Роял-флэш

- Знаешь, что я думаю? Аффекта не существует. И все эти отговорки типа «я не хотел его убивать» - полное надувательство. Чек. - Чек. Так что же, по-твоему, если чувак в таком состоянии, то он хочет убить? - Вот именно. Если человек чувствует, что хочет убить, он на самом деле хочет. Просто в такие моменты проявляется истинная сущность человека. И он не думает о каких-то там законах и морали. А вот потом, когда струхнёт, начинает оправдываться своим «не хотел, само получилось». Стрит. - Каре. - С-сука! - Бывает, - я сгребла фишки и начала раскладывать их по цветам, – но ты неплохо играешь. - Ебало завали, - Ваас исподлобья взглянул на меня и откинулся на спинке стула. Снаружи послышался рокот уходящей грозы. Из-за этой погоды нам пришлось переустраивать лагерь - размытая земля заставила снайперскую вышку склониться наподобие пизанской башни, и теперь новая позиция располагалась на крыше автосклада. Тех пленников, что были в уличных клетках, пришлось переводить в ангар, а потом ещё молния ударила в дерево за стеной, и, после того, как оно погасло, пришлось спиливать его под дождём. И теперь, пока до моего ночного бдения на крыше оставался час, я играла с Ваасом в покер. Стоит ли говорить о том, что проигрывать он не любил ещё больше, чем быть неправым, поэтому, хоть мне и шла хорошая карта и неплохие деньги, приходилось жалеть об этой затее. - В пизду, короче, - мужчина поднялся на ноги и с хрустом размял шею. Я быстро подсчитала, что игра принесла мне доход в тысячу двести, и, осторожно кашлянув, хотела было завести разговор о деньгах, но Ваас сам начал и быстро закончил его. - Сколько вышло? Отложу в твою сраную копилку. - Тысяча двести. - Че-го, бля? – его брови взлетели вверх. – И ты, сучка, даже меня не остановила? - А чего ж ты не остановил меня, когда полгода назад продулся в Газтауне и мне пришлось выплачивать твой долг танцем на барной стойке? – неожиданно для самой себя вспомнила я. - От не будь такой эгоисткой, я бы смотрелся там хуже, - ответил Ваас. Если что и спасло меня от его злости, так это его трёхдневная завязка. Ну, и тотальный самоконтроль с косячком-другим для верности. – А вообще знаешь, ты сидела как мышь в своей норе, но всё равно успела подзаебать, так что иди посмотри, нет ли меня на улице. - Как скажешь, - безропотно согласилась я, поднимаясь с места. Меньше всего мне нужно было стать причиной его срыва. Кроме того, затянувшиеся ливни наконец отступили, и можно было выйти на улицу подышать. Покинув обитель Монтенегро, я почувствовала, насколько холоден отголосок ночного ветра, бродивший по коридорам – ночами тропические острова быстро теряли своё тепло, к тому же сейчас из-за дождей мы и днём почти не видели солнца. Свернув в узкий коридорчик, я пробралась меж составленных у стены железных бочек и вышла прямиком на пирата, охранявшего заложников. - Не спи, - одёрнув его, прохожу мимо клеток с дремлющими пленниками на второй этаж – туда, где теперь громоздится прихваченный с судна багаж. Перед стеной чемоданов я всегда немного теряюсь, но сейчас быстро хватаюсь за вишнёвый, явно женский, и с усилием вытягиваю его из-под груды других. С владельцем я угадала – внутри была куча женской одежды, которая, судя по всему, даже не была мне сильно велика. Не раздумывая слишком долго, прихватываю лишь джинсы и лёгкую, как пёрышко, ветровку. Да, эта дама знала, куда собирается с таким багажом, ведь в тропиках уже вечером здорово холодает. Укрывшись от любопытных глаз, быстро скидываю затёртые шорты и натягиваю джинсы. Они мне, конечно же, велики, но всё лучше, чем трястись от холода. Накинув ветровку, быстро спускаюсь и иду к выходу из ангара. Закинув шорты в комнату, прихватываю пачку сигарет и спички. Сидеть на посту дико скучно, особенно между первым и вторым часами ночи, так что у меня будет возможность устраивать себе перекуры. Затем направляюсь к оружейному складу – получать новую винтовку. - Возьми эту, - пират вручает мне СВД с прицелом. Я с сомнением взвесила винтовку на вытянутых руках. - У неё вроде как приклад перевешивает, - присаживаюсь на колено и, вскинув