Город Грехов

Раз. Одна из безликих теней в ее снах обрела лицо. Регина. Она уходила от Эммы всякий раз, оставляя ее одну на дороге, и Эмма просыпалась со слезами и криком, застрявшим в горле. Два. В голове безостановочно кружились обрывки каких-то воспоминаний, Эмма никак не могла ухватиться за них. Ощущение, что эти воспоминания очень важны, не оставляло, зудело и чесалось внутри, мешало существовать: иначе, чем существованием, Эмма сейчас свою жизнь назвать не могла. Три. Никто не беспокоил ее. Ни Голд, ни Кора, ни Регина, ни кто-либо еще. Эмма жила так, словно в Городе не было Арены, профессионалов и странного безумного мужчины, соткавшего причудливое и смертельное полотно событий. Четыре. Эмма все еще не могла понять, почему именно ее выбрал Голд, и ей казалось, что отгадка спрятана в воспоминаниях. Что нужно докопаться до чего-то, что непременно даст ответ. Вот только что это? И откуда возьмется? Пять. Город пережил рождество и новый год и теперь устремился к весне, которая вряд ли будет чем-то отличаться от других времен года: такая же серая и унылая. В мыслях Эммы вспышками проносились не то воспоминания, не то фантазии о Сторибруке, усыпанном зеленью и цветами. Шесть. Грэма похоронили на городском кладбище, и те цветы, что носила ему Эмма, ни в какое сравнение не шли с цветами из снов. Иногда Эмме даже не хотелось просыпаться, столь уныло все было кругом. Там, во снах, была совершенно иная жизнь, и она была гораздо лучше. Пусть даже Эмма теряла там Регину. Семь. Ей разрешили присутствовать на допросах Вейла, и Эмма уже задала ему все возможные вопросы, так и не получив ни одного вразумительного ответа. Она притащила Вейла в участок собственноручно, предварительно осмотрев его рот на предмет вшитой куда-нибудь в десну капсулы с ядом: слышала она, что и такое бывает, хотя никогда не сталкивалась. Вейл возмущался и сопротивлялся, а потом заявил, что никогда бы не покончил с собой, не для этого он столько лет учился врачебному делу. Эмма мрачно заверила его, что теперь это дело ему не пригодится, выслушала поток отборных ругательств на нескольких языках, а потом устало посмотрела на взбудораженного Нила, встретившего их рядом с участком. - Он наводил его на девочек, - отрешенно сказала Эмма. Внутри бултыхалось крайнее возмущение, смешанное с ужасом и гневом, но внешне Эмма была совершенно спокойна: это ее работа. Видела она и не такое. Смерть всегда есть смерть, хотя в случае с детьми, конечно, все гораздо хуже. Нил кивнул и потер ладони. - Это отлично! – с энтузиазмом заявил он, увидел взгляд Эммы и поправился: - Отлично, что ты вышла на него, кто знает, что еще он мог бы провернуть. Но как ты догадалась? Он с нетерпением ждал великого разоблачения, и Эмма, кажется, сильно разочаровала его, сообщив, что и не думала догадываться, а попросту нашла документы на пропавших детей и сложила два и два. - Пусть так, - вздохнул Нил. – Все равно ты проделала очень важную работу. Он поднял руку, собираясь похлопать Эмму по плечу. - Я проделала всю работу, - резко отозвалась Эмма и увернулась от прикосновения, показавшегося ей неприятным. – Надеюсь, хоть ты об этом не забыл. Конечно, она сама отдала Нилу все почести, но слышать от него, что она «проделала очень важную работу»… Это было крайне возмутительно. Нил смутился и покраснел, потом закивал так быстро, что на мгновение показалось, будто у него вот-вот отвалится голова. - Безусловно, безусловно! – утвердил он, помялся и предложил: - Не хочешь присутствовать при допросе? Эмма хотела и