Just Like Old Times (Как в старые времена)

- Попробуй еще раз. - Пап, — взмолился Гаррус. – Я уже проделал это пятьдесят… - Ты пятьдесят раз сделал неправильно. Пробуй еще раз. Разочарованный, Гаррус поднял пистолет, который отец ему, наконец-то, дал (но не позволил выстрелить, ни разу) и бросил его на землю со всей возможной силой. Одна деталь отвалилась и покатилась вниз по каменистому склону. Сам пистолет отскочил один раз и с ужасным треском приземлился папе под ноги. Отец ничего не сказал. Он только перешагнул через упавшее оружие и пошел назад к дому. - Папа… папа! Я… пап, прости меня. Пожалуйста, папа. Но спина отца, словно массивная стена, даже не дернулась в его направлении. Если он и услышал, то не замедлил шаг, и, тем более, не остановился. Гаррус поднял пистолет, и подумал было поискать пропавшую деталь, но отец уже был на полпути к дому. Гаррусу пришлось бежать, чтобы нагнать его, и притом бежать быстро, потому что один папин шаг стоил трех его. - Пап, я же сказал, прости. Тут его отец, наконец, остановился, и так резко, что Гаррус пробежал вперед него на пару шагов и был вынужден развернуться. Ему не понравилось выражение папиного лица. Оно было суровым. Сердитым, даже. Сдержанным, конечно, его отец никогда не терял самообладания, но сердитым. - Прости меня, — повторил он, его слова звучали слабо, глупо и бесполезно. - Я думал ты уже готов. Но это не так. Мы оба сегодня получили урок. Гаррус крепко прижал пистолет к груди, опасаясь, что отец собирается его отобрать. - Я просто… я просто вышел из себя. В следующий раз я постараюсь лучше. Обещаю. Но отец только покачал головой. - Вперед. Попробуй выстрелить. Целься в тот камень. Гаррус не смог до конца побороть внезапную волну возбуждения, когда поднял пистолет; его мандибулы сами собой разошлись в широкой усмешке. Он понял, что отломавшаяся деталь была, наверное, прицелом, но он постарался прицелиться без его помощи, выровняв ствол так, чтобы он был направлен на камень вдалеке. Наконец-то. Он нажал на курок. Ничего не произошло. Он нажал еще раз. И еще. Но, если не считать глухого щелчка, пистолет в его руках оставался безжизненным. Гаррусу захотелось снова его бросить, но он сдержался. Как-то он сомневался, что папа останется таким же невозмутимым, если Гаррус потеряет самообладание во второй раз за десять минут. - Мы попробуем снова, когда ты сам поймешь, что с ним не так и как его починить, — сказал его отец с ужасающим спокойствием, которое никак не скрывало разочарование, резонирующее в субгармониках его голоса. – И не пытайся просто отдать его своей матери. Я узнаю. Потому что именно это Гаррус и подумывал сделать, он выпятил подбородок и плотно прижал мандибулы к щекам, защищаясь. - Я могу сам его починить. - Я надеюсь. - Но… не можем мы просто… ты завтра улетаешь и… - В приступах гнева бьются дети, а дети не играют с оружием. Докажи мне, что ты не ребенок, Гаррус. До тех пор, не удивляйся, что к тебе относятся в соответствии с твоим поведением. - Я просто вышел из себя. Все иногда выходят из себя. - Ты вышел из себя так, как это делают только дети. — Гаррус ощетинился на обвинение, но постарался не показать этого. Его отец только покачал головой. – Сейчас ты смотришь на меня, как разозлившийся ребенок смотрит на того, кто, по его мнению, в нем ошибается. - Неправда. Присев, чтобы их глаза были на одном уровне, его отец спросил: - Ты знаешь, что происходит, если солдат на поле боя теряет над собой контроль, как это сейчас произошло с тобой? Гаррусу захотелось опустить голову, но он сдержался и продолжил смотреть отцу прямо в глаза. - Он… умирает? Его отец не прикрыл глаза. Не улыбнулся. Он никак не попытался смягчить резкость своих слов, когда произнес: - Его отряд умирает. Там ты работаешь в команде, Гаррус. А сила команды измеряется силой ее слабейшего участника. Ты нетерпелив. А нетерпение убивает не реже пуль. Гаррус тяжело сглотнул. - Мне действительно жаль, пап. Прости. - Не извиняйся передо мной. Это не меня ты подведешь. Даже сегодня ты подвел не меня, ведь так? – Вот тут Гаррус отвернулся, но папа протянул руку и развернул его лицо к себе за подбородок — Я говорю тебе все это не для того, чтобы вывести из себя, сын. И не потому, что я такой жестокий. Я учу тебя выживать. В реальной жизни нет места играм. Тебе предстоит не просто отстреливать неспособные ответить мишени и хвастаться об этом за выпивкой друзьям. Если ты окажешься на прицеле у серийного убийцы, или наемника, или просто какого-нибудь глупого пацана, которому нечего терять, и так дурацки выйдешь из себя или твое оружие будет в плохом состоянии, то ты уже не вернешься домой. Ты понимаешь? Широко раскрыв глаза, Гаррус кивнул. Папа слегка провел рукой по его мандибуле, а затем поднялся на ноги. - Я буду дома через месяц. Если ты сумеешь починить пистолет, мы попробуем снова. - Хорошо, — сказал Гаррус, глядя на сломанное оружие в своих руках. – Я