***
Эмма швырнула свитер обратно в шкаф и села на кровать. Сегодня был день рождения Руби, и девушка настоятельно звала Свон присоединиться к веселью. Эмма сдалась под её напором, мысленно согласившись с также приглашенной Региной, пробормотавшей себе под нос что-то про пир во время чумы. Похоже, проблема нового проклятья и поиска злодея интересовала только их, и во многом – снова из-за Генри: одна больше всего волновалась о его безопасности в случае чего, другая страстно желала вернуть сыну воспоминания. Остальные жители Сторибрука то ли предпочли жить как жили и не обращать внимания, то ли не настолько стремились в Зачарованный лес, чтобы ради этого что-то делать. В общем, жизнь текла своим чередом, поэтому, забыв целый год из своей жизни и не стремясь вспоминать, её беременная мать сейчас вышивала распашонки, а приятельница праздновала своё двадцатипятилетие. Добро пожаловать в Сторибрук, мать его. Приложив к себе платье, привезённое из Нью-Йорка, Эмма нахмурилась: стоит ли выряжаться на обычные посиделки в трактире? – Стоит, лапочка. Возможно, найдутся желающие на тебя полюбоваться, – послышался ей хриплый и весёлый голос Крюка, но, оглянувшись, она увидела лишь свою пустую комнату. Чёрт возьми, Свон, ещё и слуховых галлюцинаций тебе не хватало! В слухи, повествующие о его отношениях с Зелиной, Эмма почему-то сразу не поверила. А когда увидела их двоих – молча сглотнула комок в горле и пожала плечами, убрав руки в карманы, чтобы никто не заметил следы-полумесяцы от ногтей, впившихся в ладони. Слишком уж она привыкла к тому, что он неслышной тенью всегда находится позади, страхуя от падения. Теперь, чувствуя его острое отсутствие, упасть стало ещё страшней. Сдернув платье с вешалки, Эмма решительно скинула халат и переоделась. Лихорадочный кураж – предвестник взрыва – захватил её полностью, а потому она больше не сопротивлялась захлестнувшим её чувствам. Что её вело – банальное женское желание нравиться всем без исключения или более глубокое чувство – Эмма и понятия не имела, как и не имела ни малейшего желания классифицировать свои ощущения. – Эмма, какая ты у меня красивая! – восхищенно произнёс Дэвид, с отеческой гордостью окидывая взглядом её фигуру. – И ты снова решила носить кудри? Это в честь праздника? – одобрительно спросила Мэри Маргарет, любуясь сложной прической дочери. Эмма пожала плечами и кивнула. Как объяснить причины родителям, если и она сама едва может себя оправдать? Дав Генри указания на сон грядущий, Свон вместе с Дэвидом (Снежка горько сожалела, что из-за последних недель беременности стала еще более неповоротливой, но Руби убедила ее, что ни капли не обидится, если она не придет) отправилась в кафе к семейству Лукас. – Ты знаешь, Снежка пообещала Руби, что та станет крёстной, – сказал Дэвид, выйдя из «жука» и открыв Эмме дверь. – Это как подарок на день рождения? – с улыбкой поинтересовалась Свон, оглядывая снаружи помещение: внутри, кажется, собралась половина города – общительная Руби не поскупилась на угощение и позвала всех. – Нет, но надеюсь, настоящий подарок понравится ей не меньше, – ответил Чарминг, помахав коробкой, которую он держал в руках. – Выбирала его Снежка, так что я понятия не имею, что там. – Надеюсь, у неё не будет аллергии на серебро или что-то в этом роде, – пробормотала Эмма, проверяя, на месте ли её собственный подарок – серебряный браслет с подвесками. Дэвид усмехнулся, но, заметив, что она не шутила и произнесла это на полном серьезе, не выдержал и рассмеялся: – Тебе надо было поменьше глядеть телевизор, милая. Эй, Руби, с праздником! Именинница выглядела, как всегда, ярко: бордовое платье плотно