Сила двух начал

И опять Мэри спорила с Волан-де-Мортом: — Мы уже с тобой это обсуждали, Морган,— повторила волшебница, начиная выходить из себя,— этот ребенок родится, хочешь ты этого, или нет. — Тут дело не столько в нежелании, сколько в самом стечении обстоятельств,— возразил ей Волан-де-Морт,— ведь мы оба знаем, что он – не Марго. — Знаем?— переспросила Мэри презрительно,— нет, так думаешь только ты. И заблуждаешься – ведь девочка эта – твоя дочь. Какие же могут быть сомнения в том, что она – Марго? Язвительная усмешка пробежала по губам Волан-де-Морта. — Ты же знаешь, почему я сомневаюсь в этом – ты много времени проводишь с Северусом... Резкий звук пощечины прервал речь Волан-де-Морта – а волшебница вновь заносила руку для второго удара. — Даже не смей говорить обо мне так! Подобных оскорблений я сносить не собираюсь! Тем более – безосновательных оскорблений, ведь Северус – лишь мой ученик! — Да ну?— протянул Волан-де-Морт ехидно,— Значит тот сон о дочери Снегга и твоей – всего лишь глупая случайность? Мэри задохнулась от гнева и возмущения – Волан-де-Морт не мог знать об этом! — Вынужден тебя разочаровать – мне это прекрасно известно,— откликнулся Морган в ответ на ее мысли,— так что же теперь оправдает тебя? Волшебница открыла рот, чтобы выдать какой-нибудь полновесный аргумент, но не смогла – голос вдруг куда-то пропал, и лишь хрипы вырывались из ее горла. Волан-де-Морт удовлетворенно кивнул, поднимая палочку. Тут же темнота поглотила сознание Мэри, подчиняя себе. Отчаянно сражаясь за свободу, она открыла глаза, дернувшись изо всех сил, и удивилась, обнаружив себя в Хогвартсе, в своей комнате, на кровати. Оглянулась, и уже полностью смогла придти в себя, зная, что только что увиденная сцена была просто кошмаром. В комнате царил полумрак – видимо, ночь была в самом разгаре. Поправив смятые простыни, Мэри, подойдя к столику, выпила полкувшина воды, после чего уже полностью пришла в себя. И, присев на кровать, попыталась во всех подробностях восстановить в памяти только что увиденный сон. Сон о ссоре с Волан-де-Мортом по поводу ее беременности. Совершенно нереалистичный сон, прямо сказать, ведь сама возможность для нее забеременеть была равна нулю. А уж от Снегга – тем более. Плюнув на тот бред, что она только что видела во сне, Мэри вновь легла спать, и уже через минуту забылась спокойным сном без сновидений…. Остаток рождественских каникул прошел относительно ровно, безо всяких эксцессов. Теперь, когда приходил черед тренировки со Снеггом, Мэри первым делом проверяла, насколько сильна его защита от чужого воздействия. И лишь потом обучала его чему-то новому. Вначале это было Множественное заклинание, которое Снегг за две тренировки освоил в совершенстве, затем – легилименция. Опасения Мэри по поводу дельности обучения Северуса этому умению еще на первой тренировке рассеялись, как дым по ветру – Северус овладел легилименцией очень быстро, и лишь осознание того, что она сильнее Северуса, помогло волшебнице не впустить его в свое сознание на большой срок. После очередного урока, что был последним перед началом нового семестра, Северус продемонстрировал Мэри с изрядной долей гордости флакончик с жидкостью болотного цвета. — Это – противоядие?— поразилась она, округлив глаза,— невероятно! Снегг выглядел польщенным. — Я так хотел сварить его, что начал процесс варки сразу после того урока с вами. Ему, конечно, еще настаиваться нужно, но вы все равно вряд ли будете принимать его. — Там посмотрим,— улыбнулась Мэри, ставя флакончик на стол, рядом с таким же,— надеюсь, ты сварил его строго по рецепту? — Конечно, профессор Моран!— воскликнул Снегг, вскинув на Мэри очень честные глаза,— я же вам помочь хочу. — Ну, тогда спасибо. Думаю, Слизнорт был бы рад, если бы кто-нибудь вместо него варил это зелье. — А я могу узнать, какую болезнь оно лечит? — Нет,— покачала головой волшебница,— это знание тебе совершенно ни к чему. Видимо, Снегг думал иначе – его взгляд, устремленный на Мэри, стал колючим – юноша явно считал, что сможет узнать это секрет и без ее согласия. Но очень просчитался – волшебница без видимых усилий отразила атаку Снегга, отбросив того к стене заклинанием. — Не думала я, что ты такой самонадеянный, Северус,— холодно произнесла Мэри, глядя сверху вниз на испуганного юношу,— когда я говорю, что не хочу распространяться о чем-либо, это значит, что перечить мне не стоит. Тебе понятно это? Снегг, помедлив, кивнул, и поднялся на ноги. — Хорошо, если так,— сказала волшебница,— можешь идти, тренировка окончена. Она ожидала от Северуса лишь прощальных слов, но тот к ее неожиданности произнес совсем другие слова: — Извините за эту выходку, профессор Моран. Мое любопытство было настолько сильным, что я просто забыл о приличиях. Обещаю, что впредь подобное не повторится. Мэри удивленно воззрилась на Снегга – она сама не стала бы извиняться. Но с его стороны этот ход был правильным. — Хорошо, что ты сказал это, осознал ту грань, через которую переходить нельзя в любом случае. Значит, и не подумаешь нарушить ее впредь. Северус клятвенно заверил волшебницу, что будет умнее, и, попрощавшись, вышел из комнаты. Еще некоторое время Мэри сидела в кресле, словно окаменев, затем, решительно поднявшись на ноги, направилась к двери. И вот она идет по пустынным коридорам Хогвартса, направляясь на традиционную прогулку в Запретный лес... Сейчас она хотела побыть одна, поэтому радовалась своему одиночеству, идя по зимнему лесу. Но оно было недолгим – в какой-то момент из-за деревьев показалась золотистая кобыла-единорог. Мэри с радостью узнала в ней Сильву, и та, судя по короткому мелодичному ржанию, тоже узнала свою спасительницу. Легко и грациозно подбежала к ней, подставив шею и гриву под руки волшебницы... Но она даже не успела приласкать кобылу — та сорвалась внезапно с места, и застыла в двух ярдах от удивленной Мэри, словно хотела, чтобы она шла за ней. И волшебница пошла вглубь леса вслед за Сильвой, что, уже не останавливаясь, двигалась все дальше и дальше. С каждым шагом становилось все темнее и темнее, вскоре Мэри ничего уже вокруг не видела, кроме слабо светящегося в темноте силуэта Сильвы. Вот она остановилась, чуть отойдя в сторону с тропы – как бы предоставляя волшебнице возможность пройти первой. Мэри не стала медлить, и, обойдя Сильву, увидела, что та не зря звала ее за собой – под ближайшим к ней буком лежал на мерзлой, не покрытой снегом земле красавец-единорог, что, по всей видимости, умирал – дыхание его было редким и прерывистым, с натугой, прикрытые глаза говорили о боли и отчаянии. Волшебница, испытав острый укол жалости, опустилась перед единорогом на колени и попыталась прикоснуться к нему, но тот гневно всхрапнул, широко раскрыв глаза в муке, дернул головой, пытаясь проткнуть ее своим длинным рогом. Но сил для этого ему было явно не достаточно – он тут же обмяк, закатив глаза. «Он же умрет так!»— подумала Мэри в отчаянии, но, вспомнив, как Кэт успокаивала Сильву, быстро нашла выход. Прошептала еле слышно ласковые слова, что возымели эффект – единорог, чуть ожив, сам потянулся к ней. И только тогда Мэри увидела ее – большую, ужасающую своим видом рану на боку единорога – точь-в-точь как та, что была у Сильвы неделю назад. Она попыталась залечить ее, шепча магические формулы исцеляющего заклинания, но тщетно – края раны, не успев сойтись, тут же расходились вновь. Волшебница в отчаянии пробовала снова и снова, но результата не было... И лишь жар пробудившегося от обычного оцепенения медальона вернул ей надежду – она взмолилась ему о помощи, сжав ладонью левой руки, правую же положила на рану, что сочилась серебристой кровью все больше и больше. И тут же почувствовала сильный ток энергии, что дарил ей медальон – под воздействием этой энергии края раны начали медленно затягиваться. Несколько томительных минут, что показались Мэри долгими часами – и от раны остался лишь продолговатый рубец. Единорог был спасен, обессилив медальон и Мэри полностью – она почувствовала, как закружилась голова, накатила тошнота единой волной, и все, что окружало ее, начало тонуть во мраке... Что-то легкое коснулось щеки волшебницы, приводя ее в себя – исцеленный единорог, глядя на нее с благодарностью, щекотал Мэри своей роскошной гривой, что сейчас ясно светилась. Едва волшебница встала на ноги, единорог поднялся на дыбы, призывно заржав – словно собирал своих собратьев. Ему вторила Сильва, что легкой рысцой приблизилась к единорогу. Мэри на всякий случай еще раз осмотрела единорога, но больше никаких ран не нашла – и едва она закончила, спасенный единорог нетерпеливо сорвался с места вместе с Сильвой. Пара мгновений – и волшебница осталась в одиночестве. Она направилась в замок, размышляя по дороге над тем, кто же так ранит единорогов. Это было либо какое-то существо, обитавшее в лесу, либо человек, что теперь наверняка ранен. Стоит порасспросить Хагрида об этом, может, он знает что-либо? Мэри осуществила свою задумку назавтра, перед завтраком – и Хагрид, услышав от нее о раненых единорогах, одним лишь своим видом показал, что отлично знает, что именно в Запретном лесу могло нанести им такие раны. Но говорить не стал – до тех пор, пока за расспросы не взялась Кэт: услышав от Мэри о том, как она чудом спасла того единорога, волшебница таким суровым тоном потребовала от Хагрида правды, что он мигом струхнул и сдался. — Хорошо, я расскажу,— вздохнул он,— но только не здесь. Идемте ко мне. Ни Кэт, ни Мэри спорить не стали, и уже через пять минут узнали, в чем проблема. — Рунослед?