•••
— А ты вообще умеешь готовить? — интересуется Хакён уже в супермаркете, рассматривая упаковку с рыбой. Немного погодя он её все же откладывает и кладёт в корзинку другую. — Шеф-повар из меня не фонтан, конечно, — честно признаётся Джехван, плетясь следом. — Но что-то простенькое, чтобы с голоду не помереть, думаю, сделаю. — Жалко. Воншик хоть готовить умеет… Как насчёт овощного рагу? — Могу, — кивает Джехван. — Кстати, о Воншике. Можно твой бессменный раб задаст нескромный вопрос своему хозяину? — Валяй. Я люблю нескромные вопросы. А ещё Хакён любит такое отношение к себе. Ну, когда младшие признают его авторитет, потому сейчас он настроен более чем благосклонно в нескромной беседе. — Ким Воншик… Сейчас он тебе нравится? Ну, то есть, ты бы хотел его вернуть? Хакён задумчиво кладёт лоток с яйцами в корзинку и останавливается напротив сырого мяса. Он молча придирчиво рассматривает каждый запакованный в полиэтилен кусочек, остановившись, наконец, на самом симпатичном. — Да, думаю, да, — наконец он отвечает Джехвану, но потом чуть погодя, исправляется. — Я не знаю, не уверен. Сейчас я просто хочу ему отомстить за то, что он считает меня безвольной тряпкой, вот и всё. А над остальным я не задумывался. Лучше, раб мой, принеси мне подсолнечного масла, у меня закончилось как раз. Джехван закатывает глаза, но послушно идёт к нужной полке, долго выбирая, какое же именно масло хочет этот придурковатый рабовладелец. С его придирчивостью в выборе каждого товара, он почти кожей ощущал, что его ещё заставят сегодня побегать. Потому парень, схватив первое попавшееся, несется обратно в овощной отдел, куда направлялся Хакён. Джехвану везет: он выруливает из-за стеллажа и видит Хакёна в чьей-то компании, стоящих к нему спиной. Приглядевшись, он понимает, что это Воншик, и парочка эта явно ругается. — Ах, отомстить ты ему хочешь, — гаденько усмехается Джехван, подкрадываясь сзади. Конечно, он за такие идеи может отхватить, рука у Хакёна явно тяжелая, но с другой стороны, вот он шанс тихого рабского бунта. — Ах, вот ты где, — он обнимает Хакёна со спины, краем глаза замечая, как вытягивается лицо Воншика. — Вот то, что ты просил, — он кидает масло в корзинку, проведя кончиком носа по мягкой, темноватой коже на шее. В довершение своего выступления, Джехван оставляет влажный поцелуй над самой кромкой свитера на плече у парня. И он уж совсем не ожидает, что Хакён может развернуться в объятиях, обнять сам за шею и восторженно прошептать «спасибо, любимый», награждая нежным поцелуем в губы. Джехван отвечает на поцелуй, скорее всего, просто от неожиданности. И рука, предательски скользнувшая по пояснице, тоже была, наверное, от шока. — Хоть бы людей постеснялись, пидоры, — слышит он ворчание Воншика и видит, как тот тут же скрывается за полками. Хакён неловко отскакивает от него, цветом кожи явно сливаясь с цветом собственных волос. — Вот это у тебя носище, — смущенно ворчит он, делая вид, что набирает в пакет картошку. — До тебя никто не жаловался, — хмыкает Джехван, непринужденно следуя за парнем хвостиком.•••
— Чёрт, и вот нужно было тебе так долго копаться у алкоголя, а? — негодует Джехван, стоя под козырьком супермаркета и не решаясь выйти из-за внезапного весеннего ливня. — Заткнись, раб, — жизнерадостно отвечает Хакён. — Смотри, он уже почти меньше. Есть вариант рвануть домой и почти не промокнуть. Дождь и правда немного слабеет. От супермаркета до их дома пешком минут пятнадцать. Быстрым шагом — двенадцать. — Искренне надеюсь, что это не затишье перед ливнем, — качает головой Джехван, резко выныривая на мокрющую улицу без единого мало-мальского навеса. — Зря ты костюм надел, Джехван. Капюшон — это изобретение богов! Джехван пропускает реплику мимо ушей потому что в ту же секунду его чудесный костюм обдают целой волной грязной жижи, а предательский ливень усиливается пуще прежнего.•••