отказываться не собиралась: ей нужно было отвлечься от своих мыслей, ведущих ее лишь к раздражению. Обернувшись, она заметила того парня, Киллиана Джонса, что все пытался заставить ее что-то вспомнить. - Смотри, - привлекла она внимание Нила. – Вот тот человек преследует меня. Эмма понятия не имела, почему обставила все именно так. Наверное, оттого, что Джонс и впрямь преследовал ее: она видела его еще у больницы, когда запихивала сопротивляющегося Вейла в «Жука». Тогда Джонс держался на расстоянии, но взгляда не сводил, и от этого его взгляда Эмме было не по себе. Словно она когда-то давно что-то пообещала этому парню, а теперь не могла вспомнить, что именно. И вот сейчас он толкался возле полицейского участка. Эмме и так было не по себе, а тут еще и он… Нил быстро все понял, позвал парочку копов, и те живо запихнули Джонса за решетку, обвинив в бродяжничестве. Документов он им предоставить не смог, так что Эмма могла быть уверена, что не увидит его минимум пару дней. На самом деле она не виделась с ним несколько месяцев, все то время, что шли допросы Вейла, которые его ушлый адвокат ухитрялся всякий раз превращать в балаган. В конце концов городской прокурор Альберт Спенсер потерял терпение и добился того, что допрашивать Вейла начали без защитника. Вейл возмущался и негодовал, требовал присутствия прессы, но отец одной из убитых девочек не зря был важной шишкой в городе: газеты писали о Вейле только самое плохое, забывая напоминать, сколько жизней он спас в свое время. Эмма была согласна с таким видением ситуации: возможно, будь жертвами Вейла и Смита не дети, она испытывала бы к ним иные эмоции, но случилось так, как случилось, и деться от этого никуда было нельзя. На очередном допросе Нил и Спенсер вышли, уставшие, за кофе, а Эмма откинулась на стуле назад и утомленно прикрыла глаза. Допрос Вейла длился вот уже несколько часов, а ночью Эмма вновь плохо спала. Она привыкла к тому, что ей снится Регина, но никак не могла привыкнуть, что в этих снах Регина продолжает уходить от нее. Такое прямое отражение жизненных коллизий не могло радовать. - Эй! Эмма, вздрогнув, открыла глаза и увидела, что Вейл уставился на нее – нагло, с прищуром. - Ты уверен, что хочешь разговаривать со мной без свидетелей? – глухо поинтересовалась Эмма. Она почти убедилась, что Вейл никогда не скажет им ничего лишнего, а потому не желала проводить какие-то беседы сверх тех, что они и так устраивали несколько раз в неделю. Пытки в Городе были запрещены, хоть на них и настаивали все родители погибших девочек, считая, что только это развяжет Вейлу язык, и Эмма ловила себя на мысли, что согласна, лишь бы уже покончить со всем этим. Вейл медленно облизнул губы: видно, тоже пить хотел, но ему никто не предлагал. Эмма мстительно подумала, что вот это тоже была бы славная пытка, которую и пыткой-то никто бы не посчитал. Стоит предложить Спенсеру. - Как ты смотришь на то, чтобы договориться? Эмма не сразу поняла, о чем говорит Вейл. А поняв, покраснела и сжала кулаки, перегнувшись через стол. - Замолчи, - едва сдерживая гнев, велела она ухмыляющемуся Вейлу. – Вы с Джефферсоном сделали себе живую куклу, а теперь ты хочешь, чтобы тебе скостили срок? Обвинение настаивает на смертной казни, так и знай! Вейл побелел так, что Эмма почти испугалась, как бы с ним чего не случилось. С лица его сползла довольная ухмылка. Эмма села на свое место. Черт, может, зря она? В конце концов, это не ее задача – пугать его до полусмерти. - Я предлагаю обмен, - пробормотал Вейл. Он чуть