Роял-флэш

Красные пятна перед глазами. Тут от них нет спасения. Куда не переместись, стоит закрыть глаза, и они повсюду. В придачу дым от сигареты заставляет правый глаз прослезиться. Я чувствую, как мокрые ресницы вздрагивают и зудят. Но открывать глаза неохота. Уже давно у меня ни на что нет желания. Keine Lust. Пустота. Стоит поднять веки - и откроется побледневший от света мир, выраженный в хилых, словно с похмелья, облаках, размазанных по обесцвеченному небу. Губы, покрытые трещинами, сжимают фильтр, и лёгкие наполняются дымом. Я затягиваюсь и, отправив сигарету в уголок губ, выпускаю дым через нос. Запрокинув голову, смотрю из-под приоткрытых век на блядское небо над уёбищным островом. Ну и бредятина. Природа не просто отдохнула здесь, а прямо-таки взяла отпуск. Всё, что ни выходило из-под её натруженных зелёных рук, здесь превращалось в кучу известно чего. - Это есть безумие, - вялым голосом говорю я в пространство. Пепел упал с кончика сигареты на моё голое бедро. Чуть поведя ногой, сбрасываю его на пол и тушу погасший окурок в переполненной пепельнице. Я стала много курить. На столе валялась пустая пачка, под столом вторая. Третья - мятая и начатая - лежала у меня на коленях. Определённо много. Но пока мне дико скучно, и всё именно из-за этого. Сложив руки на коленях, рассматриваю ожоги. Вздутая, отвратительно розовая кожица отрастала на местах ран. Её пересекали белые разводы. И каждая пора была видна. Просто погань, а не руки. Чуть сощурившись, осматриваю голую ногу, закинутую на край стола. Тут всё зажило, только шрам от ножа белой ниткой виднеется на бедре, как и раньше. Меня вполне устраивает это помещение. Тут даже есть продавленная кровать и незаколоченное окно. А больше мне ничего и не нужно. За те два или три дня, что я тут, я лишь курю, пью отвратный растворимый кофе из пакетиков, иногда выбираюсь чего-нибудь поесть и время от времени забываюсь сном на пару часов. Я жду, что он придёт. Устроит резню. Я жду его и знаю, что на этот раз не дам ему уйти. Лика. Так называл меня один-единственный человек на островах. Он произносил это с сильным акцентом, смешно коверкая данное мне Ваасом имя. Сэм Бекер, хваткий немец с карточным тузом на чехле ножа. Не окажись его на той радиоволне, не знаю, чем бы всё кончилось. Когда он приехал, чтобы забрать меня, я стояла на крыльце "своего" лабораторного корпуса вместе с Лемом. Взявшись сторожить меня, пока не приедет немец, он не отходил от меня ни на шаг. И, бьюсь об заклад, не случайно. - Куришь? - он достал почти не помятую пачку сигарет и протянул мне. Я вытянула одну и мяла её в пальцах, глядя на сгущавшиеся в небе тучи. Дожди приходили внезапно, внезапно и заканчивались, но на этот раз было видно, что грядёт буря. Ветер стал холоднее и чуть не сорвал голубую повязку с руки. - Что это у тебя? - нахмурившись, он взял меня за плечо, на котором красовался ожог от сетчатого забора. Ткань повязки была грязной, и рана вспухла. Вот же чёрт. - Аптечку принести? - Зажигалку лучше дай, - тихо попросила я, отнимая руку. Передо мной вспыхнул огонёк Zippo. Прикурив, я отвернулась и прошлась по крыльцу, ёжась от ветра. От никотина закружилась голова, я вспомнила, что уже давно не ела и не пила, но просить ничего не стала, уповая на Сэма. - Есть хочешь? - передо мной появилась рука наёмника, протягивающая мне шоколадный батончик. Взглянув на него, я повернулась и, выдохнув дым, сказала: - Послушай, Лем, не надо ухлёстывать за мной. - Кто тебе такое сказал? - с насмешкой склонил голову мужчина. - Я лишь предлагаю тебе шоколадку. - Спасибо, я отказываюсь. - Как знаешь, - он чуть помедлил, прежде чем убрать батончик в карман. Прикурив, он прислонился спиной к двери лаборатории. - Недружелюбная ты. - Незачем со мной дружить, - я проглотила горькую слюну и стряхнула пепел. Он перевёл на меня взгляд и несколько секунд молчал, прежде чем спросить: - И почему? - Мне это не нужно, - прикрываю