Роял-флэш

Шёл второй час ночи. Зевнув во весь рот, я опускаю голову на бумагу, не заботясь о том, что синяя паста шариковой ручки отпечатается на лице. Усталость даёт о себе знать. Очень хочется кофе, но теперь мне нельзя его пить - не лучшее сочетание с транквилизаторами. И вот уже третью ночь я засыпала в кабинете Хойта над очередным личным делом какого-нибудь наёмника. Волкер был до крайности заведён из-за прослушки и отравленных псов, поэтому на допросах оказалось порядочное количество его приближённых. Забавно, но за это время я ни разу не наткнулась на собственное личное дело. Может, оттого, что я уже побывала на допросе и оно было отложено в просмотренные. А может и потому, что мне не стоило знать лишнего. Изучая досье на каждого из наёмников, я заочно познакомилась с каждым из них и узнала не только о том, кто из них кто. Мне пришлось убедиться в могуществе и полной безнаказанности Волкера: он мог одним росчерком сделать любого из нас преступником федерального масштаба, объявленным в международный розыск, или объявить мёртвым. Так в международном статусе многих живых стояло короткое "мёртв". Что касается самих людей, то причин их пребывания на островах было множество. Филипп Мистон работал инженером-подрывником и каждый месяц отправлял деньги домой, в родной Массачусетс, потому что никто не будет бесплатно лечить его жену, у которой третья стадия рака. А вот Фроуда Валькера ждала если не смертная казнь, то линчевание. Этот здоровый норвежец с хвостом светлых волос, скалившийся на приложенной фотографии, насмерть забил свою жену кочергой из домашнего камина. Его шестилетняя дочь, спасавшаяся бегством от замеченного над трупом папаши, выпрыгнула из окна третьего этажа, чтобы не быть настигнутой. Сейчас ублюдок как ни в чём не бывало работал на базе Хойта. Юшенг Ву, молчаливый китаец с пятой переправы, работал под крылом разведки, пока не пришла зачистка. Хитрый мужчина успел незаметно уйти со службы до того, как об этом стало известно. Крысы бегут с корабля, и в итоге он здесь, у Волкера есть хороший компромат, а значит, и точка давления на триады. Но ничто так не заинтриговало меня, как папка, с фотографии на которой, поджав один уголок рта, пристальным взглядом огромных глаз смотрела черноволосая женщина. Та самая, что поставила меня на ноги после начинавшегося нервного срыва. Когда я пришла в себя после транквилизаторов, впёртых ею мне в глотку, иглы в вене уже давно не было. Кругом был густой мрак. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, я огляделась. Справа от меня был дверной проём, ведущий в маленькую комнатку наподобие прихожей. Из-под двери на улицу пробивались робкие лучи. Видимо, дело шло к рассвету. Несмотря на внутреннюю пустоту, тело легко повиновалось мне. Сев, я заметила, что очертания стола, заменявшего операционный, и шкафчиков с медикаментами приняли прежние чёткие формы - завалы препаратов на них исчезли. Мне очень хотелось выйти на улицу, и я медленно слезла на пол. Двигаясь осторожно и тихо, чтобы ничего не задеть, иду к двери. На моё счастье, она не заперта. Порыв солёного ветра наполнил мои лёгкие такой свежестью, что запахи медпункта показались невыносимыми. - Охренеть, - простонала я от наслаждения, сползая на ступеньки. Небо над горизонтом было испещрено пятнами розовых облаков. Густо-оранжевый диск солнца, ещё касавшийся краем воды, светил неярко, отчего казался причудливой цветной луной. Прислонившись боком к стене, я наблюдала рождение нового дня. Вот и я снова выжила. Хотя от нервотрёпок ещё никто не умирал, очнуться сейчас и выйти на крыльцо - это как воскреснуть после провала в компьютерной игре. Тогда той огрызавшейся брюнетки нигде не было видно. Лишь когда под вечер, после бумажных завалов в кабинете Хойта, я вернулась в медпункт за своими вещами, меня ждало послание от неё. На столе, под которым лежали мои винтовка и рюкзак, стояла металлическая ванночка для инструментов. В ней была россыпь тёмно-синих капсул, которые вырубали сознание не хуже, чем удар ломом по голове. Там же было