порозовел и в целом выглядел почти как раньше. Вот только глаза остались испуганными. Эмма коротко хохотнула. - Забудь, - велела она ему. – Никаких обменов. Она не удержалась и добавила: - Да и что ты можешь мне предложить? То, что этот вопрос был лишним, Эмма поняла почти сразу. В тот самый момент, как Вейл расплылся в широкой улыбке, так контрастирующей с его взглядом. - Ты прикладываешь максимум усилий, чтобы вытащить меня, а я рассказываю тебе про тебя. Эмма снова засмеялась, собираясь сказать, что уж эта информация ее никак не интересует, когда Вейл добавил: - Про Кору. И про Регину. Эмму словно кто-то по затылку ударил. Уж чего-чего, а такого предложения она от Вейла точно не ждала. - И что же ты можешь мне про них сказать? – как можно небрежнее спросила Эмма, хотя в сердце у нее тотчас полыхнуло пламя, лизнувшее заднюю поверхность глаз. Вейл многозначительно поднял брови и откинулся назад, храня гордое молчание. Эмма долго смотрела на него, пытаясь понять, действительно ли он знает то, о чем говорит, или же… С другой стороны, она никогда не рассказывала ему ни про Кору, ни про Регину. Сердце забилось еще быстрее, хотя вряд ли было куда ускоряться. Эмма то проваливалась под лед, то окуналась в бурлящую лаву, разрываясь между тем, что должна была сделать, и тем, что на самом деле хотела. Если что-то связывает ее и Регину – и, вероятно, Кору – не следует ли ей узнать правду? Но как быть, если эта правда зиждется на крови тех девочек, что побывали в руках Вейла? Эмма так ничего и не решила до момента, как вернулись Спенсер и Нил. Они принесли ей кофе, который она прикончила в три глотка, а потом принялись выбивать из Вейла ответы по новой. Эмма сидела, молчала, смотрела на Вейла и думала только о том, что он ей сказал. Кора. Регина. И она. Как много информация Вейла могла бы прояснить? В голове набатом звучал колокольный звон. Эмма чуяла, что сегодня, как никогда, близка к разгадке своих снов и обрывков ускользающих воспоминаний. Что-то явно случилось в ее прошлом. Что-то, что ее могли попросту заставить забыть. Кора может быть причастна к этому. Почему нет? Кто угодно может быть причастен, ведь Эмма не помнит, а значит, любая логика в выстраивании связей сейчас бессильна. - Хватит, - устало решил Спенсер через пару часов. – И вновь сегодняшний день пропал даром. Не менее уставший Вейл улыбнулся, внимательно глядя на Эмму, не спешащую подниматься. Эмма действительно подумывала над тем, чтобы остаться. И уточнить… - Ты идешь? – окликнул ее Нил, придерживающий дверь. Эмма не хотела рисковать. Она знала, что Город потребует и ее смерти, если заподозрит, что она помогает Вейлу. Она чувствовала, что взгляд Вейла прожигает ей спину, пока шла к Нилу. Безумно хотелось обернуться, словно стоит выйти отсюда – и все. Никаких ответов Эмма не получит. Никогда. - Продолжим через четыре дня, - Спенсер убрал документы в кейс и строго посмотрел на Эмму. – Если так дело пойдет и дальше, то ваши слова окажутся единственным свидетельством против него, вы понимаете? Эмма кивнула. Конечно, она понимала. Еще она понимала, что четыре дня будет лишена возможности повидаться с Вейлом: ей и так пошли на огромную уступку, ведь она – свидетель обвинения. По закону ей полагалось увидеться с Вейлом не раньше первого слушания. Однако Нил дернул за свои ниточки, напомнив, кроме того, что без Эммы они никогда не вышли бы на Вейла. Спенсер со скрипом, но согласился на присутствие Эммы на допросах, но только в присутствии третьего лица. Сегодня он сам нарушил свое