глаза, чтобы не упасть, и продолжаю. - Я не набиваю себе цену. Для тебя я просто интересная девка с разноцветными глазами, поэтому ты делаешь всё то, что привык делать. Но со мной это не катит. Просто не стоит всего этого делать. Обоим легче будет. - Ты не просто девка, - как-то вальяжно ответил Лем. - Ты ведь выжила в лагере Вааса. И при этом сохранила оба своих глаза. Значит, ты чего-то для него стоишь. - Кто тебе такое сказал? - открыв глаза, перевожу на него взгляд. - Ну, - он делает паузу, затягиваясь в последний раз перед тем, как затушить окурок о крыльцо, - раз ты орала, что ты "правая рука Вааса", и ещё так давила на этот факт, то ты точно знаешь, что ему на тебя не насрать. Я помолчала, ища ответ. - А больше-то мне ничего не оставалось,- тщательно тушу окурок о ступени и, приоткрыв форточку в лабораторию, кидаю его в коробку с мусором, стоящую внутри. Лем следует моему примеру - Хойт терпеть не мог, когда на этой территории мусорили. Хотелось бы верить в слова наёмника. Новый порыв ветра донёс до меня шум мотора. К корпусу подъезжал квадроцикл. Я воспрянула духом, увидев, как в него соскочил бритый под ноль рослый мужчина. Закинув оружие за спину, он быстрым шагом направился к нам. Лем вынул руки из карманов. - Если ещё приедешь, то знай, что я тут, - сказал он. - Ладно, - ответила я и, махнув ему, начала спускаться. Сэм выглядел взволнованно, не в пример его обычному спокойствию. Приблизившись, он остановился и растерянно развёл руками: - Чёрт меня дери, - мужчина оглядел меня с ног до головы, - как? - Чудом, - пожав одним плечом, честно ответила я. - Спасибо, что приехал. - Не стоит, Лика. Нам нужно торопиться. - Буду только рада. Мы оправились к причалу. Когда садились в лодку с ещё одним наёмником, Сэм снова оглядел меня, задержав взгляд на моём лице. - У тебя есть вода? - спросила я, чувствуя страшную усталость. Скоро всё закончится. Немец кивнул и протянул мне флягу. Открутив крышку дрожащими пальцами, я припала к горлышку и вздрогнула всем телом от наслаждения, когда вода полилась в глотку. Выпив всё до капли, жадно дышу. Очень хочется ещё. - А еды никакой нету? - Nein, - покачал головой мужчина. Чтобы успеть до начала бури, мы спешили. Лодка понеслась по тёмным волнам быстрее, чем ехала сюда. Ветер свистел в ушах. - Мы едем на малый остров? - напрягая голос, спрашиваю я. Сэм кивнул. - Ваас знает? - Ja, - перекрикивая ветер, отвечает он. - Я сообщил Хойту, что к лабораториям пляжный патруль привёз разноглазую девчонку, которая говорила что-то про него и Вааса. Он связался с Монтенегро. Тебя ждут в его лагере. Больше я не хотела ничего знать. Усевшись на дно лодки, чтобы спрятаться от порывов ветра, я съёжилась и закрыла глаза. Что мне скажет Ваас? И что мне сказать в ответ? Интересно, вызовет ли мое появление положительную реакцию, или я только получу за то, что по своей глупости сгинула в джунглях, да ещё и потеряла всё снаряжение и оружие? - Лав, - я обратила взгляд на Сэма. Он нахмурился, - в лагере Вааса у тебя будет много работы. Им... сейчас несладко приходится. И у Хойта все на ушах стоят. - Почему? - внутри шевельнулось тревожное предчувствие. - Налёт на травяные поля, - выдал немец. По его тону было понятно, что он только начинает перечислять всё, что случилось в моё отсутствие. - Сгорели все пять из пяти. Мне уже не хотелось, чтобы он продолжал. Понимание того, что на самом деле творит Джейсон Броди, начало приходить ко мне только сейчас. Вспомнился вечер у ракьят, когда он притащился очень поздно и от него за версту несло травкой. А я думала, что он просто балуется, как и Ваас. - Уйма наших людей полегла. Из всех снайперов, работающих на Вааса, осталось двое. Это те, кто отлично работает с винтовкой и РПГ. Четверо остальных могут лишь бросить автомат и прилично направлять пули туда, куда следует. - Это всё? - спросила я, чувствуя, как внутри разверзается ужасающая пустота. - Ja. Третий снайпер