моё запаянное в полиэтилен удостоверение личности. Поверх плёнки, прямо под именем и фамилией, была приписка. Всё это складывалось в следующее: "Ликки Лав должна жрать на ночь по 2 капсулы, если не хочет сдохнуть". - Безумно мило, - фыркнула я в пустоту, стирая надпись с полиэтилена. Взяв сразу четыре синих капсулы, я убрала их во внутренний карман рюкзака и вышла, надеясь никогда больше не сталкиваться с автором послания. Но постепенно любопытство брало верх: из обрывков разговоров я узнала, что женщину доставили на остров незадолго до того, как на базу прибыл наш с Ваасом отряд. Что она теперь распоряжается в медпункте, заменяя погибшего медика. И что "хоть она и стерва, но задница у неё шикарная". За эти три дня на базе мне ни разу не удалось пересечься с ней, но разговоры об этой персоне не давали мне покоя. Кроме того, из собственных воспоминаний я могла заключить, что мне еще ни разу в жизни не попадался такой нахальный, циничный и взбешенный врач. И вот теперь, когда в моих руках было вожделенное досье, мне кое-что не давало покоя: зачем Хойту проверять того, кто только что попал на остров? Конечно, перед наймом прошлое этих людей выворачивалось на изнанку, изучалось и проверялось на подозрительные связи, и только после этой мойки людской конвейер доставлял сюда очередные рабочие руки. Но сейчас-то в перепроверке не было необходимости. Оставался только один вариант - Волкер хотел, чтобы я узнала всё об этом человеке. Или же досье попало сюда просто-напросто случайно. Как бы то ни было, я ещё раз всмотрелась в лицо женщины на фото и перевернула страницу. Глаза пробежали по строкам. Маркел Бланк... город Ним... операционной медсестрой... наркодиспансер Мадрида... убила... ножевых ранений... добровольцев для помощи Сомалиленду... Мексика... Тайвань... ЮАР... - Ты всё ещё тут. - Я закончила, - захлопнув досье, отодвигаю его в сторону просмотренных и, сцепив руки на столе, смотрю в окно прямо перед собой. Мужчина обходит большой письменный стол и, оказавшись напротив меня, выдвигает один из ящиков. Мои глаза следят за тем, как он достаёт два коньячных бокала и, открутив пробку с початой бутылки, наливает в каждый немного спиртного. Один ставит передо мной, другой залпом опорожняет сам. Я не знаю, как отказаться от коньяка, потому что с транквилизаторами он не лучшее сочетание. Но Волкер не обращает на это внимания. Он кладёт что-то в сейф в другом конце кабинета и направляется к выходу. - Если ты так уверена в своих словах, то не тяни резину. Я жду денег в течение недели, - обернувшись, я увидела, как он ждал моей реакции, остановившись у двери. - Уверен, ты принесёшь их мне. На этом Хойт оставил меня одну. Я впилась ногтями в ладони. Он урезал срок. Теперь у меня всего неделя. Неделя на то, чтобы достать восемьсот тысяч. Семь дней на поиски миллиона, не найденного за предыдущие шестнадцать. Моя рука сама потянулась к бокалу. Залпом проглотив коньяк, я задержала дыхание, чувствуя, как внутренности медленно озаряются теплом. Что ж, немного синтетической храбрости мне теперь не помешает. - Без меня, надеюсь, не начали? - Ага. Только тебя и ждали. Я подоспела в маленький бар на территории базы в последний момент - четыре игрока за покерным столом ещё не успели посмотреть полученные карты. Как всегда, помещение под завязку - кто не играет, тот следит за шоу. Скинув с плеча рюкзак и винтовку, я придвигаю ещё один стул и киваю раздающему. Сегодня выигрыш должен прийти быстро: Ли, сидевший напротив меня с фишкой дилера, жаден до денег. Он задирает ставку до небес уже на второй карте, и все пасуют. Все, кроме меня - я вижу по его лицу, насколько широка улыбка его фортуны. - Ну что, Ликки, как обычно? - масляно улыбнулся он, пару минут спустя. Два паса и восемьдесят тысяч на кону. Оставшийся с нами в игре наёмник нервничает - видимо, карты хорошие, но наш настрой и сумма для победителя будоражат его. У меня только пара десяток, надо вывести из игры лишнего. Повышать ставку больше нельзя - я могу проиграть. - Предлагаю условия, - я откидываюсь