— переспросила Кэт пораженно,— в нашем лесу? Что же я его раньше не видела? — Он обитает на дальней окраине нашего леса, так далеко ты заходишь редко,— ответил Хагрид, пряча глаза,— он вообще-то не хищник, но, видимо... Кэт громко фыркнула: — Не хищник? Это он-то? Да зимой он, не найдя ничего другого, и не одного единорога убить может! Ведь он умный до жути! Удивительно, как еще Жемчуг жив остался! Мэри перевела недоуменный взгляд от Хагрида на Кэт. — Подождите, какой еще рунослед? Скажите мне, хотя бы, кто это такой! Кэт, опомнившись, протянула: — Совсем забыла, что о них мало кто слышал. Рунослед — это трехголовая змея оранжевой окраски с черными полосами на спине. И длина ее – иногда больше двух метров. Одна из его голов – стратег, поэтому-то он и смог застать врасплох даже осторожных единорогов. Хагрид, если я сейчас услышу, что это ты привел его в наш лес... Лесничий виновато опустил голову, но Кэт не стала орать на него и дальше, сказав со вздохом: — Ладно, чего уж там... Главное – что Сильва и Жемчуг сейчас в порядке, а найти выход мы сможем. Хагрид, ты знаешь точно, где рунослед этот может быть? Лесничий, тут же встрепенувшись, радостно кивнул головой: — Да, есть у него одна ночлежка. Но идти к ней лучше всего вечером, чтобы застать руноследа врасплох. — Вечером, так вечером,— не стала спорить Кэт,— так даже лучше – у меня еще дела есть срочные, их, я думаю, завершу к закату. Мэри, ты как? С нами пойдешь? — Конечно!— ответила Мэри голосом, полным энтузиазма,— очень уж на него посмотреть охота! Да и вам пригодится моя помощь. — Ну, вот и решено,— подытожила Кэт, поднимаясь на ноги,— тогда идем в Запретный лес сразу после ужина. Мэри, ты остаешься? — Да, посижу немного. Если, конечно, ты, Хагрид, против этого не будешь. Лесничий улыбнулся так радостно, словно волшебница осчастливила его сейчас одним своим присутствием. — Конечно, нет, Мэри, о чем разговор? Только говорить тебе, по большей части, с моей спиной придется. Мэри усмехнулась – и еле услышала тихое хмыканье Кэт, что уже через минуту покинула домик Хагрида. Запоздало поразилась тому, что Кэт даже не стала просить ее помочь, но вскоре совсем забыла об этом, увлекшись беседой с Хагридом... ...— Да... действительно окраина леса,— протянула Мэри, переводя дыхание – они шли больше часа и успели порядком запыхаться. Хагрид вел ее и Кэт безо всяких слов, и лишь сейчас обернулся, чтобы сказать: — Уже скоро, мы почти пришли. Кэт с сомнением фыркнула, но ее сомнение никак не оправдалось – через минут десять они и правда достигли своей цели. И увидели его – трехметровая змея яркой черно-оранжевой окраски, к их счастью, спящая. Кэт, было, вышла вперед, но Мэри, указав на себя, опередила ее, заручившись поддержкой подруги. Она знала заклинание, что усыпит змею, и немедленно применила его к руноследу. Тот даже не пошевелился, продолжая спать, как и раньше, только еще крепче. — Отлично,— одобрила действия Мэри Кэт,— теперь доставим его туда, откуда Хагрид взял его. — Вряд ли вам это удастся,— произнес лесничий виновато,— он ведь из яйца вылупился, а яйцо это я у торговца выкупил. Кэт, закатив глаза, тяжело вздохнула. — Ладно, тогда я его на свою ферму заберу,— сказала она, чуть помедлив,— там у меня много животных различных – обычно о них забочусь я, но сейчас этим занимается Джек. Я скажу ему, чтобы он приехал, и он заберет руноследа. А до тех пор… Мэри, ты не могла бы наложить на него какие-нибудь сильнодействующие сонные чары? — Сонные – нет,— покачала головой Мэри,— но есть одно заклинание оцепенения, и оно может действовать чуть больше суток. Как раз хватит, твой муж должен успеть. Так и решили. Мэри заколдовала руноследа, и они покинули Запретный лес. Мэри направилась в замок, Хагрид скрылся в своем домике, а Кэт направилась к воротам – она хотела прямо сейчас трансгрессировать домой. Мэри, уже точно зная, что единорогам больше ничего не угрожает, смогла подумать об уроках, и тайных, и официальных. Недолго думая, она решила обучать каждого из троих слизеринцев отдельно, о чем и сообщила им назавтра, незадолго до ужина. У каждого теперь была собственная программа и день – во вторник к ней приходил Эйвери, в четверг – Мальсибер, а в субботу – Снегг. Договорившись обо всем со своими воспитанниками, Мэри отпустила их, а сама отправилась к Хагриду – узнать, как обстоят дела с руноследом. И, так как у Хагрида была и Кэт, волшебница смогла узнать все из первых рук. — Значит, еще утром вы его переместили?— переспросила Мэри, услышав от Кэт ответ на самый главный вопрос,— хорошо, что так быстро. — Да, разумеется,— кивнула Кэт,— удивительно, но Джек обрадовался пополнению на ферме – ведь обычно он против новых зверей, тем более – опасных. Видимо, рунослед его своей окраской привлек. И она пустилась в долгое повествование о том, как много у нее животных, и как именно они попали к ней. Некоторые от знакомых, некоторых Кэт поймала сама. Мэри, слыша слова «лазиль» или «выскакунчик» и тому подобные, ей незнакомые, лишь удивлялась тому, сколько же много волшебных существ у Кэт – просто в голове не укладывалось. Может быть, от избытка новой информации, а может быть от другого чего-то, Мэри плохо спала в эту ночь, до самого утра ее мучила бессонница. Поэтому за завтраком, да и на всех уроках, она чувствовала себя неважно: голова раскалывалась на куски, а телом владела странная слабость. Последний урок в этот день прошел как в тумане – Мэри впоследствии даже вспомнить не смогла, какой именно материал она давала шестикурсникам. Но конец урока ей запомнился очень отчетливо – за проверкой домашних заданий волшебница внезапно ощутила странное волнение в медальоне – сейчас он излучал тревогу, словно предупреждая ее о чем-то. Мэри, повинуясь внезапному наитию, достала пузырек с противоядием, и, не колеблясь, выпила зелье. Через секунду она засомневалась в правильности своих действий, а через минуту поняла, что все сделала правильно – редкие уколы, пронзившие ее сердце, прошли, едва Мэри успела осознать, что это — очередной приступ. Преисполненная благодарности к медальону, что так своевременно предупредил ее о приступе, волшебница огляделась – урок, видимо, закончился, ученики один за другим вставали со своих мест. Уже не удивляясь тому, что не услышала звонка, Мэри тоже поднялась на ноги, подгоняя самых нерасторопных. Идя по коридору, она пыталась осмыслить только что происшедшее с ней. Почему вдруг медальон решил подсказать ей, что лучше выпить зелье? Ведь раньше он этого не делал. Быть может, чувствовал, насколько она плоха? Перестав думать об этом на время, Мэри начала спускаться по лестнице, но на очередном пролете остановилась, осознав, что не знает, куда идет, и вообще все вокруг для нее странно незнакомо. Она попыталась вспомнить хоть что-то, но припомнила лишь то, что совсем недавно выпила противоядие. Все остальное – что она делала до этого, где была, куда шла сейчас – Мэри не помнила. Страх почти завладел ее душой, но его прогнал зазвучавший сзади волшебницы голос: — Чего это ты тут стоишь? Меня ждешь? Насмешливые нотки в голосе, знакомое лицо волшебницы, что говорила с ней... минута замешательства – и Мэри вспомнила ее имя: — Кэт! Я просто не знаю, где я, и куда хотела пойти тоже! Кэт недоуменно нахмурилась, переспросив: — Не знаешь? Что это значит? — Возможно, это последствие приступа – я его предотвратила, но, видимо, совершенно не повлиять на меня он не смог. Вот я и гадаю, что же мне делать дальше. Кэт оглядела Мэри встревоженным взглядом. — Тебе сейчас лучше в больничном крыле быть – пойдем, я тебя провожу. Вместе они прошли несколько лестничных пролетов, оказавшись в длинном коридоре. — Раньше подобного не было?— спросила Кэт. Мэри покачала головой. — Нет. Я всегда помнила, что делала и где была. До сегодняшнего случая. Это, должно быть, как-то с приступом связано – прежде мне не удавалось предотвратить его. Кэт задумчиво хмыкнула, но комментировать слова Мэри не стала. Вскоре они дошли до больничного крыла, обратившись к здешней целительнице, мадам Помфри. — Какие-то жалобы?