Безотчетный инстинкт

Бросив университет, Шинджи связался с плохой компанией. В те времена ему нравилось чувствовать свою свободу. После смерти матери он перестал верить в людей. На похоронах его окружали люди, чьи лица претили своей натянутой скорбью. Зачем им было так сожалеть о ком-то, кого при жизни они и знать не хотели? Мать Амано всегда была изгоем в собственной семье. После того, как она сбежала с будущим мужем из дома, от неё отказались все, чтобы не покрыть семью позором. Поэтому в один прекрасный день Шинджи решил сам стать хозяином своей жизни. Зачем было учиться, если конец всегда один и тот же? Банда стала ему почти как семья. Пока отец работал не покладая рук, Шинджи вместе с друзьями разъезжал на мотоциклах по окрестностям, пугая случайных водителей. Так же было и в тот раз, правда, тогда Амано был один. Машина ехала в город, а Шинджи было скучно, но тут представился единственный шанс развлечься. Мороз на улице держался ещё с самого нового года, а время уже было за полночь. Черная «хонда» взревела под Шинджи. Включив дальний свет, он плотнее застегнул куртку и немного пригнулся, готовый сорваться в любой момент, как только машина подъедет ближе. А потом можно было бы поехать на базу к своим ребятам и в очередной раз похвастаться достижениями. В машине было двое – мужчина и женщина, Шинджи тогда не смог разглядеть ребенка, спящего на заднем сидении, иначе их судьба сложилась бы совсем иначе. Как только расстояние между ними сократилось до пары сотен метров, Шинджи резко вырулил вперед, проехав прямо перед машиной. Повернув вправо в сторону горы, машина начала резко сбрасывать скорость. Раздался режущий слух визг шин. Но, глядя как водитель в панике закручивает руль, Шинджи довольно улыбался. А затем то ли водитель не справился с управлением, то ли было слишком скользко, однако автомобиль занесло в другую сторону. Всё произошло слишком быстро. Амано с замершим сердцем наблюдал, как машину с людьми вынесло с трассы. Скрежет металла резанул слух Шинджи, ограждение смялось о бока автомобиля, а затем автомобиль скатился с трассы вниз, с треском ломая ветви деревьев и кусты. Шинджи встал на самом краю дороги – там, где случилась авария, в которой был виноват он один. Раньше ничего подобного не приключалось. Сколько бы они не запугивали людей, никто не погибал. А теперь Амано стоял у сломанного ограждения и взирал на перевернутую машину. Ноги понесли его сами. В голове была такая пустота, что он и после не мог вспомнить, о чем думал тогда. Что чувствовал, вытаскивая из салона ветви, разрезая ладони об острые края разбитых окон. Мужчину с женщиной было уже не спасти – если у первого была разбита голова, то вторая пострадала от осколка лобового стекла, воткнувшегося в ее горло. С силой дернув на себя покорёженную переднюю дверь, Шинджи заглянул в салон и, к своему удивлению, обнаружил третьего пассажира. Маленький мальчик, видимо, до этого спавший на заднем сидении, теперь лежал там без сознания. Из-под темно-рыжей челки по его лбу стекала кровь. Во всей той неразберихе и панических мыслях Амано четко запомнил именно этот момент. Мальчишка был ещё жив, его плечи слабо вздымались, и он тихо-тихо скулил от боли. Забыв обо всем, Шинджи быстро набрал номер службы спасения и, наскоро описав место происшествия, подхватил мальчика на руки. Тащить наверх хрупкое тельце было тяжело. Но виновник аварии был тогда слишком растерян и шокирован, совсем перестав ощущать собственное бешеное сердцебиение. Ветки на его пути царапали лицо, окровавленные ладони нещадно жгло, а ноги едва держали. С