обтягивало её фигуру, доходя до середины бедра. Настоящая, более скромная версия волчицы предпочитала менее открытую одежду, но по-прежнему оставалась верной любимому цвету. Обнявшись с Дэвидом и получив подарок, она обернулась к Эмме и радостно охнула: – Боже мой, Эмма, чудесно выглядишь! Мне стоило родиться ещё раньше, чтобы заставить тебя нарядиться! – Поздравляю тебя, Руби! – произнесла блондинка и обняла сияющую девушку, подарив ей браслет. Неужели она правда так зарекомендовала себя в городе, что мало-мальски вечернее белое платье с серебряными узорами так изменило к ней отношение окружающих? Видимо, да, резюмировала Эмма, видя, как все мужские взгляды оценили трансформацию шерифа-Спасителя в молодую и красивую женщину. Застолье плавно перетекло в танцы, а Эммы только и могла, что отбиваться от желающих пригласить её и кидать мрачные взгляды на пришедшего с Зелиной Крюка. Рыжеволосая очаровательно смущалась и краснела, Джонс много пил и шутил, развлекая сидящий поблизости народ. Регина, всё же решившая посетить сие мероприятие, молча подсела к Свон, и вдвоем они коротали вечер за бутылкой красного. Судя по вкусу и аромату – из личных королевских запасов. Разговаривать не было нужды, общая беда сблизила женщин так, что они стали понимать друг друга буквально без слов. – Тебе тоже кажется, что с этой Зелиной что-то не так? – внезапно произнесла брюнетка, нарушив установившуюся между ними тишину. – Ты первая, кто не списал это на мою ревность к Крюку, – нервно усмехнулась Эмма, одним махом допивая вино. Регина поморщилась: такой напиток нужно было как следует посмаковать, чтобы оценить букет. – Я не помню её по первому проклятию, – пожав плечами, ответила Миллс. – Конечно, во второй раз её могло прихватить случайно, но как-то это странно. И глаза, я не вижу в них искренности, как и в её искусственной улыбке. Но самое главное – от неё разит магией. Не могу сказать, что мне не кажется, – в конце концов, я могу ошибаться – но я привыкла доверять своим ощущениям. – Чёрта с два, если я могу, – тряхнула волосами Эмма. – Что, твоя супер-сила больше не работает? Сели батарейки? – чересчур участливо поинтересовалась Регина, чтобы даже Свон уловила иронию. – Я… – запнулась блондинка, не решаясь откровенничать со своей заклятой подругой. – Я боюсь, что люди могут оказаться правы. – Так ты к нему тоже неравнодушна? Его тоскливые взгляды в Неверлэнд сделали-таки своё дело? – хохотнула Миллс, воодушевляясь развёртывающейся перед ней драмой. – А теперь, когда он решил на тебя наплевать, ты вдруг это осознала? Поздравляю, Свон, ты – истинная дочь своих родителей-идиотов! – Уймись, Регина, и без тебя тошно, – пробурчала Эмма, глядя, как Зелина целует Крюка: мужчина на секунду как будто смутился или растерялся, а затем решительно притянул женщину к себе. – Вроде как надо тебе посочувствовать, – хмыкнула брюнетка, подливая себе вино. – Но не буду. – И не надо, а то снег пойдет от такого катаклизма: сочувствующая Миллс, это ж надо такое представить! – преувеличенно округлив глаза, произнесла Эмма. Регина кончиком губ, взметнувшимся вверх, дала понять, что шутку оценила, но отвечать на неё не будет. – Так что, главным подозреваемым становится Зелина? – Если не боишься обвинять подружку своей матери и пирата, то да. – Отлично, тогда завтра же начнём разрабатывать план, – решила Свон. Миллс милостиво кивнула, давая согласие, размяла шею и встала. – Хотела бы сказать, что мне было очень неприятно провести в твоём назойливом обществе весь вечер, но не могу. Было… – Занятно? – спросила Эмма. – Занятно, – согласилась Регина, поправив и без того безупречную причёску. – Увидимся завтра