Жрицы Филлиды. Принц Света и Теней

Звуки доносились как сквозь пелену, кровь стучала в висках, а внутри перекатывалось, перемешивалось тяжелое концентрированное волшебство. Чувство было, словно ты бурдюк, наполненный вином до упора, разбухший - вот-вот не выдержат стенки, прорвется кожа, брызнет темно-красным из течи. Пиро был рядом, Крейвин слышала его голос - голос бога огня, неукротимого изобретателя и завоевателя, - но не слушала. Не могла. Заглушал голос памяти. Это очень странно: вспоминать все и сразу. Пазл собирается не кусочками, а встают на места здоровенные неровные обломки, и становится непонятно: как я могла этого не знать? Как могла забыть, ведь это же - часть меня, отними ее - и меня не станет. И Крейвин понимала, что ее не было последние полгода. Тело - было, как был и вычищенный, выскобленный изнутри разум. Но человека таким, какой он есть, делает опыт, груз прошлых ошибок и потерянного счастья, а Крейвин была как новорожденная, чистый лист, на котором даже начала писать себе новую судьбу. Вот только старая притаилась неподалеку, ожидая своего часа. Крейвин теперь помнила все. Детство на Линфее, первую трансформацию, знакомство с Офелией - в первые дни Крейвин искренне считала, что у той раздвоение личности, потом выяснила, что она просто пришибленная, - музыка, без которой не выходило протянуть ни дня, Энчантикс, концерты, авария, месяц вдали от цивилизации, новые силы, полученные кровью и потом, пораженные и напуганные лица ИСБшников, пришедших спасать двух девчонок и обнаруживших, что спасать нужно не их, а от них... Крейвин только сейчас чувствовала себя живой - до боли, до слез, но в ней тяжело, как мазут, плескалась сила, желающая действия. Желающая свободы, означавшей неизбежную смерть своего временного вместилища. Страшно не было, было обидно: только воскресла, сразу в небытие, да еще через такую боль, отголоски которой уже отдаются напряжением во всех мускулах, ломотой в костях, лихорадочным биением сердца, которое словно хочет успеть сделать побольше ударов, прежде чем сгореть или взорваться с остальным телом. У Крейвин неприятно тянуло под ребрами, когда она думала, что еще чуть-чуть - и больно станет всерьез. Принц медленно и упрямо полз к ней по полу, оставляя за собой широкую темную полосу крови и сажи. Уродливый, лысый, однорукий, он со всхлипами дышал полусгоревшими легкими, выбрасывал вперед уцелевшую руку и подтягивал за ней тело, разевая похожий на черный провал рот. "Мальчишка все еще опасен, - сказал Пиро. - Отвратительно, что ты вот-вот умрешь, из‐за этого я сильно отстану от ничтожеств, которые смеют тоже звать себя богами! Пока родится и вырастет мой новый служитель, они успеют мне напакостить." Крейвин не отвечала. Она смотрела на Линдиса - тварь из кошмаров, убийцу, насильника, демона из чужого мира, чудовище, - и видела мальчишку, на котором живого места нет: ни на теле, ни на душе. Было гадко, но, к счастью, не сильно жалко. Не настолько, чтобы попробовать его спасти. Эти полгода она помнила только огонь, но второй частью ее сил был холод - не врожденный, приобретенный дар. Когда‐то он так удачно дополнил ее, что она из сорвиголовы враз превратилась в человека, который сначала думает, а потом делает; холод подарил ей контроль над чувствами и действиями. Только благодаря ему она сейчас не металась, не сомневалась и не паниковала, хотя страх холодным тяжелым комком ворочался в животе. - Крей... вин... - Линдис остановился в нескольких шагах, не имея сил ползти дальше. - Мы... еще... можем. Отдай... мне... - Я тебе больше ничего не дам. Боль растеклась по телу, раскаленными спицами вонзилась в суставы, свела судорогой мышцы. Крейвин закусила щеку изнутри, чтобы не заорать. Напряглась всем телом, дыхание перехватило, но она старалась дышать, силой заставляя себя втягивать воздух пересохшим ртом. Магия билась внутри - птица в клетке, птица со стальными когтями, а клетка - картонная. Магия толкалась наружу. Процесс напоминал роды, но это были те роды, во время которых родительница неизбежно гибнет, а младенец развеивается по ветру: кому тут будет полезно расплескавшееся волшебство? Тут, в покинутом подземном дворце и в пустыне над ним, где