пригодится Ваасу, - ответил Сэм, имея в виду меня. Я вспомнила человека на снайперской вышке малого острова, с которым мы, улыбаясь во весь рот, неизменно показывали друг другу средний палец вместо приветствия. - Сейчас в его лагере есть снайпер? - Ликки, - голос мужчины словно встряхнул меня, - ты будешь на вышке одна. - Понятно, - только и ответила я, после непродолжительного молчания. Братья-испанцы канули в Лету. Я забыла обо всём на свете, когда мои ноги коснулись земли на причале малого острова. Ваас здесь, стоит только миновать ворота. Не оборачиваясь на Сэма, я уверенно пошла по тропе меж скалами, желая лишь как можно скорее увидеть большой костёр на входе. Ноги вязли в песке, но я почти не чувствовала разбирающей тело боли. Снайперская вышка возникла слева от меня. Вскинув руки, мельком оглядываю молодого парня на ней и возвращаю взгляд в глубь лагеря. У ворот тоже два новичка - держатся с напускной суровостью, но вид Сэма, идущего за мной, заставляет их пропустить нас без лишних вопросов. Опустив на ходу руки, я переступила границу с каким-то глубоким трепетом в сердце. Мои шаги замедлились, а потом и вовсе замерли. Я стояла перед Ваасом Монтенегро, державшим в руке "Беретту", которую я собственноручно разбирала и чистила каждую неделю. Мы молчали. Сэм бесшумной тенью замер позади. Я смотрела на того, кто заменил мне Бога, и не могла говорить, оттого что не знала нужных слов. - Я... - Снова вернулась, да, Ликки? - закончил за меня Ваас. Я кивнула с какой-то дурацкой весёлой усмешкой. Его голос не был недовольным или злым. Он говорил так в редкие дни полной трезвости. Ноги вдруг словно лишились опоры. - Веселилась там, как в притоне? - спросил он без злобы, в то время как я, переступив с ноги на ногу, взяла себя в руки. Снова улыбка и кивок. Он ткнул меня кулаком в плечо - слава Богу, в здоровое. - Так и знал. - Знал, что я жива? - Не считай кого-то мёртвым, пока не увидишь, как он лежит в канаве и его глаза выклёвывают грифы. - Запомню на досуге, - у меня вырывается усталый вздох. - Я... - Да, вали, сделай из себя человека, а то пока я вижу пугало, - он ухмыляется так довольно, словно отвесил мне комплимент. - Не-не, только не в свою конуру. Там теперь снова склад и трупаки. Не зная, куда идти, я, сделав было шаг, остановилась. Ваас двумя пальцами откозырял Сэму и поманил меня за собой. Махнув немцу на прощание, иду за ним. Какая, собственно, разница, куда теперь? Маленькие радости делают этот мир. Неделю назад, когда всё начиналось, для меня было мечтой улучшить обвесы на винтовке, умудриться поспать после ночного дежурства, раздобыть леопардовую шкуру, чтобы валяться на ней, и прожить сутки так, чтобы никто не сдох в медпункте. А сейчас, когда передо мной оказалась тарелка, полная фасоли, ломоть хлеба и два больших куска мяса, я чуть не разрыдалась от счастья. Быстро и с жадностью принявшись за еду, я почти забыла о Ваасе, наблюдавшем за мной. Всё, чего так яростно требовал мой организм, пришло. Мы до сих пор молчали. И в то же время словно говорили - о погибших снайперах, о сгоревших полях конопли, о моей найденной на пепелище винтовке. Спрашивать ничего и не нужно было, и так всё понятно. Хойт был в ярости, а сейчас на его базе кипит деятельность. Каждый день на архипелаг прибывают новые наёмники, половина из которых становится жёлто-зелёной броневой силой Волкера, а вторая облачается в красные майки. Ваасу не слишком интересно где я была - он знает, что я пропустила все последние события, и выглядела, похоже, настолько убого, что он дал мне возможность прийти в себя. Позже я поняла, почему: стоя в душевой возле растрескавшегося зеркала, я провела рукой по шероховатой поверхности, чтобы убедиться, что это и в самом деле моё отражение. - Местные способны нахуячить из травы то, что тебе даже не снилось, - говорил мне Ваас, и в его глаза горел вопрос, - например, снотворное на семь кубов, от которого любая лошадь свалится. - Я