оружие, осматриваю в прицел полки с патронами. Очень непривычно. – А можно всех посмотреть? - Тут тебе что, притон? – расхохотался тот, вручая мне М700. Эта совсем лёгкая – весит как игрушка. Но есть и свои плюсы: прицел с подсветкой и знакомым перекрестьем, по которому я привыкла целиться. Кроме того, на ней стоял глушитель. - Громкая? – кивнула я на винтовку. Мужчина покачал головой. - Не-а, не особо. Ты что, с глушителем никогда не стреляла? - Нет. Как-то это по-скотски. Всё равно что палкой добить. Стреляешь – так дай хоть умереть погромче. - Вперёд и с музыкой, - то ли подхватил, то ли выпроваживал меня пират, подавая коробки с патронами. - Погоди, - я закинула ремень винтовки на плечо, – дай мне ещё нож. - Ваас сказал – винтовку. - Ваас не сказал «патроны», и что? – покачала головой я, сжимая в руках коробки. – Подумай сам – а если Белоснежка явится сегодня в лагерь? Мне что, в спину ему стрелять? А Хойт требовал его живым. - Заткнись, - пройдя в глубь склада, пират наклонился и взял с полки нож в чехле. Едва он оказался у меня в руках, я тут же расчехлила его. Оружие оказалось красивым и острым – удлиненный боевой клинок с прорезиненными вставками на рукояти и гардой. Ближе к основанию лезвие зазубрено. Настоящая закалённая сталь. Мечта любого мужчины. - Ты уйдёшь отсюда, или нет? - Спасибо, - бросаю я, и, закрепив нож на поясе, отхожу. Усевшись на ступени склада, заряжаю винтовку и часть патронов рассовываю по карманам. Нужно найти новый рюкзак. В нём будут остальные патроны, аптечка, бутылка воды и, будем надеяться, телефон. Перед тем как засесть на крыше до утра, нужно обойти вокруг лагеря. Выбирая места посуше, я направилась к воротам. Раскисшая земля чавкала под ногами, не поскользнуться было серьёзной задачей. Но зато дождь точно ушёл: кое-где на небе открылись тёмно-синие просветы с россыпью звёзд. Глядишь, к утру и распогодится. Но пока порывы ветра со стороны океана пронизывали меня, забираясь под ветровку. Миновав ночных дежурных, гревшихся у разожжённого в бочке огня, я вышла из лагеря. Но ещё не доходя до ближнего пирса, почувствовала, что что-то не так. Неосознанное напряжение и отголоски страха расползлись внутри. Я оглянулась, держа винтовку наготове. Джунгли тихо вглядывались в меня, не издавая ни звука. Только непонятный приглушённый шум со стороны берега. Предчувствие уговаривает не ходить туда, тянет обратно, но ноги, осторожно ступая, сами несут меня к пирсу. Заметив шевелящиеся тени, я замерла. Луна, выглянувшая из-за туч, осветила пирата, прижимавшего к доскам женщину. Запрокинув голову, она обратила искажённое ужасом лицо в мою сторону, и в лунном свете я вдруг увидела её так ясно, как не разглядела бы даже днём. Она не кричала, лишь прерывисто дышала, и глаза, полные слёз, были обращены на меня. - Чё-то забыла? – из тени прибрежной хижины вышел ещё один мужчина и, поигрывая мачете, преградил мне дорогу. Резко развернувшись, я уверенно пошла прочь. Это не моё дело. Перед глазами, заслоняя ночные джунгли, всплывала картинка: длинные рыжеватые волосы, разметавшиеся по тёмным от воды доскам пирса, приоткрытый рот. Моё лицо перекосилось. Сжав зубы, я ухожу, а всё ещё вижу, что на меня смотрели так, как смотрят на последнюю в жизни надежду. Хватит с меня пленников. Я не спасу всех. Достаточно и того, что у меня из головы не идёт младший Броди. Мне вспоминается железная обшивка, местами изъеденная ржавчиной. Тошнота из-за пропихнутой в самое горло тряпки. Руки, придавленные собственным телом к полу. Я останавливаюсь, будучи не в силах идти дальше из-за дрожи в коленях. - Чёрт, - со стоном выдыхаю воздух и, глубоко вдохнув, поворачиваю назад. Иду быстрее, почти перехожу на бег и, когда передо мной снова вырастает стоявший на стрёме рубака, передёргиваю затвор винтовки. - Отошёл, - обойдя его, выхожу на пирс и, стиснув оружие, говорю, почти не разжимая зубов. - Всё, халява ушла. Слезай с неё. - Иди нахуй отсюда, овца, - бросают мне в ответ. Вскинув винтовку, я, не целясь, выстрелила по воде. Из-за глушителя выстрел был заметно тише, но вернул насильнику чувство