— поинтересовалась она у волшебниц. Ответила ей Кэт: — Да. Мэри страдает кратковременной потерей памяти. Вы можете ей помочь? Мадам Помфри не стала обещать многого, для начала осмотрев Мэри. Выяснив, с чем может быть связана потеря памяти, целительница помрачнела, сказав, что этот вопрос выше ее квалификации. Впрочем, совсем отказываться помочь Мэри она не стала, предложив ей выпить одно зелье. Оно было довольно действенным – волшебница вспомнила то, что было до того, как она повстречала Кэт, хоть и частично. — На большее я не способна,— сказала мадам Помфри, услышав соответствующий вопрос от Мэри. Та кивнула, поблагодарила целительницу за оказанную помощь. Она уже знала, к кому ей стоит обратиться – Джейн Келленберг наверняка знала верный способ вернуть ей память полностью. Но уже через минуту Мэри не смогла вспомнить то, что именно она хотела сделать, и застыла в недоумении у дверей медпункта. Мадам Помфри все мгновенно поняла и, отлучившись на пару минут, вернулась, протянув ей фляжку, доверху наполненную тем зельем, которое волшебница выпила только что. Мэри сделала глоток из фляжки, и лицо ее просияло. — Мне нужно сейчас же бежать, пока я вновь не забыла, что хочу сделать!— воскликнула Мэри, обращаясь к мадам Помфри. И умчалась в сторону совятни. Кэт поблагодарила мадам Помфри за зелье и тоже покинула больничное крыло. Как Мэри и полагала, Джейн Келленберг смогла сварить такое зелье, что вернуло ей память – но получила его волшебница лишь через пять дней. А до тех пор уроки как по защите от Темных искусств, как и Темным искусствам, несколько раз чуть не срывались – Мэри, читая лекции, вдруг забывала, что хотела сказать. После нескольких таких казусов Мэри давала своим ученикам лекции только из учебника. Но больше было практических уроков. Седьмой курс всю вторую половину января практиковался в сотворении Патронуса, и к началу февраля каждый семикурсник мог сотворить своего собственного Патронуса. Кроме Северуса Снегга – тот, как ни пытался, не мог даже струйку серебристого пара создать. В конце концов, даже слизеринцы начали смеяться над ним, поддерживая в этом учеников остальных факультетов. Дело даже доходило до массовых издевательств – несколько раз Мэри разгоняла группы парней, что поливали Снегга грязью в коридорах. После этого она уверилась в том, что Северус просто обязан научиться создавать Патронуса – иначе ему совсем житья не станет. И осуществляла свою задумку на своих тайных уроках с ним. Месяц кряду она билась над слизеринцем, не получая совершенно никакого результата. И лишь в середине марта из палочки Снегга начал появляться образ, еще непонятный, из серебристого пара, и Мэри на время прекратила тренировки с ним, сказав юноше тренироваться самостоятельно. Но и без этих двух часов Мэри была занята тренировками с Эйвери и Мальсибером, что изучали сейчас Множественное заклинание. Такого же блестящего результата, как Северус, они не добились, но Мэри была довольна и этим. А вот Снегг добился своего лишь за неделю самостоятельных уроков – волшебница, увидев его Патронуса, красивую лань, почувствовала гордость за своего ученика. Тот факт, что Патронус Снегга был точной копией Патронуса Лили Эванс, ее не сильно удивил – те воспоминания Снегга, что видела Мэри ранее, явно говорили, что Лили уже давным-давно завладела его сердцем. Между тем, волшебница задумалась над периодичностью приступов – вспомнив точные даты последних четырех, она поняла, что промежуток меж ними постоянен – 66 дней. А раз так, то следующий приступ должен наступить числа двадцатого марта. 13 марта она получила, к своей радости, сразу два письма – от Кристиана и Люциуса. Кристиан сообщал, что еще два месяца, и он вернется в Лондон. А так же то, что послужило причиной его скорого отъезда. Оказалось, что Министерство подозревало его тогда в пособничестве Волан-де-Морту – якобы потому, что он сдружился с одним из Пожирателей смерти, которого смогли поймать. Кристиан, едва узнав об этом, спешно бежал, и полгода скрывался у себя на родине, собирая свидетелей своей невиновности, параллельно пытаясь доказать, что он невиновен, через суд. И вот неделю назад была назначена дата суда – первое мая. Кристиан говорил о суде, как о чем-то незначительном, не допуская даже возможности, что его не оправдают. И после суда собирался вернуться на работу. В конце письма была просьба как можно скорее написать ответ о том, как живется ей, что Мэри и сделала, во всех красках описав все то, что могла рассказать Кристиану. После Мэри прочитала письмо Люциуса – тот сообщал, что женился и живет со своей женой в собственном поместье. Разумеется, она в ответном письме поздравила Люциуса с таким знаменательным событием. А вот тот, от кого волшебница еще с осени ждала новостей, Тэдди, все никак не заявлял о себе – видимо, командировка его затянулась надолго. Так что Мэри оставалось лишь ждать и верить, что письмо от своего старого однокурсника она получит скоро. В середине марта она узнала, что Хагрид поймал-таки огненных крабов в том лесу с клаббертами, и начал разводить их в Запретном лесу. Весть эта была принята как ею, так и Кэт, с ужасом, но ничего поделать они не могли – Хагрида никто не мог переубедить, если дело касалось его любимчиков, одними из которых и стали пойманные огненные крабы. Тот факт, что они чуть не сжигали его при появлении, ничуть не разубедил Хагрида в том, что они самые прекрасные создания, к разочарованию Кэт и Мэри. А двадцатого марта Мэри убедилась в том, что ее теория насчет периодичности приступов была отнюдь не ошибочной – приступ действительно пришел к ней, своевременно остановленный противоядием. Случилось это за завтраком, и никто из профессоров даже не заметил, что с волшебницей что-то не так. Но не Кэт, что спросила негромко: — Надеюсь, на этот раз ты помнишь все, что происходило с тобой до завтрака и свои планы на сегодня тоже? В голосе ее при этом была изрядная доля иронии, но Мэри спокойно ответила, что все в норме. Впервые она не испытала ничего необычного ни во время приступа, ни после него – ни потери памяти, ни простого головокружения – ничего. Даже наоборот – весь день она была полна сил и энергии, да и следующие два дня тоже. И лишь на третий день после приступа Мэри смогла узнать причину этого. — Так значит, ты добавил ингредиенты, не предусмотренные рецептом, посчитав, что с ними противоядие будет действеннее?— поинтересовалась волшебница у Снегга тихим, но грозным, голосом, услышав от него истину. Северус несколько ошеломленно кивнул, ожидая гневных слов от Мэри. Но получил нечто иное – она, улыбнувшись ослепительной улыбкой, заключила Северуса в горячие объятия. — Ты так талантлив!— воскликнула волшебница восторженно,— ну просто уникум в зельеварении! То зелье – само совершенство! Надеюсь, ты не откажешь мне в просьбе варить его постоянно? — Конечно, профессор Моран,— ответил Снегг, что явно смутился от похвал Мэри,— это будет честью для меня. Волшебница с благодарностью улыбнулась ему: — Спасибо, Северус, я тебе очень признательна. Пожалуй, теперь, когда ты почти спас мне жизнь, ты заслужил право узнать все о той болезни, что мучает меня с детства. И Мэри рассказала Северусу все о «Болезни Милосердных». Он слушал ее очень внимательно, не перебивая, и, только когда волшебница закончила свой рассказ, спросил с задумчивым видом: — Вам удалось лишь раз избежать смерти, не принимая противоядия вообще? Как? — Силой воли. Целительница, что помола мне после этого на ноги встать, рассказывала, что у одной ее пациентки была похожая ситуация – она тоже выжила только благодаря силе воли, что победила очередной приступ. — Ясно. Да, хотел бы я помочь вам, профессор, полностью вылечиться,— воодушевленно произнес Снегг,— но на это понадобятся годы... Лицо Северуса приобрело мечтательный вид. Мэри не смогла сдержать улыбку, понимая, что ей крупно повезло – этот юноша уже сейчас для нее незаменим, а когда он станет Пожирателем смерти, его помощь ей будет просто огромной. Проходили дни, время все бежало и теперь, как казалось Мэри, втрое быстрее, чем раньше. Наступил апрель, затем – май, и в первых числах мая волшебница получила письмо от Кристиана, в котором сообщалось, что он был полностью оправдан и восстановлен на прежней работе в Министерстве. А чуть позже она, к удивлению и радости, получила весть от Тэдди – он сообщал, что готов встретиться с ней, и что теперь он надолго в Лондоне. Мэри в ответном письме сообщила, что сможет встретиться с ним лишь в начале июня, а то и позже. Между тем, три ее ученика, изучающие Темные искусства, все быстрее продвигались вперед, радуя волшебницу своими успехами. И в начале мая Мэри решила научить их заклинанию, стирающему память – не особо сложному, зато — весьма необходимому. Все трое изрядно попотели, чтобы добиться здесь хоть каких-то успехов и лишь в середине мая у них что-то начало выходить. И, когда каждый в совершенстве овладел этим умением, она объявила, что тренировки прекращаются из-за приближающихся экзаменов. 