той ночи жизнь Торы перевернулась с ног на голову. Мальчишка долго лежал в больнице, не приходя в сознание, тем временем полиция выяснила, что больше у него нет родственников. Неимоверными усилиями влиятельная семья вытащила Амано из-за решетки. А затем Шинджи принял одно очень важное решение – любыми средствами взять опекунство над выжившим ребенком и посвятить себя ему полностью. Когда Казумаса Кохара пришел в себя, Амано был первым, кто мягко сообщил ребенку о смерти родителей. И о том, что теперь они будут жить вдвоем. Услышанную из уст Торы историю Манабу не смог переварить сразу. Всё это выглядело слишком… слишком неправдоподобным. Манабу сидел на диване, глядя себе под ноги, в то время как Амано молча стоял, подпирая плечом дверной косяк. После того, как он привез Манабу домой, Тора уже собирался уйти, ожидая лишь какого-нибудь кивка или жеста, означавшего, что Манабу сейчас встанет и закроет дверь. Но ничего не происходило. Манабу почти физически ощущал волнение, исходившее от его гостя. - Манабу… - начав было, Амано замолк, неуверенно переступая с ноги на ногу. - Я могу представить, что ты обо мне сейчас думаешь… - Тебя Шо ждет дома, - проигнорировав нерешительные слова Шинджи, Манабу глубоко вздохнул. Он был в полном смятении, не зная, как теперь поступать. Однозначно, сейчас им обоим нужно было время для раздумий. Два дня спустя у Манабу выдался выходной. Он хотел отоспаться подольше и даже не стал заводить будильник, но в этот раз ничего не вышло, и в восемь утра его поднял звонок мобильного. Сонный, с тяжелой головой, Манабу нащупал свой телефон на краю тумбочки и принял сидячее положение, закутавшись в одеяло. - М… да-а? – бодро ответить не получилось, и Манабу не удосужился поглядеть, кто ему звонит. - Манабу? – вспомнив, кому принадлежит такой юношеский приятный голос, Манабу на секунду оторвал телефон от уха и с сомнением взглянул на номер Торы. - Шо? Что случилось? – со вздохом упав обратно на простыни, Манабу прикрыл глаза – ему всё ещё хотелось спать. Но голос Кохары звучал обеспокоенно. - Простите, что звоню так рано, но с Шином что-то не так. Он постоянно курит и почти не ест. А сегодня у него поднялась температура. Я беспокоюсь за него. А Вы ведь фармацевт, верно? Не могли бы Вы его осмотреть? Манабу вспомнил, что в последние дни Тора практически не звал на перекур. Неужели, он боялся показаться на глаза после того, как рассказал о своём прошлом? Соображать в данный момент получалось вяло, умные мысли упорно не приходили в голову, поэтому Манабу просто пообещал, что скоро к ним приедет. Положив мобильник обратно на тумбочку и пролежав ещё пятнадцать минут, Манабу собрал в кулак всю силу воли для подъема. «Давно я порядок не наводил, однако», - мысленно поругал себя он, пытаясь сообразить, куда бросил вчера свои джинсы. В доме действительно царил бардак ещё с самого нового года. В кресле лежала даже та куртка, которую Манабу оставил здесь после похода с Казуки за подарками. Встряхнув её, он заметил, как из кармана что-то выпало. - Ох… - удивленно вздохнув, Манабу наклонился и поднял с пола небольшую черную коробочку. В ней лежал широкий кожаный браслет-ремень с часами – подарок, который Манабу выбрал, но так и не подарил Амано. «Вот и отлично, заодно отдам ему это», - довольны своей находкой, Манабу отнес подарок в коридор, сунув в карман своей уличной куртки. Об истории Торы он думал только первые полдня после того, как её услышал. На самом деле, что бы ни было в прошлом, Манабу не считал Шинджи плохим человеком. В конце концов, тот был сильным, не сбежал, а решил