порезалась о какую-то траву, когда пробиралась через заросли, - рассматривая один из своих порезов, я старалась забыть об уколе в руку. Мужчина усмехнулся, но придираться не стал. Под глазами расплывались... нет, не синяки. Два лиловых кровоподтёка раскинулись на лице, занимая собой даже скулы. Сосуды в глазах лопнули. Местная дурь не пошла мне впрок. - Теперь будешь ошиваться здесь, - Ваас, не глядя, указал пальцем на обшарпанную стальную дверь. Толкнув её, я оказалась в комнате. Небольшой, но куда больше и светлее моей прежней обители. Тут витало ощущение тюрьмы: облезлая серая краска на стенах, бетонный пол. Не думала, что когда-нибудь буду жить в ангаре, на двери которого нарисован глаз. Я привыкла выходить за дверь и сразу оказываться на улице, к тому же на привычном для снайпера возвышении, но никак не идти по коридорам, заставленными пустыми железными бочками. Зато до Вааса тут рукой подать, захочет дать люлей - не скроешься. - Может, я лучше вернусь туда, где жила? – спрашиваю я, но Ваас даже не поворачивается. - Будешь выёбываться – сожру, - доносится в ответ прежде, чем он скроется за дверью в свою обитель. Я перевожу взгляд на свою комнату. Теперь надо привыкать к ней. Ночь была непрошибаемо тёмной. За окном бушевала гроза, разразившаяся незадолго после моего приезда на базу. Я очнулась в своей новой кровати оттого, что кто-то энергично тормошил меня. До ушей долетал голос, но я никак не могла разобрать, что он говорит – всё сливалось в малопонятную кашу, словно это был чужой язык. Сделав неимоверное усилие, открываю глаза. Передо мной замелькали какие-то пятна, кружившие перед самым лицом. Я ничего не могла понять, к тому же вдруг появилось ощущение, что кругом горит огонь – по телу разливался обжигающий жар. И боль, пронзающая левую руку чуть повыше локтя. Закрываю глаза обратно и непроизвольно издаю стон. - Ёбаная рашн, - вдруг вонзается в голову. – Дура. Хочу спросить, что я сделала, но язык еле ворочается. Всё, что мне понятно – у меня высокая температура. Но отчего она поднялась, мне не ясно. Перед глазами встают странные картины, уставший мозг додумывает их сам. Мне кажется, что я снова на объятой пламенем пожара базе. Треск пружин под матрасом – это грохот повалившихся горящих досок наблюдательной вышки. Руки подрагивают от сухого жара. Мне мучительно хочется пить. Я вижу задымлённый берег, и на нём вдруг оказывается человеческая фигура. Узнав ее, я еле сдерживаю злые слёзы и, сжимая кулаки, спрашиваю: - Зачем ты это сделал? Зачем ты всё это сделал? Джейсон не отвечает, он лишь улыбается страшной улыбкой того, в чьём подвале всегда томятся люди. - Ты ответишь мне за это, - прошипела я, кивая на горящие домики. – Придёт время и ты, Броди, получишь своё. - Чё она несёт? - Ваас, она бредит, не обращай внимания. - Заткнись и делай своё дело. - Я не знаю, где, но, клянусь, я найду тебя и заставлю ответить за всё, что ты сделал с нами, - сами собой говорили мои губы. Джейсон всё так же жутко улыбался и кивал мне, но при этом почти срывался на нервный крик с акцентом: - Ликки, ты тоже заткнись! - Меня зовут Матильда! – перепугавшись за свою скрытность, крикнула я Джейсону. – Я не знаю кто она! - Вколи ей чё-нить, чтоб она успокоилась и заткнулась нахрен. - Ваас, руку придётся ампутировать. - Чё ты сказал? - Руку… - Это я слышал. Я спрашиваю, понимаешь ли ты, что она грёбаный снайпер? Ей обе руки нужны, - Я могу оставить её. Обработать, наложить повязку, дать антибиотики, но, если заражение не прекратится, она умрёт. - Она умрёт, если ты оттяпаешь ей грабли! Так что херачь мазями там всякими, а на большее не рассчитывай. - У неё есть сутки. - О’кей, зубрила. Мажь давай… Побольше бери, - закончив двухголосую тираду, парень отступил назад и скрылся в дыму. - Джейсон? - я пошла за ним, чувствуя сильную сонливость. – Ты куда? Чего брать? В полном одурении опускаюсь на землю, которая тут же превращается в горячий