на спинку изрезанного стула, борясь с желанием закурить, - если выигрываю - вы ведёте меня, куда скажу. В обход охраны и без докладов Хойту. - А бриллиант на шею ты не хочешь? - спросил Ли. Вокруг засмеялись. - Спасибо, один уже выиграла, - парирую я, вытаскивая из горловины майки цепочку, подаренную Хойтом. Увидев переливы камня, наёмники замолчали. Да уж, после всего, что со мной случилось, тот факт, что бриллиант остался при мне, иначе как чудом не назвать. - Поэтому условия ставлю любые, какие захочется. - Пас, - бросил карты лишний игрок. Не помню, как его зовут, но он явно метит в офицерский состав, и подставлять Хойта под удар не станет. Всё идёт как надо. - Поднимаю на двадцать, - не сводя с меня глаз, хитрым тоном сказал Ли, сгребая на центр стола кучу фишек. - На пятьдесят, - отзываюсь я, не желая проиграть в гляделки. - Сто двадцать баксов, - его голос обрёл еле уловимую твёрдость. Ещё чуть-чуть. - Сто сорок пять, - вырываются у меня заранее подобранные слова. - Сто семьдесят, - ещё немного. - Сто восемьдесят, - подождав долю секунды, добавляю я. - Двести, - пора. - Итого сто тысяч и условие, - напоминаю я, двигая свои фишки так, чтобы они стояли аккуратными ровными столбиками. В борьбе все средства хороши, даже фэн-шуй. - Моё уже выдвинуто. - Скажи ей, чтоб перемыла все машины на базе, - подсказал кто-то. - Голая! - и снова ликующее улюлюканье зрителей. - Согласна, Ликки? - качнув головой, протягивает ладонь Ли. - Идёт, - я хватаюсь за неё своей. Внутри - смесь страха и злого вызова. - Парни, - разжав руку, наёмник откидывается на спинке стула и проводит руками по сияющему лицу, - этот риск стоит сегодняшней развлекухи! Ночь выдалась душная - ни порыва ветерка. Я жалела о выпитом алкоголе, потому что голова с левой стороны разламывалась от боли. Быстро добравшись до своей каморки, выделенной мне на время работы на базе, запираю дверь и сползаю по ней на пол. Через окно пробирается лунный свет и, растянувшись ровным четырёхугольником, лежит у моих ног. Жаль, Райли не видит его.Зажмурившись, я потрясла головой и полезла во внутренний карман рюкзака. Осталась одна капсула транквилизатора - рекомендованные две я не пью. Играя по полночи в покер, а потом глотая эти штуки, рано не проснёшься, а работы невпроворот. Положив капсулу в рот, запиваю ее водой из бутылки. Скоро взбудораженное сознание успокоится. Потом достаю из раскрытого рюкзака плотный пластиковый пакет и ворох купюр. Перебираю деньги, аккуратно складывая их в одну стопку, и убираю в пакет. Сегодня в нем стало на сто тысяч больше. Пролившийся ночью дождь сделал новый день невыносимо душным. Насыщенный влагой воздух раскалялся с каждым часом. Я откинула голову назад, полностью расслабив шею, и закрыла глаза. - Нахуй эту жару! - четко проговаривая каждое слово, психанул кто-то из сновавших по базе наемников. - Точно. Два голоса за "нахуй", - сказала я самой себе, возвращая болевшую голову в привычное положение и поднимая веки. Передо мной все так же издевательски мигал огонек щитка сигнализации. Наше противостояние длилось уже около часа, а эта упрямая хрень так и не хотела работать. Выдохнув остатки терпения, в стотысячный раз начинаю с начала: подтянуть болты, удерживающие основную схему, проверить целостность главного провода, убедиться, что контакты плотно припаяны. Я уже исследовала несчастный столб со всех сторон, заглянула за схемы и вытащила с полкило налетевшего внутрь песка, но так и не нашла причину поломки. Причем больше всего бесило то, что вся первая половина дня была свободна, нужно было только отладить сигнализацию. К тому же компания, дежурившая на главном въезде неподалеку, не располагала к себе. Психованный норвежец, предлагавший минувшей ночью послать меня нагишом мыть машины, Ли, проигравший мне партию, который раздосадовал этим зрителей и едва не бросился на меня от злости. К ним прибилась пара рекрутов, ни один из которых не внушал доверия. Меньше всего бы хотелось крутиться у них перед глазами. Окончательно устав от бессмысленного повторения одного