Вспомни меня

- Если не хочешь жить в той квартире, я могу найти твоих родителей. - Можешь? Лицо Джиёна исказилось в болезненной улыбке. Отпустить могут советовать все, отпустить – это правильно, но это так сложно и так больно. Это тяжелее, чем он думал. - Да, но не понимаю, зачем искать людей, которые даже в больницу не приехали за сыном, - не выдержал и съязвил он. Сынхён задумался, хмурясь хуже черной тучи. Джиён был прав, и Чхве знал об этом. Несмотря на сей факт, тяжелым грузом легли мысли «не нужен, обуза, выброшенный на улицу». Он вздохнул, нарушая возникшую тишину в палате. - Когда меня усыновили мне было восемь лет. Такой возраст, когда уже научился не доверять людям. Меня привели в новый дом, где выделили собственную комнату. Было много игрушек, и меня вкусно кормили. Это было так странно и так непривычно, что ни с кем не надо было делиться или ждать, чтобы тебя любили и замечали твое присутствие. Любили просто потому что ты был. Эта семья была неплохой. Ее члены, одинокие и очень воспитанные, - приверженцы старых правил. Они были идеалистами, я бы сказал, даже слишком. Если картина висит не ровно – поправить. Пылинка на одежде – стереть. Пятно на полу – вылизать весь пол в комнате. Если провинился и не вписался в рамки их идеальности – наказать. Не жестоко: не били, не кричали. Запирали в кладовке до тех пор, пока голос не срывался, до хрипа моля включить свет. Я тогда очень боялся темноты. Джиён никогда прежде не слышал эту историю. Сынхён всегда болезненно отзывался о своей семье, и теперь он понимал почему. Стало ясно, откуда в нем столько правил, столько требований, столько ограничений и в итоге кардинальный отказ от всего. Ребенок, выросший в семье, где так легко выбрасывают на улицу или запирают в чулан, не способен потом обращаться с другими иначе. Для него в этом мире просто не существует другого решения: не научили, не показали. Джи открывает рот, но слов нет, мыслей тоже. Что же сказать? Утешить? Кому нужны эти утешения, ведь он не палец поранил, это не пройдет, если сказать «не расстраивайся, все будет хорошо». А Сынхёну, похоже, понравилось откровенничать, поэтому он болтал и особо не замечал, слушают ли его. Квон слушал. - Потом меня выпускали из кладовки, гладили по голове и говорили: «Ты подумал над своим поведением?». Получил плохую оценку – стой на коленях, где на полу рассыпана гречка. Не убрал в комнате – выбросить вещи из квартиры на улицу, чтобы все видели какой у меня срач. На самом деле, благодаря такому воспитанию я стал тем, кто я есть, вот только я не помню, доволен ли я этим или все же не очень. - Тогда поехали домой? Там нет гречки, - Джи улыбнулся и взял сумку для вещей. - Хочешь сказать, я довольно взрослый, чтобы не держаться за тех, кто отказался от меня по неизвестной даже причине? – он улыбнулся ему в ответ и привстал с кровати. - Я просто хотел сказать, что это твой настоящий дом. - Хорошо, поехали. Дорога домой была утомительной. И здесь вина не только в муторном оформлении документов, собирании вещей, прощании с медперсоналом. Не в долгой пробке на мосту и даже не в слишком разговорчивом водителе. А, пожалуй, все дело в упорно молчавшем всю дорогу соседе. Каждый из них думал о своем. Джиён напряженно перебирал в уме, что нужно спрятать, пока Сынхён это не вспомнит. Некоторые вещи типа смазки, каких-то интимных игрушек, вплоть до банальных совместных фото. Сам Сынхён витал в облаках, представляя, какая же эта квартира. Жил ли он в таком месте, которое ему нравилось, или придется вновь терпеть странные зеленые занавески, так ненавистные ему в школьные годы. - Приехали, - сказал водитель, щелкая по кнопкам и показывая счетчик. Джиён достал кошелек, и Сынхён обратил внимание, сколько всяких визиток и кредиток там напихано, а купюры рассортированы по цвету. Когда машина уехала, оставив парней с сумками у входа в подъезд, Чхве неловко дернул его за рукав. - Я заплачу и за такси, и за проживание в больнице, как только включусь в процесс работы… - Не парься, - машинально ответил Квон, а после словил чужой недоуменный взгляд. Вздохнул и выругал себя за очередную поспешность. Он до сих пор не привык, что для Сынхёна они просто друзья, а люди склада ума, как у Чхве, обычно платят полностью или