Город Грехов

Раз. Королева улыбалась ей. Она смотрела с большого экрана, и взгляд ее был устремлен только на Эмму, на тот сектор, где она сидела. Эмма сжимала в руках цветы и знала, что через десять минут будет целовать этот взгляд и многое другое. Два. Зима в Городе кончилась слишком быстро – буквально за неделю, - снег заменили собой дожди, превратившие улицы Сторибрука в неглубокие каналы, по которым, однако, можно было легко промчаться на надувной лодке. Эмма провезла Регину по главному проспекту, воспользовавшись ночью и тишиной, и это было самым захватывающим из всего, что Эмма когда-либо делала. Три. Придя в очередной раз к Регине, Эмма застала Генри и порадовалась, что додумалась захватить коробку конфет, тут же отданную на откуп ребенку. Пока Генри лакомился, Эмма украдкой сжимала руку Регины и чувствовала себя запредельно счастливой. Четыре. На выходе с Арены Эмма встретилась с Корой и осторожно кивнула ей в приветствии, получив аналогичный кивок в ответ. Кора не мешала Эмме приходить и не мешала уходить. Она наблюдала, и это, пожалуй, было самым опасным. Пять. На пятый день после того, как Город стал маленькой Венецией, Регина позвонила Эмме и сказала, что впервые за все время бои на Арене не состоятся: раскуплено меньше половины билетов. Регина звучала растерянно, а Эмма сказала ей, что все, что ни делается, то к лучшему. Она хотела бы, чтобы бои не состоялись больше никогда. Шесть. Генри, дождавшись очередного визита Эммы, с нетерпением спросил у нее, когда же она будет спасать Сторибрук и его маму. Эмма заверила мальчишку, что всеми силами работает над этим. Семь. - Я знаю, что ты выходишь по ночам на улицы. Эмма сидела у Регины в комнате и наблюдала за тем, как она красится, готовясь к выходу на Арену: сегодня Кора, планируя наверстать упущенное, объявила об удвоенных ставках. Народ повалил вновь, презрев непогоду, от которой Город лихорадило вот уже неделю. Дожди лились такие, что скоро улицы могли превратиться в полноценные реки. Жители уже не передвигались иначе, чем на моторных лодках, кто-то предприимчивый организовал водное такси. «Жук» Эммы скучал на платной стоянке, вознесшись над землей на пару метров, так что вода бы не заставила его проржаветь, в то время как большинство автовладельцев упустили момент, и их колесные друзья тонули в мутных водах все прибывающей воды. Эмма приходила на Арену каждый день, и каждый день целовала Регину, замирая от счастья. В прошлом остались тревоги по поводу сделки с Голдом, Эмма впервые за долгое время жила настоящим и не думала о будущем, которое было слишком туманно. В настоящем обнаружилось все, что приносило радость, Эмма не готова была променять его на мысли о том, что может – или не может – случиться. Потом она обязательно поразмыслит на эту тему, однако сейчас… Сейчас она хотела быть с Региной. В любой из моментов. Но Регина ускользала от нее слишком часто, возвращаясь на Арену. Эмма понимала: там она теряет ее. На песке Регина принадлежит Коре. И по ночам. Ни в одну из ночей, в которые Эмма приходила, Регина не допустила ее до себя. Дрожа от воспоминаний, Эмма обнимала Регину, целовала ее и безмолвно просила о большем, но всякий раз ее мягко отталкивали. Словно и не было ничего между ними в ту хэллоуинскую ночь. Будто Эмма не успела тогда ощутить гладкость кожи Регины, не успела заставить ее испытать слишком много. Эмма знала, что каждую ночь Регина уходит с Арены и бродит по улицам Города в поисках новых жертв. Она следила за ней, всякий раз останавливаясь вне поля зрения Регины. Не было жалости, не было осуждения, не было даже ревности при виде пусть и смертельных, но все ж поцелуев. Все, что осознавала Эмма, относилось лишь к Коре. К тому, что она по-прежнему ведет Регину под уздцы. К тому, что Регина не пытается вырваться из ее хватки. Или пытается, но слишком слабо. Эмма хотела свободы для Регины. Любой мог попробовать свои силы в том, чтобы прикончить Королеву: зависть или нечто похожее будет управлять им в желании подчинить ее себе – живую или мертвую. В Городе было слишком много сумасшедших, Эмма знала о них не понаслышке. То, что Регина до сих пор не столкнулась ни с одним из них… Что же, везение часто бывает на стороне