серый пепел. Я зачерпываю полные руки пепла, и он сам растекается по обожженным предплечьям. Но, несмотря на это, он не обжигает, а, наоборот, холодит. Не успеваю я насладиться этим, как на месте повязки, сделанной из обрывка голубой майки, вспыхивает резкая боль. Я хватаюсь за неё, но кто-то настойчиво убирает мои руки. На месте ожога от сетчатого забора пляшут языки пламени. Рванувшись, пытаюсь сбить их, но руки меня не слушаются. Слова снова расплываются в бессвязную вязкую кашу. Вокруг всё начинает меркнуть, и последнее, что я вижу – горящая плоть. Ещё несколько секунд после того, как темнота окутала меня глухой пеленой, чувствовался холодок на предплечьях и жгучая боль над локтем. Потом – ничего. Очнулась я от тошноты. Было ощущение, будто меня вот-вот вывернет. Несколько секунд я смотрела в высокий потолок и не могла понять, где нахожусь. Повернув голову, вижу слабый лунный свет, пробивающийся сквозь толщу дождя в окно. Точно, это моя новая комната. Сделав усилие, сажусь на скрипучей кровати. Матрас и подушка подо мной были влажными, тело ломало. Опустив ноги на пол, обжигающий холодом, встаю. Меня шатает, словно с жуткого похмелья. И при всём этом очень хочется курить. Почему-то я посчитала это своей первостепенной задачей и направилась к столу, стоящему возле окна. Днём я нашла в одном из ящиков начатую пачку крепких сигарет. В ней же были приклеенные к картонке спички из какого-то японского бара. Нашарив на столе сигареты, дрожащими влажными пальцами вытягиваю одну и, отломав спичку, зажигаю её со второго раза и прикуриваю. Меня и так покачивало, а с первой же затяжки стало ещё хуже. Вернувшись к кровати, я повалилась на неё. Стоило сделать затяжку, как дверь отворилась и в комнату с видом учительницы, застукавшей курильщика в туалете, зашёл Ваас. - Ликки, ей-богу, ты огребёшь, - облокотившись на косяк, раздражённо сказал он. - А чё я такого сделала-то? – через силу выговаривает мой язык. Ваас, подвинув мои ноги, бесцеремонно плюхнулся на кровать. - Да ничё, задрала уже, - устало нахмурившись, ответил он, забирая у меня сигарету, чтобы затянуться. – То стонешь, то подыхаешь, то кроватью скрипишь, словно тебя черти ебут. - Чё это я подыхаю? Ничего я не подыхаю, - пробурчала я в подушку, и тут в памяти вдруг всплыли отрывки полубреда-полусна. – Погоди! – резко сев на кровати, я схватилась за левый локоть. Он отозвался лишь тупой болью под широкой повязкой из бинтов. – Мне что, отрежут руку? - Если будешь греметь и шататься по ночам, то ноги тоже, - стряхивая пепел на пол, ответил Ваас. – А будешь выёбываться – и язык. - Это из-за ожогов? – через паузу спросила я, ощупывая повязку. Он не ответил. Конечно, ведь я и сама видела, что ожог от сетки воспалился, но тогда почему-то посчитала, что меня пронесёт. Какой из меня врач? – Кстати, кто делал повязку? - Чувак из новичков оказался добрым доктором, - не отдавая мне сигарету, сказал Ваас. – Я отдал ему медпункт пару дней назад. - Справляется? - Зубрила сраный, - по голосу стыло понятно, что новый врач уже пытался что-то сделать с ним; Монтенегро мало кому доверял собственные раны, плохо разбирался в препаратах, но зато колол в вену как Бог. Повелитель морфия и метамфетамина. - Оставил какие-нибудь таблетки? – спросила я, почти не чувствуя зависти к новичку, занявшему моё место. - Ща притащу, - скрипнув пружинами, Ваас поднялся и, лениво топая по коридору, направился к себе. Я перевернулась на спину и уставилась в серый потолок. Начинало немного светать, но дождь всё не унимался. Видимо, снова будет лить несколько дней. Мои мысли вились лишь вокруг больной руки. Я всегда беспокоилась о том, как бы поскорей обработать малейшую ссадину, а в этот раз махнула рукой – и поплатилась за это. Я прислушалась к своим ощущениям. Если удалось проснуться – значит, не всё так плохо. Подушка и матрас были мокрыми – температура резко упала, наверняка мне вкололи жаропонижающее. Плюс, наверно, антибиотик. И