условие и, похоже, даже не заметил этого. Конечно, Эмма не стала ему напоминать. Четыре дня она провела в абсолютном беспокойстве, почти не выходя из своей квартиры. Голова пухла от ошметков стершихся воспоминаний, Эмма чувствовала себя заезженной пластинкой, которая не в состоянии перескочить царапину и продолжить играть. Она бродила из комнаты на кухню и обратно, смотрела в окна, пересчитывала идущих по улице людей, возвращалась в спальню, забиралась под одеяло и засыпала, зная, что увидит. Кого. На четвертую ночь сон изменился. Привыкшая к тому, что Регина уходит, Эмма не сразу поняла, что теперь ушла сама и ни разу не обернулась, зная, что Регина тянет руки ей вслед. Подушка была мокрой, когда Эмма проснулась, а сердце болело. Плохой знак. Эмма убедилась в верности предчувствий, когда подъехала к участку, и навстречу ей вышел удрученный Нил. Рядом с ним вышагивал злой Спенсер. - Что случилось? – Эмма пулей вылетела из машины и бросилась к мужчинам. Спенсер шумно выдохнул. - Дело закрыто, - процедил он раздраженно. Эмма перехватила отчего-то виноватый взгляд Нила. - В каком смысле? – уточнила она, уже зная ответ. Внутри все оборвалось. Она приняла решение слишком поздно. - Вейл мертв, - Спенсер проговорил это с нескрываемым отвращением. – Полагаю, теперь все жаждущие справедливости ее получили. Он развернулся и ушел, не прощаясь, а ошарашенная Эмма смотрела ему вслед и переживала глубочайшее разочарование и досаду. Вейла ей жаль не было. Ей было жаль себя. - Как это случилось? – спросила она у Нила, когда смогла перебороть желание побиться головой обо что-нибудь твердое: почему, ну, почему она размышляла так долго?! Теперь она была уверена, что Вейл рассказал бы ей все и чуточку больше, но… Все еще поздно. Нил пригладил растрепавшиеся от ветра волосы. - Охрана говорит, что за полчаса до нас к нему приходила женщина, - он пожал плечами. – Никто не запомнил ее лица. Эмма резко обернулась к нему. - Что значит – не запомнил? – гневно воскликнула она. – А имя? Они должны были проверить документы! Нил кивнул. - Джейн Доу, - развел он руками. – Сам не понимаю, как так вышло: ребята все надежные, проколов не было… Он умолк, а Эмма тупо смотрела куда-то ему в плечо, уткнувшись взглядом в маленькое пятнышко: не то кофе, не то грязь. Джейн Доу. Как можно было не понять, что это фальшивка?! У нее просто не было слов. Она едва-едва ухватилась за ниточку, торчащую из спутанного клубка, и тут же упустила ее. - Кора. Раздавшийся рядом мужской голос заставил и Эмму, и Нила развернуться. Киллиан Джонс, переодевшийся в цивильную одежду, но не расставшийся с крюком, стоял напротив них и выглядел озабоченным. - Какого черта, – процедила Эмма. Нил тут же сделал шаг к Джонсу, но тот вскинул руки в защитном жесте. - То есть, то, что Кора убила вашего Вейла, это неважно? – с вызовом поинтересовался он. Эмма удержала Нила и подступила к Джонсу. - Что ты знаешь про Кору? – потребовала она, и Джонс улыбнулся ей. - Очень много, - доверительно сообщил он. – Практически все. Эмма чувствовала, что он не врет. Это было очень спокойное, уверенное чувство. Оно ей нравилось. - Ты решил снова навестить своих приятелей в камере? – Нилу явно не нравился Джонс, он сделал попытку дотянуться до него, но Эмма по-прежнему держала его за рукав куртки. - Что еще ты знаешь? – спросила она пытливо, сверля Джонса взглядом. Тот развел руками. - Убери своего цепного пса, тогда поговорим. Он широко ухмыльнулся, Нил тут же встал на дыбы, и Эмма успокаивающе погладила его по