Вторая сделка

      Когда Нил более или менее успокоился, умылся холодной водой и направился в столовую, он заметил в комнате отдыха Келлера, играющего в шахматы с худощавым брюнетом. Остальные столики в комнате были заняты заключенными, которым нечем было заняться после завтрака. Некоторые играли в настольные игры, кто-то читал книгу или газету, большинство же сидело группами, что-то обсуждая - группа черных, группа белых… Висящий на стене телевизор был выключен. На столе рядом с рукой Келлера лежал большой яркий апельсин, Нил зацепился за него взглядом и получил в ответ едва уловимый взгляд своего сокамерника. А худощавый брюнет, напротив, уставился на Нила, откровенно разглядывая с головы до ног и передвигая губами деревянную зубочистку из одного угла рта в другой.       В столовой народу было немного, Нил пришел к окончанию завтрака. Он получил на раздаче половник каши в глубокое отделение своего подноса, хлеб, упаковку сока и большой апельсин, который через секунду вдруг взлетел вверх, словно оранжевый мячик. Нил успел заметить, что апельсин метко приземлился на колени черного парня в инвалидной коляске. Каша, хлеб, поднос - все отправилось в воздух вслед за апельсином, вызвав дружный смех заключенных. Перед Нилом стоял здоровый рыжий бугай и ржал во весь голос, наслаждаясь тем, как ловко он выбил поднос из рук новичка. Из-за спины рыжего вышел лысый пожилой мужчина с такими холодными глазами, что Нил сразу определил в нем тюремного авторитета. Мужчина криво ухмыльнулся и, прошептав: "Увидимся позже, сладкий", направился к выходу, а за ним потрусил все еще ржущий бугай.       Заметив приглашающий взмах черной руки, Нил подсел за стол к инвалиду, который вернул ему апельсин и поделился куском хлеба. Парень дружелюбно приветствовал новичка: - Добро пожаловать в Изумрудный город! Тут не все такие подонки, как Шиллингер. - Лысый? Кто он? - Глава Арийского братства. Фашист и моральный урод. - парень явно ненавидел и боялся Шиллингера. - А меня зовут Огастус Хилл, я тут пожизненно, застрелил полицейского, который меня с крыши столкнул… А кто ты, я знаю. Мы тут праздник устроили, когда услышали о вашем побеге, жаль, что тебя поймали. Тот парень, который все это придумал - Скофилд, он в порядке? - В порядке, - улыбнулся Нил и добавил: - Он умный. - Жаль, что из ОЗ нельзя сбежать, а то я бы рискнул, мне все равно терять нечего… Тебя к Келлеру поселили? Его предыдущий сосед вроде как сошел с ума. Говорят, Келлер так его измучил, что парень тронулся, его в психиатричку перевели… - Келлер настолько опасен? - Да тут любой опасен! Но Келлер особенно. Одно время он был в братстве Шиллингера, и все их боялись. Потом они, вроде как, поссорились и разбежались, и теперь все боятся каждого из них по отдельности. Сочувствую тебе, обычно Макманус не подсаживает к нему парней типа тебя. Нил очистил апельсин и протянул несколько долек Огастусу: - Держи. Что значит "типа тебя"? - Ну, ты слишком симпатичный для того, чтобы этот маньяк тебя не… захотел… - Огастус с таким сочувствием смотрел на Нила, что тому стало не по себе. - И вряд ли ты боец, у тебя ведь какой-то смешной срок, да? - Четыре года. - Ну, ясно… Знаешь, ты меня прости, брат, но я бы посоветовал тебе смириться - ну, с тем, что будет делать Келлер. Лучше потерпеть немного и выйти на свободу через пару лет, чем провести жизнь в психлечебнице или быть прирезанным этим маньяком… - Огастус, спасибо за совет, я очень ценю твое расположение. - Нил хотел бодро улыбнуться, но он и сам чувствовал, что улыбка вышла кривой и неуверенной. - А этот парень, с которым Келлер играет в шахматы, кто он? - Это Райан О'Райли, редкий хитрован, темная лошадка.       