и того же, я взяла кусачки и вспорола изоляцию главного провода. Проблема исправности тут же показалась на глаза - связка мелких проводков была оборвана. Облегченно вздохнув, лезу за изолентой и обматываю ею фаланги пальцев. Хоть щиток и безопасен на данный момент, поостеречься будет не лишним. Пока я соединяю расползшиеся медные проволочки, до меня долетают обрывки фраз: -... да пошла бы она. - Не, серьезно. Окликни ее - и услышишь британский акцент. - Ты слышал меня? Тебе сказано, что у телки немецкая морда. Соединив провода, я быстро и сосредоточенно перекрываю изоляционную оболочку изолентой и, дождавшись, наконец, загоревшегося огонька начала работы, с облегчением захлопываю дверцу надоевшего щитка. Обернувшись, вижу неприятную компанию, но смотрит она совсем не на меня. - Э, сестричка! - рослый норвежец с хвостом светлых волос присвистнул вслед женщине, проходящей неподалёку. Той самой незнакомке из медпункта. - Притормози. Она обернулась. её тонкие губы сжались в полоску, взгляд прищуренных глаз остановился на нём. - Откуда ты, пташка? - приняв внимание за успех, оскалился он. - Мы тут о тебе спор ведём... - Я тебе не сестричка, мужик, - оборвала брюнетка, продолжая свой путь - очевидно, в главный корпус. - Мне до фени ваши споры. - Ты, конечно, тут новенькая, и многого не понимаешь, - Фроуд направился к ней, - но со мной надо разговаривать уважительно. - Угу. Или что? - женщина саркастически улыбнулась уголком рта. - Сдохнешь, если попадёшь ко мне на операционный стол, а я не окажу тебе помощь? - Дохуя грубишь, немка, - быстро отозвался Ли. Я напряглась, всё ещё стоя у столба неподалёку. У этого придурка и так чешутся руки после ночного проигрыша. А она, похоже, откровенно напрашивается на неприятности. - Тебя никто не спрашивал, штат Мэн, - не глядя в его сторону, бросила женщина. Она казалась совсем невысокой рядом с мощной фигурой Фроуда, остановившегося возле неё, но преисполненной уверенности. Он, кажется, понял, что угрожать ей бесполезно - в этом она и сама могла уделать кого угодно. - А ты, видимо, либо из Финляндии, либо из Норвегии, - её взгляд пробежал по мужчине. - Никогда не видела между ними особой разницы. - Так откуда ты? - тихо прошипел наёмник. Я поймала себя на том, что совершенно не помню ничего из прочитанного ночью досье на неё. Кажется, родилась она в каком-то городе с коротким названием, которое ни о чём не говорит мне, но вот потом... - Сомали, - вспомнила я вслух. Взгляды пререкавшихся обратились ко мне. Самое время пожалеть о даре речи. - Сомали? - задумчиво переспросила женщина, изучая меня взглядом. - А ты у нас кто? Фройлен Рашн, если не ошибаюсь? Вот чёрт. Вместо неловкости от встревания в разговор во мне зажглась злоба. Я пересекаюсь с этой женщиной второй раз, а она уже меня бесит. Похоже, это рекорд. - Так и есть, добровольная помощь самопровозглашённому государству Сомалиленд, - если её чем-то можно задеть, так это её правдой. - К сожалению, не признанному ни одной в мире страной самостоятельным. - Значит, ты стекла на мою голову откуда-то с верхов? - брюнетка направилась ко мне. - У Хойта неплохой вкус. - Я лишь выполняю определённую работу, - вдруг покраснев не то от злости, не то от чувства, что меня принимают за увлечение Волкера, отвечаю я ей. - Как и ты, кстати. Мы стоим друг напротив друга, и время тянется, как резиновое. Я вижу, что она кусает тонкие губы, но молчит, и мне неизвестно, что творится в её голове. Присутствие наёмников добавляет нервозности, как и собственный ноющий болью висок. - Идём в медчасть, - наконец говорит она и кивает в сторону домика, не отводя от меня взгляда. - Поболтаем по-девчачьи. Мне вовсе не хотелось никуда идти с ней, тем более что я вообще не видела повода разговаривать с ней наедине, но уступать при других не хотелось. Подняв винтовку и рюкзак, я закидываю их за спину. Опуская руку, как бы невзначай задерживаю её на рукояти ножа. Брюнетка на долю секунды задержалась на этом взглядом, а потом повторила "идём" и сменила курс на медчасть. - Пизда