Нелюбимые

Месяц спустя. Стилински задумчиво смотрит в нижнее окно на экране монитора, где сейчас загружался сигнал от веб-камеры Скотта, попутно клацая по клавишам и забивая в поисковике тему доклада на пару к Финстоку. Семь вкладок браузера почему-то замигали и попутно обновились, но Стайлз, читая страницу за страницей и ожидая связи с МакКоллом, успел открыть еще около десяти окон. Диалоговое окно скайпа обновилось и прогрузило видео-картинку, где Скотт что-то искал в стопке бумаг перед собой. - Привет, чувак, - задорно отозвался Стилински, махнув рукой другу. Камера чуть подтормаживала, но это не мешало парню открывать новые и новые вкладки. – Что потерял? - Ищу утвержденный лист согласования с темой и подписью Финстока. Он пропал. Финсток меня точно убьет, - запричитал Скотт, чем вызвал сочувственную улыбку у Стайлза, который со своим листом согласования носился как с писанной торбой. - Уверен, что ты прав. По крайней мере, ты умрешь как звезда лакросса, скорее всего, от компрессионных переломов под каким-нибудь «големом» из команды «Rebels». Я буду скучать, чувак, - МакКолл с обидой и едва сдерживаемым смехом от трагичности сказанного посмотрел на улыбающегося Стилински и смирился с «участью». - Ты как? Стайлз на несколько секунд замер, не находя слов для ответа на такой странный и одновременно простой вопрос. - Стайлз? Камера заглючила? - Нет-нет, все в порядке. Я в порядке, - парень слабо улыбнулся и махнул рукой, поймав беглый сомневающийся взгляд Скотта. – Все нормально, чувак, почему у меня должно быть что-то не так? МакКолл замялся. - Дерек, – неуместная пауза, которая, кажется, тянулась целую вечность. - Ситуация не меняется, хоть ему и стало лучше, гораздо лучше, чем было. И хоть Хейл попал в жестокую передрягу с теми охотниками, ты в последний месяц выглядишь словно… - Словно выхаживаю больного питомца? – Стилински горячечно затараторил, пытаясь скрыть волнение, глубоко вдохнул и асимметрично ухмыльнулся. – Я плохо сплю, чувак, мне снятся кошмары, я просыпаюсь в ужасе на влажных от пота простынях. Порой я кричу. Отец беспокоится… Но я справляюсь, как могу, Скотт. Все будет в порядке. Слабая улыбка Стилински не сняла груза сомнения с плеч МакКолла. Скотт беспокойно перебирал листочки на столе, пытаясь занять руки. - Может, сегодня, я заменю тебя? - Нет, все нормально, Скотт, правда. Сегодня моя ночь, моя очередь, я уже составил план-график на следующий месяц и… - Стайлз, - МакКолл осторожно позвал Стилински, который тараторил без умолку, а затем замолчал, внимательно глядя на друга. – Чувак, я волнуюсь за тебя. Будь в порядке, хорошо? Для меня, ладно? Стайлз ухмыльнулся, кивнул, безмолвно попрощавшись с другом и, отключив скайп, встал со своего кресла и потянулся к портфелю, куда скинул пару учебников и пакет с лекарствами от Дитона. * * * Этот месяц был тяжелым для стаи. И особенно тяжелым для Стайлза. Он дежурил в первую неделю практически каждую ночь, не объясняясь с шерифом, убегая из дома, оставляя отца одного, наедине с волнением и догадками. Позже Стилински-старший узнал от Мелиссы, что Скотт таскает медикаменты из аптечки, из больницы - списанные по неправильным рецептам обезболивающие препараты и витамины. Их догадки стали приобретать реальные черты, когда шериф нашел у Стайлза окровавленные футболки в корзине для стирки, бумажные пакеты с какими-то лекарствами и ампулами от доктора Алана Дитона, ветеринара, у которого подрабатывал Скотт. Только под давлением Стайлз признался, что все они помогают восстановиться Хейлу, Дереку Хейлу. На крики и угрозы отца отвести человека в больницу Стилински только глухо отрицательно мотал головой. Стоило шерифу услышать, что в Хейла стреляли из незарегистрированного оружия, которое было приобретено через посредников, а стрелявшие – «охотники» из соседнего штата, как мужчина на несколько минут замолчал, похлопал сына по плечу и пообещал помочь, если что-то пойдет не так. Теперь ни Стилински-старший, ни Мелисса не задавали вопросов. Этот