профессионалов. Но однажды оно закончится. Оно всегда это делает. Эмма знала, что должна защитить Регину, если такое случится. Но самый лучший способ – это уехать прочь из Города. В голове у Эммы не было четкого плана, она не думала, как именно уговорит Регину взять Генри и променять стабильную жизнь на неизвестность, но с чего-то следовало начать. Почему не здесь и не сейчас? Эмма пришла к Регине незадолго до начала боев и напросилась немного посидеть рядом с ней, обещая не мешать. Какое-то время она действительно сидела тихо и смирно, с нарастающим возбуждением следя за тем, как Регина переодевается, потом все-таки заставила себя вспомнить истинную цель своего визита. - Я знаю, что ты выходишь по ночам на улицы. Эмма смотрела внимательно, желая не упустить ничего из того, что Регина захочет продемонстрировать в ответ на это откровение. Но Регина молчала, продолжая подкрашивать ресницы. Из зеркала на нее уже смотрела половина Королевы, и это могло бы быть страшно. Словно некое раздвоение личности, которое Регина умеет контролировать и которое не собирается от себя отпускать. - Регина, - окликнула ее Эмма, поняв, что уже довольно долго ждет хоть каких-нибудь слов. – Ты слышала? Она встала с удобного дивана и приблизилась, с легким упреком глядя на отражение Регины, пытаясь поймать взглядом взгляд. Опустила руки на обнаженные плечи, с далекой тоской вспоминая мягкость кожи иного рода. Ей бы хотелось склониться сейчас и оставить сотню, тысячу, миллион поцелуев этим плечам, а после раздарить еще немного и, быть может получить чуть-чуть ласки в ответ. О, в том, что Регина умеет быть ласковой и нежной, Эмма не сомневалась ничуть. - Регина… Отражение Регины вздохнуло и немного запрокинуло голову так, что перед Эммой очутилось перевернутое лицо Королевы. - Я слышу тебя, - отозвалась Регина. – Что ты хочешь, чтобы я ответила? Разве ты уже не знаешь все подробности? Плечи ее напряглись, Эмма ощутила их твердость под пальцами и тут же попыталась размять мышцы. Нехотя Регина позволила ей это, а потом развернулась и встала, заставив Эмму убрать руки. Она пока что не надела каблуки и была с Эммой одного роста. Королевский макияж маской покрывал лицо, но еще не успел затвердеть, спрятав под собой истинную Регину. Эмма увидела ее взгляд. Прямой, строгий, напряженный так же, как все тело пару секунд назад. И под этим напряжением – страх. То чувство, которое никогда не одолевает Королеву. Еще один признак того, что с Эммой здесь по-прежнему Регина, а не Тень. - Ты ведь все знаешь? – Регина выделила голосом слово «все», и Эмма кивнула. - Я – совесть Города, - напомнила она. – В мои обязанности входит… следить. Она могла бы рассказать Регине о сделке с Голдом. По-честному, она должна была это сделать, потому что если Кора опередит ее, то последствия могут оказаться непредсказуемыми. И все же она молчала. Трусила, боясь, что благодаря паре фраз потеряет все то, чем сейчас обладает. Потеряет Регину. Настоящее все еще заботило Эмму больше, чем будущее. - И тебе не страшно? – не слишком уверенно поинтересовалась Регина. Казалось, она ждала совсем другой реакции, забыв, что Эмма сама начала разговор, а значит, давно уже пережила все возможные и невозможные реакции. Эмма потянулась к ней и мягко поцеловала прямо в губы. - Нет. Ей не было страшно. В тот, первый раз – да, немного. Вся та ночь была страшной и непредсказуемой. Эмма переступила через себя и заодно через страх, оставив его позади. Они практически не обсуждали с Региной тот факт, что Эмма может касаться ее без перчаток, может целовать и делать много больше, не боясь оказаться отравленной. Эмма лишь однажды спросила мнение Регины по этому поводу, и та ответила, что не хочет об этом задумываться. Что раз все так, как есть, значит, так нужно. Значит, так правильно. Эмма согласилась с ней. - Ты не хочешь прекратить это делать? Услышав вопрос, Регина изогнула брови и губы, улыбаясь всей той маской, в которой ей предстояло вскоре появиться на Арене. - Делать – что? – уточнила она. – Целоваться с тобой? Она шутила, а не язвила, и Эмма уже успела запомнить, чем отличаются эти два состояния. Когда Регина была расстроена, испугана или разозлена, язык ее превращался