25 мая у Мэри уже не было уроков – все курсы готовились к экзаменам. Поэтому она решила скоротать день походом в Хогсмид. На этот раз в одиночку – у Кэт еще продолжались уроки, а Хагрид пропадал где-то в Запретном лесу. Так что волшебница, немного прогулявшись по деревеньке, зашла в паб «Три метлы», и, устроившись за свободным столиком с кружкой сливочного пива, потягивала его минут десять. До тех пор, пока одиночество ее не было нарушено – к ней за столик сел волшебник, чье лицо было закрыто капюшоном плотного дорожного плаща. — Рад видеть вас здесь, госпожа,— произнес тот еле слышно, и Мэри узнала в волшебнике Джона, своего последнего ученика, что почти год был Пожирателем смерти. — Взаимно,— ответила она, вглядываясь в темные глаза Джона, блестевшие из-под капюшона,— какие вести? — Темный Лорд желает узнать, насколько талантливы те претенденты в Пожиратели смерти, что вы выбрали, и как быстро продвигается их обучение. Если плохо, то единственное, что они увидят в особняке – ваше любимое зеркало. — Оно подождет,— бросила волшебница небрежно,— эти трое довольно талантливы, и убивать их нужды не будет. А один из них сможет оправдать самые смелые надежды Моргана. Джон удовлетворенно кивнул, и, чуть помедлив, поинтересовался: — Вы, насколько я знаю, слышали о свадьбе Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк? — Да. Люциус мне писал об этом не так давно. И о том, что теперь они в своем поместье живут, весьма довольные жизнью и друг другом. Для полной идиллии не хватает лишь детей. Как Мэри не старалась, зависть в голосе ей скрыть не удалось. Джон, понимающе хмыкнув, собрался было что-то сказать, но внезапно засобирался. Волшебница поняла, что Волан-де-Морт вызвал его к себе, и, едва Джон ушел, сама покинула паб – пора было возвращаться в Хогвартс. Идя по безлюдной дороге, Мэри думала о том, что было для нее больной темой уже около двух лет – о детях. Невольно вспомнила о не родившемся ребенке, и та боль, что появилась в ее сердце от этих мыслей, не дала ей загодя понять, что пришел очередной приступ. То, что это должно случиться именно сегодня, волшебница совершенно выкинула из головы, но зелье, тем не менее, было с ней. Она быстрым движением достала пузырек, откупорила его, поднесла к губам... Сделала два глотка и тут же сильнейшая боль поразила ее сердце, швырнув ее, неподготовленную к этому, на землю. И уже лежа на земле, Мэри ощутила панический страх, увидев, что все зелье вытекло из пузырька, который выпал из ее ослабевших рук. Чувство всепоглощающего ужаса завладело ее сердцем вмиг, секунда — и она, едва осознав трагичность сложившейся ситуации, уже корчится в муках на пустынной дороге, понимая, что на этот раз ей не выжить – слишком мало зелья было выпито. Попыталась взмолиться медальону, но он не ответил на призыв – боролся с частью души Волан-де-Морта, что попробовала бунтовать именно сейчас, словно почувствовав, насколько слабой стала волшебница. Паника и темнота окружили сознание Мэри – она уже не чувствовала боли и ясно понимала, что это может означать лишь смерть... Но темнота вдруг рассеялась, боль притупилась и Мэри, поднявшись на ноги с большим трудом, заставила себя идти вперед, к Хогвартсу. Волшебница понимала, что это — безумие, ведь боль, было, отпустившая ее, вновь завладела ее телом из-за малого количества выпитого зелья. Вот она уже ног не чувствует, а через секунду понимает, что и тела – тоже... все ее ощущения куда-то ушли, сознание угасало с каждой секундой все больше и больше, и лишь борьбу в медальоне Мэри ощущала ясно – такой сильный жар сейчас шел от него. Вот нет даже этого ощущения – на замену ему приходят муки душевные, что являются для нее худшей долей, чем муки телесные. Ее душу словно рассекают невидимым огненным мечом на мелкие частички, уничтожая ее, стирая из бытия... И смертельный огонь лишь будет помнить о ее душе, сжигая ее... Она уже считала себя полностью уничтоженной, когда почувствовала смертный ужас – ужас перед чем-то огромным и темным, что властвовало сейчас там, куда она попала. Это что-то будто бы оценивало ущербность ее души, и его губительная энергия вмиг поработила Мэри, затянула в черный водоворот мрака, из которого ей уже не было шанса вырваться... Но неизвестное нечто в какой-то момент перестало обращать на нее внимание, отвлекшись на что-то другое – то, что представляло для него большую угрозу. И невероятное облегчение – последнее, что ощутила волшебница, прежде чем осознала, что теряет сознание... Придя в себя, Мэри с первой секунды почувствовала, что вернулась в мир людей – впереди она видела не тьму, а свет, и стремилась как можно быстрее выйти из того колодца мрака, в котором пребывала до этого. Постепенно возвращались потерянные чувства, и прежде всего – осязание. Так она узнала, что лежит в кровати, обоняние подсказало, что, скорее всего, в больнице, зрение же все никак не хотело вновь подчиняться ей. Но, после усилий с ее стороны, все-таки подчинилось воле Мэри – и она увидела, что лежит в палате, абсолютно идентичной той, в которую попала год назад. Она была здесь одна, и одиночество, вначале обрадовавшее волшебницу, очень скоро начало тяготить ее. Ей страстно захотелось, чтобы хоть кто-нибудь зашел к ней, рассказал, что с ней было... Но очень долго Мэри слышала лишь тяжелые удары собственного сердца и чувствовала неясную пульсацию в медальоне. Тишина, мучавшая ее сейчас, давила на уши, и она чуть было не закричала лишь оттого, что безумно хотелось нарушить ее, когда, наконец, к собственной радости услышала шаги за дверью. Вот они стихли, а парой секунд позже дверь отворилась, и в комнату зашла Джейн. Вид целительницы слегка потряс Мэри – круги под глазами, осунувшееся лицо, стеклянный взгляд – видимо, спала Джейн очень мало либо не спала вовсе. Слабая, вымученная улыбка исказила лицо целительницы, сделав его похожим на маску. — Быстро же ты в себя пришла, не ожидала,— заговорила Джейн тихо, и в голосе ее ясно прозвучала усталость. Мэри, было, попыталась что-то сказать, но не смогла – лишь тихое шипение и хрипы вылетели из ее уст. Услышав подобное в другой обстановке, она рассмеялась бы, но теперь ее сознанием овладела паника. Видимо, она отразилась на лице Мэри – Джейн, криво улыбнувшись, сообщила бесцветным тоном: — Голос вернется к тебе чуть позже. А пока я расскажу, что происходило с тобой с двадцать пятого мая. Тебя доставили сюда уже под вечер, и я вначале подумала, что тебя уже не спасти, но еле слышное сердцебиение сказало мне, что еще не поздно. Но я даже не успела ничего предпринять — ты вдруг закричала, да так страшно и душераздирающе, что мне чуть плохо не стало. Уж не знаю, что там за муки ты испытывала, да только ты кричала без перерыва так долго, пока совершено горло не сорвала. Но и после, в тишине, я все еще слышала твои крики, что навсегда остались в моем сознании и до сих пор не дают мне спать, делая все мои сны кошмарами. Потом ты перестала кричать, но твой рот все равно был открыт в беззвучном крике... почти сразу ты впала в коматозное оцепенение, что длилось 13 дней, закончившись сегодня. Пока Джейн говорила, Мэри помимо боли в ее голосе чувствовала и сострадание целительницы, за которое и поблагодарила ее мысленно. Она ожидала от целительницы каких-то зелий, но та, правильно истолковав взгляд Мэри, лишь покачала головой в ответ: — Никаких зелий в этот раз, кроме сонного зелья. Сейчас тебе лишь сон поможет. Мэри ощутила правоту волшебницы, и, проглотив сонное зелье, мгновенно провалилась в сон... Проснувшись, волшебница сначала не поняла, где находится – наверное, просто не привыкла к ослепительной белизне стен. Небольшого размера палату, где она лежала, озаряли веселые солнечные лучи – день был в самом разгаре. Она попыталась припомнить то, что с ней происходило во время приступа, но вся память была словно в тумане, что никак не хотел рассеиваться. Слова так же не хотели произноситься, сколько бы Мэри не прикладывала усилий для этого. Так что сейчас ей только и оставалось, что лежать без движения (так как она до сих пор ни единым мускулом пошевелить не могла), и думать о том, что в данный момент происходит в Хогвартсе. Сейчас у всех учеников шла экзаменационная пора, а профессора принимали экзамены и отдыхали от уроков... Перед глазами Мэри очень четко встали картины из недавнего прошлого: прогулки по Запретному лесу вместе с Кэт, Сильвой и Жемчугом, уроки со Снеггом, Эйвери и Мальсибером... Словно она отдельную, не связанную с прежней жизнью, жизнь прожила. Разительно отличающуюся от той, что была год назад... Погрузившись в размытые сонной дремой думы, Марго почти уснула, но в определенный момент осознала, что лежит, уставившись в потолок, по которому прыгали солнечные зайчики. От их созерцания волшебницу отвлек шум шагов за дверью – в комнате появилась, к огромной радости Мэри, Кэт Мейнджен. И не одна, а с Джейн Келленберг, что выглядела еще более вымотанной, чем вчера. — Не жди от Мэри ответов – голос вернется к ней нескоро,— произнесла Джейн предупреждающе. Но Кэт это, как будто, не было важно – улыбнувшись Мэри, она присела к ней на кровать. — Я рада, что ты, наконец, пришла в себя,— произнесла Кэт,— мы с Хагридом так перепугались, когда тебя в полумертвом состоянии обнаружили. Думали, что тебя уже не спасти... У Мэри защемило сердце от той теплоты, что звучала в каждом слове Кэт. А волшебница, между тем, продолжала: — Мы и не надеялись, что ты выйдешь из комы так быстро – на четырнадцатый день, ведь муки твои, по описанию Джейн, были поистине чудовищными, если судить по тем крикам, что она услышала от тебя 25 мая. Но, тем не менее, теперь ты быстро пойдешь на поправку, хоть и будешь удивлена теми