месяц был пугающим для стаи. И особенно пугающим для Стилински. У Дерека чаще стали случаться приступы, когда он был без сознания. Держа на руках крепкое, но разбитое тело Хейла, Стайлз закусывал губы и смотрел, как Дитон или Скотт делают очередную инъекцию в исколотые руки Дерека, исколотые до синяков и крупных проколов с подтеками в одном и том же месте… Стилински дрожал, боролся сам с собой, но вновь и вновь проходил все с самого начала, по одному и тому же маршруту: школа, курсы, дом, аптека или супермаркет, лофт Хейла, редко – возвращение домой на ночевку. Своими руками парень отстирывал плотные бинты от сукровицы и гноя от воспаленных, еще открытых, пульсирующих болью ран, затирал кровь, измерял температуру и поил Дерека. Стая не оставалась глухой, но она заходила все реже, чувствуя вину и боль, от которой беты сходили с ума, не в силах находится близ стенающего в немом стоне, надрыве, Альфы. Стилински чувствовал себя виноватым наравне с ними. Почему он не знал, что Хейл ввяжется в передрягу с чужаками-охотниками? Почему был один? Почему Стайлз узнал обо всем самым последним? Этот месяц был напряженным для стаи. И особенно напряженным для Стайлза. Хейл боролся. Дитон порой искусственно, с помощью трав и настоев, запускал процессы регенерации, но даже это действие было временным. Просто потому что у оборотня быстро вырабатывалось привыкание, а большие дозы могли навредить. Обезболивающие препараты и витамины медленно, но верно помогали запускать процессы естественного восстановления человеческого тела, однако такого рода поддержание жизни опасно для здоровья. Питер был еще одним «человеком», который постоянно заглядывал в лофт, чаще других сменял Стайлза и Скотта, собственноручно, с огромной болью и тяжкой ответственностью помогал вправлять переломы под шефством Алана Дитона, чтобы они быстрее заживали во время стимуляции препаратами через инъекции процесса регенерации тканей телом оборотня. У Дерека случалось острые горячечные приступы, жар… В те ночи Стилински всегда подменял других и оставался сам с Хейлом, пристыженный собственной виной, что он более ничем не может помочь, меняя раз за разом холодные компрессы. Стая поочередно вытягивала боль Альфы, и только тогда Дерек спокойно засыпал. В такие моменты он не мог говорить от слабости, но все понимали, что он своеобразно благодарен, как обычно хмуро, но искренне. Только сейчас Хейл начал сам приходить в сознание, «просыпаться», а не под воздействием медикаментов; мог самостоятельно сесть, передвигаться на небольшие расстояния с чьей-то помощью. С каждым днем ему становилось гораздо лучше, но прошлое давало о себе знать в виде слабых симптомов ретроградной амнезии, головокружения, тошноты и слабости. Требовалось все меньше усилий по уходу, медикаментов и прочих лекарств. Альфа шел на поправку. Теперь стая гораздо спокойнее сносила произошедшее. И особенно Стилински. Буквально каждый вечер компания оголтелых разнузданных подростков с вредной едой и кучей дисков заваливалась к Дереку и развлекала его. Хоть хмурый хозяин лофта и пытался их всячески спровадить, присутствие стаи рядом гораздо облегчало его состояние. Хейл все чаще злился. А это говорило о скорейшем выздоровлении, как утверждал Стайлз, способный буквально классифицировать и ранжировать каждую гримасу Дерека в минуты гнева, вплоть до его привычного выражения лица. Хейл все чаще апеллировал агрессией к оказанию помощи, не желая терпеть нянек рядом, а также общество язвительного Питера, вообразившего себя любящим «папашей». Стая вместе со своим Альфой постепенно переживала прошлое. Дерек не промолвил и слова о том, что произошло тогда, в тот злополучный день. Никто из стаи не представлял себе, что могло случится в тот день и в ту стычку; даже всезнающий Питер Хейл пожимал плечами, выразительно разводил руки в стороны. Дитон посоветовал не спрашивать ничего, что стая безмолвно согласилась сделать. Быть может, из уважения к вожаку, а быть может, из страха знать правду. Стилински на