тебе, мелкая, - кинул в меня камушком Ли и промахнулся. - Она по части метания ножей. Покоцает тебе рожу - сама не узнаешь. - Иди ты в жопу, - прошептала я под нос, следуя за женщиной. Зачем я вообще согласилась? Она-то будет на своей территории. Едва за мной закрылась дверь медпункта, висок начало просто сверлить от боли. Кроме того, я была напряжена, как струна, неотрывно следя за брюнеткой. Словно чёрная кошка, она мягко ступала по иссохшемуся дощатому полу, а её небрежные жесты были не лишены изящности. Мне до неё как до Луны на велосипеде: кое-как обрезанные торчащие волосы, из-за которых кто-то уже сравнил меня с Броди, почти подростковая угловатость и худоба, покрытые ожогами руки, взгляд исподлобья и бесконечные шрамы, резко выделявшиеся белыми полосками на фоне загорелой кожи. Впрочем, и её бледной коже солнце не делало большой пользы - веснушек на маленьком носу стало вдвое больше. Не обращая на меня ни малейшего внимания, она расправила свёрток, который несла в руках, оказавшийся чёрной рубашкой. В ней лежал пакет с сероватым крупнозернистым порошком. Поднеся пакет к глазам, она включила лампу над столом для операций и начала рассматривать содержимое сквозь прозрачную плёнку. - Херня, - так тихо и беззлобно констатировала она, бросая пакет на стол, что её слова растаяли при звуке его падения, даже не показавшись матом. Словно послышалось. Женщина вынула из кармана джинсов ключи и отперла один из ящиков с медикаментами. Наблюдая за ней, я огляделась, ища куда сесть, но стул был только один и стоял возле неё. Я села на кушетку, не найдя лучшего места, и сбросила рюкзак, но не отпускала лямку. На островах нельзя расслабляться ни на секунду. Не потеряйся я тогда на пожаре, мои вещи были бы целы, и не пришлось бы рисковать своей шкурой, шатаясь по джунглям с одним лишь пистолетом. - Лучше места не нашла? - не оборачиваясь, спросила женщина, запирая порошок в шкафчике. Решив оставить этот вопрос риторическим, я промолчала. Вежливых ответов просто не находилось, а её тон уже поутих и был не таким издевательским и злобным. Обернувшись ко мне, она молча оглядела меня и направилась к небольшому холодильнику, стоявшему тут же. - Как башка? - Спасибо, лучше, - не думая, отозвалась я и, чуть подумав, добавила. - Только... висок болит всё время. - Теперь привыкай, - фыркнула она, доставая из холодильника, заставленного лекарствами, два шприца, уже заполненных содержимым. Положив их на стол, женщина небрежно вытащила из коробки возле раковины пару медицинских перчаток и принялась натягивать их, - не будешь пить транквилизаторы - будет болеть. То ли ещё будет. - Что внутри? - спросила я, едва она начала приближаться ко мне, держа шприцы. Брюнетка снова фыркнула. - Неважно, лишь бы твоей головке не было бо-бо, и сыворотка от столбняка. Тот, кто, кхм, лечил твою руку, ведь явно ничего такого не поставил? - Я не знаю, - пришлось ответить мне. Но доверия от этого не прибавилось. Она продолжала стоять напротив, чувствуя мой настрой. - Мне что, сперва себе это вколоть? - она метнулась обратно к холодильнику и, достав закрытые резиновыми пробками бутылочки, с чувством захлопнула дверцу. - Вот, - она указала на первую, - видишь цвет? Это первый шприц, обезболивающее. А эта мутная хрень - от столбняка! - О'кей, я вижу, - из-за неё мне тоже пришлось повысить тон. - Нахера мне убивать тебя при свидетелях? - продолжала женщина, указывая на дверь и, вероятно, имея в виду наёмников у ворот. - Тем более так бесславно. - Ладно, убедила! - Замолчи тогда, - вставила она напоследок, подходя ближе и поднимая мою левую руку с повязкой. Теперь я различила на её ремне что-то вроде патронташа, только вместо патронов в гнёздах лежали узкие и длинные ножи для метания. Выглядели они так, словно к уменьшенной копии кортика забыли приделать рукоять. Я не испугалась, когда их хозяйка вынула один - в следующий момент она надрезала повязку из бинтов чуть повыше локтя. Пока она снимала бинты, я уже приготовилась увидеть то, что под ней обычно скрывалось, но, переведя взгляд на