изменениями, что произошли в тебе. Если говорить о внешности, больше всего волосам досталось – даже поседела. Последняя фраза была шуткой – Кэт сказала ее так, что Мэри даже и не подумала поверить ей. Но улыбка Кэт скоро исчезла, и следующие свои слова волшебница говорила уже серьезно: — Скорейшего выздоровления, Мэри – вскоре я еще навещу тебя, скорее всего, с Хагридом. Нам будет очень не хватать тебя. Улыбнувшись Мэри на прощание, Кэт вышла из комнаты, оставив волшебницу наедине с Джейн. Вид у Джейн был такой, словно она жаждет серьезно поговорить с Мэри, но целительница ничего говорить не стала, лишь влила в ее рот очередную порцию сонного зелья. Мэри едва успела подумать, что вскоре будет спать целыми днями, как уплыла в блаженную неопределенность сна... Дальнейшие дни для нее стали вроде одного, слишком уж растянувшегося во времени, дня – она почти все время спала, а, проснувшись, подкреплялась легкой едой вроде каши, и опять засыпала. Но состояние ее с каждым пробуждением становилось все лучше и лучше – вот она уже может сгибать и разгибать пальцы, чуть сгибать руки в локтях и ноги в коленях, переворачиваться на бок и живот... Подвижность возвратилась к ней быстрее, чем речь, но когда произошло и это чудо, прошло, как сообщила пришедшая в ее палату в очередной раз Джейн, восемь дней. — Теперь, раз ты можешь говорить, я, наконец, скажу тебе то, что должна была сказать еще десять дней назад,— добавила Джейн таким тоном, словно ее следующая весть Мэри будет очень плохой. Волшебница же, не вполне отошедшая от приступа, лишь пожала плечами в ответ. — Пока ты поправлялась, я провела небольшое исследование,— говорила Джейн, глядя на Мэри,— все рассчитала, перепроверила... Учла то, что сообщила мне Кэт Мейнджен – в какие дни проявлялась твоя болезнь. И заметила одну особенность – включая тот, августовский приступ, у тебя было шесть приступов с перерывом в 66 дней. В роковые сочетания цифр я дотоле не верила, но, узнав твое будущее, невольно начинаю проникаться подобными суевериями. Знай, Мэри – ты умрешь во время следующего приступа, от которого не спасет даже зелье – сердце твое не выдержит той боли, что тебе придется испытать, и остановится. Остановится потому, что последние шесть приступов совсем обессилили его. Это произойдет через 99 дней. Мэри была готова услышать что-то в этом духе, но почему же сердце забилось так тревожно, словно предчувствуя, что его удары сочтены и совсем скоро прекратятся и вовсе? Уж не потому ли, что ей совершенно не хотелось умирать? Погибнуть, обречь Медальон Златогривого Единорога на пугающую неизвестность... — Может, расскажешь теперь, что с тобой было во время приступа и комы?— спросила Джейн с явно различимым нетерпением в голосе. — Ничего особенного,— пожала плечами Мэри,— то же, что и всегда – страшные видения, которые порождали, вдобавок к страданиям телесным, душевные муки. — Насколько страшные? Что может оправдать те крики, что ты тогда издавала? — Я... Джейн, извини, но я не хочу говорить о пережитом,— произнесла Мэри через силу, пытаясь забыть вспомнившиеся видения, что были во время приступа и комы,— говорить – значит вновь переживать, а это слишком уязвит меня. Ты же не хочешь лечить меня еще и от затяжной депрессии? Джейн покачала головой. — Что бы ты там ни увидела, ни почувствовала, это сильно изменило тебя,— произнесла целительница печально,— так, словно ты пережила сто очень несчастливых лет. Безусловно, увидеть свое лицо тебе будет очень нелегко. — Ну вот, только нашла приличного зельевара, а он больше не нужен,— посетовала Мэри, будто не обратив внимания на последние слова Джейн,— надобности в противоядии уже нет... Целительница, улыбнувшись, покачала головой: — Нет, это как раз хорошо – умелый зельевар тебе очень пригодится. Я за последнюю неделю опробовала несколько недавно составленных зелий, что способны будут отсрочить следующий приступ на месяц или больше. Тебе здесь лежать еще неделю, так что я успею немного доработать их. — Неделю?!— воскликнула Мэри возмущенно,— но я же поправилась уже! И думала, что завтра-послезавтра выйду отсюда... — Даже не пытайся уговорить меня подлатать тебя как можно быстрее, как в тот раз,— непререкаемым тоном заявила Джейн, нахмурившись,— может, ты думаешь, что уже здорова, но это не так. Волшебница тяжело вздохнула, отказываясь пререкаться с Джейн и дальше. Целительница же, удовлетворенно хмыкнув, вышла из комнаты, оставляя Мэри одну. Мысли о скорой смерти теперь наполняли ее разум, и, чтобы избавиться от них, она приняла сонного зелья, уже через минуту погрузившись в сон... Назавтра Мэри, едва проснувшись, увидела Кэт, что сидела рядом с ней, дожидаясь, пока она проснется. Уже минуту спустя волшебница излагала Кэт все то, что могла рассказать о приступе, параллельно сетуя, что, мол, совершенно здорова, а ее отсюда не выпускают. — Радуйся, Мэри!— рассмеялась Кэт в ответ,— за тобой ведь здесь ухаживают, не так ли? А ты лежишь, и отдыхаешь... — Нужен мне больно отдых этот,— отозвалась Мэри ворчливо,— я гулять хочу, Кэт! Вновь быть в тенистой прохладе Запретного леса... я не хочу лежать здесь, как мешок с мукой! Кэт, негромко хмыкнула: — Сочувствую, подруга – но ведь это ненадолго. Через шесть дней ты вновь вернешься к прежнему образу жизни... — Быстрее бы!— вздохнула Мэри,— иначе я умру со скуки... Но, Кэт, расскажи, как у вас с Хагридом дела? — Ничего нового, все как обычно. Хагрид в своих делах застрял так, что даже минуту свободную теперь выкроить не может – все за своими любимцами, огненными крабами, ухаживает. И еще за кем-то, как я подозреваю – за кем, он не говорит. — Какая-нибудь безумно милое и ядовитое существо, наверное,— ухмыльнулась Мэри,— ничего, вот я выйду, и тогда мы его расколем. Кэт улыбнулась, одним своим выражением лица говоря, что так оно и будет. Вспомнила о Сильве и Жемчуге... Мэри подхватила, и обе волшебницы погрузились в воспоминания, прервавшись только тогда, когда Кэт вспомнила о времени. — Мне же еще нужно жеребят-единорогов проведать!— подскочила она,— увидимся, Мэри, я непременно зайду к тебе еще. Волшебница, глядя вслед ушедшей из комнаты Кэт, ощутила, как веселье ее постепенно угасает – вчерашние слова Джейн сами собой всплыли в сознании, причиняя ее сердцу боль. Но окунуться в нее волшебнице не дал очередной посетитель, коим оказался, к радости Мэри, Тэдди. Не смотря на то, что он изрядно изменился, она тут же узнала его, и, с быстротой ветра соскочив с кровати, сжала в своих объятиях. — Мэри!— рассмеялся волшебник, осторожно высвобождаясь,— я тоже безумно рад видеть тебя, но не ломаю же от счастья тебе ребра! Мэри, улыбнувшись, вернулась в кровать, Тэдди расположился в стоящем рядом стуле. Больше часа они рассказывали друг другу обо всем, что им довелось пережить за последние 16 лет. Мэри рассказала о работе, о годе преподавания в Хогвартсе, Тэдди же — о своих странствиях и успехах в карьере целителя. Был разговор о и Брэдли – Мэри сказала, что пересекалась с ним на работе до тех пор, пока тот не пропал. Тэдди же переписывался с Брэдли около трех лет и, как поняла волшебница, тоже не знал, что стало с Брэдли. Предположил, правда, что его убили, а тело после уничтожили. Слова об этом насторожили Мэри – настолько они были близки к истине, но она сочла это беспокойство пустым. Тут Тэдди спросил, как она избежала столкновений с Пожирателями смерти. Волшебница объяснила это своей силой, задав встречный вопрос Тэдди. Тот ответил аналогично, и еще немного поговорив с Мэри насчет ее болезни, собрался уходить, сказав, что очень занят. Как раз в этот момент к Мэри пришла Джейн, что минут десять говорила с Тэдди по поводу какого-то больного, чей диагноз волшебница даже толком не разобрала из-за необычной длины названия. Лишь потом, разойдясь с Тэдди, Джейн поинтересовалась у Мэри о самочувствии и протянула ей два пузырька с зельями. — Они помогут тебе быстрее восстановиться,— произнесла целительница, и, выслушав сбивчивые слова благодарности от волшебницы, вышла из комнаты, оставляя ее принимать снадобья. Так и повелось у Мэри с того дня – каждый день, где-то в районе обеда, к ней заходила Джейн с очередной порцией зелий. И волшебница, выпивая их, чувствовала себя вначале – тяжело больной, зато затем – быстро идущей на поправку. То же говорила и Джейн – на четвертый день она сообщила Мэри, что уже завтра она сможет выйти из больницы. Она очень обрадовалась этому, но эта весть не была единственной радостной для нее сегодня. Чуть позже к ней в палату с робким видом зашел Кристиан, что ничуть не изменился за прошедший год. Волшебница, чуть с ума не сойдя от радости, почти задушила его в объятиях, и, ослабев, была вынуждена вернуться в кровать, до которой ее донес на руках Кристиан. — Как же я рад видеть тебя вновь!