если парень оставил таблетки, то явно рассчитывал, что я приду в сознание, чтобы принять их. Моя рука останется при мне, и чёрта с два кто её ампутирует. Кажется, когда, наконец, рассвело, тот день прошёл в таблетках и боли. Вечером я не могла уснуть, пока не появился тот самый новоиспечённый врач и не вколол мне обезболивающее. Сменил повязку, промыл рану, которая стала уже с полсантиметра глубиной, смазал отвратительно пахнущей мазью. Несмотря на моё состояние, дело явно улучшалось. Сутки спустя я смогла снова поесть, а потом парень объявил, что ампутации точно не будет. Однако, чем лучше мне становилось, тем больше пропадал всяческий интерес к жизни. Я начала задумываться о том, что раньше меня совершенно не волновало. Например, что будет со мной дальше? Я прослужу Ваасу до следующего нагноения из-за старой царапины, до новой пневмонии или до падения с высоты, а что потом? Умру, чтобы меня закопали за лагерной стеной, распили бутылку виски и через неделю забыли о том, как меня звать? Как ни брыкайся, всех нас ждёт собачья смерть и скорое забвение. Значит, я живу, чтобы тяжело умереть и быть забытой? Чем больше я думала об этом, тем больнее было признавать это. У меня никогда не будет возможности полюбить, произвести на свет детей и оставить после себя хоть что-то. От этих мыслей я в определённый момент ощутила жуткую зависть к Джейсону Броди. Этот хитрожопый парень умудрился заполучить меня в союзники, одновременно с этим сжигая мои базы. И ведь он знал, на что идёт. У него была цель, после которой он наверняка надеется вернуться домой. Как же хорошо звучит это слово – «домой»! Будто впереди тебя кто-то ждёт и беспокоится за тебя. Я могла назвать домом каждый аванпост, но ежесекундно рисковала остаться погорельцем. Как мог этот американец заключать со мной негласный договор на освобождение Райли (которого, кстати, я не обещала вернуть Джейсону), и умолчать о том, что будет дышать мне в затылок и планомерно уничтожать всё на своём пути? И всё же я понимала, что Броди стоит выше меня. У него есть цель и есть его жизнь. Моё бесцельное существование принадлежало Ваасу. И мне хотелось большей платы, чем еда, оружие и крыша над головой. Но только что мне было нужно, я не знала. Когда ко мне в очередной раз зашёл Ваас, я сидела за столом и мяла в полной пепельнице очередной окурок. Внутри шевельнулся полумёртвый интерес: чего ждать от пирата сегодня? До этого он пытался привести меня в чувство как мог - пару раз наорал, обещал выкинуть из своего ангара, а однажды вдруг принёс мне растворимый кофе, который пираты нагребли на захваченном судне. Кстати сказать, чем больше я молчала и слушала Вааса, тем больше он говорил со мной. Вот и сейчас он с размаху упал на мою кровать, которая просела чуть ли не до самого пола, и, закинув ноги на спинку, без приветствия начал: - Как же я заебался. Я сидела вполоборота к нему, крутя в руках зажигалку. Бросив на неё взгляд, Монтенегро помахал мне, как официанту: - Сигарету мне дай, - пока я доставала и раскуривала сигарету, он поёрзал, устраиваясь поудобнее и сказал. - Какая-то ты полудохлая в последнее время. Я по привычке пожала одним плечом и отдала ему сигарету. - Gracias, блять, - он затянулся. - Хоть бы шмотки себе приличные нашла. - Мне и так нормально, - я оглядела себя. - Не, ну ты прям загадку тропическую из себя не строй, - отмахнулся он. - Все тёлки убиваются по шмоткам. Вот тебе ведь нравится эта майка? - Чувак, она охуенна, - не раздумывая ни секунды, отозвалась я. Ваас довольно кивнул. Майка, что была на мне, была очень непрактичной: белая с красной розой спереди. Всё равно что напялить на себя мишень. Но Монтенегро спёр её из чемодана одной из пленниц и отдал мне, поэтому пришлось носить. Да и выбирать мне было не и чего - после слухов о том, что я умерла, мои вещи быстро перекочевали из комнатки над складом на свалку. - Поэтому вали к чемоданам и выбери себе ещё