уйдут месяцы, - Мариса встала возле окна, и солнечный луч осветил ее мрачное лицо, а карие глаза показались прозрачно-янтарными с мелкими темными крапинками. Мариса прищурилась от яркого света. - Самое поганое, что ни я, ни кто-либо еще понятия не имеем, где он обосновался. - И что, нет способа его найти? А если поискать тех, кого он похитил? - Котти поймала себя на том, что прижимает к груди сжатые в кулаки руки. - Пытались. Без толку. На текущий момент мы ничего не можем. Мариса в последний раз взглянула на небесную синеву и не торопясь пошла в направлении ближайшей лестницы. Вздохнув, Котти двинулась за ней. Котти продрогла от резких порывов холодного ветра и теперь обхватывала себя руками за плечи, пытаясь согреться. - Кто был на том катере? - сорвалось с языка прежде, чем она успела его прикусить. И, хотя вопрос был сформулирован очень расплывчато, Мариса ответила по существу: - Мой отец. - Простите... - Не вы же его убили. А слова уже не имеют значения. Они дошли до лестницы и стали спускаться пролет за пролетом, пока не добрались до первого этажа. У нижних ступенек лежала Доминика, глядя вверх широко распахнутыми мутно-зелеными глазами. Ее шея была вывернута так, что сразу становилось ясно, как все произошло: бежала по лестнице, споткнулась - и... Котти опустилась на колени возле Доминики, неверяще тронула ее золотые, мягкие, как при жизни, волосы. Смерть Неотика Котти толком не осознала, но теперь - навалилось: она уже никогда не поговорит с мертвецами, не поможет Доминике с учебой, не увидит, как Неотик своим безумным упорством добьется благосклонности Астрид... Астрид. Только бы спасти ее. Я не могу печалиться или унывать, подумала Котти, вставая. Еще очень много надо сделать, знать бы только как. Но я не знаю. Где ты, неведомый бог земли Иаков? Ты мог бы помочь. Но где ты? Или мы вообще не связаны? Мариса сидела на полу в вестибюле, возле кадки с каким-то причудливо изломанным деревцем. Кроме нее, здесь было еще несколько человек, и одного из них Котти узнала. - Привет, - сказал Галактион и нервно, но искренне ей улыбнулся. - Хорошо, что ты в порядке. А Астрид?.. Он замолчал, перестав улыбаться. Видимо, все понял по лицу Котти. - Слушай, я нигде не могу найти Неотика, - попытался он сменить тему. - Ты его не... Котти, не в силах выговорить ни слова, закусила губу и помотала головой. - Он... - Галактион запнулся. - Постой, то есть он... И Котти наконец заплакала - беззвучно, жмурясь до боли и дрожа всем телом. *** Было холодно и больно. Боль расползалась по тяжелому телу, усиливалась с каждым вдохом и выдохом, и Шелесса тихонько заскулила, зажмурившись покрепче. Ныли ребра, вонзались в затылок раскаленные иглы, и что-то тянуло из нее последние силы, вгрызлось и не отпускало, собираясь выпить ее до капли, оставив только иссушенную шкурку и горку костей. Шелесса открыла глаза. Тусклый огонь факела показался ослепительным, ударил по нервам, заставляя щуриться. Каждое движение давалось с трудом, тело словно полосовали ножом изнутри. Похожее Шелесса испытывала раньше, только в десятки раз слабее: когда, перезанимавшись на физкультуре, на следующий день еле сползала с кровати, напряжением воли заставляя работать забитые молочной кислотой мышцы. Теперь чувство было такое же, только многократно усиленное. Притерпевшись к свету, Шелесса осмотрелась, стараясь поменьше шевелить шеей, чтобы не трясти голову. Сантиметрах в двадцати от носков ее вытянутых ног начиналась поблескивающая желтым металлическая решетка с прутьями толщиной в мизинец. Шелесса скользнула взглядом наверх и увидела над головой - низко, даже встать в полный рост не получится - такую же решетку, за ней виднелся далекий неровный потолок, на котором виднелись сколы от сбитых сталактитов. Пещера. И клетка. У Шелессы поминутно темнело в глазах, все плыло, перетекало из одного в другое, и иногда казалось: вокруг ничего нет, а то, что она видит - просто каверза поврежденного рассудка. Кое-как отгоняя тяжелую муть, наполнившую голову, Шелесса рассмотрела, что с обеих сторон от нее тоже были клетки, поставленные друг к другу вплотную. Она заметила человеческую фигуру справа и, несколько минут тупо поглядев на нее, узнала Гриффин. Слева оказалась Фарагонда. Обе лежали на полу, не двигаясь; под Фарагондой расплылось темное пятно крови. Шелесса вздрогнула всем телом и вновь ощутила холод, до этого перекрытый болью. В отдалении кто-то закашлялся, надсадно и хрипло. Только сейчас она почувствовала смрад, которым был пропитан затхлый влажный воздух. Запах крови, свежей и разлагающейся, вонь нечистот и рвоты переплетались с чем-то еще, и в сумме получалось нечто такое, от