ответить за свой проступок. Так сделали бы единицы, и хотя бы за это его стоило уважать. Тора взял на себя ответственность за воспитание чужого ребенка, у которого, к тому же, было больное сердце. И он прекрасно справлялся со своей ролью, а его любовь казалась Манабу сродни родительской. Приехав к дому Амано спустя полчаса, Манабу некоторое время нервно топтался на пороге, не решаясь позвонить. Причина была скорее в том, что он не знал, как теперь на него будет реагировать сам Тора. После всего сказанного он явно очень беспокоился. Стоя на пороге, Манабу чертыхнулся про себя за собственную несообразительность: стоило бы сразу позвонить Торе и высказать всё, что он думает. Стоять перед дверью на лестничной площадке было довольно прохладно: погода хоть и устоялась в последние дни, но температура держалась ниже нуля. По пути Манабу едва не поскользнулся на заледеневшем снегу. Наконец позвонив, он замер, прислушиваясь к звукам в квартире. Почти сразу раздалась возня, а затем скрежет замка, словно прихода Манабу терпеливо ждали под дверью. Открыл, как и ожидалось, Кохара. Мальчишка и сам выглядел не очень: на скуле и подбородке ещё оставались синяки, и кожа его казалась чересчур бледной. Сделав себе мысленную заметку, что после надо осмотреть и Казумасу тоже, Манабу шагнул внутрь. Обнаружив Тору на кухне, он вздохнул с облегчением, решив, что Шо слишком переволновался. На самом деле всё выглядело не так уж плохо. За несколько дней кардинально измениться он всё равно не смог бы, только нездоровый оттенок кожи и прерывистое тяжелое дыхание свидетельствовали о том, что у Торы был жар. Судя по удивленному выражению лица, Тора явно не ожидал гостя. Увидев Манабу, он поднялся из-за стола, так и замерев с сигаретой в пальцах. - Бу… - Мне тут сказали, что ты заболел, - ровным наставляющим тоном сообщил Манабу, недовольно скрестив руки на груди. Хмурый взгляд Торы скользнул за спину Манабу, где, как тот чувствовал, остановился Кохара. - Когда успел только… - сухо произнес Амано, раздавив сигарету в пепельнице. Он несколько раз кашлянул, прикрывая рот тыльной стороной ладони. - Тебе надо меньше курить, - заметил Манабу, но в ответ получил только недовольный взгляд Торы. - Зачем ты здесь? – Амано спросил это не грубо, но Манабу отчего-то стало обидно, словно его тут совсем не желали видеть. Даже Кохара за спиной фыркнул от неодобрения. Вся эта сцена показалась Манабу странной. Сначала ему рассказали тайну, а теперь будто обижались, что он эту тайну услышал. Его ошибкой было лишь то, что он вовремя не дал знать Торе, что вовсе не считает его убийцей. Но обсуждать это при Кохаре было невозможно. От известия о том, что Шинджи убил его родителей, у Шо мог случиться приступ. Откашлявшись, Тора обратился к подопечному: - Шо, не мог бы ты сходить в магазин? - А вы не подеретесь? – Кохара окинул их обоих сомневающимся взглядом. Но одного нечитаемого выражения лица Шинджи вполне хватило, чтобы подросток послушался. Едва за Казумасой захлопнулась входная дверь, Тора устало вздохнул и сел обратно за стол. Двумя пальцами он потер переносицу, прикрыв глаза, но так ничего и не сказал. - Ты плохо выглядишь. В чем дело? - Манабу начал первым. - Во мне, наверное, - Амано протянул руку к пачке сигарет, но так и не решился вытянуть еще одну. - Я знаю, как ты теперь на меня смотришь, и это не особо радует. - Ой ли? – от подобного заявления Манабу удивленно изогнул бровь. – Правда, знаешь? Может, и мысли мои читаешь? - Прекрати, Манабу, - серьёзно попросил Тора, всё-таки вытаскивая из пачки очередную сигарету. - Я рассказал