попытаюсь. - Не пытайся, сын. Делай. И хочешь небольшой совет? Возвращайся и найди ту деталь, что откололась. Она тебе понадобится. Гаррус не стал задерживаться. Пытаясь вспомнить, куда именно укатилась деталь, он умчался назад, одновременно прокручивая в голове способы решения проблемы. Он сможет сделать это. Он точно сможет это сделать. И в следующий раз все будет по-другому. # - Должна отдать Вам должное, Вакариан. Никогда не видела, чтобы об оружии заботились так, как это делаете Вы. Гаррус удивился. Он не слышал, как сержант подошла. Обычно Уильямс держалась своего угла, заботясь об арсенале с завидной сосредоточенностью и почтением и разговаривая с ним или Рексом, только если они сами к ней обращались. Что случалось крайне редко. После одного определенного резкого и запоминающегося выговора от коммандера, напряжение между ними спало, но они не были… друзьями. Он опустил вал, который чистил, но не стал вставать. - Спасибо, — сказал он, подбирая слова. Субгармоники его голоса выдавали его удивление, но вряд ли Уильямс могла это услышать. – Могу я чем-то помочь, сержант Уильямс? - Нет, — сказала она, и даже, несмотря на то, что ее голос не имел субгармоник, он уловил ее смущение. – Просто хотела сказать, что я ценю Вашу тщательность. Даже оружие коммандера иногда нуждается в дополнительном уходе, но не Ваше. - Хороший учитель, — ответил он. - Вы хотя бы вполовину так же хороши, когда стреляете из него? - Вдвое лучше, — усмехнулся он. - Могу я взглянуть? – Сначала он подумал, что она хочет посмотреть, как он стреляет, но затем она протянула руку. Он передал ей деталь, и она начала крутить ее, притворяясь, что осматривает ее со всех сторон, но взгляд оставался отстраненным, рассредоточенным. – Иногда… у Вас когда-нибудь было так, что во время перестрелки вдруг чувствуешь, что ситуация переменилась. Даже не что-то серьезное, как когда противник совершает ошибку. Просто знаешь это. - Конечно, — сказал он. – Как в момент, когда смотришь в прицел и знаешь, что чтобы противник не сделал, ему не остановить пулю, которую ты сейчас выпустишь. Уверенность. - Все кусочки складываются в единую картину. Кажется, мы напали на след, да? Даже больше, чем на Теруме. Или Новерии, или Феросе. - Потому что мы собрали против Сарена такое дело, что уже никто не сможет от него отмахнуться? – Он издал короткий смешок. Уильямс кивнула, затем помотала головой, протягивая вал обратно. - Вам лучше знать. - Уверен, коммандер ответит на все Ваши вопросы, если Вы спросите ее, Уильямс. - Может, — пожала она плечами. – Но это не то, что участвовать в бою самой. Мне кажется, может я… разозлила ее. Раньше. Говорила, что думаю. Не держала язык за зубами. Он знал эту идиому, но она все равно звучала странно и вызывала улыбку. Но он не улыбнулся. - Хотите знать мое мнение? - Да, — кивнула она, хотя на ее лице было написано, что не хочет. - Я, постоянно, эм, не держу язык за зубами. Подвергаю сомнению почти каждое ее решение. Пыталась задержать Салеона, вместо того, чтобы убить его на месте. Снова выпустила в галактику рахни. Так старается все делать по правилам, хотя, как спектр, она выше их. В итоге? Она слушает, она обдумывает, и затем она объясняет мне, почему поступила именно так. И она не обращает этого против меня. По крайней мере, насколько я могу видеть. - И все же, она включает Вас в свою оперативную группу, — нахмурилась Уильямс. - Я прикрываю ей спину. Разногласия во мнениях здесь не имеют значения. Она это знает. - Я бы тоже прикрывала, если бы она брала меня, — сказала Уильямс резко, ее глаза сверкнули в тусклом освещении грузового отсека. – Я просто… - Так что? Вы здесь, чтобы оценить мои способности? – Спросил он. – Пытаетесь понять, почему я, а не Вы? Я рад поболтать, Уильямс, но не думаю, что Вам на самом деле нужно поговорить со мной. Только она может дать Вам ответы, которые Вы хотите услышать. Или, которые не хотите. Она опустила плечи, словно сдувшись изнутри. - Она мой командующий офицер. Не мне оспаривать ее решения. - А другие офицеры, под командованием которых Вы служили, находили время говорить с каждым членом своей команды каждый день? Она дает Вам возможность, Уильямс. Вы не пытаетесь ей воспользоваться. Может, это ей и не нравится. - Да, — сказала она медленно, словно ей приходилось выдавливать из себя слова. – После следующей миссии. Когда она будет совершать свой обход и выслушивать отчеты. - Если у этой саларианской разведгруппы есть нужная нам информация, может, Вы вернетесь под прямое командование Альянса раньше, чем Вы думаете, — сказал Гаррус, почувствовав некий дискомфорт. Он хотел одолеть Сарена, но не мог при этом сказать, что ему не терпится покинуть этот пост, после того, как дело будет закрыто. - Может. И спасибо, — бросила она через плечо, направляясь к своему обычному посту. – За оружие, в смысле. Он наклонил голову, принимая комплимент, но она уже отвернулась и не могла этого видеть.