После быстрого переодевания в сухое и складывания грязного костюма в чехол для последующей чистки, впервые за четыре года соседства Джехван оказывается в квартире Хакёна. Ну, как положено, а не через балкон, естественно. И даже осматривая интерьер точно такой же студии, как у самого Джехвана, он понимает, насколько точно квартира может олицетворять своего хозяина. На первый взгляд, у него творится полный бардак. Листы бумаги, которые валяются по всюду в стопках, чайник у стола с ноутбуком, банка кофе зачем-то на книжной полке… Но приглядевшись, начинаешь видеть в этом хаосе систему: и стопки бумаги какие-то подозрительно рассортированные, и кофе служит скорее как подпорка для книг. Словно здесь у всего своё место, но только не так, как у всех. И почему-то это очень понравилось Джехвану. — Ты чего столбом встал? — обеспокоенно машет ладонью Хакён перед носом парня. — Да ничего, — он неловко трепет влажные волосы на затылке, проходя по точно такому же паркетному покрытию, как и у него самого, — просто начинаю верить в то, что почти всегда квартира — лицо своего хозяина. У Хонбина, например, всегда идеальный порядок и даже пыль без разрешения не падает. А у тебя всё настолько непропорционально и нелогично, что даже постер криво висит, но это выглядит в данной обстановке чудовищно правильно. Хакён усмехается, раскладывая продукты по нужным тарелкам и доскам. — Я вообще чудовищно непропорционально правильный. А ты, как я понял, наоборот, прекрасно пропорционально неправильный. — Какая игра слов, — закатывает глаза Джехван, присаживаясь за маленький обеденный стол. — Ты, как я погляжу, вообще несостоявшийся филолог. — Хуёлог, — тут же парирует Хакён, сверкнув большим ножом. — Ну-с, раб, приступай. Джехван очередной раз вздыхает, но нож берет. К счастью, Хакён тоже садится ему помогать. И хоть он мотивирует этот поступок как «сам ты до завтра будешь копаться», но Джехвану всё равно очень приятно. Совместными усилиями получается приготовить вполне даже сносно. И если бы не вертлявый Хакён, норовящий засунуть свой нос в казанок по поводу и без повода, то возможно, получилось бы и вкуснее даже. Но нельзя было сказать, что придурковатый рабовладелец не был доволен. — В честь того, что тебе удалось удовлетворить потребности моего чрева, — торжественно заявляет он, убирая тарелки, — официально разрешаю тебе завтра встать не в восемь утра, как я хотел, а в девять! Мы пойдём в торговый центр с Хёкушкой выбирать мне кроссовки. И не смотри на меня так, я тебя завтра достану из-под земли, если ты надумаешь скрыться у какого-нибудь Хонбина! Джехван издает звук раненого кита, глядя на Хакёна взглядом, от которого умирающий лебедь бы застрелился от зависти. — А будешь ныть — разбужу и того в шесть! — заключает свой вердикт Хакён и тут же добавляет, — а если ты сейчас начнёшь меня упрашивать и умолять не трогать тебя завтра, то ещё и посуду заставлю мыть! И на этом моменте Джехван таки понимает, что попал в рабство не только к придурку, а ещё и диктатору, тирану и бездушной скотине.•••
— Напомни мне почему ты не можешь купить кроссовки просто с Санхёком без моего стояния рядом со свечкой, — зевает Джехван, чуть дрожа на автобусной остановке. Воскресное утро было, мягко говоря, прохладным, а парень к тому же ещё чувствует легкое недомогание из-за вчерашнего ливня, тоже не самого тёплого и летнего в мире. — Потому что манюня моя не может посоветовать мне, что лучше, — терпеливо объясняет Хакён, пританцовывая вокруг Джехвана в своей легкой ветровке. — Он от любой модели в восторге и кричит «круто, хён!» — Хорошо, а почем… — Потому что я давно не видел Хёкушку и страшно по нему соскучился, неужели не понятно? — обрывает Хакён довольно очевидный резонный вопрос Джехвана. — А вот и он. Малышн-я-я! Он радостно машет заспанной малышне (при чем, кто из них мельче по росту ещё нужно выяснить!) и тянет Джехвана за рукав поближе. — Хёкушка! Я не видел тебя целый день! — визжит он, тиская Санхёка. Джехван сдержанно машет рукой младшему, получая