опасности. - Я вижу, ты не врубаешься, - он поднялся на ноги, а женщина замерла от ужаса, всё так же лёжа на спине. Он не успел? - Ночь большого секса объявляется закрытой, кобели, - я чуть отошла в сторону, чтобы видеть второго пирата и не позволить встать у меня за спиной. – Её отдали мне. - Ты будешь трахать девку? – со смехом спросил тот, что был подальше. - А может и буду, только это тебя уже не ебёт, - я лихорадочно соображала, как теперь обойти того, который преграждал мне путь на пирс, и вывести женщину. - Тебя надо поучить стучаться, - хищно ухмыльнулся тот. Плохи дела – если он улыбается, то уверен в своей победе. – Оставайся, я тебя многому могу научить. - Я щас сама тебя поучу, - прошипела я, передёргивая затвор на винтовке. Они остановились. Женщина на пирсе съёжилась, не сводя с нас глаз. - Не умничай, парень, ты не слишком хорошо знаешь, с кем связался. Ну же, тащи ее сюда, и дело с концом. - Или что, киска? - он так же спокойно шагнул ко мне. Теперь дуло винтовки почти упиралось в него. Нехорошо. Он может выбить ее у меня. Внутри поднимается злоба и та жажда, которую я уже давно не утоляла. - Сколько ты здесь уже? - склонив голову к плечу, спрашиваю я. - Это важно? - уловив перемену в моём голосе, он тоже вскидывает голову. - Дня три? - не слыша его вопроса, опускаю винтовку и вынимаю нож. - Тогды ты должен был слышать о базе "После 12" и о том, что я там оставила. - Обслужила двенадцать мужиков сразу? - заржал пират за моей спиной. - Я выпустила им кишки, весельчак, - не отводя взгляда от первого, бросаю я через плечо. Шаг вперёд - и я почти столкнулась лицом с пиратом. - Двенадцать раз подряд. Ты знаешь, что это такое - убивать, чувствуя, что это лучшее, что ты делал в своей жизни? Кромсать других, чтобы почувствовать себя живым? - я подняла нож остриём кверху на уровень своего лица. Язык скользнул по губам. - И понимать, что это - твой персональный оргазм? Сердце било меня по рёбрам, требуя опустить руку с ножом, но я изо всех сил сдерживалась. Стоявший передо мной мужчина шагнул назад. - О, ну ты же не побеспокоишь Вааса только чтобы рассказать, что его сучка увела у вас девочку? - заслышав за спиной шаги, я останавливаю словами тронувшегося пирата. Следующую пару секунд тишины воспринимаю как их полную капитуляцию и, миновав пирата перед собой, иду на пирс. - Вставай, - командую я сжавшейся от шагов женщине и протягиваю руку - жесты она сейчас понимает лучше слов. Крепко схватив её запястье, рывком поднимаю бедняжку на ноги и, не разжимая пальцев, веду прочь. - Сучка беспородная, - доносится мне в спину. - Захочешь поквитаться - дай мне знать. Бери нож, люблю это дело, - уводя пленницу в ангар, проглатываю слюну и стараюсь не обращать внимания на зовущую истому в животе. Не сейчас. Ещё будет время пролить кровь. Щелчок выключателя командует люминесцентным лампам пролить свой дребезжащий свет. Комнатка оказалась пустой. - Иди сюда, - позвала я её. Женщина медленно вошла. Закрыв дверь, со вздохом поворачиваюсь к ней. - Так. Как тебя зовут? - Маргарет, - тихо произносит она. - Значит так, - решительно начинаю я, пресекая её попытку говорить дальше, - меня больше не интересует ничего. Не заговаривай со мной и вообще с кем бы то ни было... Если Ваас - мужчина с ирокезом - о чем-нибудь спросит тебя, отвечай. Но больше никому ни слова, поняла? - дрожащий кивок в ответ. - Не ной, не реви при нём, не жалуйся и, упаси боже, не вздумай умолять о пощаде. Пока ты сидишь смирно и тихо, хуже не станет. Начнёшь ныть - всё пропало. Уйду - можешь поплакать, но не шуми. Ясно? Женщина послушно кивнула, отчего на душе стало чуть полегче. Я огляделась; окно стоило проверить на прочность. - Сядь в том углу, - сказала я, прежде чем отходить от двери. Маргарет так и сделала. Держа наготове винтовку, подхожу к окну и проверяю на прочность доски. Заколочено наглухо, а в щелях можно различить листы жести, приделанные снаружи. Бросив взгляд на пленницу, возвращаюсь к двери. Кроме проржавевшей тяжёлой щеколды снаружи запоров больше нет. Кажется, всё складывается более чем удачно. - Если наделаешь глупостей и