в грозное оружие и без того яда, что пропитывал ее сущность. Она могла одним словом опустить Эмму на колени и заставить задыхаться от обиды или непонимания, а потом одним же словом поднять ее. Регина была совершенна во многих своих умениях, и Эмма восхищалась ею не только потому, что была очарована: она делала это задолго до их личного знакомства. - Прекратить убивать людей. Эмма внимательно всмотрелась в Регину, задав свой вопрос. Ей хотелось бы получить ответ немедленно. Тогда она смогла бы начать действовать. Ни единого мускула не дрогнуло в лице Регины. Она казалась безмятежной, если бы не ее взгляд: еще более настороженный, чем прежде. - О чем ты, Эмма? Они перешли на «ты» пару дней назад, и тогда же Эмма почти получила от Регины то, что они начали в ее квартире. Почти – вот это мерзкое слово, с которым надо бороться. Эмма знала, что Регина хочет ее. Чувствовала, слышала и обоняла. И не могла понять, что заставляет Регину отталкивать ее – задыхающуюся, молящую, слабую в своей очарованности, в своем желании. Эмма погладила Регину по щеке, жалея, что не может прямо сейчас смыть с нее этот макияж, отпустить Королеву на волю и вернуть ту женщину, у которой есть любимый сын. - Ты убиваешь их для Коры? И вновь ей нужен был ответ. С которым, к счастью, Регина не стала медлить, пусть он и оказался для Эммы полной неожиданностью. - Для Генри. Эмма чуть было не отшатнулась, такой тоской повеяло от Регины с упоминанием сына. - Как это? – глупо спросила Эмма, хмурясь. Регина вытянулась перед ней, на глазах влезая в образ Королевы: часы пробили девять – время выходить на Арену. - Я хочу, чтобы он уехал отсюда. Из Сторибрука. Хочу ему нормальной жизни. То, что она говорила, было совершенно ясно для Эммы. Будь Генри ее ребенком, она бы тоже сделала все возможное, чтобы обеспечить ему то, чего лишена сама. Но… - Почему ты просто не возьмешь его и не уедешь вместе с ним? – все еще хмурясь, поинтересовалась Эмма. – Тех денег, что ты зарабатываешь, вам хватило бы на долгое первое время, а там ты могла бы устроиться на работу. Она понятия не имела, кем может работать та, что убивает людей на Арене, но предполагала, что надо всего лишь озадачиться этим всерьез. Регина улыбнулась: внезапно и очень широко. Очень горько. - Ты правда думаешь, что Кора отпускает своих игроков? Она сказала «игроков», но Эмма услышала «жертв». Внутри немедленно разгорелся неуместный героизм, который требовал спасти Регину от власти Арены и ее хозяйки. Эмма знала, что следует пережить его, дать ему утихнуть. Она не может просто схватить Регину в охапку вместе с Генри и вывалиться за границу Города. Кем бы Кора ни была, она уже успела доказать, что может многое. Кто создал ауру защиты для профессионалов? Не Кора ли? Если так, она должна знать, как убрать ее. Убрать, чтобы всякий мог дотянуться до Регины. Эмма не была склонна переоценивать свои силы, хотя очень хотелось. Она понимала, что не сможет быть с Региной и Генри двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Если Кора пожелает вернуть себе игрока, она это сделает. Хорошо, если Регина будет нужна ей живой, а не как Голду… Эмма вздрогнула и мотнула головой. Регина по-прежнему смотрела на нее с далекой тоской и терпеливо ждала реакции на свои слова. - Однажды я вытащу тебя отсюда, - твердо проговорила Эмма и обняла Регину. Она верила, что так и будет. Человеку нужно во что-то верить. А еще ей хотелось, чтобы Регина верила ей. Верила в нее. Регина хмыкнула где-то у нее над плечом и спросила: - Поработаешь спасителем, Эмма? Эмма дрогнула, как вздрагивала всякий раз, слыша свое имя из уст Регины: словно какая-то теплая волна в тот же миг захватывала ее тело, качала и дарила спокойствие. Эмма погружалась в эту волну, как в самую надежную из всех защит, уверенная, что никто не тронет ее, пока магия голоса Регины обволакивает ее подобно кокону. Но в этот раз все было как-то иначе. Словно… Словно магия была не в имени. И не в голосе. Но вот в чем? - Для тебя, - Эмма прижалась губами к виску Регины. – И для Генри. Пообещай мне кое-что, - она подцепила двумя пальцами подбородок Регины, заставляя ее посмотреть на себя. – Пообещай. Регина поморщилась. - Что именно я должна тебе