— произнес он, глядя на Мэри так, что сердце ее тут же защемило от громадной теплоты к Кристиану. Она хотела ответить ему тем же, но не успела – в следующий же миг Кристиан необыкновенно нежно поцеловал ее в губы. Волшебница тут же ответила на его поцелуй, чувствуя, что в душе ее все поет от любви к этому волшебнику – той любви, что раньше скрывалась где-то в глубине ее души за нежностью. — Теперь я знаю, что шел сюда лишь ради этого поцелуя,— прошептал Кристиан, пройдясь своими ласковыми пальцами по щеке Мэри,— и тех, что последуют за ним. Я ведь осознал, что полюбил тебя, Мэри, только когда был вынужден расстаться с тобой... И пыткой было находиться весь этот год, что был для меня бесконечностью, вдали от тебя... Знать, что ты в объятиях другого… Мэри лишь покачала головой: — Нет, Кристиан – весь этот год я была в Хогвартсе, к тому же... теперь я больше не связана с мужем ничем – я разошлась с ним перед своей работой в Хогвартсе. — Правда?— переспросил Кристиан радостно,— Мэри, это же просто замечательно! И он подкрепил свои слова, неистово поцеловав волшебницу в губы. — Ты так изменилась,— произнес Кристиан после, нахмурившись,— я слышал от твоей целительницы о вновь проявившейся болезни, но хочу, чтобы все объяснила мне об этом ты. Мэри рассказала о череде приступов, утаив лишь слова Джейн о последнем приступе – она не хотела причинять Кристиану боль. — Так ты вернешься в Хогвартс?— спросил он после ее рассказа. Волшебница покачала головой. — Нет. Вернусь домой, подлечусь... Устрою себе отпуск. — Не хочешь переехать ко мне?— предложил Кристиан внезапно, сверкнув глазами в ожидании ответа. Мэри лишь покачала головой в ответ. — Не буду торопить события – ведь наши чувства нуждаются в проверке. Я ошиблась уже дважды, внушив себе, что люблю нелюбимого, и не хочу повторить эту же ошибку вновь. Кристиан заметно огорчился, но, тут же воспряв духом, произнес: — Что ж, пусть будет так. Я люблю тебя, Мэри, и уважаю твое решение. И докажу, что на этот раз ты не ошибаешься в своих чувствах. Мэри невольно порадовалась уступчивости Кристиана – ведь особняк Волан-де-Морта она не могла покинуть ни в коем случае. Как и рассказать Кристиану, отчего так. Еще немного побыв, Кристиан оставил волшебницу, пообещав, что завтра зайдет за ней и проводит до Хогвартса. Она попрощалась с Кристианом долгим поцелуем, и, едва дверь за ним закрылась, в блаженстве откинулась на подушки, зная, что уснуть сегодня ей будет очень легко... Едва Мэри назавтра, полностью выздоровевшая, переместилась к воротам Хогвартса, ее там уже ждали – Кэт и Хагрид, что через минуту сжимали ее поочередно в теплых объятиях, расспрашивали о самочувствии... Волшебница отвечала немногословно, сказав в конце, что уезжает из Хогвартса сегодня. Хагрид и Кэт, узнав, что все дело в приступах, посочувствовали ей и взяли с нее слово, что она как-нибудь навестит их. Мэри с готовностью пообещала, и вместе с Кэт отправилась к своей комнате, оставив Хагрида разбираться со срочными делами. Войдя к себе, Мэри первым делом запалила камин, и, сев в кресло напротив Кэт, сказала, чуть помолчав: — Я буду скучать по Хогвартсу... всего год прошел, а я так обжилась, что уезжать совершенно не хочу. Кэт понимающе улыбнулась уголками губ, сжала пальцы волшебницы в своей ладони... — Кстати,— вдруг подскочила Мэри,— мне тут все говорили, что я сильно изменилась. Посмотрим, насколько. Она подошла к зеркалу, и, увидев свое отражение, чуть не осела на пол от ужаса – в чертах ее лица ничего не изменилось, но вот глаза... они запали, делая Мэри в два раза старше, и в них застыла странная, сосущая пустота, действующая вроде воронки. Кэт понимающе хмыкнула, увидев угрюмое выражение ее лица. — Не пожалела?— поинтересовалась Кэт,— может, лучше было бы вообще себя не видеть? — Возможно, но теперь я хоть знаю, почему все так ужасаются моему виду. Мэри опустилась в кресло, глядя на пляшущий в камине огонь остановившимся взглядом. — Чем же ты займешься теперь, когда из Хогвартса уйдешь?— спросила Кэт, выводя Мэри из временного ступора. — Лечиться, Кэт, буду,— вздохнула Мэри в ответ,— но и на личную жизнь, думаю, время найдется. Увидев полный любопытства взгляд Кэт, Мэри поведала ей о Кристиане. — Значит, вы знакомы два года?— спросила Кэт, едва Мэри закончила,— и лишь сейчас ты поняла, что любишь его? Мэри кивнула, улыбнувшись. — Да, как-то внезапно для себя. Кристиан – замечательный человек... — И станет хорошим мужем тебе,— добавила Кэт,— скажешь, когда свадьба? — В первую очередь, Кэт – но до этого еще далеко, я думаю. — Вы же любите друг друга, а, значит, за этим не постоит,— уверенно сказала Кэт,— ведь любовь не может быть ложной. Мэри кивнула, мысленно согласившись с Кэт – да, истинная любовь, она сильна... — Я оставлю тебя, чтобы ты все собрать успела без помех,— произнесла Кэт,— управишься, приходи в Запретный лес – я буду ждать тебя там, в рощице клаббертов. Мэри согласно кивнула, прощаясь с Кэт, и вслед за ней вышла в коридор. Прежде всего, она хотела зайти к Дамблдору, сообщить, что увольняется. Пароль Мэри предварительно выяснила у Кэт, поэтому уже через минуту была в кабинете Дамблдора. — Мэри, здравствуй!— улыбнулся он, увидев волшебницу,— как самочувствие? — Хорошо, спасибо. Но, несмотря на это, я пришла к вам просить об увольнении. Если Дамблдор и удивился, то не показал этого – лишь спросил у Мэри: — Больше не хочешь рисковать, оставаясь здесь, теперь, когда здоровье твое нестабильно? — Да, все так. К тому же, вы сами говорили мне, что с первым же приступом уволите меня. — И не сделал это лишь потому, что внешне все было как будто в порядке,— произнес Дамблдор, слегка удивив Мэри своей осведомленностью,— конечно, я чувствовал, что что-то не так, но, слыша от учеников лестные отзывы о тебе, просто не мог уволить тебя. Как жаль, что твоя болезнь так сильна – ведь если бы не она, работать бы тебе и работать здесь и дальше. Мэри лишь усмехнулась в ответ: — Видимо, не судьба, что поделаешь... Зато теперь я смогу поправить свое здоровье. Но никогда не забуду вашу доброту, директор... Дамблдор остановил ее сбивчивую речь легким движением руки. — Не благодари меня, Мэри, я просто сделал все, чтобы помочь тебе. Волшебница тепло улыбнулась в ответ, вложив в эту улыбку все недосказанное, и получив ответную улыбку от Дамблдора, со спокойной душой покинула кабинет директора. Сейчас ей предстояло решить еще один вопрос – о дальнейшем обучении Темным искусствам тройки слизеринцев. Она хотела спуститься в подземелья, чтобы найти Снегга, Эйвери и Мальсибера, но, завернув за угол, столкнулась с Северусом, что сочла большой удачей. — Здравствуй, Северус,— поздоровалась она с юношей, но ответной улыбки не получила – лишь взгляд неприкрытого ужаса. — Добрый вечер, профессор Моран,— выдавил из себя Снегг дрожащим голосом. Мэри фыркнула. — Только не смотри на меня, словно я в иных мирах побыла и живой оттуда вернулась. — А это не так?— недоуменно протянул Северус, ввергнув волшебницу в замешательство. Чуть отойдя от такого заявления, она произнесла строго: — А ну-ка, рассказывай, какие слухи ходят среди учеников обо мне? — Никаких слухов нет, профессор,— сказал Снегг с явным страхом, принимая испуганный вид. — Ты уверен?— грозно спросила Мэри, надвигаясь на Северуса и ввинчиваясь взглядом в его расширившиеся от страха глаза. Снегг было, попытался блокировать атаку ее разума, но волшебница легко смела его барьер, увидев коридоры Хогвартса и группу оживленно болтающих учеников. — Нет, неправда,— качал головой один,— ее тело нес Хагрид, быть может, он и... — Бредишь, что ли?— переспросил его друг,— Это скорее Мейнджен – сам знаешь, что лесничий вообще не колдует... Изумившись, Мэри почувствовала, что разум Снегга теперь не под ее контролем – и вновь она видит бледное лицо Северуса. – Так, значит, ты думаешь, как они?— спросила волшебница в замешательстве. Снегг в ответ резко мотнул головой. — Мне кажется, что случившееся с вами месяц назад связано с вашей болезнью. И я думал, что вы погибли от приступа, не в силах перебороть болезнь. А остальные... им больше ничего не остается, кроме как всякую ерунду болтать – они ведь ничего не знают. — Как Мальсибер и Эйвери,— произнесла Мэри,— кстати, о них – Северус, будь добр, найди их и приходите в мой кабинет, хорошо? Снегг с готовностью кивнул, отправившись в сторону лестниц. Волшебница же, пользуясь тайными ходами (после слов Северуса ей не хотелось с кем-то встречаться), добралась до своей комнаты, надеясь, что никто не вздумает придти к ней в то время, когда тройка слизеринцев будет у нее. Через десять минут Северус, Эйвери и Мальсибер были у нее, и Мэри смогла начать: — За последний месяц положение вещей несколько изменилось. И теперь я не являюсь профессором защиты от Темных искусств. — Вы уволились? Но почему?— воскликнул Эйвери недоумевающе,— неужели Дамблдор в чем-то заподозрил вас? — Нет, просто я поняла, что больше не могу работать здесь,— ответила Мэри, введя в легкий ступор непонимания своих учеников,— не задумывайтесь над этим, сейчас важнее другое – ваше дальнейшее обучение. Вы ведь хотите стать Пожирателями смерти? Все трое согласно кивнули. — Это хорошо. Потому что с середины июля наши с вами уроки возобновятся. — Где же?