чего к горлу подкатывал мерзкий комок. Шелесса трясущейся рукой зажала нос, остро пожалев, что перед тем, как лечь спать - может быть, последний раз в жизни, - сняла футболку. Во-первых, она дико мерзла в одном лифчике и юбке, а во-вторых, можно было бы натянуть на нос воротник... Она чувствовала ужас и отчаяние вокруг и почти инстинктивно потянулась к ним, собрала, превратила в энергию, которая тонким ручейком потекла в усталое полумертвое тело. Вот только что-то продолжало вытягивать из него лихорадочное тепло чужих страданий. Наверное, так себя чувствует батарейка, у которой кончается заряд. Понимая, что долго не продержится, что, если останется тут, ее быстро выпьют до дна, Шелесса панически ухватилась за металлические прутья. Ладони обожгло, будто клетка была раскалена. Но в пещере было так холодно, что предположение было абсурдным. Шелесса отдернула руки и заморгала, разглядывая алеющие следы на коже. "Превращайся, бестолочь!" "О, и ты тут, дедуля, - кисло подумала Шелесса. - И даже подбадриваешь." "Ты умираешь." "А я-то, блин, думаю: что мне так хреново?!" Шелесса зло ударила пяткой по полу - и замерла. Прутья клетки на полу были ледяными. Так, а если попробовать ее перевернуть? Но она такая тяжелая... Совсем близко кто-то зарыдал навзрыд. "Превращайся!" Шелесса фыркнула, но не стала спорить. - Трансформация! Она вызвала в мыслях образ темного превращения, поскольку чувствовала: от обычного фейского проку не будет. Зажмурившись, она ждала перевоплощения, но ничего не происходило. Совсем. Магия слабо шевельнулась внутри, но ее осталось слишком мало. Энергии на не хватало. Шелесса опустошенно откинулась на стену клетки. Стена тоже была холодной. Выходит, клетка нагревается, только если пытаться искать из нее выход? Теперь уже никакой разницы. Шелесса не может превратиться, а без этого она не сумеет ничего сделать и умрет - так же, как десятки ее предшественников. Все, кто заключен здесь, в этой огромной пещере, все, кто сидит в этих клетках - это доноры принца. Кого-то он обгладывал неделями, кого-то сжирал за несколько часов. Отнимал магию, бывшую основой их сущности, и вместе с магией отнимал жизнь. Каково это было: умирать от пустоты и холода внутри? Шелесса провалилась в чужие предсмертные воспоминания, и быстро перестала понимать, умирает ли сама, или это все же не ее слабость и боль. Правда, конечно, была между двумя этими крайностями. "Я не хочу тут подохнуть! - заорала она про себя, беззвучно всхлипывая. - Карнель! Ты ведь тоже хочешь, чтобы я жила, так сделай что-нибудь!" "Я пытаюсь." Размазывая по щекам слезы, Шелесса снова и снова повторяла, пока в горле не начало саднить: - Трансформация! Трансформация! Трансформация... И с каждой неудачей в ней сорной травой разрастались отчаяние и паника. Оказывается, не так уж плохо быть слабой феей и учиться в Алфее. Оказывается, не так уж плохо быть некромантом и возиться с мертвецами. Оказывается, что угодно можно исправить, пока ты жив. Лишь после смерти ошибки становятся по-настоящему необратимыми. Шелесса давилась слезами, выла, уткнувшись лицом в колени, и справа и слева ей вторили голоса тех, кто тоже понял: выхода нет. Шелесса вспомнила родителей. Они были совсем не плохими людьми, и она могла бы помириться с ними, убедить их в своей правоте и в праве жить так, как она считает нужным. Она вспомнила Доминику, от которой окончательно отдалилась после переезда в Облачную башню. Доминика была хорошей. Доброй. Шелесса вспомнила сдержанную и добрую Котти, вспомнила колючую холодно-злую Астрид. Вспомнила ведьм: Джинджер и Кайлу. Только бы никого из них тут не было. Они все заслуживали жизни. Она чувствовала что-то вроде пульса: тяжелые ритмичные удары, безустанное движение. Что-то было рядом, но она его не видела, не знала, что это, не понимала, как до него дотянуться. Но дотянуться хотелось, она чувствовала, что это будет спасением. "Сила, которую собирает демон, здесь собирается в резервуар и по мере надобности предается ему. Правильно думаешь, это спасет твою шкурку, но, чтобы взять силу себе, ты должна выбраться из клетки." "Как?" Карнель молчал. Наверное, ему просто нечего было сказать. Шелесса закусила губу и, уставившись на стену напротив, прутьями решетки рассеченную на узкие прямоугольники, медленно успокаивалась, вытирала дрожащими ладонями слезы со щек. Обидно умирать, если никого не спас и даже не ранил врага. Шелесса со всей дури размахнулась, ударяя кулаком в пол, но в последний момент затормозила движение - и расхохоталась в голос, осознав свою трусость, перемешанную с надеждой. Стоя одной ногой в могиле, она все равно боялась причинить себе вред.