пообещать? Она по-прежнему была в образе Королевы, но выражение лица ее принадлежало лишь Регине. И это придавало Эмме уверенность в том, что все будет хорошо. Все будет правильно. - Что ты прекратишь подчиняться Коре. Она не могла заставить Регину сделать это. Но могла попросить. Конечно, отказ заставил бы ее просить об этом снова и снова, однако оставить все, как есть, уже было просто невозможно. Эмма чувствовала себя ответственной перед Региной и перед Генри, потому что то, что было сейчас между ними, уже ничем не напоминало простое общение. Эмма расценивала этих двоих как свою семью, а для семьи она могла сделать очень много. И хотела сделать это. Регина какое-то время изучала Эмму своими холодными и темными глазами, которые иногда бывали жарче самого жаркого пламени, потом сказала: - Я обязана Коре. Эмма растерянно моргнула. Что? - Чем? – тут же спросила она, отпустила подбородок Регины и обхватила двумя руками ее талию, скользнув ладонями по шершавому, словно чешуя, платью. Регина чуть улыбнулась. - Жизнью, - ответила она. Что-то больно кольнуло внутри, Эмма поморщилась. Ей не понравился ответ, но она хотя бы получила его. Кора спасла Регину когда-то? А взамен заставила убивать – на Арене и вне ее? Долг, конечно, платежом красен, но расплачиваться за одну жизнь жизнями всех остальных… Даже ради Генри. Эмма все же не могла понять до конца Регину. Генри не был ее ребенком. Она плохо представляла, на что может пойти мать ради своего дитя. - Если я пообещаю тебе взамен, что избавлю тебя от этого долга? – сказала она, ни на что особо не надеясь. – Тогда ты сможешь сказать ей «нет»? Регина выглядела очень странно. Будто бы ей было приятно и одновременно неприятно слышать подобное предложение. Как сделка, которую хочется заключить, но всей кожей ощущается какой-то подвох. Мысли о сделке напомнили Эмме о Голде, и она поспешила продолжить: - Я хочу уехать из Города. Давно хочу. Что ты думаешь насчет того, чтобы поехать со мной? Ты, я и Генри. Эмма торопила события. Где-то внутри у нее сидела уверенность, что именно так и надо действовать. Ковать железо, пока оно горячо. Ради Регины она действительно уехала бы отсюда куда глаза глядят, будто бы вся жизнь ее только в этом заключалась: дождаться момента, чтобы вытащить Регину из Сторибрука. И вот этот момент был на подходе. Регина смотрела на нее, не отрывая взгляда, и что-то жутковатое было в этом ее внимании. Словно она ждала и никак не могла дождаться от Эммы еще каких-то слов, совершенно необходимых в данной ситуации. Она ли ждала? Или Королева под руку с собственной тенью? - Зачем Коре все то, что ты делаешь? – прошептала Эмма, склоняясь и упираясь лбом в лоб Регины, лишая ее права на личное пространство. Глаза Регины подернулись рябью. Эмме пришло на ум сравнение с болотом, в котором так легко увязнуть, но которое манит со всем очарованием бесконечности. - Я не знаю. Эмма чувствовала, что Регина говорит правду. Да и Кора впрямь могла не посвятить его в подробности, тем более, что Регина отрабатывала некий долг, и знать все ей было необязательно. - Тебе нравится то, что ты делаешь? – Эмма продолжала прижиматься лбом ко лбу Регины и заглядывать в черный омут ее глаз. Она думала, что готова к любому ответу, но услышанное все же ее покоробило. - Отчасти. Это ведь власть, Эмма. Разве тебе не нравится власть? Эмме нравилась власть. Но Эмма не выходила ночами на улицу и не убивала невинных. - Это другое. Регина засмеялась гортанным, низким смехом. - Ничуть. Власть всегда одинакова. Она возвышает над остальными. Она дает силу. Разве ты бы хотела стать слабой, Эмма? Она все называла и называла Эмму по имени, а Эмма плавилась в звуке ее голоса, уже немного жалея, что завела разговор. - Ты можешь быть сильной, Регина, - пробормотала она, наощупь находя руку Регины. – И без чужих смертей. - Наверное, могу, - согласилась Регина. – Но кому это нужно? - Мне, – тихо сказала Эмма. – Ты нужна мне. Она хотела поцеловать Регину и не сделала этого. Поэтому Регина поцеловала ее сама. - Я ничего не могу обещать, Эмма, - мягко произнесла она, гладя Эмму по щеке. – Мой долг все еще слишком велик. Но я постараюсь. В конце концов, ты права: убийства не делают меня