вечером, по традиции жду вас с Генри на ужин. – Мы придём, – пообещала Свон. Бывшая королева поймала её взгляд, и, не прерывая зрительный контакт, кивнула на прощание, после чего удалилась. Эмма оглядела помещение: народ веселился вовсю, а сама Руби была в центре происходящего. Сейчас она смущенно поцеловала Вэйла, на которого указала раскрученная бутылка, и продолжила игру. Виктор, судя по его довольной улыбке, был вовсе не против такого времяпровождения. Дэвид что-то увлеченно обсуждал с Крюком и Робином, а Зелины нигде не было видно. Решив, что подумает обо всём этом позже, Свон решила отправиться домой, по-английски покинув кафе. – Эмма? Вы, кажется, оставили, – окликнул её голос сзади. – Помяни чёрта, – тихо произнесла Свон, прежде чем повернуться к улыбающейся Зелине: короткое темно-зелёное бархатное платье красиво оттеняло её рыжие кудри, а большой изумруд в ожерелье загадочно переливался в свете фонарей. – Вот, – протянула Зелина ей забытый телефон. – Да, спасибо, – неловко произнесла Эмма, запихивая телефон в клатч. – Всегда пожалуйста, – улыбнулась рыжеволосая. – Спокойной ночи! – Спокойной, – ответила Эмма, но дверь кафе уже захлопнулась: в окне было видно, как Зелина вновь подошла к Крюку и поцеловала его. Свон стало ощутимо холодно: ночной ветер пробрался под пальто, и решение пройтись до дома пешком уже не казалось ей таким здравым. А от увиденной картины и вовсе стало тошно. Передернув плечами, она зашагала прочь от кафе, страстно желая перестать переживать из-за поведения Крюка. Взбунтовавшееся самолюбие недоумевало, как он так быстро смог переключиться на Зелину. Неужели все эти его признания были лживыми?.. ... И уже после того, как она легла спать, все кусочки сложились в единую картину: заинтересованные взгляды Зелины, непонятное поведение Крюка, слова Регины и блеск изумруда… Додумать мысль до конца Эмма не смогла – она заснула, успев лишь перед этим твёрдо решить поговорить с Региной завтра. Раз Зелина – главный подозреваемый, то самое время составлять возможную картину развития событий. А уж это Эмма, как охотница за головами, умела как никто другой.Часть 3
21 марта 2014 г. в 03:52
Как-то незаметно для себя Крюк впустил в свою жизнь Зелину, которая с удовольствием там расположилась полноправной хозяйкой. Ему нравилось с ней спать, нравилось владеть её телом, нравились её изогнутые в улыбке губы, когда она ловила на себе его взгляд, её голубые глаза – точно отражение его собственных. С недавних пор он обнаружил, что просыпаться по утрам с ней тоже приятно – женщине удивительно шла растрепанность и его рубашка. Собравшись и накормив пирата завтраком, она целовала его в щеку и отправлялась по своим делам, оставив витать по каюте после своего ухода запах лёгких, фруктовых духов. А ещё у Зелины обнаружилась замечательная способность заглушать собою мысли об Эмме. В груди у Крюка при воспоминаниях о Свон по-прежнему трепыхалось его глупое сердце, но с каждым разом всё реже и тише, а как только рыжеволосая оказывалась в поле зрения капитана, то всё остальное вообще переставало его волновать.
Киллиан не питал надежды, что Зелина воспылала к нему истинной любовью, поэтому его удивление было так велико, когда она начала… заботиться о нём. Было очень странно перестать волноваться об уборке, стирке и глажке (Джонса и до этого они особо не волновали, так как решались по мере поступления), получать с утра завтраки и поцелуи, а ночью – хриплые стоны.
Странно и безумно приятно. До этого истинная любовь приносила ему исключительно боль, а сейчас он чувствовал себя впервые кому-то нужным, и какая уже разница, какой эта связь была – истинной или нет?