плечу. - Все нормально, правда, - убежденно сказала она. – Иди. Я скоро тоже приду. Она все еще понятия не имела, кто такой Джонс, но сейчас он выбрал верные слова, чтобы заинтересовать Эмму. В данный момент ей важно было все, что можно собрать на Кору. Тем более, что Джонс, кажется, тоже имел отношение к тем воспоминаниям, которые никак не могла собрать по кусочкам Эмма. Он может оказаться полезным. - Ну и? – не слишком любезно произнесла Эмма, когда они с Джонсом остались вдвоем: Нил ушел, ворча и постоянно оглядываясь. Джонс пригладил бородку и кашлянул. - Все еще не помнишь, что любила меня? – неожиданно спросил он. Эмма даже не вздрогнула. - Ты врешь, - спокойно отозвалась она. Вновь эта абсолютная уверенность. Теперь Джонс лгал и делал это намеренно, бил с прицелом, чтобы понять, на что может рассчитывать. Эмма уже не сомневалась, что когда-то они были знакомы, но вот, чтобы она его любила… Джонс сник, улыбка его из самодовольной стала неловкой. - Скорее, прикидываю, остались ли у меня шансы, - пробурчал он, похожий на взъерошенного обиженного воробья. - Кора, - напомнила ему Эмма, не желающая обсуждать что-то кроме. – Что ты знаешь о ней? И почему думаешь, что она убила Вейла? Эмма поставила бы скорее на какого-нибудь профессионала. Возможно, даже Регина, пусть и слишком неприятно было думать о таком. Джонс цокнул языком. - Она ведьма и слышит свое имя, как бы далеко от нее оно ни прозвучало. Эмма хотела рассмеяться, но не стала. Кора тоже обладает способностями? Этого следовало ожидать. Она ведь не обязана их демонстрировать всем и каждому, не так ли? - Очевидно, Вейл решил раскрыть какую-то ее тайну, - продолжал тем временем Джонс. – И ей это не понравилось. Эмма нетерпеливо подступила к нему на шаг. - Что за тайна? Джонс смутился отчего-то. - Я знаю слишком мало, - пробурчал он, давя ботинками надежду внутри Эммы. – Она вышвырнула меня из города, а сама что-то провернула тут. Заставила тебя забыть меня, например. Эмма кашлянула. Зачем это нужно было Коре? Почему она должна была забыть Джонса? Да и всех остальных, если уж на то пошло? Что было такое в ее прошлом? Джонс протянул руку, будто собираясь коснуться Эммы, но передумал. - Что еще ты забыла, Свон? – в глазах его проснулся живой интерес. - Откуда я могу знать? – резонно возразила Эмма. – Я ведь забыла. Джонс почти ничего не сообщил из того, о чем бы не догадывалась сама Эмма. Он лишь подтвердил ее догадки о стертой памяти и причастности Коры ко всему происходящему. Почему-то ему хотелось верить. Хоть кому-то надо было. Джонс смотрел на Эмму так, словно ждал чего-то. Каких-то слов или действий. Но Эмма все еще не помнила его, он для нее был чужим человеком, который отчего-то ее как раз помнил. - Спасибо, – сказала она искренне. – Чем смог, тем помог. Джонс помолчал, потом тихо ответил: - Я бы хотел сделать больше, поверь. Эмма верила. Почти верила. Потому что чувствовала, что Джонс знает еще что-то о ней. Что-то, что, должно быть, не касается Коры, но вплотную задевает Эмму. И кого-то еще. Требовать от Джонса полной искренности Эмма не могла, да и не хотела. Однажды она узнает сама. Непременно узнает. - Но ты не можешь предъявить ей обвинение, - заметила Мэри Маргарет, передавая Эмме чашку горячего ароматного чая. – Мало ли что тебе наплел этот… пират. Она фыркнула, выражая свое отношение в словам Джонса. Эмма пришла к ней под самый вечер, зная, что в это время Мэри свободна. Ей просто хотелось поговорить, да и не виделись они уже слишком давно. Так давно, что Эмма вдруг