Анализируя полученную от словоохотливого парня информацию, Нил занялся решением насущных проблем. Позвонил своему приятелю и попросил привезти нужную одежду, оформил карточку, чтобы покупать в тюремном магазине разные мелочи, посетил врача, который оказался очень приятной молодой женщиной. Выяснил где находятся и как работают душевые, прачечная, библиотека, спортзал, учебные классы, кабинет психолога, прогулочный двор. Изумрудный город действительно предоставлял своим обитателям многочисленные привилегии, которых не было в обычных тюрьмах, где ранее отбывал свои сроки Кэффри. Сроки многочисленные, но довольно короткие - от 90 дней до года. Четыре года, которые ему предстояло отсидеть в этот раз, заставляли его сердце сжиматься от отчаяния. Он пошел бы на любую сделку с ФБР, лишь бы они вытащили его отсюда, но Нил понимал, что ему совершенно нечего предложить взамен. Возможно, здесь, в тюрьме, у Нила появится товар, которым он сможет расплатиться за условно-досрочное освобождение, но для начала этот товар нужно раздобыть. А главное - для начала нужно выжить. Когда живешь в одной камере с маньяком-убийцей, это не такая уж простая задача. Нил верил, что найдет способ поладить с Келлером, в конце концов, они уже договаривались однажды и оба выполнили договоренность. В крайнем случае Нил собирался последовать совету молодого, но опытного Огастуса Хилла. Он прав, иногда смирение - самый лучший вариант.       Пообедать Нилу тоже не удалось. Он уже сидел за столом с полным подносом еды, когда напротив него уселся Шиллингер со своим рыжим компаньоном, который отобрал у Нила поднос и начал жадно поедать чужую порцию. Шиллингер сложил руки на столе, вперил в Нила тяжелый взгляд почти бесцветных глаз и заговорил: - Ты добровольно будешь со мной, и я буду защищать тебя от других. Или ты недобровольно будешь со мной, и тогда никто тебе не поможет. Выбирай. Нил заметил Келлера, который вошел в столовую, медленно прошел мимо Нила и Шиллингера, оценивая сложившуюся ситуацию. Но более он никак не отреагировал, а получил свою порцию еды и уселся за дальний стол к О'Райли. От Шиллингера не укрылось, что Нил наблюдал за своим соседом, и он добавил: - Я лучше Келлера, поверь на слово. - Можно, я сделаю выбор позже, мне нужно подумать? - спросил Нил, изображая лицом нечто, что могло означать "Не дави на меня, смотри, какой я милый". Шиллингер недобро прищурился, ухмыльнулся одной стороной старого некрасивого лица и вынес вердикт: - Завтра. Я даю тебе шанс добровольно выбрать мое покровительство. Если, конечно, нынешняя ночка тебя не прикончит. - Шиллингер грузно встал со стула, тычком кулака поднял рыжего, и они ушли к своему братско-арийскому столу.       Голодный Нил лежал на койке в камере и лихорадочно придумывал план своего спасения. Он бывал в разных тюремных переделках, но никогда его противниками не были люди с такими огромными сроками, как у Келлера или Шиллингера. За еще одно убийство они могут получить лет 20, но какая разница, сколько сидеть - 110 лет или 130? Сопоставляя факты, которые он знал, пытаясь смоделировать будущее, просчитывая характеры двух мужчин, Нил склонялся к Келлеру. Одно простое соображение было самым весомым - Шиллингер никак не сможет защитить Нила после того, как двери камер будут заперты на ночь, и Нил останется один на один с Келлером. Второе соображение - Нил помнил утро побега из Фокс Ривер. Помнил тело Келлера, его глаза и лицо, его дыхание и шепот. Последний воздушный поцелуй окровавленными губами. Эти воспоминания не были пугающими, скорее, их можно было бы назвать возбуждающими, если не думать о том, почему Келлер должен провести всю свою жизнь за решеткой. А третье - Нила безумно, безумно пугали глаза Шиллингера. Холодные, бесцветные крокодильи глаза.       