тебе это, потому что доверяю. Я знал, что это может оттолкнуть тебя, но… - Положи сигарету, - строго перебил Манабу, сощурив глаза. Ему откровенно надоело, что говорят за него, как будто действительно знают, что он чувствует. Этот мужчина перед ним совсем ничего не понимал. Рука Торы дрогнула, замерев на пару секунд, но затем он всё-таки донес сигарету до губ. Манабу сам не понял, отчего это так его разозлило. В конце концов, его ведь попросили приехать сюда, чтобы осмотреть Тору. Яростно кинувшись вперед, Манабу стиснул зубы, вырывая не прикуренную сигарету из пальцев Торы. От неожиданности Шинджи даже не сопротивлялся, а когда Манабу навалился на него, он вдруг крепко обхватил его одной рукой за талию, буквально усадив себе на колени. Второй ладонью Тора намертво вцепился в запястье Манабу, не отпуская, но и не причиняя боли. Причина раздора крошевом из табака и бумаги осыпалась на пол. - Тише, тише… - горячий шёпот Торы раздался у самого уха Манабу, заставляя его нервно вздрогнуть. - Мне… Всё равно… - уткнувшись носом в шею Амано, Манабу тихо выдохнул, будто не желая до конца признавать свои чувства. - Что бы там ни было, сейчас ты другой. Ты нашел верный путь. Однажды я так же заблудился, но именно ты показал мне правильную дорогу. Что-то неуловимо изменилось, Манабу почувствовал это - сама атмосфера, будто было сказано нечто очень важное. Хотя Манабу просто озвучил то, что думал. Он слышал сбивчивое дыхание Амано. От прикосновений его длинных пальцев кожа точно горела. - Держись… - совсем тихо вдруг предостерег Амано, и прежде чем Манабу успел сообразить, что тот задумал, его бесцеремонно закинули на плечо и потащили в сторону спальни. - Э-эй! Ты что… - С тихим скрипом кровать прогнулась под их собственной тяжестью. Тора прижал Манабу к постели, сжимая его запястья. - Если Шо скоро… - Манабу попытался воззвать к разуму Торы, но тот резко заткнул его грубым поцелуем. Сжав ладонями плечи Шинджи, Манабу почувствовал себя дрожащим, маленьким кроликом, пойманным в лапы кровожадного тигра. - Супермаркет далеко… - полушепотом ответил тот, непоколебимо освобождая своего гостя от верхней одежды. Одного взгляда глаза в глаза было достаточно, чтобы понять, что Шинджи себя уже не контролирует, и Манабу не мог сказать, что его эта настойчивость не напугала. Они оба подошли к той черте, за которой сразу начинался глубокий ров с невидимым мостом: шаг в сторону и один из них может оступиться и упасть. Или оба. Они могли любить друг друга, но только осторожно, чтобы не наткнуться на иглы сотен тысяч «но». «Но что мы скажем Шо? Что про нас подумают люди? Что будет, если об этих отношениях узнают попечители?» - все эти вопросы вихрем пронеслись в голове Манабу, прежде чем он забыл обо всем постороннем. Тора одним движением сдернул с него брюки – Манабу даже не запомнил тот момент, когда он расстегнул ремень. И во всем был виноват взгляд Шинджи – жаждущий, приковывающий абсолютное внимание. Решившись, Манабу отчаянно кинулся в бездну, с головой утопая в нахлынувших, давно сдерживаемых чувствах. Жгучие прикосновения окутывали всё тело Манабу На его бледной коже появлялись засосы - метки нетерпеливого хищника, отмечающего свою собственность. Шинджи широко развел колени Манабу и, подхватив под бедра, закинул его ноги на свои плечи. Подрагивая от возбуждения, Манабу только и успел подумать о том, что Амано даже не озаботился достать какую-нибудь смазку. Похоже, он настолько увлекся, что не хотел отпускать давно желанного человека ни на секунду. - Красивый… - Глаза Торы блестели, когда он провел ладонью