поровну, считая себя ущербными, если за них платит кто-то другой. В какой-то мере быть неплатёжеспособным для Сынхёна унизительно. - Я добавлю к счету за квартплату, и будем в расчете. Хорошо? – красиво вышел из положения Джиён и взял сумки. – Пойдем. - Угу, - благодарно кивнул Сынхён, осознавая, как же важны были ему эти слова. Натянув сильнее кепку на голову, чтобы люди не видели его шрам, он отправился догонять Квона. Поднявшись на 8 этаж, Джиён открыл ключом бежевую дверь с двумя черными цифрами «88». Сначала пустил Сынхёна, потом зашел сам, закрывая дверь и по привычке разуваясь у порога. Чхве тушуясь, стал вертеть головой по сторонам, не зная, в какой угол ему приткнуться. Джиён улыбнулся и показал на куртку в шкафу. - Уличные вещи висят тут. Обувь рядом на подставке. Дверь сзади тебя – это гостиная и кухня. Слева от тебя – коридор, свет включается вот за углом. Если по порядку перечислять двери расположенные там, то можно найти ванну, туалет, кладовую, самая дальняя комната - моя, а та, что напротив – твоя. На самом деле, Джи снова приврал: жили они оба в его комнате, а комнату для гостей он временно сделал своим обиталищем. Джи решил, что будет лучше, если Чхве поживет в комнате, в которой ночевал ранее, это поможет памяти, по крайней мере он надеялся на это. Сынхёну квартира начинала нравиться. Она вызывала интерес и чувство дежавю, поэтому сейчас ему не было дела, какая по счету дверь в кладовку, он был сосредоточен на том, что может вспомнить. Квон, дождавшись кивка от него, подошел к двери гостиной, украшенной стеклянной мозаикой, и, открыв ее, показал комнату во всей красе. Сынхён невольно приоткрыл рот. - Впечатляет? – хмыкнул Джиён и позвал его внутрь. – Дизайн придумал ты, хотя я помогал немножечко… Снова вранье. Дизайн они придумывали вместе, ходили на выставки мебели, где Чхве на свой вкус скупал все, что видел. А Джиён раскрашивал стены и подбирал гамму, аксессуары, окружал все гармонией и лаконичностью, чтобы покупки любимого не казались лишними. - Красиво, - сказал с тихим восторгом Сынхён и внимательно стал рассматривать детали. Комната была выполнена в бежевой гамме с золотыми элементами. В центре стоял огромный угловой диван из бежевой кожи. На нем красовались различные подушки, пледы желтого цвета, а на маленьком столике из клёна светлого цвета, стояла красивая прозрачная ваза в виде капли воды, из нее выглядывали ветки деревьев, покрытые золотой краской, а на кончиках были привязаны ниточки, на которых безмятежно колыхались разноцветные сердечки. Полочки около стены были из того же клёна. На них красовались книги, золотые статуэтки, большая плазма и колонки с внушительным стеллажом дисков. Окна были в стене напротив. И больше всего впечатлило Сынхёна, что проемы окон опускались до самого пола и почти полностью делали сторону прозрачной и открывающей вид на центр Сеула. Лишь тонкий тюль с золотистыми нитками в виде узоров суровых тигров ограждал жителей квартиры от жизни за стеной. В другом конце огромного помещения были столовая с кухней, в отличие от гостиной они были выполнены в серых и черных тонах. Зоны отделяла столешница из темного дуба со стойкой бара и свисающими бокалами на подставке. Сынхён проскользил взглядом по черному столу с серебряным отливом на шесть персон. Кухня была просторная, насыщенная разнообразными современными машинами и приборами, а так же огромный двустворчатый холодильник аналогично черного цвета. - Композиция называется «инь-янь», - пояснил Джиён, тихо наблюдая, как хён разглядывал каждую мелочь квартиры, и с замиранием сердца ждал фразы «я это помню». - Гостиная, как светлая энергия, несет в себе покой и умиротворение, отдых. Кухня, как темная энергия, разжигающая… Ну, сам понимаешь, кушать много тебе вредно. Чхве неловко отвел глаза в сторону, значит, Джиён был в курсе, как он склонен к полноте и что сидел на строгой диете с самого детства. - Понимаю. Очень впечатляет, а почему стену снесли, это ведь две комнаты, объединенные в одну? - Потому что ты говорил… Стены - это словно барьеры в жизни. Если мы сможем снести их дома, мы сможем снести их и внутри себя… В любом случае так стало просторнее, не находишь? - Однако, я был очень умным, - скривился Сынхён, не совсем понимая, откуда