За окошком уже начало темнеть, когда вошел Келлер, источающий вокруг себя аромат свежести, с мокрым полотенцем на шее. Очевидно, принимал душ после спортзала. Такую великолепную форму возможно поддерживать, только ежедневно занимаясь спортом. Нил вспомнил, как сильно он похудел за последние месяцы, не имея возможности нормально заниматься и только иногда урывая время для утренних пробежек. Месяцы побега дались ему нелегко и привели в место похуже Фокс Ривер, с горечью заключил Нил. - Хватит валяться, пошли на ужин. - раздалось у него над ухом. Они вошли в столовую вдвоем, и внезапно Келлер обхватил Нила за талию, подтащил к себе и демонстративно поцеловал в шею. Щеки Нила загорелись от возмущения еще до того, как он осознал, что этот жест Келлера никак не вредит его собственному плану выживания. Но видеть похабные ухмылки вокруг, слышать смешки и свист было противно. Это была настолько отвратительная ситуация, что у Нила аппетит пропал. Но Келлер держал за талию крепко, помог с подносом и усадил за стол, где уже сидел Райан О'Райли. Нил быстро поел и, сгорая со стыда, ушел в камеру, где выместил свое бессилие, шарахнув кулаком по стене. Затем, подставив руку с разбитыми в кровь костяшками под струю холодной воды, попытался сосредоточиться и успокоиться. Келлер провел вечер в комнате отдыха. Смотрел телевизор, что-то обсуждал с другими заключенными, ничего маниакального в его поведении не было. Нил наблюдал за ним сквозь прозрачную стену. И только перед самым отбоем Келлер зашел в камеру, разделся до трусов и лег на койку, вежливо пожелав своему соседу спокойной ночи.       Послышался звуковой сигнал, и в стеклянных дверях сработали автоматические замки. Освещение сначала вырубилось, погрузив весь блок в непроглядную темноту, затем включились голубоватые ночные лампы. Их света было недостаточно для того, чтобы читать, но достаточно, чтобы видеть окружающие предметы. На центральный пункт охраны, находящийся в самом центре блока, вышли два дежурных надзирателя с чашками в руках - они о чем-то разговаривали, но из камер их не было слышно. Какой-то парень из камеры напротив деловито натягивал на стекло простыню и чем-то закреплял ее, отгораживая свою камеру от чужих взглядов. Надзирателей, увлеченных разговором друг с другом, это не волновало. Впрочем, во всех тюрьмах, где побывал Нил, существовала возможность натянуть простыню на решетку, и это не считалось большим нарушением режима, потому что всякому очевидно, зачем это делается. Надзиратели срывали простыни, только если имели личные счеты к пожелавшим уединиться заключенным. Нил лежал, прислушиваясь к дыханию мужчины внизу. Через какое-то время дыхание стало глубоким и размеренным, и Нил рискнул свесить голову с края своей койки и посмотреть на Келлера. Тот спал на спине, закинув руки за голову и раскидав ноги поверх одеяла. На нем были белые трусы, но Нил дорисовывал в своем воображении наготу Келлера, потому что видел и помнил его голым. Нил разглядывал спящего, пытаясь понять логику его поступков. Он продемонстрировал всем на самом понятном тюремном языке свою власть и свое покровительство новичку, но не воспользовался своим правом. Более того, он даже не намекал об этом. Внезапно Келлер вздохнул и перевернулся на живот, сгребая под себя подушку и подтягивая одну ногу к груди. Нил почувствовал, что в камере жарко, волосы прилипали ко лбу. И почему-то пахло апельсинами. Нил скользил взглядом по широкой мускулистой спине, по крепким ягодицам, белеющим в свете ночных ламп, по сильным длинным ногам… - Кэффри, если ты чего-то хочешь, просто попроси меня, ладно? Не надо так пялиться.