поняла: она ничего не может рассказать Мэри Маргарет о Регине. Совсем ничего, будто боится неодобрения или чего-то подобного. Это было очень неуютное, непривычное чувство, ведь Эмма привыкла доверять Мэри все свои мысли о ощущения, а тут… Зато о мертвых девочках молчать не пришлось: Мэри сама спросила о них. И в разговоре невозможно было не упомянуть Кору, хотя Эмма постаралась обойти стороной тот факт, что Джонс, вероятно, знал ее в прошлом. Интересно, мог ли он знать и Мэри тоже? Эмма пригубила чай, отметив странный и не совсем приятный вкус. - В этом-то и дело, - задумчиво проговорила она. – Мы никому не можем предъявить обвинение. Ни Вейлу, ни Смиту. Ни Коре. Мэри Маргарет погладила ее по руке. - Зато дело закрыто, - успокаивающе сказала она. – Убийцы найдены и наказаны. Как тебе чай? Ее, казалось, не очень волновала судьба несчастных детей, и вряд ли можно было ее в том винить. Эмма покачала головой. - Невкусный, - сказала она честно. Мэри не обиделась, только вздохнула. - Смешала два сорта, - поделилась она. – Там осталось всего ничего, вот я и решила… Мэри продолжала говорить, а Эмма смотрела на нее, провалившись в свои мысли, и думала, дружила бы она с ней раньше, до того, как утратила память. В последнем Эмма теперь ни капли не сомневалась: уж слишком много совпадений произошло за последнее время. Как говорится, один раз – случайность, два – совпадение, три – закономерность. В ее случае счет давно перевалил за десятки. Эмма отпила еще немного чая, постепенно привыкая к вкусу, затем отставила чашку. - Где Дэвид? – спросила она вдруг. Сбившись на полуслове, Мэри замолчала было, потом улыбнулась. - Сегодня он не придет. Сегодня вечер только для нас с тобой. Эмма проследила за тем, как Мэри, наклонившись, ласково положила ладонь ей на колено. Странное, подзабытое ощущение. Эмма знала, что предлагает ей Мэри. Забыться, расслабиться, вспомнить о тех временах, когда они были вместе. Возможно, что сейчас, так действительно было бы лучше. Забыть о Регине. О том, чего у них так и не было и уже вряд ли когда-нибудь будет. Мэри Маргарет была рядом. Она была теплой, живой, настоящей. В ней не нашлось бы ни капли смерти, ни оттенка ярости, ни крупицы горечи. Эмма помнила, как любила быть с ней, как любила то чувство покоя, что уносила с собой всякий раз. Почему бы и нет? Не было возбуждения, не было желания, но они еще придут, надо только начать. Эмма еще долго смотрела на Мэри Маргарет, а потом решительно склонилась и поцеловала. Не так, как обычно, не нежно, не мягко. Раскрыла губы языком, вцепилась пальцами в короткие волосы, такие же короткие, как у... Неверное воспоминание. Откуда оно взялось? Регина с короткими волосами, в строгом деловом костюме, идущая по улице навстречу Эмме. Мэри ахнула, когда Эмма с силой отпихнула ее от себя. - Что ты… - Извини, - торопливо поднялась Эмма. – Дело не в тебе. Я… просто слишком устала. Она не могла признаться в том, что собственные действия внезапно показались ей отвратительными. И видение Регины сыграло тут не первую роль, хотя, несомненно, очень важную. Мэри Маргарет выглядела немного обиженной, но не настолько, чтобы Эмма заставила себя остаться. Она ушла, не оборачиваясь, и почти бегом добралась сначала до «Жука», а потом и до квартиры, где, не раздеваясь, упала на кровать в полной темноте, разбавляемой лишь тусклым свечением неоновой рекламы. Внутри все тряслось. В Эмме смешалось так много чувств, так много эмоций – старых и новых, - что ей было физически плохо. Ее почти выворачивало наизнанку