ничего живого уже не останется... - Ты... умираешь. Я... могу... - Ничего ты не можешь, - прошипела Крейвин. Она едва понимала, что говорит Линдис. Хотелось выть и кататься по полу, но пока она держалась. - Я... хотел... взять... тебя... с собой, - Линдис с усилием перевернулся на спину, кривясь. Боль чуть приутихла, готовясь стать во сто крат сильнее и вернуться. - Я из‐за тебя умираю, - выдохнула Крейвин. - Из‐за тебя, гаденыш. Если бы ты сразу сдох... По красному, обгорелому лицу Линдиса скользнула судорога, но каким чувством она была вызвана, Крейвин определить не могла. Да и не хотела. Вот оно: свело каждую клеточку, обнажился каждый нерв. Перед глазами мелькнули стены зала, дрогнул и замер потолок. Крейвин мучительно выгнуло на полу, ей казалось, с нее сдирают кожу, что по жилам течет кипяток, что ее заживо жрут черви. Уже конец? Я - волшебница, думала она, упрямо не позволяя угаснуть сознанию, перекрывая мыслями боль. Я не должна умирать от магии. Пусть она выходит наружу, пусть принимает ту форму, какую я прикажу. Магия служит мне, а не я - ей. Пусть... Пусть она уничтожит того, из‐за кого я оказалась здесь. Пусть убьет Линдиса, не меня! "Пусть, - повторил Пиро. - Пироманьяки не сгорают." Она зажмурилась, и перед закрытыми веками вспыхнуло пламя. Не открывая глаз, она видела темное пятно слабо шевелящегося тела - Линдиса - и, выдираясь из объятий боли, выворачиваясь из железных когтей, сдавивших грудь, выдохнула свою злость и горечь, без сожаления отдала все страдание, и темная фигура в муке выгнулась среди огненных языков. Что‐то загрохотало, будто рушились каменные своды, что‐то взревело, затрясся пол, тело обжег раскаленный ветер. Но Крейвин стало легче. Она жадно втянула носом горячий воздух и открыла глаза. В них ударил яростный, резкий свет: желтый и оранжевый, нестерпимое сияние, нестерпимый жар... Все равно смерть. Не от самой магии, так от ее действия. "Да что за сучий сегодня день! Почему именно мне досталась жрица, которой назначено умереть?" Не обращая внимания на Пиро, она перевернулась на живот и поползла - не важно куда, только бы подальше от исполинского столба лавы, извергающейся из недр земли, подальше - бессмысленно, ну куда ты денешься, Крейвин, если обваливается потолок, если ты в паре дюжин шагов от вулкана, если вот-вот тут все зальет расплавленной плотью земли... Никакая саламандра не уцелеет в этом горящем аду, а если и спасется чудом, ее расплющит падающими обломками. Крейвин чувствовала: Линдис еще жив. Ну до чего живучая тварь, не подох даже после того, как она ударила в него всей магией, излишки которой вызвали извержение. Но теперь ему уже некуда деться и нечем защититься. Лава его наконец-то убьет. А вместе с ним и Крейвин. Она ползла вперед, до крови обдирая локти, и очень-очень хотела жить. *** Котти помнила боль и неспособность дышать. Помнила когти на шее и в шее, когда они пропарывали кожу, ломали хрящи, раздирая мягкую человеческую плоть. Помнила тьму, теплым коконом сомкнувшуюся вокруг. Но не помнила, как оказалась здесь, на продуваемой ветрами площадке, по краям которой располагались пять идолов. Сверху и вокруг простиралось небо нежнейших рассветных оттенков. Котти стояла на небольшом приподнятом над уровнем остальной площадки возвышении, откуда было видно всех идолов, и пыталась понять, почему сюда попала. Опустив взгляд, она увидела свои босые полупрозрачные ступни и подол длинного белого не то платья, не то савана. Ощупала горло: гладкая кожа без единой царапины. Руки тоже оказались полупрозрачными. Чувствовала она себя странно: слишком легко было телу, слишком ясно текли мысли, холодный ветер словно проходил сквозь Котти. Живые так себя не чувствуют, даже если они феи и им знакомо ощущение полета. Наверное, я умерла, подумала Котти отстраненно, разглядывая идолов и вспоминая рассказы Астрид о богах. Вот это темное чудовище с единственным горящим глазом Карнель, бог смерти и кровопролития. За ним - выплавленная из красно-коричневого металла фигура со свирепым лицом и короной, похожей на языки пламени - Пиро, бог огня. По центру, прямо напротив уступа, где стояла Котти, возвышалась сине-белая статуя, увенчанная похожей на