какую хрень. - Спасибо, - выдала я. Ага, конечно. А потом мы сделаем друг другу маникюр, останемся ночевать у меня и будем делиться секретами. - Хуйсибо. Кстати, Ликки, - он повернулся ко мне, - а где всё вооружение, которое я тебе давал? Что ж, я давно ждала этого вопроса. Пропустив пару секунд, нехотя отвечаю: - Потеряла на пожаре. - Что, всё? - Да. - Погоди-погоди, - Ваас сел на кровати и болезненно поморщился, - ты проебала за один раз винтовку, "Беретту" с кобурой, нож, рацию и телефон? - Угу. И ещё фонарик. И свой рюкзак. - Твой рюкзак меня не ебёт, скажи, куда делся пистолет. - Туда же, куда и всё остальное, Ваас, - я обратила к нему свой взгляд. - Я зацепилась в дыму за что-то и отстегнула кобуру. - Нож? - вскинул голову. - Мой трофейный нож, который я отдал тебе. - Не отдал, а продал,- парировала я. - Похуй, Ликки, похуй! Где он? - Был при мне, когда я выбралась. Но лезвие сломалось. Извини. - Да ну тебя в жопу, в самом деле, - Ваас отвернулся и снова плюхнулся на всколыхнувшуюся кровать. Пошло несколько минут, а он молчал. Надо же, кажется, я легко отделалась. На самом деле я понятия не имела, куда пропал мой нож. Он не был закреплён на кобуре, которую я, возможно, и обронила на горящем аванпосту, но и остаться при мне не мог - ведь в Аманаки меня считали мирной, значит, ножа при мне не оказалось. Я хотела сказать, что мне жаль ножа, но ничего не поделаешь, но не стала. Через секунду Ваас поднялся на ноги и, не глядя на меня, направился к двери. Вместе с растворимым кофе в лагерь Вааса в кои-то веки прибыли и пленники. Не припомню, когда в последний раз их было так много, что пришлось разместить их и тут: обычно Монтенегро запугивал или мучил их, после чего они быстро умирали, и Хойт старался распорядиться ими так, чтобы они миновали это место. Сутки спустя я поняла, почему же Ваас это делал: трое из прибывших орали, не затыкаясь. Если и есть на свете худший звук, то это человеческий ор через кляп. Двадцать четыре часа я терпела, как могла, даже пыталась заставить себя наслаждаться этим звуком, но в конечном счёте просто взбесилась. Отбросив перьевой «Паркер», найденный в чужом чемодане, я вышла из своей комнаты и направилась по коридору в глубь ангара – туда, где стояли стальные клетки. - Заткни их, или это сделаю я, - почти не разжимая зубов, сказала я охранявшему их пирату на входе. - Попробуй! – устало усмехнулся тот. – Эти скоты орут как резаные. Миновав его, вхожу в помещение, напоминающее наше хранилище с героином: два этажа с решетчатым полом, на первом выстроился ряд клеток. Направляюсь к той, в которой мычит сквозь кляп мужчина; к его плечу жмётся светловолосая девчонка лет восемнадцати. - Это опять вы, овцы, - стараясь не переходить на крик, говорю я. В соседней клетке сидит женщина с теми же волосами, что и у девочки. И она тоже не хочет молчать. – Чего ж вы никак не заткнётесь-то, а? Задрали уже! Девчонка начинает беззвучно плакать. Я со вздохом закатила глаза. Эта семейка всего сутки здесь, а уже вымотала нам все нервы. - Так, ваша Санта-Барбара успела забить мозги всем, кто находится в радиусе километра, - я ткнула пальцем в мужика. – Ты задрал проситься к своей жене и раскачивать клетку, чтобы обратить на себя внимание, уймись! Ты, - перевожу палец на женщину, – смирись с тем, что твою сеструлю, которая была посимпатичнее, уже встретило её счастливое будущее в Монте-Карло, и что кому-кому, а ей точно повезло больше, чем вам всем вместе взятым. А ты, - я обратилась к девчонке, – кончай лить воду, уже в болоте сидишь, ей-богу! Твоими слезами мать не вернуть, так что лучше дай своей тётке возможность запомнить племянницу нормальной сильной девкой. Пара секунд молчания, коим я была вознаграждена после своей речи, показались мне лучшим звуком во Вселенной, но потом всё оборвалось – девчонка начала пискляво выть, а мужик с рёвом ударил по клетке связанными руками. - А-а-а-а, да заткнитесь вы