такой сдержанный ответ. — Я тоже по тебе скучал, хён, — сдавленно показывает свой восторг от встречи Санхёк. — Теперь отпусти меня, пока я не сломался пополам… Хакён чуть ослабляет хватку, разворачивая Санхёка в сторону подошедшего автобуса. Они не успевают оплатить проезд, как старший тут же набрасывается на самого мелкого с лавиной вопросов. — Ну как? Понравилось? А она стонала? А ты? Ты же не как бревно был, нет? А она? С каждым вопросом Санхёк краснеет всё гуще и гуще, а взгляд становится всё более и более бегающим. Джехвану даже жалко так называемого Хёкушку: вот уж кому не повезло с лучшим в мире хёном. — Всё было… Хорошо… — наконец находится с ответом смущенный донельзя Санхёк и лихорадочно смотрит из стороны в сторону, явно намереваясь перевести тему разговора в другое русло. Но Хакён же не понимает намёков, так? — А в какой вы были позе? А минет тебе делали? Был ли ты сверху? На последнем слове Санхёк подозрительно закашливается, и Джехван всё же сжаливается над ним. — Хватит его уже засыпать вопросами! Сам небось после первого своего секса явно не хвастался мелочи во всех подробностях! — Хёк сдавленно хрюкает, и Джехван понимает, что он опять попал пальцем в небо. — Ну, я немного изменил кое-какие факты, — уклончиво отвечает Хакён. — Но в целом именно Санхёк, будучи тогда ещё старшеклассником, самым первым узнал всю подноготную о своём хёне. — Во всех грязных подробностях, — доверительно шепчет Санхёк Джехвану, устрашающе выпучив глаза. Тот заливисто хохочет. — Но это далеко не важно. Лучше скажи мне, Хакён, как у тебя обстоят дела с капитаном? Капитаном? Джехван незаметно напрягается, но оба парня не обращают внимания. — Всё на мази. Я его зафрендил уже в фейсбуке. Чёрт, а ведь Джехван до сих пор боится подать заявку о дружбе. Мало ли, вдруг Тэгун откажет в дружбе? С него как бы такое может статься. — Я понял, — прыскает Санхёк. — Первый шаг сделан, теперь его ход, да, хён? Хакён закатывает глаза, словно раздумывает, треснуть мелкого прямо сейчас или потом, когда он сморозит ещё одну глупость и сделать это по совокупности, но значительно сильнее. — Наша остановка — следующая. Смотри, не проспи, эксперт в отношениях ты мой.•••
— Я его таким бодрым не видел, наверное, с самого знакомства, — шепчет Санхёк Джехвану, пока Хакён рванул далеко вперед в очередной магазин с обувью. — Не то чтобы я не любил блуждание по магазинам... — отвечает Джехван, нервно теребя шнурок от своей толстовки. Он чувствует себя сейчас значительно хуже, чем утром, но до последнего сваливает всё на неугомонного Хакёна, желающего того, чего он сам не знает. — Но он умудрился умаять даже меня. — И не говори… — Эй, вы, двое! Я, кажется, нашел, что хочу! — сдавленный удрученный стон в унисон совсем не смущает Хакёна, сжимающего в руках довольно симпатичные высокие кеды, на вид не отличающиеся от большинства тех остальных, мимо которых они проходили раньше. — Прекрасные кеды, — жертвы режима горячо заверяют Хакёна, практически подталкивая к кассе, но тот почему-то сопротивляется. — Эй-эй! А померить? Джехван тихо про себя молится, лишь бы они подошли парню. Мелкий, которого он теперь тоже иначе, как Хёкушкой и не называл, кажется, мечтает о том же. А перед глазами уже почему-то гуляют цветные точки. — А чуть побольше размера нет? — невинно интересуется красноволосый рабовладелец у продавщицы, и, судя по её реакции, им ещё предстоит сделать неслабый круг по остальным магазинам. А тут ещё и коварный мелкий. — Хён-хён, мне тут мама позвонила. Говорит, через час будет в городе. Так что я побегу, — Санхёк подло машет ручкой и уносится так быстро, как ему позволяют ноги. Резонная фраза, что мама же уже неделю назад приезжала с командировки доходит до Хакёна слишком поздно. — Явилось трое в зоопарк, медведь гулял на воле. Прихлопнул лапой одного — их осталось двое, — глубокомысленно изрекает красноволосый, на что у Джехвана уже просто не остаётся сил ответить.