счастливой. Я просто слишком привыкла к ним. Регина помедлила чуть, потом продолжила, воспользовавшись молчанием Эммы: - Это делает меня больной. Я все ощущаю, все помню, но та сила, что внутри меня – она словно управляет. Толкает меня вперед. С тобой не бывает так? Эмма покачала головой, боясь говорить, чтобы не перебить порыв Регины. - Ммм, - Регина вздохнула. – Наверное, я была бы рада не помнить себя и то, что делаю. Но я осознаю. Всё. Всякий раз. Лишь дважды я теряла над собой контроль. Эмма вспомнила больные глаза Регины и закусила губу. Рука Регины все еще лежала на ее щеке, прижималась, дарила тепло. - Иногда, - задумчиво продолжила Регина, - мне кажется, что я должна что-то вспомнить. Что я забыла что-то важное. Вот тут Эмме нашлось, что сказать. - Мне снятся такие сны, - она потерлась щекой о ладонь Регины. – В них я теряю кого-то, кого не могу вспомнить, проснувшись. - Это Город, - уверенно сказала Регина, и Эмма не поняла, имеет ли она в виду то, что ей снится, или то, что является причиной этих самых снов. Но спрашивать не стала, улыбнувшись вместо этого и сказав: - Может быть, это наши тени сплетаются где-то на обратной стороне луны, а мы видим их танцы краем глаза, не помня того, что уже было когда-то. Эмма никогда не умела говорить красиво, но память на прочитанное у нее была хорошая. Регине пора было на Арену, а Эмме – на встречу с Нилом, поэтому они простились: немного холоднее, чем обычно, словно бы состоявшийся разговор затронул внутри них слишком личное, то, что обычно спрятано, и им следовало пережить вторжение в личное пространство. Несмотря на это, Эмма уходила от Регины с ощущением чего-то хорошего, что еще только должно было случиться. В конце концов, разве им не положено немного счастья? Им обеим? Нил ждал Эмму неподалеку от полицейского участка. Небо продолжало хмуриться, извергая потоки воды, Эмме пришлось проявить чудеса балансировки, чтобы пройти по узкой полоске земли, подбираясь к единственному сухому месту, на котором стоял Нил: благодаря легкой возвышенности вода еще не добралась туда, хотя было совершенно ясно, что это лишь дело времени. - Привет! – жизнерадостно махнул рукой Нил, помогая Эмме перебраться через лужу. – Как тебе погодка? - Раздражающая, - не скрыла Эмма и сразу перешла к делу: - У меня к тебе вопрос. - Весь внимание, - откликнулся Нил, не выразив ни грамма удивления по поводу столь резкого поворота беседы. - Ты знаешь Голда? Выражение лица Нила не изменилось. Он кивнул. - Наслышан. Забавный дядька. Эмма насторожилась, забыв, что стоит одной ногой в луже. - В каком смысле? Может быть, Нил что-то знает о нем? Может быть, следовало сразу обратиться к нему? Нил снова махнул рукой. - Да он давно уже ищет способ избавить Город от Коры и Арены. Одно время все приходил ко мне, все выспрашивал про мое прошлое, про мою семью, настойчивый такой. Я так и не понял, как Кора связана со мной, но он утверждал, что у нее есть что-то, что мешает всем нам получить свой законный хэппи энд. Я думаю, он немного чокнутый, этот Голд. Я могу понять, чем ему не нравится Арена, но Кора честно зарабатывает деньги и платит налоги. Впрочем, у Голда денег тоже тьма. Должно быть, он был партнером Коры, а она его кинула. Или что-то в этом роде. Эмма медленно кивнула. Что же, это немного проясняет ситуацию. Кора чем-то насолила Голду, и он теперь хочет насолить ей. Пустая месть ради мести, вряд ли она украла у него деньги или что-нибудь еще. Разве что хотела… Белль. Эмма вспомнила о ней и невольно улыбнулась. Нет, Голд ее не отдаст. Он не производит впечатление того, кто так просто расстается с чем-то дорогим. Значит, причина иная. И, возможно, она кроется в прошлом, закончившемся еще до появления Арены. - А зачем тебе Голд? – проявил бдительность Нил, и Эмма не стала ему врать. Почти. - Он вышел на меня и заявил, что хочет заключить сделку. Я не сумела ничего нарыть на него, подумала, что у тебя что-то есть. Нил огорченно развел руками. - Не особо-то я тебе помог. - О, - заверила его Эмма, - еще как помог. Она обняла Нила, и он обнял ее в ответ: как в старые добрые времена. Вот только Эмма намерена была все изменить. И Нил останется в ее прошлом, как и многие другие. Очень многие. Эмма