Just Like Old Times (Как в старые времена)

Гаррус хотел забыться за работой, за починкой чего-нибудь материального, физического, но даже привычного ощущения инструментов в руках и внутренностей разобранного нерабочего аэрокара было недостаточно, чтобы освободить его от мыслей. Все было слишком просто. Провод сюда, винт туда, немного возни с электроникой; ему нужно было что-то более нетривиальное. Ему хотелось чего-нибудь сложного, достаточно сложного, чтобы поглотить его с головой, достаточно сложного, чтобы потребовались все силы, чтобы с этим разобраться. Чего-нибудь достаточно сложного, чтобы отвлечь его от решения, которое ему предстояло принять. Вздохнув, он обрезал один древний провод и заменил его на более новый из своих запасов. Должно было заработать. Все остальное вроде было в порядке. Но когда он все соединил и включил зажигание, двигатель отказался заводиться. Машина оставалась такой же безмолвной и мрачной, как и на момент, когда он только приступил к работе над ней. Он прошелся вокруг нее, а затем резко пнул все еще открытый капот. Машина не завелась. Нога заболела. - К несчастью, физическое насилие редко работает с электроникой. Она слишком нервная. Попробуй массаж. Мама стояла, облокотившись о дверной проем, и улыбалась. Это ужасно, что его первой мыслью было: она опирается, потому что плохо себя чувствует? Она устала? Следует мне позвать кого-нибудь? Она не выглядела больной. Несмотря на диагноз, она выглядела так же, как и всегда. Она улыбалась ему своей обычной улыбкой, и ее глаза были ясными и внимательными. (Ждите внезапного переутомления, предупреждали их врачи, ждите рассеянности, ждите провалов в памяти.) - Как ты себя чувствуешь? – спросил он, вытирая руки о штаны, не столько чтобы очистить их, сколько чтобы выпустить куда-то свою нервозность. Улыбка мамы стала грустной. - Как бы я хотела, чтобы мне перестали задавать этот вопрос. - Прости. – Он поколебался, стоя за машиной, беспомощно сжимая руки в кулаки. (Ждите приступов ярости, предупреждали их врачи. Особенно внезапной и немотивированной.) – Это просто… - Это просто болезнь, - сказала она. В ее голосе не звучало ярости. Смирение, возможно. Немного раздражения. – Долгая, неумолимая болезнь. Сейчас, я чувствую себя нормально, милый. Я еще не инвалид. Доктора уверяют, что я буду в порядке еще не один год. Лет десять, может. Возможно, даже дольше. У меня медленно развивающийся случай, и его обнаружили на ранних стадиях, благодаря твоей сестре. (Не бывает двух одинаково протекающих случаев, предупреждали их врачи. Корпалис известен своей непредсказуемостью. Худшее, что вы можете сделать – это закрыть глаза. Худшее, что вы можете сделать – это решить, что все в порядке.) Упоминание Соланы заставило Гарруса вздрогнуть. - Как… как она? Она, эм, не отвечает на мои сообщения. Мама опустилась на перевернутый ящик, не обращая внимания на грязь, которая без сомнения останется на ее одежде. Она похлопала по месту рядом с собой. Поколебавшись немного, он сел рядом. - Помнится мне, и ты нечасто отвечал на ее сообщения, когда был на базах. - Она злится на меня. - Она злится на судьбу, Гаррус. Ты просто самая удобная материальная мишень. Он опустил взгляд в пол на свои ноги. - Мы все злимся на судьбу. Протянув руку, она успокаивающе погладила его по спине. - Я нет. В удивлении, он повернул к ней лицо, и она рассмеялась. - Не сегодня, по крайней мере. Иногда. Обычно, это моя первая мысль, когда я просыпаюсь. Я разбила много чашек об стену. И затем обвинила сиделку. (Ждите внезапных перемен в поведении. Ждите проявлений насилия. Ждите. Ждите. Ждите.) Она приобняла его за плечи, притянула к себе и слегка стиснула. - Гаррус, - сказала она. – Я шучу. - Это просто… - повторил он, но не смог найти слов, чтобы закончить предложения, так что фраза повисла в тишине. - Я читала ту же информацию, что и ты. Больше, осмелюсь сказать. В экстранете можно найти множество мнений. Ты ищешь симптомы. Мы все ищем симптомы. – Она кинула в сторону машины. – Как долго ты уже возишься с этой штукой? - Годы. Он почувствовал плечом, как она кивнула. - Она сломана, милый. Некоторые сломанные вещи нельзя починить. Просто так получается. - Нет, - запротестовал он. – Они… мы… нет. Я просто еще не понял, как. Ты не можешь сдаваться. Не отпуская его, она откинулась назад, чтобы посмотреть ему в глаза. - Мы говорим о машине, ведь так? Он почти возненавидел ее за то, что она звучала потрясенной, и затем он почти возненавидел