такие мысли рождались в его голове. Неужели с аварией он теперь отупел? Квон хихикнул. - Не то чтобы… Ты и глупостей много говорил, просто я рассказываю то, что сильно врезалось в память… - он закусил губу и все-таки решился спросить. - А ты хоть что-то… вспомнил? Сынхён распознал на лице Квона обеспокоенность и надежду. Страх и нерешительность. Чхве провел пальцами вдоль столешницы, задел край бокала, свисающего сверху, и потянулся рукой к шкафу. - Здесь кружки, - сказал он, не открывая дверцы, потом рука показала на ящик с другой стороны. - А там ножи и вилки с ложками. В верхнем отсеке приправы и хлопья, я обычно ел кукурузные, они мои любимые. Джиён поменялся в лице и стал таким бледным, прямо в цвет гостиного дивана. Сынхён задумчиво приподнял брови и решительно открыл первый ящик: там действительно были кружки, он даже узнал свою. Потом подошел к другому отсеку и нашел в нем столовые приборы. Открыл последний, где стояла коробка с недоеденными кукурузными хлопьями. Парень сиял, как хрустальная ваза, он сказал все верно, его окутывала такая радость, будто только что выиграл джекпот. - А еще, - спросил хриплым голосом Джи, после паузы. – Еще что-нибудь вспомнил? - Нет, - радость Сынхёна спала, впрочем, как и оптимистичное настроение. – Я чувствую от дома тепло, чувствую, что был тут и все кажется знакомым. Но эти вещи я назвал чисто машинально, то есть, подумав о кружке, я посмотрел на тот шкаф, а о еде - вот на тот… Врач предупреждал меня, что это рефлекторная память, она немного другая, это не значит, что я вспомнил на самом деле. Тело помнит, голова - нет, понимаешь? - Да, - тихо ответил Квон и резко отшагнул на два шага назад. Это было бесполезно. Чтобы Джи ни делал, Сынхён ничего никогда не вспомнит. - Я не прибрался из-за больницы в комнате, ты посиди здесь, а то мне неловко, что там белье валяется. - Хорошо, - Сынхён кивнул, наблюдая, как его сосед быстрым, почти бегущим шагом исчез из гостиной за красивыми резными дверями. Облегченно выдохнув, он только сейчас смог расслабиться. Находиться с этим парнем было ему не в тягость, но чувство, что из-за него Джи напрягался и вел себя сдержанно, было невыносимым. Ему казалось, что его сосед недоговаривал о чем-то. Знал что-то важное, это читалось в его глазах. Удивительно, но прежде Сынхён никогда не думал, что читалось в глазах у его друзей, а вот Джи был другим, отличающимся от его прежнего круга общения, но в чем именно пока не догадался. Чтобы чем-то занять неловкость, он открыл холодильник и, изучив скудное содержимое, решил блеснуть оставшимися рефлекторными навыками готовки омлета. Джиён влетел в комнату как ошпаренный. Первым делом он сгреб в пакет различные средства интимной гигиены, подарки того же интимного характера и различные игрушки, которые порой скрашивали им вечер. Он так же забрал альбом с совместными фотографиями и вещи, которые могли бы даже отдаленно намекнуть на другую ориентацию Сынхёна. - Это ты должен вспомнить сам, дарлинг. Или жить в своей новой жизни без этого, - Джи посмотрел на пакет, наполовину заполненный предметами, и прокрался в комнату для гостей, данный момент служившей ему собственной комнатой. Свои вещи он собрал еще до аварии, и большая часть все еще оставалась у Сухёка, поэтому особо упаковывать было нечего. Скрутив пакет с «секретами» скотчем, предусмотрительный Квон спрятал его в коробке в самый дальний угол шкафа. Тяжело вздохнул, сел на пол, обдумывая фразы, поступки, да и вообще то, как дальше себя вести с Сынхёном, чтобы это выглядело максимально естественно. В этот момент в дверь постучали - это был Чхве. На нем был надет фартук с принтом полуголой девушки. Джи вытаращил глаза, совершенно забыв про свой чертов аксессуар для эротических игр в кухонном шкафу, и немой физиономией уставился на Сынхёна. Тот от подобной реакции аналогично замялся. Стоять с лопаточкой для жарки в образе оголенной девушки ему было прикольно до того момента, пока он не увидел лицо Джиёна. - Что? Я омлет сделал с беконом и салат, - он повернулся, уходя в коридор, но быстро вернулся обратно. – А что ты так уставился на меня? Тогда Джиён поднял с пола челюсть, быстро замахал головой, встав с пола. - Извини, просто ты не готовил…в этом. Никогда. - Да? Он мне