ни на миг не задумалась о том, что пожалеет. О чем ей жалеть? О ком? О Мэри Маргарет? У нее есть Дэвид, который искренне любит ее. А Эмма искренне желает им счастья теперь, когда у нее самой все хорошо. Кто еще? Да никого. Все остальные забудут Эмму через пару дней, а если и вспомнят, то вряд ли исключительно добрым словом, Эмма не собиралась обольщаться на этот счет. А еще ей нужно было встретить Грэма. Сегодня. Эмма намеревалась окончательно распрощаться со своим прошлым, раздать долги и с чистым сердцем покинуть Сторибрук. Вместе с Региной. Она ждала его на окраине, завернувшись в черный плащ ночи. Подмышкой удобно устроилась кобура с пистолетом: Эмма не думала, что все пройдет гладко, тем более, что Голд предупредил об опасности. Следовало просто не шуметь и не светиться. Эмма подумала, что когда все закончится, она вновь пойдет к Регине. Улыбка тронула ее губы в радостном предвкушении. Можно забрать Генри и пойти гулять. Или кататься на лодке, мелкому должно понравиться, да и сама Эмма непрочь еще разок прокатиться там, где обычно ездит только на машине: это ведь такой аттракцион! Он вышел к ней из все той же темноты, в какой продолжала прятаться Эмма. Высокий, худощавый, с мягким детским выражением лица, он двигался совершенно бесшумно, гибко и даже грациозно, и Эмма невольно позавидовала ему: сама она так не умела, вечно задевая что-нибудь. - Вы ждете меня? – и голос у него тоже был мягким. Как и улыбка, спрятавшаяся в бороде. Голд наверняка предупредил его. Что же, хорошо, не нужно ничего объяснять. - Да. Мужчина кивнул, продолжая улыбаться, и мягкость или даже какая-то небольшая растерянность улыбки его резко контрастировала с тем, как уверенно и жестко контролировал он свое тело, не позволяя ему совершить ни единого лишнего движения. Повадки хищника вкупе с обманчивой внешностью. Эмма подумала, что это многих вводит в заблуждение. Не опасен ли этот мужчина? Не замыслил ли Голд попросту избавиться от нее таким хитрым способом? Эмма не успела дожевать свою мысль, а мужчина уже протянул ей широкую ладонь. - Грэм, - назвался он коротко, и Эмма, помедлив, пожала его руку. - Эмма Свон, - представилась она в ответ. От прикосновения пальцев Грэма по ладони ее протянулись какие-то ощутимые и очень тонкие нити, обвившиеся вокруг запястья. Эмма, хмурясь, опустила взгляд, будто надеясь увидеть их и смахнуть, но ничего, конечно же, не было. Она попыталась забрать руку и столкнулась с тем, что Грэм не хочет ее отпускать. - Что..? Он смотрел на нее очень внимательно. Пристально. Пытливо. Словно пытался разглядеть в ней кого-то, кого ему срочно надо было вспомнить. Лоб его хмурился, выражение лица стало серьезным, он словно постарел разом на несколько лет. - Мы никогда не встречались с вами, Эмма? – спросил Грэм, и Эмма сочла бы его вопрос за неуместную попытку приударить, если бы не видела по-прежнему то напряжение, с каким на нее смотрел этот мужчина. Она встревожила его. Точнее, его встревожило прикосновение к ней. Эмма до сих пор ощущала бегающие по запястью тончайшие нити оплетающие руку. Может быть, Грэм тоже чувствует их и не может понять, откуда они взялись? Сам Грэм совершенно точно не был знаком Эмме, она даже не пыталась вспомнить его, потому что вспоминать было нечего. Но его настойчивость смутила ее, и она замешкалась в попытке отстраниться, когда она склонился к ней так низко, словно собирался поцеловать. - Эмма, - шевельнулись его губы, четко выговаривая ее имя. – Эм-ма… Дикая боль разорвалась в левом плече в тот же момент. Эмма вскрикнула, отшатываясь, перед глазами что-то вспыхнуло и рассыпалось на тысячи красных искр, боль разлилась по телу, пытаясь забрать его под свой контроль. Грэм невольно отпустил руку Эммы, и Эмма тут же схватилась за плечо, со страхом ощущая, как липкая жидкость с характерным запахом течет по пальцам. В нее выстрелили? Кто? Она сумела обернуться до того, как упала на колени, не в силах преодолеть боль. Регина стояла в паре шагов от них с Грэмом и улыбалась. Нет. Эмма моргнула, лицо ее покрылось холодным потом. Не Регина. Королева. На ней был тот же наряд, в котором она должна была выходить в бой, и Эмме показалось, что она разглядела на нем темное