по груди Манабу. Зажмурившись, тот решил, что потом Тора получит хороший втык. Манабу не издал ни звука, только стиснул зубы, ощутив резкую боль от проникновения. В сознании образовался вакуум, и Манабу почти рефлекторно сжал пальцами ткань черной футболки Шинджи. Если у Торы и был в этом какой-то опыт, то явно небольшой и давнишний. Двигался он не резко, но не так плавно, как делал бы это умелый партнёр. Однако Манабу сам предпочел сейчас задыхаться в собственнических сильных объятиях Шинджи, пусть даже глаза застилала пелена боли. Манабу ощущал обжигающую болезненную пульсацию. Склонившись над ним, Тора приник своими губами к губам Манабу, а затем спустился поцелуями ниже, лаская языком его шею и прикусывая тонкую кожу. Дискомфорт стал ощущаться чуть меньше, возбуждение стало томительным, а желание кончить - почти болезненным. Видимо, почувствовав это, Тора принялся двигаться резче и глубже. Лицо у него раскраснелось, а дыхание стало более частым. Они сплели пальцы, крепко держась друг за друга. Пусть у Манабу никогда не было ещё такого неловкого, малоприятного и неправильного секса с представителем своего пола, однако он знал, что всё еще впереди, и что он обязательно ещё покажет Амано всю свою нежность. Чувствовать обнаженной кожей чужое горячее тело было до одури приятно, равно как и его тяжесть. Кожа Амано была горячей. Прикосновения и дыхание – все это заставляло Манабу плавиться, нагреваться и с новыми силами хватать мягкие губы собственными, желая получить еще порцию жара. Высвободив одну руку, Тора обхватил ладонью уже твердый член Манабу и принялся торопливо двигать ею, заводя ещё больше. Он хотел заставить Манабу извиваться на простынях, хотел слышать тихие стоны удовольствия, которые тот до сих пор пытался сдерживать. - Тора-а… - судя по торжествующему выражению лица, Шинджи был рад этому всхлипу. Вслед за возникшей слабостью во всем теле Манабу почувствовал, что вот-вот готов кончить, и только сильнее изогнулся, прижимаясь животом к животу Амано. Ему очень хотелось вплести пальцы в растрепанные волосы Торы, почувствовать их мягкость и вдохнуть запах. Но из-за быстрых порывистых толчков, Манабу совсем потерялся в жарких ощущениях, задыхаясь от удовольствия. Тора кончил, замерев над распростертым Манабу, и тот почти сразу последовал за ним, не сдержав не громкий, но долгожданный стон. Перед глазами всё кружилось, а в комнате, казалось, было слишком жарко, но Манабу не стал отталкивать от себя Тору, устало завалившегося прямо на него и так мило уткнувшегося носом в горячее плечо. Футболка, которую Тора так и не снял, стала влажной и неприятно липла к голой коже, но об этом Манабу решил не думать. - Прости… больно было? – голос Шинджи звучал так сладко, что Манабу захотелось столкнуть его на пол. И так было понятно, что он сделал больно, но говорил Тора таким тоном, будто даже не думал извиняться за содеянное. - Больше я не позволю тебе это делать на сухую, как бы сильно тебе не хотелось, - сердито буркнул Манабу, хмуро сводя брови. – И, кстати, у меня есть кое-что для тебя. Манабу дал понять, что этот раз будет не единственным для них, и Тора только улыбнулся. - Что же? – спросил он. - О-ого! Какие потрясные! – блик солнечного света скользнул по тонким серебристым граням корпуса часов, которые Тора уже несколько минут крутил на руке, пытаясь застегнуть ремешок на запястье. Выглядел подарок Манабу очень круто и солидно, как прокомментировал сам Амано. После того, как они наспех приняли душ и оделись, Манабу вручил Шинджи коробочку с этими часами, извинившись, что не подарил