попытаешься сбежать, станет во сто крат хуже, - глядя на женщину, с расстановкой говорю я. - Просто делай, как я говорю, и всё будет хорошо. Она поднимает голову, и по её горящим глазам видно, что она страстно хочет что-то мне сказать. Я пропускаю пару секунд, прежде чем дать разрешение говорить вопросительным кивком. - Спасибо, - одними губами шепчет она. Моё лицо само собой нахмурилось, и я мотнула головой. Изнутри меня что-то пожирало. Вытащив нож, захватываю перетянутые веревкой изящные запястья и освобождаю их. Появляется нежная кожа, перечерченная красными рытвинами. Если бы не ожоги, у меня было бы видно такие же. Отпустив ее руки, отхожу назад. - Я приду утром. Попытаешься что-нибудь со мной сделать, - я сделала паузу, прежде чем спокойно и естественно закончить предостережение, - убью. Не сводя взгляда с Маргарет до тех пор, пока между нами не закрылась дверь, оказываюсь в коридоре. Огромная щеколда запирает ее в комнатке, стараясь ворочаться как можно тише. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видит меня, и иду к пустым железным бочкам, составленным у стены. Ухватившись за края одной из них, напрягаю руки и, оторвав ее от пола, медленно и осторожно, без лишнего шума тащу к двери. Если дверь не загородить снаружи, то на пыльном бетонном полу видны наши следы, которые точно притянут кого-нибудь заглянуть в комнатку, и тогда все мои усилия по спасению пойдут прахом. Помогая себе бедром, еле как дотаскиваю бочку до двери и, борясь с искушением бросить ее поскорее, тихо опускаю на пол. Потом даю себе минуту, чтобы отдохнуть - что ни говори, а сил у меня немного. После краткого перерыва тащу к двери еще одну бочку. На этот раз удача мне изменила - выскользнув из рук уже у самой двери, чертова железяка наделала столько шума, что мое сердце разом оборвалось. - Что такое? - недовольно рыкнул один из охранников, и его шаги направились по коридорам в мою сторону. Схватив с пола обломок кирпича, я шваркнула им себя по колену и присела на пол. Когда пират вывернул из-за угла, я с трудом поднималась, шипя сквозь зубы: - Чертовы бочки! - Наебнулась, Ликки? - ухмыльнулся охранник, пока я, закатав джинсы, потирала ссадину. - Смотри, как бы самому пол не поцеловать, - бурчу в ответ, замечая, что слегка перестаралась с самобичеванием. - Кто их вообще тут поставил? - Да забей, - убедившись в отсутствии опасностей, он развернулся и пошел обратно. Едва я увидела его спину, с моего лица моментально исчезла гримаса боли. Проводив его настороженным взглядом, поднимаюсь и, решив оставить бочку лежащей, еще раз оглядываю дверь. - Крепись, Маргарет. Забравшись на крышу автосклада, я беру винтовку поудобнее и всматриваюсь в прицел. Там, где мерцает огонь костров, наблюдают пираты, моя обитель - темнота. Потушив подсветку на прицеле, оглядываю узкую тропу меж скалами, ведущую к воротам, и покосившуюся снайперскую вышку. Затем - места вдоль стены лагеря, откуда может явиться враг. Неподвижная кромешная тьма. Опустив винтовку, крепко зажмуриваюсь и снова открываю глаза. То, в чём я никогда не признаюсь Ваасу, даёт о себе знать: после множества ударов по голове я стала хуже видеть. Открыв глаза, снова всматриваюсь в прицел, стремясь разглядеть хоть что-нибудь. На этот раз из темноты постепенно выплывают очертания деревьев там, где и должны быть при свете. Неподвижно замерев в темноте, они слушают стрекот насекомых в прохладной острой траве. Мой взгляд исследует пространство меж ними, каждую тропку и каждый угол, пока злоба на невидимого врага не утихает в груди. Полного спокойствия на снайперской вахте не бывает никогда, но, когда все тихо, можно позволить себе чуть-чуть расслабиться. Однако сегодня я не хочу опускать винтовку. Если Джейсон решит напасть на лагерь, в этом будет только моя вина. Но есть и еще кое-что, отчего я неспокойна. Мои руки сами собой закрывают лицо, выпустив винтовку, когда в памяти всплывает одиночная камера в подвале Хойта. А в следующий момент памятно ноет ссадина на колене. Райли и Маргарет. Ради чего я взялась за спасение других людей, когда мне неизвестна цель собственного