знакомым показался, подумал, мне друзья подарили, смешно так, я в нем как бы баба голая, - он хихикнул, поглаживая свою нарисованную грудь. Джиён закрыл ладошками лицо, посмеиваясь в ответ. Сынхён заподозрил неладное и нахмурился. - Или это твой? - Нет! – Квон покраснел как помидор. – Вернее да, но я его не надевал… Он не стал описывать, что именно он делал в этом, и выдохнул, ощущая, как стало в комнате жарко. - Пойдем, продегустируем, что же ты сготовил. Ужин оказался завтраком. Но вполне годным, вкусным. Джиён давно не ел ничего, приготовленное им. Обычно рестораны, кафе, пицца на дом. Сынхён тоже был доволен, Джи расслабился и, кажется, забылся, болтая о том и сем. Они сидели вечером, просто разговаривали, и Сынхён все пытался представить, каково было до аварии: так же тепло и уютно или, может быть, еще лучше? Спальня, как и вся квартира, показалась Сынхёну уютной. Правда, сначала его отпугнули столь смелые розовые тона, но Джи успокоил, что Чхве сам выбирал расцветку кровати и занавесок. Это было похоже на правду, такой дерзкий выбор утонченный художник Джиён вряд ли бы сделал. - Спокойной ночи, если что, я в комнате напротив, - Джи улыбнулся, поклонившись, и закрыл за собой дверь. Кровать была мягкой, но слишком огромной. Двуспальная, одной стороной плотно прилегала к стене обшитой кожей. Чхве почему-то показалось, что он всегда спал с краю, около стены было неуютно и зябко, будто чего-то теплого не хватало. Может быть, с ним была игрушка? Оглядевшись, он не нашел ничего похожего. Вздохнув, он обнял лишнюю подушку. Сынхён лежал на здоровом боку, стараясь лишний раз не зацепить обработанный перед сном шрам, и вскоре он постепенно погрузился в глубокий, крепкий сон. Спать в комнате для гостей было неуютно хотя бы потому, что Джиён ощущал себя гостем в собственном доме. Думал ли он об этом, когда собирал вещи и уходил? Нет. Лишь желание бросить, чтобы это побыстрее закончилось. Все забылось, не срослось. Все так и случилось, сразу и навсегда. Сынхён его не вспомнил. Уткнувшись в подушку, чтобы не было слышно, как он, завывая от боли в груди, кусает уголок одеяла, Джиён незаметно уснул. Через пару часов, когда стемнело, ему показалось, что кто-то стонет. Джи стал спать слишком чутко после больницы, и его не покидало ощущение, что Сынхён снова воет. Спустя пять минут звуки усилились. Квон встал с кровати, нащупав тапочки в темноте, и приоткрыл дверь в спальню к хёну. Снова прежняя картина. Чхве лежит, весь покрытый каплями пота, стонет как от тянущей боли. И трясется мелкой дрожью. Джиёна каждый раз от болезненного вида Сынхёна одолевала паника. - Тебе холодно? Что-то болит? - прошептал он. В ответ лишь жалобно промычали невнятное «помогите». Квон потер пальцами глаза и быстро побежал в ванную, набирая прохладной воды. Когда лицо хёна было чистым, а стоны более-менее угомонились, Сынхён неожиданно взял Квона за руку, заставляя его вздрогнуть. - Не уходи. Все чужое. Мне снова снится тот сон, а когда ты рядом, его нет, - Сынхён сам не ведал, о чем говорил. Пограничное состояние сна и реальности, где он сам не различает, видение перед ним или реальный Джиён. - Хорошо, - озадаченно ответил Джи и увидел, как в ту же секунду рука Сынхёна ослабла и он мгновенно уснул. Оставаться или нет, Квон не знал. С одной стороны, Сынхён уже успокоился и заснул, а с другой - он обещал ему остаться. – Хорошо... Солнечные лучи в розовой комнате первым делом появились около кровати, а потом постепенно доползли до подушки, где достигли лица Чхве. Он поморщился, болезненно трогая шрам, и потянулся, переворачиваясь на другой бок. Сынхён заметил не сразу, но звук чьего-то спокойного сопения с каждой минутой становился слышен все отчетливее. Он перепугано приподнялся на локтях и отодвинул другой конец одеяла, где увидел… Квона. Джиён свернулся чуть ли не калачиком и мирно спал около кожаной стенки, причмокивая и потирая одну ногу об другую. - Что ты тут делаешь? – достаточно громко задал он свой вопрос. Этого хватило, чтобы Джиён проснулся, подскочил и сам судорожно стал соображать, где же он, на самом-то деле. - Я… я… кажется, я тут спал, - Джи сонно пожал плечами и словил на лице Сынхёна палитру розовых красок, отлично сочетающихся с расцветкой самой спальни.