уже! Заткнитесь! За-ткни-тесь! Замолчи! – заорала я на него что было сил. – Завались, иначе я тебя пристрелю! Выдернутый мной из кобуры охранника пистолет был эффективнее криков – мужик замолчал. Девчонка лишь скулила за его спиной. А может, на них подействовал и крик, и вид оружия. Несмотря на относительную тишину, в моей голове что-то тонко звенело. Выдохнув, я прижала ладонь ко лбу и закрыла глаза. Мне осточертели крики. Их крики, слёзы, их боль. У каждого из этих людей была своя история – неповторимая, полная боли жизнь, в одночасье ставшая адом. И я не хотела слышать об этих жизнях ни слова – я знала, что больше не выдержу. Хватит. Я сыта по горло собственной жизнью, чтобы узнавать ещё и чужие. Всё, чего я хочу – это тишины и покоя, чтобы хоть немного прийти в себя и подумать о своих проблемах. А они даже не могут заткнуться, когда их просишь по-хорошему. - Я не буду помогать никому из вас выбраться из всего этого дерьма, - открыв глаза, говорю я людям из клеток, – и топить вас в нём без надобности тоже не буду. Не делайте ничего, что вас не просят делать – и все будут в шоколаде. Мужчина больше не выл. Только шумно дышал. Девочка сопела, прикрыв глаза. Я убрала пистолет от клетки и вернула его владельцу. - Психованная, - хмыкнул тот, убирая «Глок» в кобуру. Не обратив внимания, со вздохом отворачиваюсь от клеток. И, конечно, как чёртик из коробки здесь незаметно возник Ваас. - А мне нравится, - оперевшись на косяк, он жевал банан, – так с чувством, с выражением. Только знаешь, - мужчина взвёл глаза к потолку и нахмурился в поисках подходящих слов, – как-то без души. К ним ведь нужен индивидуальный подход, так? Вот смотри, - Ваас подошёл к клетке и присел возле неё, – это Том, он у нас немножк импульсивный, да, Томми? Будешь банан? Ладно, на, - не дождавшись ничего, кроме косого пристального взгляда, пират бросил половину банана в клетку, словно забыв о связанных руках и залепленных ртах заложников, - захочешь – съешь, не захочешь – других угостишь. Тут у нас Эбби, - он повернулся к светловолосой женщине, – с ней будь помягче, её сестрёнка недавно уехала. - Ага. В Монте-Карло, я знаю, - отозвалась я, стоя позади него. - Точняк, - он поднял вверх палец. – А это довольно далеко, и чтобы повидаться с ней, Эбби придётся далеко ехать, а это тебе не хуи пинать, чтоб ты знала. Ну, ну, милая, не реви, - Ваас просунул руку в клетку и погладил женщину по голове. – Вот видишь, Ликки? Она у нас ранимая, на неё нельзя орать. «Кто бы говорил. Припомнить бы тебе это завтра утром, когда ты опять встанешь не с той ноги и полетят пиздюли.» - В конце концов, ты же умеешь быть ласковой с тем придурком, который отбывает у Хойта, - продолжил мужчина. - Понятное дело, он помоложе будет, но, может, ты и девочкой соблазнишься? - Не соблазнюсь, - резко ответила я, в то время как в клетках заволновались. - Кстати, ты не думаешь, что стало с теми деньгами, которые ты отдала мне? Может, я тоже случайно их похерил? Меня как огнём обожгло. Выкуп за Райли! - Где они? - я подняла глаза на Вааса. Видимо, он только этого и ждал. - Там же, где и были, рашн. - Ты ведь отдашь их мне? - осторожно, но с некоторым нажимом спросила я. - Да забирай, - с напускным равнодушием пожал плечами пират. - Нет, пусть пока лежат у тебя. Скоро добавлю ещё. - Всё ещё думаешь выкупить малыша Райли? А если он... малость поистрепался за это время? - Посмотрим, - стиснув зубы, стараюсь успокоить голос. Ваас знал, на что давить, чтобы пробудить меня. - Может, хочешь взглянуть на него? - хитро ухмыльнулся пират. У меня в ушах застучала кровь. - Где он? - сглотнув, спрашиваю Вааса, который доволен произведённым эффектом. - Да в общем-то там же. Хойт хотел тебя видеть завтра. Ему нужно с тобой перетереть. - Когда выезжаем? Ваас расхохотался: - Вот такой настрой мне больше нравится. Когда скажу, тогда и двинем, - он сверкнул глазами, - и больше чтоб никакого уныния на ебле! А то вон все вокруг плачут.