Последний Раунд

Словно горячее масло, желание растекалось по телу, сметая все на своем пути. Тацу плюнул на всё: он просто отдался другу, отвечая на жаркие поцелуи и объятия. Казуя ласкал его тело, облизывал языком соски, головку члена, сосал мочку уха, шептал страстно: «Сводишь с ума»; его холодные руки побывали везде, где только можно… - Что ты наделал, - прошептал Тацу, откидываясь на подушки: кончив от ласк Казуи, он устало закатил глаза. - Прекрати, - Каменаши улыбнулся, - Я не мог больше сдерживаться. У тебя очень красивое тело. - Неужели кроме тел тебя больше ничего не интересует? – Тацуя по-прежнему лежал с закрытыми глазами. - Много чего интересует, но смысл мне этим делиться с тобой? – равнодушно ответил он. На душе снова заскребли кошки. Каме злобно фыркнул: этот глупый мальчишка никогда не понимал его чувств. Уеда открыл глаза и посмотрел на друга. - Ты так это сказал… Будто для тебя это ничего не значит. - Что «это»? – усмехнулся Казуя. - Наша дружба… Тацуя замолк. Внезапно он понял, что сморозил глупость. - Какая дружба, Уеда? – Каме засмеялся, - Всё это в прошлом, – уже серьёзно добавил он, отвернувшись от юноши. Тацу опустил глаза. Так прошло несколько минут: Тацуя лежал на подушках, глядя в потолок, а Каме сидел рядом, отвернувшись к окну. Но длилось это недолго, терпение Уеды лопнуло, и он поднялся с кровати. Быстро одевшись, он приблизился к Каменаши и тихо прошептал: - Прости меня, Казуя. Каме не успел открыть рта, как дверь за Тацу с грохотом захлопнулась. Вся следующая неделя прошла как в тумане. Казуя наблюдал за боксером издалека. И фотографировал. Этими фотографиями можно было бы обложить всю квартиру, однако Каме не мог остановиться; порой он сам не понимал, почему возвращается сюда снова и снова. Только мысли о Тацу не давали ему покоя: где бы он ни был, везде мерещился его силуэт, во всех лицах он видел его глаза, его улыбку; ему снилось, как Тацуя медленно облизывает свои пухлые губы, маняще подразнивая языком… Каждую ночь Каме просыпался в холодном поту, а в паху зудело и ныло от желания войти в тело старого друга. Так начался Кубок Мира. Сегодня противником Тацуи был сильнейший боксёр - французский чемпион Луи Форбан. Замерев в углу ринга, Уеда мысленно пытался подготовить себя к поединку. Но что – то пошло не так: он нервничал, словно предчувствуя недоброе. Страх? Нет, скорее предосторожность, но он справится, противник слабее, он разберется с ним в два счета. Казуя замер, взгляд его был прикован к юноше. «Нервничает? В чем дело, на него не похоже», - задавался вопросом Каме, делая очередное фото. - Итак, дамы и господа, первый раунд! Звон, напоминающий удар по кастрюле, и вот оно – началось. Тацуя ловко уворачивался от ударов, одновременно атакуя противника, и поначалу с лица Каме не сползала улыбка: в борьбе Уеда выглядел ещё более привлекательным, таким сильным и мужественным. Но через несколько минут он заметил, что с ним действительно что – то не так. Тацуя больше не атаковал противника, только уворачивался, при этом его заносило в разные стороны. Крики судей и тренеров заглушал гул зала, и Казуя подошел поближе. Внезапный удар. Тело Тацу в падении изогнулось изящной дугой. Перед глазами юноши всё поплыло. Больно ударившись головой об пол, он попытался подняться. Кровь хлестала изо рта, к горлу подкатывал тошнотворный комок. Попытки встать были безнадежными, ноги не слушались тела. Победный удар. Поражение. - Уеда! Фотоаппарат выпал из рук Каме. Он даже не заметил, как длинные пальцы разжались, роняя фотик на пол. Мысли сбились в кучу, единственное, что понимал Казуя – это то, что Уеде нужно помочь, и как можно скорее. Тацуя судорожно глотал ртом воздух, и, казалось, что он вот – вот кончится у него в лёгких. Скорчившись от резкой боли, сдавившей горло, он попытался сосредоточить свой взгляд на испуганном зале, однако у него это плохо получалось: способность видеть постепенно уменьшалась. Повернув голову, последнее, что увидел парень – Каменаши, бегущего вниз по лестнице к рингу.