руку, опешила. - Не дёргайся, а, - велела женщина, когда я придвинула к себе руку, чтобы лучше разглядеть. Никаких глубоких воспалённых борозд, с которыми бился ухлопанный Квентин. Линии раны, складывавшиеся в сетку, затянулись и подсохли. - Что, здорово? - Это всё ты сделала? - спрашиваю я, не скрывая удивления. - Конечно я, - фыркает брюнетка. - Мы пробовали бетаметазон и флуметазон, но ничего не помогало. И как можно один раз так затянуть рану? - Ты мне сперва скажи, как можно было так засрать рану? - она закатила глаза. - Знаешь ли, не все обитают рядом с навороченной и спонсируемой Хойтом медчастью, - насупилась я. - Если хочешь знать, не всем так везёт... - Везёт? - воскликнула она и бросилась назад к шкафчикам с лекарствами. Открыв нижний, она достаёт недавно принесённый пакет с порошком и показывает мне его на вытянутой руке. - Это ты называешь "везёт"? Да грязнее морфия я в жизни не видела! Тут же сплошь сера и металл! Да лучше я буду на живую всё делать, чем такое дерьмо разводить. - Тебе хотя бы морфий дали, - со вздохом сказала я, воспользовавшись паузой, - пусть и грязный. А чуть больше двух недель назад Хойт подстрелил беглеца и заставил меня вынуть пулю так, без всего, - поднимаю на неё глаза и замечаю, что она не порывается перебить и пожаловаться. - Были сумерки, а у меня даже пинцета не нашлось. Облила руки водкой и достала руками. - Какого типа пуля? - наморщив лоб, спросила она. - Винтовочная. - Охренеть. И куда засадили? В живот? - В плечо. Без выходного отверстия. - И что дальше? - женщина явно была фанаткой своего дела. - Умер сразу или потом? - Он жив, - с недоумением ответила я, - и сидит сейчас в подвале у Хойта. Женщина постучала шприцем по ладони, глядя в стену над моей головой и о чём-то крепко задумавшись. - Ладно, - встрепенулась она через несколько секунд, - Давай руку. А ты что, тоже тут за врача что ль? - Нет. Временно заменить могу. - Я пока никуда не собираюсь, - снова фыркает. - И после какого же курса университета ты бросила учёбу? - Ни после какого. Я хотела поступать на второе образование. - Ага, - усмехнулась брюнетка, прокалывая мне вену и толкая в неё препарат, - а первое, могу спорить, вообще никак в медициной не связано! Просто блеск! Я не стала отвечать. Видимо, она действительно повёрнута на своей работе. Но не на пациентах, а на их недугах. Рассматривать рану отдельно от человека ей явно приятнее, чем отвечать на его вопросы. Закрыв иглы на использованных шприцах колпачками, женщина с грохотом выбросила их в пустое ведро и, содрав правую перчатку, всё так же небрежно протянула мне руку. - Маркел Бланк, - бросила она. - Ликки Лав, - ответила я, сжимая её сильную медицинскую ладонь. - Как? Лав? - усмехнулась она. - Ну ладно, проехали. И сколько тебе? - Двадцать два, - привычно округляю я. Маркел, не отводя от меня взгляда, завела руки назад и облокотилась на край стола. - И что ты тут делаешь? - Живу, - я пожимаю плечами, - работаю. - На Хойта? - она прищурила свои большие глаза. - Можно и так сказать. Я приставлена к человеку, который контролирует северный остров. - Приставлена как кто? - Как помощник, - слова уже идут сквозь зубы. Мне кажется, или она постоянно клонит к тому, что я тут чтобы развлекать мужиков? - Значит, против повстанцев играешь? - женщина снова усмехается. - Ну да, Хойт их терпеть не может. - Так откуда ты здесь взялась? - я перехватываю инициативу, пока это ещё возможно. Этот допрос не напрягает, но выматывает. Я давно не общалась с кем-то кроме Вааса и Хойта, если не считать ежедневного покера. И уж тем более не припомню, когда мой собеседник был женщиной. - Такое имя как у тебя встретишь нечасто, но и цветом кожи ты африканку не напоминаешь. Маркел отвела взгляд в сторону шкафчиков. Вернулась к ним, убрала морфий на место, повернула в замке ключ. Взяла за спинку стул и понесла ко мне, по дороге прихватив со стола свою чёрную рубашку. - А ты думаешь, я родилась в Сомали? - спросила она, усаживаясь напротив меня. - Я не верю в это. Но знаю, что ты точно была там, - отвечаю