воздушный шар головой - странная, нелепая и тем притягивающая взгляд. Такую форму себе выбрал Стратос, бог воздуха. Бог Астрид. А левее Стратоса... Котти нервно и криво улыбнулась. Идол был похож на скалу: бежево-серый, массивный, крепко стоящий на земле и то ли в нее вросший, то ли из нее выросший, с неподвижными бирюзово-голубыми - как у самой Котти - глазами. Неведомая сила вынудила ее шагнуть вперед: к идолу-скале, к светящимся глазам, к ответам на многие, многие вопросы. Медленно спускаясь, Котти сумела краем глаза увидеть последнюю статую: с верха зеленой арки взирало вниз спокойное и прекрасное женское лицо. Земля вокруг арки была не голубоватой и сухой, как на всей площадке, а поросшей густой зеленой травой. Персефона, богиня жизни. Больше Котти не смотрела по сторонам, она знала, куда ей нужно. По призрачно-голубой земле она дошла до идола. Запрокинула голову, уставилась в его глаза. "Ну, здравствуй, что ли, - неловко сказал чужой голос у нее в голове. - Я Иаков... да ты и сама догадалась, ты умная. Сплоховал я. Ты, это... прости меня, если сможешь." - За что? - спросила Котти и не услышала своего голоса. Но Иаков услышал. "Когда ты пыталась прибить ту тварюгу в море, уже когда нырнула, я должен был к тебе пробиться. Ты же была в смертельной опасности, а это лучший момент наладить связь! А я не смог. Энчантикс этот дурацкий не обошел - и все, кранты! Только сейчас достучался, да опоздал. Ты же, коли вернешься, помрешь от раны." Котти виновато опустила глаза. - Значит, я еще жива? "Ну да, только как выйдешь отсюда - все." - А Асти? Что с ней? "Да неплохо все, жива. Плачет. Стратос пытается ее вразумить. Тебе-то не слышно, а мне - очень даже." Котти бросила взгляд в сторону сине-белой статуи, но та, как и прежде, осталась молчалива. - Что это за место? Мы уже долго говорим. Я еще не умерла? Или тут время идет иначе? "Не в том дело. Тут - оно просто в твоей голове. Стратос объяснил бы по-умному, а я с заковыристыми словами не в ладах. Этого места нигде в мире нету, и времени тут тоже почти нету - так, отголоски его долетают... Мы можем годами говорить, но..." "Иаков, - перебил его другой голос - незнакомый, властный. Женский. - Мы поможем твоей служительнице". Котти повернула голову влево, к идолу Персефоны. "Мы суть повелительница жизни. Там, за пределами небесных чертогов, магии в воздух пролилось столько, что сам воздух почти стал ей - Мы этим воспользуемся и поддержим жизнь в этой бедной девочке, но ненадолго. Пусть она доберется до Олле'Хар, та исцелит ее по-настоящему. У богов нет власти над материей, Нам нужны человеческие руки, исполняющие Нашу волю." "И что ты за это хочешь?" - немедля осведомился Иаков. "Позже." Иаков не настаивал. "Слышала? - обратился к Котти. - Персефона поможет. Я тоже подсоблю, как сумею, но и ты уж не подведи." - Постараюсь, - Котти прижала ладонь к груди. Посмотрела на Персефону, склонила голову: - Спасибо вам. "Мы делаем то, что должны. Иди". "Иди, - повторил Иаков. - Только... там сейчас натуральный ад - Пиро злится, вот-вот лопнет, там же его колдунья помирает вместе с демоном. Выбираться будет тяжко." - Я справлюсь. Астрид не должна плакать... - Котти обернулась к идолу Стратоса. - Пожалуйста, не злитесь на нее. Стратос промолчал. Котти выпрямилась, нахмурилась: - Я готова. Холодный рассвет небесных чертогов померк, и наступила тьма. Со всех сторон ее обволакивало что‐то вязкое, жидкое, теплое. Глаза она держала закрытыми, и открывать их явно не стоило. Котти вспомнила, что, уже когда теряла сознание, провалилась в камень, как в кисель. Она медленно перевернулась в мягком, желеобразном, и поплыла вверх. Через пару движений руки зачерпнули воздух, и она кое‐как выбралась на зыбкую, но стремительно твердевшую поверхность. Котти вся была в жидком камне, им были забиты ноздри, уши, из‐за него не получалось открыть глаза, мерзко слиплись волосы... И она не могла дышать. А еще с каждой секундой, будто просыпаясь, усиливалась саднящая боль в горле. Котти стиснула зубы и отряхнулась по-собачьи. Послушный ее желанию камень стек с тела, а остатки она превратила в каменную пыль и, стерев ее с лица ладонью, наконец открыла глаза и сделала вдох - было больно, но терпимо. В ту же секунду мир вокруг затрясся - она еле удержалась на ногах, - и загудел голосами хтонических чудовищ. Котти обернулась, чтобы увидеть пронзивший потолок зала поток лавы. По потолку от пролома разбегались трещины, мелкие куски уже летели вниз. Заколотилась в груди судорожным сердцебиением паника - но стихла, когда Иаков ласково и чуть укоризненно сказал: "Ты ж фея камня, дуреха. Давай, тут столько волшбы, что даже колдовать не надо - само исполнится." Котти кивнула и взлетела - невысоко, только чтобы не мешала дрожь пола. Сперва - развеять в сухую пыль обломки, зарастить трещины, укрепить стены и своды, чтобы не завалило, не раздавило, не изломало хрупкое тело. Будь ты хоть трижды великой волшебницей, будь ты служительницей бога или даже его воплощением, пока ты - душа в оболочке из крови и мяса, над оболочкой приходится трястись. Разломы и трещины затягивались, сыпалась мелкая мягкая пыль, набивалась в нос, липла к взмокшему лбу. Теперь зал устоит. Можно заняться главным. Лава - расплавленные горные породы, тот же камень, только горячий и злой. Котти протянула к нему руку и на миг увидела поверхность через пустынный песок: еще бегущие и уже отчаявшиеся, ожидающие гибели люди под бархатно-синим ночным небом, рассеченным столбом рыжего огня; брошенные флаеры и катеры. Почему люди не пытались на них улететь? Потому что места всем бы не хватило? Потому что растерялись? Неважно. Никто из них сегодня не умрет. - Застынь, - одними губами прошептала Котти. Изорванные голосовые связки на попытку заставить их работать отозвались болью и немотой, но камень не посмел ослушаться. Серая волна прокатилась снизу вверх: лава остывала, застывала, тускнела, и так до самого неба, откуда не успела пролиться обжигающей волной. Исполинский перст бессильно грозил далеким звездам. Потухший вулкан сочился струйками черного дыма, от него несло гарью. Котти мягко приземлилась и опустилась на колени. В голове звенело, чувство было такое, словно она долго плакала или кричала в полный голос - и выкричала, выплакала всю боль, тоску и страх. Пустота, но пустота блаженная, умиротворенная. Котти неверяще улыбнулась, глядя на огромную серую колонну - монолитную, надежную, уходящую вверх сквозь потолок. Шахта, пробитая извержением, была закупорена лавой, обвала не предвиделось, но даже если и бы - Котти бы справилась, она знала наверняка. Магия еще не рассеялась, ее можно было черпать и черпать, творя невероятные прежде чудеса. "Ты пока не радуйся, тебе надо выбираться и эту Олле'Хар искать. А, тут еще жрица Пиро валяется..." "Живая?" "Ага. И прынц тоже, надо добить." Котти нахмурилась и задумчиво закусила губу, выбирая, куда бежать в первую очередь. *** Оглохла, тупо подумала Крейвин. После грохота, от которого содрогались пол и стены, наступила невероятная тишина. Вместо обломков сверху падала мягкая серая пыль, похожая на муку, прекратилась тряска. Не вставая, Крейвин с трудом развернулась лицом к вулкану, свезя и без того покрытые ссадинам локти о грубый пол, оперлась на большой камень, минутой ранее чудом не рухнувший ей на голову. Вулкана не было. Остался лишь серый столб, уходящий вверх сквозь почти целый потолок. Крейвин растерянно заморгала. В тишине раздался болезненный скулеж - недалеко, шагах в двадцати. Крейвин стиснула зубы. Ну когда ж ты подохнешь, тварь, уже и руку тебе отрубила, и поджарила... Она попыталась подняться, но сил не было совсем. Отдохнуть бы хоть пять минуточек и попить. Воды хотелось жутко. Оклематься, чуть прийти в себя - и тогда бы она доползла до Линдиса, чтобы отправить его на тот свет, где бы он ни располагался. В серой мути, наполнившей воздух, проступило сияние - мягкое, золотое. Оно приближалось. Приподнявшись на локтях, Крейвин вгляделась в клубы пыли, и сквозь них проступила крылатая фигурка в блестящем доспехе, целеустремленно летящая невысоко над полом. "Слуга Иакова, - сказал Пиро. - Сегодня этот жалкий червяк в кои-то веки принес пользу." Крейвин смотрела вперед. Пыль оседала, фея приближалась, и уже можно было различить короткие волосы, темную страшную полосу на шее, круглое лицо с сумасшедше яркими глазами. Котти Эш. Как она выжила-то, горло