себя за эту почти-ненависть. Она вздохнула. - Хорошо. Я не буду сдаваться – в отношении твоей машины, конечно – если ты скажешь мне, из-за чего ты переживаешь. Что-то определенное, полагаю, раз ты решил испробовать грубую силу для починки. Я тебя этому не учила. - Я не переживаю. Я… размышляю. Она фыркнула. - Пожалуйста. Я твоя мать, Гаррус. Это из-за предложения от СБЦ? Он застонал. - Папа сказал тебе? - Я знаю, тебе может быть тяжело в это поверить, но твой отец – это не вся Служба Безопасности Цитадели. - Значит, тебе сказал папа. - Он гордится тобой. Ты хорошо поработал. Когда ты хорошо работаешь, тебя замечают. - Капитан Нарик сказал, я могу остаться еще на один тур. Может, больше. Может, в конце концов, попаду на офицерское обучение. - Тоже хороший вариант. Он немного поколебался, но заставил себя продолжить: - Я могу остаться здесь. Подам прошение на отпуск. Буду тебе помогать. - Ни в коем случае, - ответила она с резкой интонацией. Он знал эту интонацию. Он уже выступал против нее раньше. Она всегда побеждала. – У тебя такой потенциал, а ты собрался потратить лучшие годы на то, чтобы ухаживать за тем, кому, вообще-то, и не нужна помощь. У меня есть сиделка, спасибо. Откровенно говоря, мне и она не нужна, но твой отец не отступит. – Она снова стиснула его, словно чтобы придать значения своим словам. Это не сработало. Мягче, она добавила: - Ты свихнешься, если будешь целыми днями сидеть в этих стенах. Этим ты похож на своего отца. Конечно, она была права. Она всегда была права. От этого не становилось легче. - Чем ты хочешь заниматься, Гаррус? Он перевернул руки ладонями вверх и уставился на них. Эти руки умели взламывать системы, калибровать технику и метко стрелять. Но они не могли помочь ему исправить то, что нужно. - Я хотел влиять на что-то, что-то менять. Я думал… но теперь я не знаю. Мы ведь не на войне. Там только пираты, каперы и работорговцы. - Не дать им влиять на людей, на которых они нападают. - Это только… Я думал, что способен на большее. Думал, могу быть чем-то большим. - И у тебя на это еще есть целая жизнь. Одни духи знают, во что ты еще успеешь ввязаться. – Она вздохнула. – Постарайся не дать отцу влиять на твои решения. - Он все равно добьется своего, в конце концов. - Все еще о спектрах? Он пожал плечами. Не отпуская его плечи, она взяла его ладонь и переплела его пальцы со своими, не обращая внимания на смазку и грязь, оставшиеся от возни с аэрокаром. - Это эгоистично, но должна признаться, я рада. Задетый, он напрягся под обнимающими его руками и повернул к ней лицо, плотно прижав мандибулы к щекам. - Никогда не услышишь о старом спектре. – Он не мог точно сказать, была ли скорбь в ее голосе о нем или о ней самой, когда она добавила: – Я бы хотела увидеть, как ты взрослеешь. (Некоторые из последних исследований показали, что сильные эмоции могут ускорить развитие болезни. Спокойная, мирная атмосфера в этом отношении – лучшее лекарство.) - Мам. - Я столкнулась недавно с мамой Алиины Килос. Ты не говорил, что она служила с тобой на Апрусе. Гаррус пожал плечами в отчасти защитном жесте. - Я служил со многими людьми, которых ты, возможно, знаешь. Или родителей которых ты знаешь. Все, кто использует тот мод для винтовок Кризе, который ты разработала. Проигнорировав лесть, она надавила: - Гаррус. Ты не говорил, что она умерла. Он тяжело сглотнул. - Все умирают. - И все же, совсем другое дело, когда это… друг. И когда этому другу девятнадцать, а не девяносто. Он попытался отстраниться, но рука мамы крепко держала его, не давая двигаться и успокаивая одновременно. Так же, как она держала его по пути в больницу, когда он ребенком выпал из окна и сломал руку. Так же, как она держала его после того, как отец узнал о сломанном коммуникационном устройстве и разозлился. Так же, как она держала его, когда она была больше всего ему нужна. (У вас могут быть годы. У вас могут быть месяцы. Долгое время ничего может не происходить, или все может перевернуться за один день. Это просто невозможно предсказать.) - Не то, что бы я был в нее влюблен или вроде того. - Я этого и не говорила, мой милый. - Просто это… не должно было случиться. Она заслуживала большего. - Конечно, заслуживала. - Это было несправедливо. Его мама встала, нагнувшись, чтобы прижать свой лоб к его, и взяла его лицо в ладони. - Жизнь редко бывает справедливой. И все же, она продолжается. # - Пошли, - объявила Солана. – Мы уходим. Он не слышал, как она подошла, так что от ее внезапного появления он выронил паяльник и едва не разрушил последние два часа работы. Она стояла в дверях, скрестив руки, и смотрела на него, словно напрашиваясь на вызов. Он не сразу понял, что ее внешний вид казался странным потому, что она была не в своей обычной форме "то, что первое выпало из шкафа, когда она открыла дверцу". Драгоценная брошь, скрепляющая складки ткани на ее плече, принадлежала маме. От осознания этого у него перехватило дыхание, и на мгновение он испытал иррациональную злость. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов – это теперь ее брошь, мама покинула их несколько месяцев назад, конечно, ей бы хотелось, чтобы Солана носила ее – прежде, чем он смог заговорить. - Если бы из-за тебя я сломал это… - Я бы починила все за тебя, и, наверняка, сделала бы это лучше, чем ты. Не знаю, что это сцепление тебе сделало, но… - Спасибо, - прервал ее он, - твое вмешательство, как всегда, является одновременно непрошенным и нежелательным. Она была непреклонна. Черт. Он ненавидел, когда Солана была непреклонна. Обычно это означало, что все его протесты сочтутся бессмысленными и будут проигнорированы. - Я серьезно. Давай же. Пошли. - Сол… - Нет, - перебила она. – Слушай, у меня приготовлены ответы на все отмазки, которые ты в принципе можешь придумать, так что давай пропустим эту часть и сразу перейдем к месту, где ты перестаешь на меня сердито пялиться, встаешь из-за этого стола, переодеваешься и идешь со мной. - У меня слишком много… - Гаррус. Ответы. На каждую отмазку. Не вынуждай меня их использовать. Он вздохнул и развернул к ней стул, но на ноги не поднялся. - Ну и что там такого важного? Она вторила его вздоху своим. Преувеличенно. С серьезной долей сарказма. - На этот случай я тоже подготовилась, знаешь ли. Наксус… - Я абсолютно точно не собираюсь никуда идти, чтобы составить тебе и Наксусу компанию, Сол. Вы оба достаточно взрослые, чтобы ходить на свидания без сопровождения. Она подняла глаза к небу и пробормотала связку проклятий, которых он толком не понял. Возможно, они были азарийскими. Или волусовскими. Креативные. Возможно, ему удалось вывести ее из себя настолько, что она, наконец, оставит его в покое. - Наксус, - повторила она, - которого ты также можешь знать как заместителя Эксперта-Консультанта по Угрозе Жнецов, проинформировал меня, что вышеуказанный Консультант решительно отклонил запрос присоединиться этим вечером к своим товарищам на общественном мероприятии, организованном для поднятия морали. И Наксус, не желающий связываться со своим раздражительным, асоциальным боссом, запросил помощи у Эксперта по Эксперту-Консультанту по Жнецам. - Мятеж. Должен был это предвидеть. – Это, конечно, была шутка, но его голос дрогнул. Солана наклонила голову, но не стала задавать вопросов. Для разнообразия. Это было неподходящее время, чтобы думать о его последнем опыте руководства. Это было неподходящее время, чтобы думать о том, как хреново все может обернуться, если он не будет осторожен. И в этот раз ставки несравненно выше. Жнецы – это не банды Омеги. Тут потребуется больше, чем батарианский подрывник и некоторые связи в саларианском ГОР, а гребаный Альянс все еще даже не думает отпускать Шепард… Рука сестры на его плече вытянула его из воспоминаний. Его собственные руки крепко сжимали мод, над которым он работал. Паяльник за его спиной начал источать запах раскаленного метала и дыма. Здесь. Сейчас. Это. - Идем, - сказала она, покачав головой, ее субгармоники звучали намного серьезней, чем сами слова. – Этот мод может подождать до завтра. Твои списки, планы и переживания могут подождать до завтра. Не говори мне, что зашел так далеко, так и не поняв, как важно для твоих людей видеть в тебе больше, чем просто… просто идею, за которую ты сражаешься. Не слова Соланы всплыли в его голове, а Лантара Сидониса: Ты ведь знаешь, что это жутко, когда ты поднимаешь это дерьмо в стиле "я не личность, я идея", верно? Твои переживания только заставляют их нервничать, а когда люди нервничают, они делают ошибки. - Ладно, - сказал он, поднимаясь. Солана слегка толкнула его локтем. Это должно было выражать ее благодарность. Сёстры. – И все же, что за повод у этого поднимающего мораль мероприятия? - Гаррус, - сказала она тихо, ее янтарные глаза уставились в его так пристально, что ему захотелось заерзать. Он боялся того, что она сможет увидеть, если слишком приглядится. – Честное слово. Сегодня, черт возьми, твой день рождения.