пятно. Еще немного крови, чтобы разбавить этот вечер? Королева была холодна. Ничего теплого не осталось ни в выражении ее лица, ни во взгляде. Она смотрела на Эмму так, будто собиралась заморозить. В другой ситуации Эмма пошутила бы, что Регина ревнует, но здесь была не Регина, и она не ревновала. К сожалению, Эмма отчетливо понимала, что ревность тут ни при чем. Королева устранила Эмму как досадную помеху, могущую помешать ей добраться до Грэма. И только присутствие где-то внутри Регины не дало ей избавиться от Эммы насовсем. Чем она ударила ее? Тем же, что и тогда, в ресторане? Только в несколько раз сильнее? Из глаз Эммы потекли слезы, почти неощутимые под хлыстом боли. Королева смотрела, как Эмма стоит перед ней на коленях и плачет, и самым ужасным было понимать, что там, внутри, Регина тоже смотрит на Эмму и не делает ничего, чтобы помочь ей. Словно не помнит, что было между ними. Словно не думает о том, что еще может быть. Тени не было. Тень осталась на Арене, здесь, в суете Города ей места не было. Регина привела ее в квартиру Эммы, но и только. По ночам Королева бродила одна. А сегодня – даже без телохранителей. Эмма застыла, пытаясь справиться с огнем, охватившим плечо. Только теперь Эмма поняла. Ведь Регина пришла за Грэмом. Должно быть, Голд отлично знал, кого Кора пошлет за его жизнью, вот он и пытался избавиться от Регины сразу, не откладывая на потом. Эмма не справилась, тогда Голд пустил в ход запасной вариант. И Эмма не справилась снова. Грэм молчал где-то в стороне, не двигаясь: ему было не протиснуться мимо Регины. Судя по всему, если Голду было что-то нужно от него, то не навыки игрока. Грэм был обычным человеком. Именно таким, за которыми любила приходить Королева. Пересилив себя, Эмма поднялась на подгибающиеся ноги и сделала два шага навстречу к Королеве. Она не знала, что может сделать, но должна была хотя бы попытаться. Эмму мутило и выворачивало наизнанку, ей не довелось испытать действие яда, но от этого легче не становилось. Королева подпустила ее поближе и ловко вскинула руку, ледяные пальцы улеглись на шею Эммы аккурат на сонную артерию. Стало нечем дышать, Эмма выпучила глаза в абсолютном бессилии и сквозь удушье смотрела на надменное лицо Королевы, во взгляде которой не было ничего кроме равнодушной ярости, пусть даже это сочетание сложно представить. В висках стучала кровь, так сильно, что, казалось, она вот-вот пробьет череп и хлынет наружу. Давление зашкаливало, глаза вылезали из орбит, сознание уплывало в дальние дали. Эмма вновь повалилась на землю, и только когда контакт ее с пальцами Королевы прекратился, воздух снова начал поступать в легкие. Едва ли не захлебываясь им в приступе жадности, Эмма ухитрилась снова посмотреть на Регину. Убедиться, что та всего лишь приструнила ее, как непослушную собачку, дав понять, что расправится без труда при случае. Без слов Регина сказала, что злость ее направлена не на Эмму, но если потребуется, она с легкостью перенаправит леденящий поток. Не Регина. Королева. Она была непомерно страшна в этой своей отстраненной злобе, и Эмма вряд ли бы взялась предугадывать ее следующие шаги. Сквозь всплески боли Эмма видела, что Королева приблизилась к Грэму, а он… Он даже не пытался сбежать. Да и некуда было: позади остался тупик, в который скидывали мусор. Любой другой попробовал бы что-нибудь сделать, но Грэм, видимо, понимал, кто протягивает к нему руку. Королева кулаком пробила ему грудь столь быстро, что Эмма не успела даже моргнуть. На равнодушном лице ее мелькнула зловещая улыбка, испортив мрамор холодных губ. Грэм упал на колени, хватая ртом воздух, а Королева возвысилась над ним, глядя откуда-то с высоты своей силы и власти. - Боже мой, Грэм! Эмма думала, что кричит, но с губ ее срывался лишь почти неразличимый шепот. Скорчившись за мусорным баком, она зажала себе рот рукой, а слезы продолжали течь по щекам. Рана на плече дергала болью. Грэм, широко распахнув глаза от изумления, медленно осел на колени, не сводя взгляда с искривленного в непонятной гримасе лица Королевы. Пульсирующее сердце его истекало светящейся алой жидкостью, совсем не похожей на кровь. Эмма не могла дышать. Она физически ощущала ту боль, что испытывал