я, глядя, как она надевает рубашку поверх белой майки и, оставив её незастёгнутой, приглаживает волосы. Вынимает из нагрудного кармана пачку тонких сигарет и прикуривает от обычной Zippo. - Да, я была там, - выпрямившись говорит она немного свысока, - но я не сомалийка. - Значит, тебя здесь уже ничем не удивить, - больше утверждаю, нежели спрашиваю. Ещё бы: страна вечных воин и гражданских восстаний с отделившейся территорией, которая провозгласила себя независимым государством. Маркел молча курит, стряхивая пепел в ванночку для инструментов. Её взгляд оценивающе впился в меня, словно она решает, стою ли я подобных разговоров. Наконец, её тонкие губы размыкаются. - Гнойная хирургия - в целом представляешь, что такое? - внезапно спрашивает она. - В целом - представляю, - не слишком понимая направление разговора, отвечаю я. - Так вот, - продолжила она, пуская в потолок струйку дыма, - представь, что у отделения гнойной хирургии отняли стены, потолок и весь медперсонал. Вместо палат - травяные хижины, вместо оборудования - сумка с инструментами. Все препараты - это анальгин, которой уже повсюду запретили, и перекись. Бинтов нет, только тряпки, - её глаза словно застыли, остановившись на мне, а женщина с безучастным лицом продолжала говорить. - Да, кстати... Болезней там немного, всё в основном инфекционное или огнестрельные раны. Но вот женщины вымирают пачками. До старости не доживает почти никто. - Почему? - мне не доводилось бывать в большом количестве стран, и сейчас, когда эта дерзкая и циничная женщина словно окаменела, вспоминая о прошлом, казалось невероятным, что где-то на земле есть место хуже островов Рук. - Слышала что-нибудь про сомалийский пояс верности? - вяло и безразлично, но тихо отозвалась Маркел. В моей голове промелькнули воспоминания об одном из новичков на базе Вааса. Этот самоуверенный сомалиец сыпал байками из родных земель направо и налево, пока по собственной беспечности не оказался на дороге у буйволов и не начал палить почём зря. Но его слова, которые я уловила краем уха, заставили меня раз и навсегда перестать думать, что остров искалечил меня. Брюнетка затушила тонкий окурок и, взяв пальцами импровизированную пепельницу, отодвинула её в сторону. - Поверь мне, я знаю, что женщинам война всегда обходится во сто крат дороже. Поэтому валила бы ты отсюда, теряя тапки. - Чего? - очнулась я. Её слова, ворвавшись в гущу моих мыслей, привели в полное замешательство. - Уплывай с островов, - пояснила она. - В торговом порту Хойта пришвартовано грузовое судно. Собирай вещи и вали, подумаешь потом. Я поднялась с места, чувствуя, как голова просто идёт кругом. Всё происходящее казалось до боли нереальным - новый медик Хойта, женщина, которая тащится от своей работы и ненавидит всех людей на этом свете, сперва вступает в словесную перепалку, потом зовёт меня на разговор и, ещё чуточку подлечив, отвечает на мои расспросы о своём прошлом, а напоследок велит мне сваливать с Рук Айленда. - Ты в своём уме? Какое, нахрен, "уплывай"? Куда, куда я могу отсюда деться? - окончательно потеряв всякое понимание происходящего, говорю я и тут же, не давая ей раскрыть рот, машу рукой. - Так, ладно. Дай мне таблеток от головы, чтобы я не сходила с ума, и я пойду. - Да как знаешь, - после непродолжительной паузы брюнетка поднимается с места и идёт к лекарствам. Я в это время замечаю, что рука, сжимавшая лямку рюкзака, не подчиняется мне. Разжав сведённую ладонь другой рукой, забрасываю за спину и рюкзак, и винтовку. Забирая у Маркел очередную порцию синих транквилизаторов, думаю о том, как было здорово ничем не болеть. - Пока, - я оказываюсь в прихожей, когда женщина говорит мне в спину: - Эй, как зовут того парня, которому ты на живую вынула пулю? - я замираю, глядя на дверную ручку. Такую реальную, что голова перестаёт кружиться. - Райли, - говорю я и с этим именем словно возвращаюсь в реальность. - Ага, - без интереса отзывается она, - и не скупись на капсулы. Оказавшись за дверью, я ожесточённо потёрла лицо руками. Память начала меня подводить.