без малейшего признака тошноты. Она не могла отделаться от мысли, что потеряла слишком много там, в прошлом, о котором почти ничего не помнила. Может быть, и сны ее – тоже часть этого прошлого? Но ведь тогда и Регина… В дверь постучали. Эмма, не успевшая скорректировать ход своих мыслей, решила, что не станет открывать. Ей не нужны были гости, кроме того, это мог оказаться Джонс, видеть которого не хотелось совершенно. Благодаря своей настойчивости он вполне мог отыскать нужный адрес. Постучали вновь. И еще раз. И опять. На пятый стук Эмма распахнула дверь с твердым намерением высказать все, что думает по поводу поздних гостей. На пороге стояла Регина, и с темных волос ее стекала вода. - Дождь, - сказала она, увидев выражение лица Эммы. – Мне можно войти? Она выглядела как… Человек. Не Королева. Не Тень. Эмма торопливо попятилась, настороженно следя за тем, как Регина спокойно входит в квартиру и прикрывает за собой дверь. Сердце билось в лихорадочном припадке: Эмма не видела Регину слишком давно. Так давно, что время уже почти приблизилось к вечности. - Зачем ты пришла? – спросила Эмма и тут же прикусила язык. Разве об этом следовало спрашивать? Разве не о Коре следовало бы им поговорить? Разве… - Я поняла, что ты не придешь. Эмма сглотнула. Регина смотрела прямо на нее, и не нужно было никакого света, чтобы вспомнить, как она красива. Страх, что в голове всплывет мертвое укоризненное лицо Грэма, исчез в тот момент, когда Регина подошла ближе и, протянув руку, коснулась прохладной ладонью пылающей щеки Эммы. - Ты приснилась мне, Эмма. И в этом сне ты ушла от меня. Насовсем. Регина не сказала ничего о своих ощущениях, но Эмме и не надо было слышать от нее это. Она помнила свои сны. Рука Регины все еще касалась щеки, когда Эмма осторожно опустила на нее свою ладонь. А потом они разделили поцелуй, и Эмма не смогла бы сказать, кто из них шагнул вперед первой. По телу медленно разлилось тепло, что-то дрогнуло внутри и спустилось в низ живота. Регина, не разрывая поцелуй, скользнула ладонью под волосы Эммы, обхватив затылок. Между ними словно и не было ничего из того, что случилось. Не было дней и месяцев, проведенных в разлуке. Не было встречи с Королевой в переулке и бегства Эммы от себя самой. Сейчас они нашли в друг друге все, что когда-либо искали, все, что так боялись найти, потому что все найденное однажды может снова потеряться. Регина сама увлекла Эмму в спальню: взяла ее за руку и отвела туда, как маленького ребенка, а Эмма только покорно шла следом, сгорая от чувств и желаний; помогла ей раздеть себя и легла на кровать, терпеливо ожидая, пока Эмма, путаясь в одежде, непослушными пальцами срывала с себя все лишнее. Ее тело было горячим, почти обжигающим, и, ложась на нее, Эмма подумала, возможно ли физически сгореть в этом огне. В следующее мгновение эта мысль благополучно оставила Эмму, потому что Регина обхватила ногой ее бедро, одновременно увлекая в жаркий поцелуй. Эмма отлично помнила ту животную страсть, которой они почти поддались в прошлый свой раз в этой квартире, и могла лишь удивляться той осторожности, с которой касалась Регину сейчас. Она бережно вела кончиками пальцев по бархатистой коже плеч и груди, видя, как вздрагивает Регина от прикосновений, как выгибается, желая потянуться за ними в темноту. Эмма склонила голову, оставив по паре поцелуев каждому из напряженных сосков, и волосы скользнули каскадом вниз, как и она сама. У них не получилось долгой прелюдии. Возможно, оттого, что все их отношения до этого