какой-то момент было все равно, но парень не мог отказаться от ощущения постоянной тревоги, которая преследовала по пятам и ужасала вероятностью повторения произошедшего… Дерек без сознания, в крови, с перебитыми костями, пропитанный грязью и потом, страхом. Стайлз закусывает губы и отворачивается, отрицает, хоть и понимает умом, что если Альфа выжил, они придут, чтобы завершить начатое… Снова. * * * - Я купил пару бургеров, луковые кольца и наггетсы. И это все для меня, тебе Дитон сказал есть салаты и здоровую пищу, лучше жидкую, поэтому я … Оу, ты только проснулся? Я тебя разбудил? – затараторил Стилински, демонстрируя пакет с едой высоко над головой и прямо с порога, попутно раздеваясь на ходу, кидая портфель на стул рядом с журнальным столиком, что стоял перед диваном Хейла. – Выглядишь как обычно… хмуро. Но лучше. Хочешь чего-нибудь? Дерек отрицательно покачал головой, с усилием сдерживаясь от болезненного гортанного рыка, когда самостоятельно сел. Стилински внимательно проследил за каждым его движением, а когда Хейл покосился на немигающего, таращившегося во все глаза Стайлза, парень вздрогнул и прошел к стулу. Устроившись как можно вальяжнее на неудобном сидении, Стилински вытащил из портфеля чистые бинты и пакет с лекарствами. Альфа демонстративно поморщился. - Чувак, твои бинты и майка снова запачкались. Давай я сменю повязку, - тихо предложил Стайлз, исподлобья глядя на Хейла. Дерек ничего не ответил, лишь одернул плечом, впиваясь взглядом в закостенелого от неловкости Стилински, переминающегося сидя на стуле. – Я-я, помогу тебе снять майку, подожди. Подросток быстро столкнул с колен портфель и встал с места, неловко подходя к Альфе, который, не двигаясь, продолжал наблюдать за каждым движением Стайлза. Стилински аккуратно взялся за низ майки и медленно потянул ее вверх, избегая прикосновений к бинтам и ране под ними. Дерек поднял руки, и одним слитным движением парень снял с него испачканную майку, а затем булавку с конца плотных бинтов, которые были обмотаны вокруг раненой груди Хейла. Встав на колени перед Альфой, Стилински молча и сосредоточенно сматывал бинты с его груди, снимая их аккуратно, друг за другом, пока не дошел до полузажившей рваной раны со стороны сердца. Стайлз тихо глубоко вдохнул и потянулся к краю разрывов тканей, но Дерек перехватил его руку за запястье. - Точно, мазь, - сглотнув, пробормотал Стилински и метнулся назад, к пакету от Дитона. Зеленоватая холодная жижа пахла отвратительно, но была очень полезна, если верить словам ветеринара. «Питомец» хмуро смотрел на парня перед ним, ожидая действий. Стайлз обмакнул в жидкость из баночки пальцы и прикоснулся к краям раны, коросте из сукровицы и крови на ней. Хейл зашипел, втягивая воздух сквозь плотно сжатые зубы, прикрывая глаза и отворачиваясь в сторону. Почувствовав дрожь на кончиках пальцев, которые касались болезненной раны на груди Дерека, Стилински взволнованно покосился на Альфу. Он не мог медлить и мучить его, поэтому, закончив с лекарством, Стайлз, продолжая тяжело вдыхать и нервно облизывать губы, наклеил на рану широкий пластырь, взял в руки ленту бинта, чтобы зафиксировать его положение. Разматывая бинт круговыми движениями, начиная с низа спины, парень поднимался выше, фиксируя каждый оборот, ход бинта по телу. – Синяки почти сошли, – неуместная фраза, кажется, звенела в глухой, немой комнате, где были двое. Наложив бинт до надплечья, Стайлз от неловкости окостенело приобнял Хейла, выводя конец широкого бинта со спины через правое плечо и закрепляя булавкой на груди к ленте бинта. – Вот и все. Дитон обещал заглянуть в конце недели, осмотреть тебя, но даже так я могу сказать, что совсем скоро ты поправишься. Дерек молча кивнул. Стилински поерзал на месте у ног Хейла, после чего неловко выпрямился и как-то коряво шарахнулся в сторону из-за затекших икр, после чего попытался примоститься на все таком же неудобном стуле. - Спасибо, – буркнул Дерек едва слышно, отвернувшись куда-то в сторону. Стайлз победно