— спросили слизеринцы в один голос. — В одном особняке, что является обителью многих Пожирателей смерти. Ждите письма в начале июля, в нем вы все и узнаете. Вопросов, надеюсь, не возникло? Слизеринцы одним своим видом показали, что им все ясно. — Тогда – идите. Северус, задержись. Снегг, привстав с кресла, с удивлением глянул на Мэри, опустившись обратно. — Можешь больше не варить мне противоядие, Северус. Вместо этого свари по тому рецепту, который я дам тебе, парочку других зелий. Взгляни, и скажи, сможешь, или нет. Передав Северусу рецепты, Мэри с замиранием ждала ответа. И с облегчением вдохнула, услышав от Снегга: — Думаю, это в моих силах, профессор. Мэри мягко улыбнулась. — Можешь не называть меня профессором больше, Северус, я ведь уже не веду защиту здесь. — Но вы же будете обучать меня в своем особняке, значит, пока что будете моим учителем. Мэри еле слышно хмыкнула при словах «в своем особняке» — таковым особняк Волан-де-Морта не был даже тогда, когда ее и мага еще что-то соединяло. — Так мне можно идти, профессор?— донесся до ее слуха недоуменный голос Снегга. — Да, конечно, Северус, иди,— кивнула волшебница, и едва услышала хлопок закрывшейся за Снеггом двери, погрузившись в раздумья... ...— Она неспешным шагом шла по Запретному лесу, прощаясь с ним, и невольно грустила – грусть ее была оттого, что лес этот она, скорее всего, больше не увидит – лес, что стал дорог ей всего за один год... Так же, как и его обитатели – единороги Сильва и Жемчуг. Они, словно желая попрощаться с Мэри, появились одновременно из чащи леса, обрадовав ее своим присутствием. Волшебница пригладила разметавшиеся пряди гривы Жемчуга, затем ласково провела по холке Сильвы – так недолго, сколько позволил ей медальон. — Они явно хотят, чтобы ты осталась,— услышала Мэри позади голос Кэт – с некоей нотой печали, что сказала Мэри со всей ясностью – Кэт тоже присоединялась к мнению единорогов. — Как бы я этого хотела,— прошептала волшебница еле слышно, неотрывно глядя на единорогов, застывших, словно изваяния,— жаль, что это желание не осуществится. Кэт ничего не стала отвечать – лишь двинулась вместе с Мэри вперед, к Хогвартсу – а за волшебницами следовали, словно проводники, единороги. — Надеюсь, еще увидимся,— произнесла Кэт, едва они остановились на краю леса. Мэри улыбнулась, кивнув: — Обязательно. Но переписываться-то будем точно. И, немного помолчав, добавила уже серьезно, глядя неотрывно в темно-серые глаза Кэт: — Спасибо за все, Кэт. Понадобиться помощь – зови, особенно если существ волшебных ловить будешь. — Непременно, Мэри,— улыбнулась Кэт одними уголками губ,— удачи тебе, и счастья больше – ты его заслужила. Волшебница, растроганно улыбнувшись, в порыве чувств обняла Кэт. И, отстранившись, не стала более ничего добавлять, решительно повернувшись к Кэт спиной. Ее ждал особняк и его обитатели... ...— Ты опоздала,— произнес с укоризной Кристиан, едва Мэри появилась в его гостиной, где волшебник сидел в кресле с газетой в руках. — Чем же я могу заслужить твое прощение?— улыбнулась она лукаво, подойдя к Кристиану и легким движением руки отбрасывая газету в сторону. Кристиан состроил задумчивую мину. — Дай-ка подумать... Мэри, даже не собираясь выслушивать его до конца, впилась в его губы нежным, и одновременно, страстным, поцелуем. Что невольно прервался на самом пике – Кристиан, подхватив ее на руки, закружил ее по всей комнате. — Эй, легче!— рассмеялась Мэри весело,— смотри, не урони меня ненароком! — Никогда,— выдохнул Кристиан, и, бережно опустив волшебницу на диван, начал покрывать все ее лицо поцелуями. Мэри, ощущая, что охвачена желанием, притянула Кристиана к себе, прижавшись к нему как можно теснее, вновь целуя в губы. — Я — твоя...,— прошептала она, чувствуя нетерпеливую дрожь во всем теле возлюбленного, и, тем самым, окончательно развязывая ему руки,— не томи же меня – погаси во мне огонь страсти... Ты ведь хочешь быть единым со мной? Последний вопрос, как поняла волшебница уже через секунду, был излишним – Кристиан, лишив ее возможности говорить новым поцелуем, принялся неторопливо раздевать Мэри, и она последовала его примеру, действуя наугад, изучая горящее тело возлюбленного, совсем скоро ее стараниями оголившееся, ласковыми пальцами. То же самое он делал с ее телом – его нежные пальцы, не встречая отпора, порхали по всему ее телу, переходя от ее шеи к спине, от бедер – к ягодицам. И в последнюю очередь уделили внимание ее груди, набухшей от желания – одно лишь прикосновение к вмиг отвердевшим соскам заставило Мэри изогнуться дугой, издать приглушенный стон – сквозь тот долгий поцелуй, что ей дарил Кристиан. Следующие стоны волшебницы почти переходили в крики блаженства – ласковые руки возлюбленного дарили ей невероятное удовольствие, прочно обосновавшись на ее груди. И лишь когда она взмолилась о более откровенной и бесстыдной ласке, одна из рук его неторопливо спустилась по ее животу, к самому его низу, оказавшись в момент меж широко раздвинутых ног Мэри. Ласковые пальцы прошлись по тем складкам кожи, что скрывали вход в лоно Мэри, нырнули внутрь – она вся подалась навстречу им, ее тело била лихорадочная дрожь страсти и нетерпения... И в следующий же миг волшебница издала протяжный стон блаженства – один из пальцев-искусителей проник в ее истекающее соком вожделения лоно, легко и непринужденно, почти выскользнул, но вернулся обратно... А пальцы, ласкающие ее грудь, и не думали останавливаться, уже более страстно лаская ее... Мэри, извиваясь всем телом от этих ласк, молила сквозь стоны Кристиана, наконец, слиться с ней в единое целое, изнемогая от наслаждения... И ее возлюбленный не стал продлевать ее ожидание, что стало нестерпимым, и соединился с ней – осторожно и неторопливо, словно бы боялся изранить ее лоно слишком большим напором... Мэри, уже не способная сдерживаться, подалась навстречу всем телом, тем, самым, слегка подстегнув Кристиана – ритм его телодвижений стал чуть более быстрым, и таким дразнящее — сладостным стало то наслаждение, что испытывала волшебница, что породило в ней новые страстные стоны, рвущиеся, казалось бы, со дна ее души. Она изнемогала от блаженства, понимая с радостью, что оно – лишь начало, и ее ждет нечто большее – сказочная нега – нужно лишь немного потерпеть... Но терпения Мэри лишила все более завладевающая ее телом похоть – она вынудила волшебницу ускорить ритм, крепко прижаться к Кристиану всем телом, искать жадными губами его губы... И он поддался ей, значительно ускорившись, соединяясь с Мэри до возможного предела, движения его стали конвульсивными и порывистыми, ясно обозначив конец столь сладостного совокупления... Волшебница, почувствовав в каждой клеточке своего тела безмерное блаженство, издала долгий стон, почти ставший криком – и стон этот слился с ответным стоном Кристиана – его благодарностью ей. — Ты – просто чудо, Мэри,— прошептал Кристиан волшебнице в восхищении, нежно поцеловав ее в висок,— о таком упоительном блаженстве я даже и не мечтал... — Да, и я тоже,— отозвалась она совершенно искренне,— но, поверь, мы достигнем большего наслаждения, если сильно постараемся... Главное – на ласки не скупись... Кристиан, улыбнувшись насмешливо, провел пальцами по ее чуть приоткрытым губам. — А ты – не торопи события. И тогда точно сможешь оправдать мои самые смелые надежды. Да и свои тоже... Мэри даже не ответила ничего на это – у нее были сейчас дела и важнее, чем простые беседы вести с тем, кого она страстно желала сейчас... ...— Как жаль, что ночь эта пролетела так быстро,— говорила Мэри на следующее утро, сидя на пару с Кристианом перед камином с чашкой кофе в руках,— я, если смогла бы, растянула каждое ее мгновение в вечность. Кристиан мягко улыбнулся ей: — Попробуем проделать это сегодняшней ночью – возможно, что-то и получится. — Что-то получается, когда партнеры не подходят друг другу,— рассмеялась Мэри весело,— а то, что было сегодня между нами... безграничное, блаженное единение и полное слияние друг с другом. И я бесконечно благодарна тебе за то, что ты подарил мне все эти чувства, которые в словах я выразить не в состоянии. — Все видно в твоих глазах,— прошептал Кристиан, взяв ее лицо в свои ладони – теперь его пронзительно-голубые глаза были напротив ее глаз,— никаких слов не нужно, поверь... Мэри и не вздумала хоть на миг засомневаться в правдивости слов Кристиана – и вновь целовала его, не желая отпускать. — Мэри!— рассмеялся он, легко отстраняясь от волшебницы,— так ты меня совсем пленишь – кто за меня тогда работать будет? — К черту работу,— произнесла Мэри нетерпеливо,— один-то раз можно не явиться? Кристиан в ответ осуждающе покачал головой, но все же поддался вновь жадным губам волшебницы, что слились с его губами в долгом и сладостном поцелуе. — Мэри, правда, мне пора,— сказал Кристиан уже серьезно, отстраняясь от волшебницы через несколько минут, что для нее пролетели, как один миг. И, увидев обиду в ее глазах, добавил тихо,— я хочу быть с тобой, как и ты хочешь этого, но Мэри, пойми — бросить работу я не могу. Не сердись, прошу – мы наверстаем с лихвой все упущенное вечером. Обещаю. Мэри, досадуя на обязанности Кристиана, сердито надула губы и даже не подумала ответить на прощальный поцелуй возлюбленного. — Не куксись,— рассмеялся волшебник, ласково проведя ладонью по ее щеке – после этого Мэри не могла больше держать обиду на Кристиана.