существования? Райли Броди. Мало мне того, что он брат осточертевшего Джейсона, так я еще и пошла на сделку с Хойтом, пообещав ему кучу денег, которую мне в жизни не достать! А ведь я даже лица его не помню... Прошло чуть больше недели, а кроме имени мне и вспомнить о нем больше нечего. И едва я спрашивала себя о том, почему так хочу выкупить его, мое лицо хмурилось само собой. Я не хотела признаваться, что сплетни обо мне на эту тему, кажется, были правдой. Не формулировала эту мысль даже в своем мозгу. Я не хочу думать о том, что будет после; я лишь вижу перед собой цель - набрать достаточно денег для выкупа и осуществить его. Но если совесть и соглашалась на такой ход рассуждений касательно Райли, то воспоминание о Маргарет падало на душу неподъемным грузом. За каким чертом я подбираю всех забитых пленников и трачу силы, время и смекалку на улучшение их жизни? Ладно младший брат Джейсона, тут я знала свое оправдание, но эта рыжеволосая нимфа... Да, я просто не могла оставить ее там, на пирсе, иначе совесть бы вывернула меня наизнанку во всех смыслах этого слова, но два пленника под слабым крылом, чудом не оторванным Ваасом - это хождение по очень тонкому льду. Мне пора хоть в кои-то веки подумать о собственной шкуре, а я пытаюсь угодить всем вокруг себя. Час за часом медленно тает в табачном дыме и размышлениях. Порой я берусь за винтовку, но не различаю ничего, кроме ставших уже родными деревьев и скал. Даже звери не подходят к лагерю, словно чувствуя, что сегодня я убью кого угодно, если он рискнет пошевелиться в ночной темноте. С первыми полутенями, упавшими на траву, наконец насупил рассвет. Я в тысячный раз подняла винтовку и обвела взглядом причал, тропы и очертания Северного острова, начавшего выплывать из темноты. Толща воды между ним и мной чуть колыхалась темными волнами. Убрав оружие, прижимаю ладони к лицу и зажмуриваюсь. Эта ночь, а вернее копание в себе, жутко утомила меня; голова раскалывалась. Я поймала себя на мысли, что чем больше я думаю о Райли, а, следовательно, о Джейсоне и его словах, тем хуже мне становится. Нельзя мучить себя из-за каких-то двух фраз. Я знаю, что буду рядом с Ваасом независимо от того, какая смерть меня ждет и как скоро мы с ней встретимся. У меня нет никого, кроме этого странного человека. И, если Джейсон надеется переманить Райли на свою сторону, это станет его фатальной ошибкой. Спустившись с крыши склада, я закинула винтовку на плечо и направилась в сторону ангара. Усталость давала о себе знать, нужно попытаться быстро заснуть, чтобы отдохнуть пару часов до общего подъема. Несмотря на светлеющее небо, красноречиво говорившее о том, что скоро восход, меня била дрожь. Я натянула на голову капюшон малиновой ветровки и скрестила руки на груди. Надо бы заглянуть к новому доктору, потому что не припомню, когда меня в последний раз так морозило. Даже в дождливые ночи я могла, почти не двигаясь, пролежать на земле с винтовкой до рассвета и не чувствовать холода. Тихо проскользнув в ангар, я вынула нож и двинулась дальше - тут куча пленников, любой из которых может найти путь к свободе. Конечно, они связаны, заперты и под неусыпным надзором, но больше рисковать я не намерена. Увижу хоть одну подозрительную тень - мешкать не стану. По пустым коридорам я дошла до помещения с клетками. Все пленники оставались пленниками, и свобода им только снилась. Тихо ступая, я прохожу вдоль ряда клеток, останавливая взгляд на каждом из них по несколько секунд. Кто из них может оказаться следующим Джейсоном Броди, который найдет путь на волю и порежет нас, как скот? "Да любой," - пугающей правдой ответило мне подсознание. Я подавила тяжелый вздох и остановилась у клеток с Томом и Эбби. Девчонка, сидевшая вместе с мужчиной, съежилась, как кошка, и забылась сном, словно стараясь оторваться от запуганного тела и перенестись в безопасное место. Женщина, в какой-то момент открывшая глаза, смотрела на меня снизу вверх, словно была готова в любой момент сорваться с места. Будто бы есть куда бежать. Обмениваясь с ней взглядами, я вдруг заволновалась. Вот. Это она. Не моргая и