их, как положено, на новый год. - Всё в порядке. Замечательный подарок, - сказав это, Тора нежно обнял Манабу за плечи и прижал к своей груди. От неожиданности дыхание Манабу сразу сбилось, а в ушах зашумела кровь. От Шинджи пахло чем-то теплым и сухим, как пахнет чистая, не глаженая одежда. Его волосы ещё не до конца высохли, и Манабу очень хотелось погладить их, пока они влажные и мягкие. Но прежде чем он успел это сделать, за спиной скрипнула входная дверь, и вместе с этим повеяло уличным холодом. - Шо, наконец-то! – выпустив Манабу из объятий, Тора слегка оттолкнул его и всплеснул руками, с радостью встречая своего подопечного. Он даже не обернулся, оставив гостя в полном недоумении. Шо передал шуршащие пакеты Амано, чтобы тот отнес их на кухню. Судя по непринужденному выражению лица, мальчик не заметил их объятий, либо не придал этому значения. А затем, вернувшись, Тора показал мальчику свои новые часы. - Как только найду что-нибудь подходящее, обязательно куплю для тебя, - неловко пожав плечами, пообещал Кохаре Манабу. Шо улыбнулся в ответ, а Амано снова вернулся к пакетам с продуктами. - Я купил жаропонижающие на всякий случай, – раздевшись, Кохара устало вздохнул и повалился на диван. - Так что попробуй не выпить! - Ты чересчур обо мне заботишься, Шо, – не слишком бодро откликнулся из кухни Тора, раскладывая продукты по местам. Решив помочь ему, Манабу тоже взялся за это дело. Амано намеренно делал всё, чтобы прикоснуться к нему. То слегка задевал локтем, то подходил слишком близко, так, что Манабу ощущал жар его тела, и иногда накрывал его ладонь своей. Было опасно играть в такое, когда из гостиной в любой момент мог выглянуть Шо, однако Торе едва удавалось себя сдерживать. - Ты себя лучше чувствуешь? – голос Казумасы раздался так близко, что Амано невольно подскочил и сразу же отшатнулся от Манабу. Шо замер в проходе и, сложив руки на груди, решил тщательно проследить за тем, чтобы Шинджи принял таблетки. И после, когда рыжий мальчишка снова улегся на диване, Манабу негромко заметил, что ему больше нечего тут делать. - Ты не против, если я провожу? – к такой просьбе Манабу мысленно тоже был готов, поэтому, утвердительно кивнул. Ему показалось, что Тора выглядит немного растерянно, он боялся, что Шо заподозрит неладное и начнет задавать вопросы. Потому надо было убедить Шинджи, что Манабу, прекрасно понимает его беспокойство. Снег на улице быстро таял, и верилось с трудом, что совсем недавно здесь выла метель. Люди, как обычно, спешили по своим делам, одетые в теплые пальто, ничего не замечающие вокруг. Компания школьниц, напоминающих стайку птичек, громко засмеялась. Манабу подмечал эти детали словно спросонья, нехотя, тут же отворачиваясь. С Торой они прошли совсем немного, и теперь шагали по той самой дороге, где когда-то пьяный вдрызг Амано валялся в снегу и рассказывал что-то оптимистичное. - …Кстати, как тебе выступление? – первым заговорил Тора, и Манабу был ему благодарен за хорошую попытку разрядить напряженную атмосферу. Сейчас он ощущал себя не совсем уютно. - Мне понравилось, - улыбнулся Манабу, старательно избегая прямого взгляда. - Ты не злишься? – прямо спросил Тора, причем таким спокойным голосом, что Манабу засомневался, так ли он нервничал на самом деле. - За то, что я тебя оттолкнул дома? - Нет, - отрицательно тряхнув головой, Манабу вздохнул и поднял глаза к бесконечному синему небу над их головами. Погода была хорошей, и это поднимало настроение. - Я прекрасно понимаю, чего ты опасаешься. Ведь если Шо узнает, он может плохо отреагировать, так? - Угу. – Услышав