ухмыльнулся, скрывая, что у него прижгло щеки румянцем. - Не знал, что ты умеешь благодарить, - заулюлюкал довольный своей работой и похвалой Дерека Стилински, сглатывая и с трудом удерживая себя, чтобы не пялиться на Хейла без майки. – Да ладно тебе, чувак, не буду надоедать, мне нужно еще кучу домашки сделать, чтобы Харрис и Финсток меня не расчленили прилюдно. – Стайлз что-то озабоченно искал в портфеле, после чего не прошло и минуты, как он «очнулся» от своего занятия: – Хочешь чего-нибудь? Может, пить? Я, кстати, купил минералки и соки, не знал, что ты любишь больше, поэтому консультанты в супермаркете смотрели на меня как на идиота, но я… - Не нужно ничего. Стайлз замолчал и как-то неловко кивнул. Любовь. Понятие амбивалентное, способное дарить и наслаждение, и агонические страдания. Понятие относительное и многогранное, ведь чувство чувству рознь. Любовь не исключительно взаимна: взаимная любовь – это совсем другое понятие, отличное от строк, написанных в «наркотическом» бреду под воздействием концентраций допамина, серотонина и норадреналина, вызывая волнение и ощущение удовольствия, и фенилэтиламина, повышающего уровень возбуждения. Настоящий коктейль из гормонов, подкрепляемый психологической «зависимостью» и раскрытию эротических паттернов поведения на двуспальных кроватях любовниками. Безответные чувства сбивают с толку. Человека окружают стереотипные реакции: вопросы, подразумевающие и требующие ответа, приветствия и обязательные прощания, и пресловутая любовь, которая в сознании человека обязует «вторую половинку» подчиниться чувству, в противном же случае – сбежать. Безответные чувства потому и деструктивны, ведь они внутренне, в сознании, подчиненные стереотипу, сопротивляются упрощенному решению. Безответное чувство разрушает изнутри одного, но убивает эта любовь обоих. Дерек не понимает Стайлза, не понимает его чувств. Обязанный этому слабому, но самоотверженному парню, Хейл путается в своем отношении к нему. Этот улыбчивый, шумный, деятельный и вдумчивый парень провоцирует его, заставляет Дерека думать о нем, спасать его, а теперь они словно поменялись местами. Альфа не может быть уязвимым, но реальность обставила все иначе. И это потакает внутренним противоречиям. Дерек обязан Стайлзу жизнью. Дерек знает, кто ухаживал все это время за ним больше всех, не щадя себя и своих сил; кто стирал с его кожи пот и грязь, помогал принимать лекарства и пищу, кто не спал, когда у него был жар; кто глухо всхлипывал в страхе не за свою жизнь, когда нужно было собственными руками прочистить и промыть инфицированную воспалением рану, вырезать мертвую плоть, чтобы живые ткани могли затянуться. Дерек обязан Стайлзу жизнью, но Хейл не любит его. И Стилински знает это. Хейл хмурится, отирает ладони о колени, чувствуя, как твердая шершавая джинса от трения распаляет тепло по коже. Он не смотрит на растерянного Стилински, что сейчас сидит перед ним, не зная, за что схватиться, и Дерек ненавидит себя за это. Он не может полюбить его в благодарность, не может, ведь Стайлз все прекрасно поймет… Стайлз, Стайлз Стилински, мягко улыбнется, виновато и сдержанно, быстро засобирается и уйдет. И Хейл понимает, что страх остаться одному все реальнее, вот только Стилински не оставит его, даже если не будет рядом. Дерек обязан Стайлзу жизнь, но Хейл ненавидит себя за это. И Стилински знает это. - Мне нужно в туалет. После долгого молчания Альфа вновь заговорил, переглянувшись со встрепенувшимся от неожиданности Стайлзом. Сбито кивнув, парень встает со стула и аккуратно помогает встать Дереку. Хейл опирается на плечо этого хилого с виду, но сильного парня, и они медленно идут к совмещенной ванной комнате на первом этаже лофта. Каждое движение отдается фантомной болью по телу, которая появляется ниоткуда и пропадает в никуда, оставляя только терпкий пульсирующий след в мышцах. Стилински не жалуется, молча пыхтит себе под нос и не поднимает голову, чтобы не смотреть на Хейла. И Дерек чувствует, как вина и сомнения