не отводя глаз, я повернула винтовку со спины вперед и медленно, стараясь не шуметь, передернула затвор. Женщина не сводила с меня взгляда и словно не видела поднявшегося на нее дула. Как животное, которое не понимает, что ты собираешься сделать. Это будто охота. Я смотрю в ее глаза и вижу напряженную угрозу. Она хочет убить меня. Хочет этого больше, чем я, мне лишь приходится защищаться, поднимая на нее винтовку. Я чувствую, как внутри чернильной каплей в воде растет страх. Я боюсь ее. Сквозь стук крови в ушах слышу, как звякнул спусковой крючок, когда на него ложится мой палец. Вздрагиваю всем телом, когда чья-то рука вдруг опустилась на ствол винтовки, уведя его вниз. С глубоким вдохом я поворачиваю голову и вижу синие глаза. - Сдурела? - человек с шепотом крутит пальцем у виска. - Ваас тебя в гроб уложит. - Здесь без гробов хоронят, - выдохнув, я отвожу взгляд от Квентина и снова смотрю на Эбби. Она лежит на полу клетки, поджав ноги от холода, и спит. - Руку покажешь? - спрашивает заменивший меня врач, пока я, тихо присев, пытаюсь уличить женщину в притворстве. Ведь несколько секунд назад она вперилась в меня угрожающим взглядом зеленых глаз, в которых не было ни намека на сон. Просунув руку в клетку, я потянула ее за руку. Эбби сонно сжалась, высвобождаясь, и через пару секунд открыла глаза. Сфокусировавшись на мне, женщина попыталась сесть, но веревки, охватывающие руки, делали ее попытки неуклюжими. Я всматриваюсь в обычные для блондинок серые глаза и чувствую, как учащается мое дыхание. - Э, ты чего? - Пойдем в медпункт, смажешь мне руку, - оторвавшись от клетки, говорю я Квентину и, не оглядываясь, направляюсь к выходу. Спиной чувствуя чужой взгляд, содрогаюсь от новой волны озноба. Точно тронулась. Квентин был из разряда тех, кто, несмотря на серьезность своей деятельности, навсегда остается легкомысленным. Не знаю, что выгнало его из родной Франции на берега архипелага, но, судя по всему, он об этом не жалел. Панк до мозга костей, он бесповоротно должен был стать достойной сменой Эрнхардту - даже под экспериментальными дарами местных лаборантов он справлялся с любой задачей. Были и свои минусы: я до сих пор уверена, что если бы не Ваас, то резвый парнишка оттяпал бы мне руку, пока я лежала в беспамятстве. А сейчас, пока он бодро промывал мой старый ожог над локтем, меня не покидало ощущение чего-то страшного. Внутри было волнение, которое обычно появляется, когда нужно действовать, а отчего оно появилось, я не знала. Закрыв глаза и чуть нахмурившись, терплю жжение препаратов в ране и думаю о том, что произошло со мной у клеток. Я ведь видела обозленную Эбби так ясно, и взгляд ее зеленых глаз прочно впился мне в память, как же это могло оказаться неправдой? - Еще что-нибудь есть? - спросил синеглазый парень, туго затягивая повязку на моей руке. - Да. Кажется, я схожу с ума, - не открывая глаз, отвечаю ему, надеясь на внутренне облегчение после признания. - Не, я спрашиваю, обработать еще есть что? - я взглянула на парня, снова взявшего зажим с куском ваты. - Нет. Хотя, погоди, - я закатала штанину там, где вчера саданула себя осколком кирпича, - только это. - Так что ты там говорила про поехавшую крышу? - не особо осторожно натирая ссадину, спросил он. - Я вижу то, чего нет, - помедлив, говорю я. Сейчас это не звучит так страшно, как в моей голове. Слова снимают оболочку страха со смысла. - Что принимала? - деловито осведомился Квентин, закончив и со звоном бросая держатель в железную миску. - Я не торчу. Он обратил ко мне свои синие глаза, за которые Ваас безжалостно окрестил парня Васильком и, чуть приподняв брови, склонил голову набок. - Тогда найди способ расслабляться по-другому. Нервишки шалят. Пока он деловито заливал инструменты раствором, я, сгорбившись, сидела на месте. Конечно, новость о том, что все пережитое плохо аукнулось, не стала для меня неожиданной. Но безумие, как и смерть, ожидалось мной значительно позже. Теперь мое положение стало совсем незавидным - хуже вижу, хуже соображаю. Узнай об этом Ваас - куковать мне на барахолке в трущобах. - Дать тебе чего? - с