негромкое согласие Амано, он приободрился ещё больше. - Поэтому всё в порядке. Мы подведем его к этому не спеша и аккуратно после того, как узнаем, как он относится к подобным вещам. Я ведь никуда не денусь, верно? На этот раз Манабу ничуть не стеснялся, глядя прямо в зеленые, блестящие от восторга глаза Торы. Показалось, что тот стал счастливее от этих слов. Но их разговор прервал звонок телефона, на который Манабу поспешил ответить. Звонила его начальница, которая и чуть ли не слёзно попросила помочь - забрать со склада, находящегося на другом конце города, небольшую коробку лекарств. Машина доставщика уже была занята следующим завозом, а лекарство было крайне необходимо для аптеки. - Очень прошу тебя, Манабу. Я заплачу за дорогу, как только привезешь его сюда. - Ладно-ладно. Я съезжу прямо сейчас. - Пока Манабу болтал по телефону, Тора просто молча стоял, оглядываясь по сторонам, и как только тот закончил разговор, сразу спросил: - Тебе куда-то надо? - Это по работе. Ничего страшного, - Манабу с улыбкой отмахнулся. На самом деле, ему не очень хотелось сейчас прощаться с Торой, но он напомнил себе, что у Амано всё ещё небольшой жар. - Можно проводить тебя до станции? Немного подумав, Манабу кивнул. - Это было совсем необязательно! - Манабу сердито дулся. На станции метро было тепло и относительно тихо. В середине дня людей было не так много, как по утрам или вечерам, да и жил Манабу далеко от центра. Но он всё равно смущался от того, что Тора вот так прилюдно прижимал его к своей груди. Чтобы проводить Манабу до самой электрички, Тора даже купил билет, хотя ехать никуда не собирался. Глядя на подобную расточительность, Манабу, в душе очень экономный и бережливый, крайне негодовал. Чтобы успокоить, Тора со своей привычной коварной улыбкой развернул его к себе и крепко обнял за плечи, и Манабу сразу замолк. - …Просьба не заступать за желтую линию. - Механический голос из динамиков уведомил всех пассажиров о приближении электрички. Тора с Манабу стояли в самом дальнем конце платформы, привлекая к себе всё больше внимания. Манабу казалось, что на них смотрят и наверняка осуждают. «А ведь каким он был сдержанным совсем недавно…» - мысленно отметил он, размышляя, что вообще-то мнение людей его уже не особо интересует. В теплых руках Амано было так хорошо, что он уткнулся носом в его грудь, расслабленно слушая гул приближающегося поезда. По мере того, как шум нарастал, Манабу всё меньше хотелось, чтобы его отпускали. Он вдруг четко осознал, как дорог ему этот человек. Шинджи хотелось видеть, говорить с ним и держать за руку всё больше и больше. Манабу заметил, что от одного его выразительного взгляда сбивается дыхание, а сердце пропускает удары. - Эй, Манабу… - голос Торы был уже едва слышен. Манабу вскинул голову, встретившись взглядом с Торой, и в этот момент, со свистом рассекая воздух и громыхая тяжелыми колесами, к платформе подъехала электричка. Поднявшийся ветерок раздул одежду Манабу, спутал его темные волосы. Слова, которые произнес Тора, он едва разобрал за грохотом вагонов: - Я… лю… ю… те… я… Смятение тут же захлестнуло Манабу, не знавшего, что ответить на порывистое признание в любви, но в следующий момент Шинджи расслабился и отпустил его. Манабу с легким недоумением посмотрел на Тору, но даже без слов прочитал в его глазах: "Теперь ты мой". Звук распахнувшихся дверей привел Манабу в чувство. Помотав головой, он прижал ладони к горячим щекам и, не глядя больше на Амано, быстро заскочил в вагон. Вспоминая о случившемся, он краснел всю дорогу, пока не доехал до своей станции.