гложут его изнутри. Дверь Стайлз умудряется открыть ногой, даже неся на своих плечах такой «крест». Он вначале аккуратно проводит Хейла в двери, потом заходит сам. Они уже сотню раз проходили это, даже когда у Дерека были перебита ключица и кости правой, ведущей, руки; когда он был буквально беспомощен. Альфа приваливается правым плечом на холодную стену узкой ванной комнаты напротив дверного проема. Стилински чуть наклоняется и протягивает руку к джинсам Дерека, тянет за конец ремня, и тут сознание Хейла обжигает острой виной и отвращением. Резкий сильный толчок. Стайлз по инерции припадает назад, сильно ударяясь плечом о дверной косяк ванной комнаты. Зашипев от острой боли, Стилински немо поднимает взгляд на Дерека, который, гневно стиснув зубы, тяжело вдыхает и выдыхает, пытаясь удержать слова. - Убирайся. - Дерек, что стряслось? Дай я помогу тебе, твоя рука еще… - лепечет растерянный Стайлз, пытаясь протянуть руку, но Хейл, словно избегая липкого, обжигающего прикосновения, прижимается спиной к холодной стене. - Выйди вон! - Дерек, Дерек, спокойно, я понял. Твоя повязка, она вновь пропиталась кровью, подожди, не делай резких движений… - Выйди, Стайлз, живо! Я сам, отойди от меня. Не трогай, - дыхание Хейла резко обрывается, он начинает делать вдохи все глубже, поверхностнее, зрачки становятся шире, а тело медленно покрывается испариной, от которой спина скользит по стене, а ноги едва удерживают стоящего без поддержки раненного зверя. – Это ненормально. Ты ненормальный… Выйди. - Дерек, успо… - Не зови меня! – Хейл сгибается от резкой боли пополам, опираясь в узкой ванной комнате на соседнюю стену, нависая над унитазом, едва удерживая на слабых ногах после долгого отсутствия активной ходьбы в процессе восстановления. – Ты ведь здесь только потому… потому что… Черт. Ты гей? Стилински виновато и растерянно смотрит, ловит губами воздух, пытается что-то сказать, но на его лице сплошная мука, терзание и боль, не которую ему причиняют слова, а что творит его чувство с пытающимся убежать от опасности, от страха, от неизвестности зверем. Альфой, нет, Дереком. - Дерек, это не имеет отношения… Правда, - Стайлз понимает, насколько плохо Хейлу, насколько он слаб, но ничего не может поделать, он делает шаг вперед. Еще один шаг, пытаясь ухватиться за руку раненного животного, глядя в его глаза, словно сквозь пелену. – Дерек, я не могу оставить тебя, я-я… Хейл гневно вскидывает голову и резко прижимает Стилински к стене, давясь кашлем и сбитыми вдохами. - Я не люблю тебя. Я не люблю тебя, слышишь? Почему ты все еще рядом со мной?! Надорванный и сломленный крик. Стайлз коротко вдыхает через рот, растерянно глядя на Хейла перед собой, и молчит. Молчит, в страхе отпугнуть его, ранить, унизить, в страхе потерять возможность выразить свое глупое, иррациональное чувство… И он улыбается. Улыбается виновато и криво, чувствуя, что от слез щиплет глаза, которые не от горьких слов, а от чувства, что само по себе разрушает почву под ногами и отдаляет все сильнее их друг от друга. Если бы он только мог меня простить за это чувство… Слабая полуухмылка стирается с губ под горячим, горячечным, надорванным и сбитым дыханием Дерека, который отталкивает парня от себя в проем, прижимаясь лбом к холодной стене. - Стайлз, уйди. Стилински пятится назад и опускает голову, натянуто и повинно улыбаясь, пряча руки за спину, выходя из ванны и прижимаясь к стене с другой стороны, так, чтобы Хейл его не видел. Он затылком до тупой боли ударяется об стену, хватается за голову и впивается пальцами в короткие волосы, медленно опускаясь на пол с глухим придыханием и той же кривой, болезненной улыбкой. Он слышит, как Альфа тихо просит его уйти, повторяет раз за разом, тихо, несвязно, настойчиво, но ноги Стилински не слушаются. - Я не уйду, Дерек. Я не оставлю тебя. Я не могу уйти… Горячий шепот пытливых, искусанных в волнении губ, ранки на которых прижигает соль и желание уничтожить себя, но не чувство в себе, чтобы не погубить их обоих.