лукавой улыбкой предложил Квентин, внезапно повернувшись ко мне. - Нет, как-нибудь обойдусь, - поднимаюсь на ноги и потягиваюсь, разминая затекшие мышцы, как вдруг снаружи доносится крик: - Ликки, блять, Лав! - Лети, - хохотнув, кивнул мне на дверь парень. Выскочив на улицу, я увидела в дверях ангара Вааса, державшего женщину за рыжую копну. Черт, я и забыла про нее! И как он ее нашел? Неужели вздумала шуметь? Едва я подбежала к ним, не зная, что сказать, Ваас приподнял руку, сжимавшую волосы побледневшей женщины, и спросил: - Это что? - Маргарет, - тупо ответила я первое, что пришло в голову. Он, изобразив на своем лице просветление, разжал пальцы и даже погладил бедняжку по голове. - А-а-а, Маргарет! Ну тогда все понятно, - покивал он. - А я-то подумал, вдруг это Эйприл, Моника или Кэтрин, но раз это Маргарет, то все в порядке, - он подтянул меня к себе, намеренно сжав руку под повязкой, и зашипел. - Какого хера она сидит не там, где остальные заложники? - Ваас, - сжавшись, но пересиливая боль, заговорила я, - ты ведь знаешь, что у меня должна быть веская причина на подобный поступок. - Ее я и хочу услышать, рашн, и если она не прозвучит прямо сейчас, я лично оторву твою тупую башку, - он сильнее стиснул пальцы, и зашипела уже я. - Ее хотели трахнуть какие-то ушлепки, а ты и сам знаешь, чем бы все кончилось, отпусти! - вырвав руку, я схватилась за повязку и отступила от него назад. - Мы бы никогда не нашли на нее покупателей, Ваас. - С каких это пор я так приболел, а, Ликки? - вдруг спросил он, нахмурившись. - У меня, знаешь ли, моя, - он усмехнулся, - правая рука творит какую-то хероту, которую я не планировал. Не подскажешь, почему? Благоразумно промолчав, отвожу взгляд. Вааса убедили мои доводы, но получить за своеволие я должна была здесь и сейчас. - Прости меня, но я думала только о выкупе. - Это не твоего ума дело, поняла? Твое дело - ходить тут со слонобоем и плясать, блять, передо мной. Я кивнула, не поднимая головы. Моего виноватого вида хватило, чтобы Ваас подтолкнул ко мне Маргарет и приказал: - Отведи ее к остальным, - стоило мне набрать воздуха, чтобы возразить, как он вскинул руку и прервал меня, указывая на дверь ангара, - К остальным! Не вступая больше в пререкания, я взяла женщину за локоть и кивнула на вход. Она безропотно пошла вперед. Пока мы шли к клеткам, я подумала, что бедняжка запугана настолько, что ей бы и в голову не пришло подавать голос. Просто вездесущий Ваас каким-то образом нашел ее. Наверняка придвинутые к двери бочки, обманувшие остальных, натолкнули его на мысль, что комната заблокирована неспроста. Его почти невозможно провести. И, тем не менее, он до сих пор не знает, где я пропадала четыре дня. Войдя в помещение с клетками, я чуть сжала руку Маргарет, и та остановилась. Охранявший пленников пират появился рядом. Где же он был, когда я едва не пристрелила Эбби? - Нужна пустая клетка, - сказала я. - Только если второй куда-нибудь, - покачал головой пират. Снова пробежав взглядом по ряду, киваю на ту, в которой сидит молодая брюнетка: - Открой вон ту. Маргарет смотрит на меня все тем же говорящим взглядом, пока замок на клетке с лязгом отпирается. Я молча кивнула ей. Знаю, сестренка, ничего не поделаешь, но мы еще легко отделались. Не за что. Приходи в себя. Чуть поколебавшись, она еле уловимо коснулась тонкими пальцами моей руки, прежде чем, пригнувшись, добровольно войти в клетку. Когда охранник запер дверцу, я поймала его взгляд и сказала: - Никому не давай ее. Приказ Вааса. - Ладно, - равнодушно бросает он и идет в дальний угол ангара, где можно сесть. В последний раз взглянув на рыжеволосую нимфу, направляюсь к выходу. Я иду к двери, которая находится рядом с моей, и останавливаюсь, не смея ее касаться. Единственный человек, рядом с которым мне можно почувствовать далекий отголосок покоя, не звал меня. Прижимаюсь лбом к стене, и меня снова бьет озноб. Я чувствую, что стою в начале верного пути, но не могу сделать и шага. Пожалуйста, поговори со мной. Сажусь у входа, запахивая тонкую ветровку плотнее, и жду. Время тянется медленно, позволяя страху и сомнениям