ведь просто в лохмотья... Она опустилась на землю и бросилась к Крейвин бегом - юная, светлая, встревоженная, но не умеющая сдержать улыбки: смогла! не позволила лаве пролиться на землю, не дала никому погибнуть в жидком огне. Крейвин вдруг показалась себе бесконечно уродливой: погрязшая в злобе, жажде мести, забывшая обо всем, кроме желания убить. Своей раной Котти обязана ей, Крейвин, чью ненависть к принцу не перебило сочувствие к ни за что ни про что попавшей под удар девчонке. А Крейвин обязана Котти жизнью, вторым шансом, тем, что не сдохла с вместе врагом. Всей тяжестью тонн земли над головой навалилась вина. Рядом рухнула на колени одетая в золотой доспех улыбающаяся девчонка с разорванным горлом, и Крейвин не могла отвести от нее взгляд, хоть от чистого розоватого света слезились глаза. Котти склонилась над ней. Широко распахнутые глаза глянули тревожно и вопросительно. Говорить она, понятно, не могла, но слова тут и не требовались. - Да нормально все со мной, нормально, - Крейвин уперлась в пол рукой, попробовала встать, но рука предательски подломилась от слабости. Котти подхватила ее под подмышки, помогая сесть и поддерживая. Крейвин поморщилась: кружилась голова. Перед глазами мелькали белые искры, во рту было сухо-сухо. Но это пройдет. - Это ты сделала? - глупо спросила Крейвин, махнув рукой в сторону бывшего вулкана. Вспучившийся пол там так и застыл холмом. Котти кивнула. - Ты всех спасла. В том числе и меня. Пожав плечами, Котти смущенно мотнула головой. Линдис неподалеку застонал снова. Котти вздрогнула, повернулась на звук. - Добьешь? - поинтересовалась Крейвин. - Я еще минут пять не встану. Котти подалась вперед и крепко обхватила ее за талию. - Что... Котти взлетела вместе с ней, преодолев гравитацию, которая тронула фей своей тяжелой лапой - и не без сожаления отпустила. Магия, крылья... Крейвин, притиснутая к облаченному в золотой доспех теплому телу и вблизи созерцающая жуткую рану в горле Котти, протестующе трепыхнувшись, заработала собственными крыльями. Убедившись, что она не упадет, Котти ее отпустила, и они зависли рядом. С высоты было видно Линдиса: изуродованное тело, серое от пыли, похожее на крупно дрожащую статую. Крейвин бросилась вниз первой, но Котти обогнала ее и встала над Линдисом, преграждая ей путь. - Что за шутки? Я просто собираюсь его убить. Котти яростно замотала головой. - Не хочешь - не смотри, только не мешай. Снова двинула головой влево-вправо, уже спокойнее, но с прежним упрямством. - Да что происходит? Хочешь убить его сама? Мимо. Котти бессильно закусила губу, глядя умоляющими глазами Крейвин прямо в душу. Увы, это не делало Крейвин телепатом, и та могла лишь строить догадки. - Вообще не хочешь, чтобы я его убивала? Котти кивнула. - Что за бред? Котти повернулась к ней спиной и взяла Линдиса за уцелевшее запястье. Он захрипел от прикосновения к обожженной, слезающей лохмотьями коже. Не обращая на это внимания, Котти закинула его руку себе на плечо, обхватила Линдиса за талию и вопросительно оглянулась на Крейвин: мол, помоги, одна не утащу. - Да ты издеваешься, - Крейвин в бессильном раздражении хлопнула себя по не прикрытому бедру. Вышло смачно и звонко. - У... бей... - просипел Линдис. - Убей... меня. - Видишь? Он уже сам хочет сдохнуть. Судя по лицу Котти, ее мало волновало, кто там чего хочет. Она твердо намеревалась передать преступника в руки правосудия, чтобы к смертной казни его приговорило уже оно. Ну не дура ли? Либо дура, либо святая, либо башкой треснулась. И я тоже, подумала Крейвин, подхватывая Линдиса с другой стороны. Мимолетно захотелось вонзить ногти ему в лицо, но помешало присутствие Котти и понимание, что для него это было бы равнозначно простому касанию. Уже от того, что он опирался на Котти и Крейвин, его корежило. Из груди рвался мучительный хриплый вой, из-под прикрытых густо-розовых век с сожженными ресницами текли слезы. Котти взлетела, оттолкнувшись от пола, и Крейвин отстала от нее лишь на долю секунды. Они вылетели из зала и понеслись по слабо освещенному коридору к ближайшей шахте наверх, дорогу к которой Крейвин подсказывал, а Котти, вероятно, получила такую же информацию от своего бога.