Грэм, даже ее собственная была не такой адской. Странно, разве без сердца можно вообще что-то чувствовать? Но Грэм явно это делал, иначе его лицо не было бы таким белым, а глаза не налились бы кровью так сильно, что Эмма, даже не особо присматриваясь, видела их неестественный цвет. Ей хотелось бы ему помочь, но сквозь пелену негодования, ярости и предстоящей тоски Эмма понимала: Королева сомнет ее одним движением. Ведь она предупредила. Сейчас они не вдвоем в квартире Эммы, где тьма пропитана желанием. Эта конкретная тьма насыщена болью и кровью, она видит только страдания и смерть, она тянется только к ним. И оружие Эммы тут бессильно. Потому что аура вокруг Королевы не собиралась меркнуть. Эмма скривила губы. Никаких чувств. Просто никаких чувств. Вот и весь секрет. Это не Регина, которая умеет целовать так, что заходится сердце. Это не Регина, с которой хочется засыпать и просыпаться. Это не Регина. Это Королева, и она убийца. Она не делает различий, она выполняет свою работу. И она будет выполнять ее всегда. Потому что у нее долг перед Корой. Перед Генри. А Эмме она ничего не должна. Абсолютно ничего. Эмма глотала ртом удушливый воздух, прижавшись спиной к загаженной стене. Она думала, что смирится с этим. Она надеялась, что Королева прекратит это делать. Она хотела, чтобы их отношения изменили все, что только можно изменить. Ничего не получилось Но самое отвратительное заключалось в том, что Эмма больше не находила в своей душе желания остановить ее. Эмма не бросилась вперед еще раз, чтобы попытаться спасти Грэма, словно заранее знала: это бесполезно. Будто где-то внутри перемкнуло что-то, шестеренки перестали крутиться, цепь остановилась. Эмма позволила свершиться тому, чему должна была помешать. Просто позволила, предпочтя роль стороннего наблюдателя, в то время как Голд просил об обратном. Что же, она не справилась и тут. Мир продолжал рушиться. Королева повернулась к Эмме, невольно демонстрируя ей сердце, которое продолжала сжимать окровавленными пальцами, когда свет фонаря озарил пустые глаза и равнодушное лицо. Губы ее улыбались: дерзко, властно, не оставляя ничего для Регины, ютящейся где-то внутри этого неотмирного существа с властью Бога. И это существо с зацелованными Эммой губами и плечами сжало пальцы сильнее, на глазах изумленной Эммы превращая сердце стонущего Грэма в серую труху, заляпавшую пальцы. В тот же момент Грэм замолчал, застыл и вытянулся на кучке мусора, и было совершенно ясно: ни искры жизни не осталось в нем, ни крупицы дыхания. Королева убила его демонстративно, показывая Эмме ту власть, о которой говорила несколькими часами раньше. Тогда Эмма не выдержала. Она бросилась прочь, держась за истекающее болью плечо, то и дело спотыкаясь о мусорные баки, глотая на ходу тошноту и рыдания. Ей было попросту страшно оборачиваться, страшно увидеть, что Королева смотрит ей вслед, и яд размывает ей черты безумно горьким настоем. Перед глазами все плыло. Эмма любила женщину, которая любила убивать. Женщину, которая улыбалась, глядя на чужую смерть. Женщину, в сердце которой не было ни тоски, ни жалости. Да было ли у нее вообще сердце? Мысль про любовь не показалась несвоевременной, словно Эмма давно уже все поняла и призналась в этом самой себе, ища лишь момент, чтобы сообщить Регине. Регина говорила, что не станет больше делать ничего такого, и Эмма поверила ей, потому что хотела верить. Потому что думала, что Регина и сама не хочет больше такой жизни. Что теперь? Она солгала? Кора загипнотизировала ее? Нет. Регина ведь сама говорила, что практически всегда осознает себя, творя подобное. На этот раз глаза ее были вполне здоровыми. И пустыми. Ей нравилось убивать. За столько лет она попросту привыкла, пусть даже поначалу и могла бы страшиться своих деяний. Но сейчас в Городе не осталось никого, кто мог бы действительно причинить ей вред. И Королева это знала. Пользовалась этим. Эмма бежала, не разбирая дороги, молясь Богу, в которого не верила. Ей хотелось выбежать за пределы Города и никогда не вернуться. Теперь она знала, что никогда не убила бы Регину, сколько бы та ей ни угрожала. Потому что она любила ее. Любила женщину, которая и теперь с легкостью могла убить ее саму.