завладеть моим сознанием. Когда становится совсем паршиво, дверь, наконец, отворяется. - Сил нет больше слушать твоё сопение, - раздаётся над моей головой. Я сижу, ожидая разрешения войти. - Ну? Или заваливай, или уёбывай. - Gracias, - севшим от молчания голосом выговариваю я, прежде чем подняться и, миновав Вааса, войти в комнату. Вентилятор под потолком гоняет тёплый воздух, и дрожь постепенно отступает. Я опускаюсь на стул около заваленного стола и утыкаюсь взглядом в пол. Знаю, что долго молчать нельзя - тогда меня выгонят, но всё, что рвётся на свободу, нельзя облечь в слова так просто. - Скажи, - начала я, медленно выстраивая предложение на испанском, - как звучит моё полное имя? - Чё? - он скривился так, словно впервые слышал о моём имени. - Ты паспорт получать собралась что ль? - Мне нужно знать. - А я ебу? - он пожал плечами и, скрестив руки на груди, оперся на край стола, возвышаясь надо мной. - Нахрена тебе это знать? - Как я могу понять, что происходит вокруг меня, если я не знаю, кто я? - от собственной усмешки мне становится горько. Но Ваасу, похоже, только хорошеет. - Смотрите, кто заговорил, - протягивает он, засовывая руки в карманы. - Неужели ты начала что-то понимать? - Я не смогу понять ничего, пока не пойму себя, - повторяю я, отчаянно копаясь в скудном словарном запасе. - Я не понимаю, почему я это делаю. А когда пытаюсь - путаюсь больше, потому что не знаю, кто я. - Тормозни, рашн, - переходя на английский, Ваас склоняется надо мной. - Делаешь что? - Убиваю, - я выдохнула, поднимая на него глаза. - Или вдруг рвусь кого-то спасать, хотя мне плевать на них, - тут в памяти всплыли разговоры с Джейсоном, после которых я и начала во всём сомневаться. - Или вдруг смотрю на всё совершенно с другой стороны и вижу всё иначе... Или вижу то, чего нет. И вот я думаю - а кто я? Может, свихнувшаяся психопатка? Или мать Тереза? - И ты решила капать мне тут на мозги? - со вздохом прикрыв глаза, устало спросил Ваас. Уловив нотки раздражения в его голосе, стараюсь поскорее добиться ответов. - Ты создал меня такой. И ты дал мне имя. Ты знаешь меня лучше, чем я сама, - сжав ногтями край стула, жду, что сейчас всё разрешится и мне станет легче, когда он вдруг усмехается: - Ты просто маленькая русская дура, - мужчина с улыбкой разводит руками. - Вот и всё. Я тупо смотрю в стену за ним и чувствую, что его ответ, не содержащий, по сути, ничего, меня успокоил. Значит, ничего со мной и не происходит? - Что ты знаешь о милосердии? - вдруг спрашивает он и прикладывает пальцы к губам, словно борясь с искушением ответить за меня. - Поганая штука, да? - говорю я то, что он, должно быть, хочет услышать. - Точно! - Ваас прищёлкнул пальцами. - Самая поганая, какую только можно вытворить с человеком. - Почему? - Ты можешь проявить милосердие хоть к сотне человек, - говорит он, и его глаза горят, - забить себя их проблемами, повесить на себя их сраное бремя, и только один из ста ответит тебе тем же. Остальные девяносто девять попытаются тебя убить. Получив резонный ответ, почему нельзя тратить себя на других, я задумалась. А ведь он в чём-то прав. Разбирая себя по кусочкам ради других, рано или поздно задашься вопросом, где же ты сам. Мне вспомнились некоторые из бесконечных стычек с ракьят - те, в которых Ваас, как всегда, бездумно лез грудью на амбразуру, заставляя меня лезть за ним и делать всё, чтобы он не схватил пулю. Он никогда не узнает, сколько килограммов свинца могло осесть в нём, если бы не... - Чё ты лыбишься? - спросил он. Закусив губу, чтобы сдержать улыбку просветления, поднимаю на него глаза. - Но ты ведь знаешь, что иногда милосердие оправдывает себя? Один раз из сотни. Знаешь ведь? - Пошла вон, - чеканит мужчина, впившись в меня взглядом. Кажется, и в самом деле хватит. - Мне пора, - быстро поднявшись на ноги, я проскальзываю мимо него к выходу. Когда он собственноручно - вернее, собственноножно - захлопнул за мной дверь, у меня вырвался вздох облегчения. Ваас прав. Сближаться с людьми, а тем более с пленниками - опасная игра. И меньше всего мне стоит играть в неё с Джейсоном Броди.