и были той самой прелюдией. Десять минут назад Эмма сходила с ума от хаоса внутри себя, а теперь ей хотелось кричать от ощущения себя внутри Регины. Она сделала это медленнее, чем хотела. Прикоснулась к влажному входу сначала лишь кончиком пальца, и немедленная дрожь пробежала по телу Регины. Подарив неровно вздымающемуся животу успокаивающий поцелуй, Эмма ощутила, как пальцы Регины запутались в ее волосах. Тогда она поцеловала ее снова – немного ниже. И еще немного. А услышав задыхающийся стон, провела языком по нежной плоти, наконец, ощутив вкус, к которому стремилась. Пальцы Регины судорожно сжались, спина выгнулась, и Эмма в ту же секунду оказалась внутри и увидела, как, замерцав, полностью исчезла защитная аура. Эмма зажмурилась. Регина хотела ее так сильно, что потеряла концентрацию. Доверилась полностью. И понимать это было удовольствием едва ли не большим, чем все остальное. Регина не была молчаливой: она вздыхала, негромко стонала и издавала еще какие-то звуки, от которых у Эммы внутри все переворачивалось, а кровь приливала к паху все сильнее. Эмма ласкала Регину одновременно языком и рукой, и ей не потребовалось много времени, чтобы ощутить судороги захватившего Регину оргазма. - Как сильно ты хотела меня, когда шла сюда? – улыбаясь, спросила Эмма. Она вытерла губы о дрожащее бедро Регины, избавляясь от лишней влаги, затем подняла голову, почувствовав прикосновение к волосам, и скользнула наверх. Щека ее ощутила неровное дыхание, а на руку, пальцы которой остались внутри, улеглась чужая рука. - Останься так, - прошептала Регина и приоткрыла губы, позволяя Эмме поделиться с ней ее собственным вкусом. Эмма, планирующая поделиться еще много чем, поцеловала Регину, постепенно углубляя поцелуй. - Почему ты пришла? – спросила она немного позже. Одна рука ее была все еще в плену влажной и горячей плоти, на ладонь второй она опустила голову, упершись локтем в матрас. Эмма хотела продолжения, но она могла дать Регине время прийти в норму. Регина лежала, не открывая глаз, правая нога была вытянута, левая коленом упиралась Эмме в пах. Пальцами она лениво перебирала волосы Эммы. - Что бы ты хотела услышать? Эмма не знала. Возможно, «Я люблю тебя». Но вместо того, чтобы озвучить это, она молча склонилась и поцеловала Регину в уголок губ, а потом прижалась щекой к ее плечу, чувствуя, как Регина ласково продолжает гладить ее по волосам, и пошевелила пальцами плененной руки. Все было хорошо. И нет необходимости портить это прямо сейчас. Но она испортила. - Есть подозрения, что Кора подчистила мою память. Эмма почувствовала, как замерла Регина, а потом ее руку мягко, но настойчиво оттолкнули прочь. Регина села, потряхивая слегка спутавшимися волосами. - Зачем ты говоришь мне об этом сейчас? Она не смотрела на Эмму, а Эмма, не удержавшись, провела кончиками пальцев по ее прямой напряженной спине. - Не знаю. Я помню, да, что ты обязана Коре жизнью, но я-то ничем не обязана. И я хочу знать, что она сделала со мной, если сделала. Эмма продолжала водить пальцами по спине Регины, а Регина продолжала неподвижно сидеть и смотреть куда-то в сторону. Наконец, с губ ее сорвался глубокий выдох, и она опустила голову, позволив волосам свеситься, закрывая лицо. - Она моя мать, Эмма. Фраза прозвучала достаточно обыденно. И Эмма, принявшаяся искать в себе удивление, не нашла его. Будто давно знала то, что решилась сказать Регина. Будто внутри где-то сидела уверенность: даже для своей дочери Кора не делает поблажек. Свою дочь она пытает сильнее остальных.