— Перекошенное недовольством и обидой лицо еще никого не красило. — Кристиан!— возмутилась волшебница, впрочем, одновременно с этим весело улыбнувшись,— это даже близко к комплименту не лежит! — Улыбайся больше – одни комплименты будешь слышать,— произнес Кристиан с ухмылкой,— а нет – лишь нелестные отзывы. Мэри лишь фыркнула в ответ, поднимаясь на ноги – ей нужно было возвращаться в особняк, для отчета Волан-де-Морту в проделанной работе. И уже через пять минут она была в Зале Собраний, но, найдя его пустым, решила прогуляться по Безмолвному лесу, чтобы скоротать время. Прогулка эта растянулась на целый день, и все это время волшебница наслаждалась единством с духом такого родного ей леса – где каждая травинка, каждая птица, случайно залетающая сюда, были дороги ей. Но чувство одиночества исчезло, едва совсем рядом с ней сухо треснула под чьей-то ногой ветка – как оказалось, этим некто был Люциус Малфой, радостно улыбающийся. Но улыбка эта выцвела, едва взгляд волшебника остановился на глазах Мэри. — Только не говори, что я сильно изменилась,— произнесла волшебница с досадой,— мне уже так надоели подобные замечания! — Что это с тобой такого произошло, Мэри?— недоуменно поинтересовался Малфой,— ты как будто с того света вернулась! — Парочка приступов, ничего серьезного,— бросила Мэри небрежно,— а у вас что интересного? Люциус пожал плечами: — Если вкратце – все идет неплохо. А длительный рассказ обо всех тех замыслах Темного Лорда, в которые он посвящает нас, тебе, я думаю, совершенно ни к чему. Волшебница согласно кивнула, поинтересовавшись: — А как с личной жизнью? Жена твоя, Нарцисса, не жалуется на малую долю уделяемого ей внимания? — Она понимает, что претворение замыслов повелителя в жизнь важнее, чем все остальное,— холодно ответил Люциус,— и даже не думает быть этим недовольна. — Сочувствую я ей,— скорбно покачала головой Мэри,— я бы на ее месте даже и не подумала бы выходить замуж за тебя – да и за любого Пожирателя. — Ну да, ты же чиновников Министерства любишь,— ухмыльнулся Люциус,— с кем на этот раз роман крутишь? Волшебница даже не удивилась проницательности Люциуса – наверняка ее отсутствие в особняке сегодняшней ночью не прошло бесследно. — Думаешь, я скажу тебе?— рассмеялась Мэри,— и не мечтай! Я лучше эту подробность так в секрете и оставлю.— И добавила поспешно, переводя разговор на другую тему,— слушай, Люциус, мне сейчас в особняк нужно, отчет Моргану предоставить... — Пошли, я провожу тебя,— откликнулся Люциус, на что волшебница заметила с подозрением в голосе: — Так, значит, вот что ты здесь делаешь! Неужели Морган тебя специально за мной подослал? Люциус в ответ лишь слегка дернул головой, что можно было принять и за отрицание, и за согласие. В любом случае, Мэри не стала настаивать на ответе, зашагав с Люциусом к особняку. Им понадобилось порядочно времени, чтобы дойти до него – волшебница даже и не думала торопиться, да и у Люциуса, видимо, не было никаких срочных дел к повелителю. Так, неспеша, они вошли в особняк, поднялись по лестнице на второй этаж. Люциус покинул Мэри почти сразу, свернув в одну из первых комнат, она же, пройдя по пустынному коридору до Зала Собраний, вошла туда, оглядываясь. И тут же взгляд ее наткнулся на Волан-де-Морта, неспешно подходящего к ней через мрак скудно освещенного зала. — Быстро же ты вернулась, Мэри, не ожидал,— протянул он с легким оттенком недовольства в холодном голосе – так, словно приветствовал волшебницу после долгой воскресной прогулки, а не после девятимесячного отсутствия в особняке — неужели так не хотелось подрывать слухи о том, что та должность, которую ты занимала так недавно, проклята? Мэри фыркнула в ответ: — С радостью бы сделала это, но не могу – ведь дни мои, как это ни странно звучит, сочтены,— и добавила, увидев полный недоумения взгляд Волан-де-Морта,— за этот год я перенесла еще пять приступов, а, значит – следующий станет последним и смертельным для меня. — Странно слышать от тебя слова, столь полные обреченностью,— покачал головой Волан-де-Морт как бы в некоем осуждении,— неужели надежды совершенно нет? Волшебница лишь негромко хмыкнула в ответ: — Я шла сюда не изливать тебе душу, Морган, а отчитаться в своих действиях за последние девять месяцев. Мне необыкновенно повезло обнаружить трех талантливых юнцов в Хогвартсе – что, к тому же, полностью поддерживают тебя и мечтают стать Пожирателями смерти. Начальную подготовку они получили, и теперь должны научиться всему тому, что необходимо твоим последователям. Я решила взять хотя бы одного из них под свое личное руководство... Волан-де-Морт в злобе расширил глаза, что полыхнули багрецом. — Ты решила?— прошипел он в ярости,— не много ли ты на себя берешь, Мэри? Забыла, что вначале новички должны пройти мою проверку? Что, вдали от меня намного самоуверенней стала? — Я сама открыла их талант, а, значит, мне решать, кого обучать,— ответила Мэри твердо, глядя в глаза Волан-де-Морту. — А почему лишь одного?— спросил он свысока, уже без былого гнева в голосе,— сомневаешься в своих способностях? — Нет, просто этот юноша – самый одаренный из троих. Мне понадобится месяца три для его подготовки – и он будет готов стать полноценным Пожирателем смерти. Разумеется, все это время он проведет в особняке. — Поделишь с ним свою комнату?— съязвил Волан-де-Морт. — Разумеется, нет,— бросила Мэри высокомерно,— а что, все комнаты в особняке уже заняты разве? — Представь себе. — И не думай лгать, Морган – я уже давно научилась распознавать твою ложь. Так что не трать на препирательства со мной время, мне оно очень дорого. Змеиная усмешка искривила губы Волан-де-Морта. — Что, торопишься куда-то? — Конечно,— кивнула Мэри,— остаться в одиночестве и как можно дальше от тебя, Морган. Ты ведь не станешь задерживать меня? Она ожидала отрицания, но Волан-де-Морт кивнул – к ее радости, дав возможность волшебнице вернуться к себе. Коей она и воспользовалась, уже из своей комнаты трансгрессировав к Кристиану... Как один миг пролетела неделя, и вот наступило 4 июля – день, когда Северус, Эйвери и Мальсибер прибыли в особняк, чтобы стать после соответствующей подготовки Пожирателями смерти. И, разумеется, прежде всего, предстали пред хозяином особняка – Волан-де-Мортом. — Что-то не верится, что они — талантливые,— протянул Волан-де-Морт, оглядев каждого из троих новичков,— я вижу трех неопытных юнцов, способных лишь на поливание маглов грязью, не более. Лица юношей сильно покраснели от такого нелесного высказывания. Мэри же, что стояла неподалеку, даже не обратила на издевательские слова Волан-де-Морта внимания – вопреки обыкновению, пояснив невозмутимо: — Внешность часто обманчива. После проверки ты убедишься в том, что был не прав. — Ну, скажите мне для начала ваши имена,— бросил Волан-де-Морт холодно. Новички представились, и каждого маг пронзил изучающим взглядом своих багровых глаз, остановив его на Северусе. — Напоминать не нужно, что раз присягнув мне в верности, отказаться от служения мне вы уже не сможете? Все трое неуверенно кивнули. — Хорошо,— довольно прошипел Волан-де-Морт,— тогда приступим к делу. Ты первый, Северус. Все остальные подождут своей очереди за дверью Зала. И ты, Мэри, тоже выйди. — С какой это стати?— возмутилась волшебница,— почему я-то присутствовать при проверке не могу? — Мне нужен контакт один на один, а ты одним присутствием в Зале мне будешь мешать. Надеюсь, я понятно выразился, и повторять не нужно? Мэри, прекрасно понимая, что она получила приказ, который не выполнить не могла, лишь передернула плечами и вышла из зала вместе с Эйвери и Мальсибером. Ждать своей очереди им пришлось долго, около получаса, и вид Северуса – несколько испуганный, лишь встревожил их. Волшебница решила не расспрашивать юношу о том, что же такого ему сказал Волан-де-Морт – лишь скомандовала следовать за ней, и направилась в свою комнату. Здесь она, прежде всего, проверила владение Северусом такими чарами, как сотворение защитника, окклюменция и Непростительные проклятия. И лишь затем начала обучать его применению и отражению стены тумана, что превращался в удушающий кокон с невероятной быстротой. Северус выкладывался на полную катушку, но освоить это сложное умение до конца так и не смог, и был отправлен Мэри в предоставленную ему комнату — отдыхать. С этого дня и до конца июля жизнь волшебницы стала довольно спокойной и размеренной – целыми днями она тренировала Снегга, иногда к нему присоединялись Эйвери и Мальсибер. Большинство изучаемых проклятий ее новые ученики изучали и отрабатывали на жертвах и провинившихся Пожирателях смерти. В последних числах июля Мэри по просьбе Северуса показала на очередном «смертнике» свое коронное заклинание «Двух стихий». Все трое пришли в ужас от увиденного зрелища, и как будто даже обрадовались словам Мэри о том, что они точно не смогут сотворить такое проклятие – потому, что их магическая сила еще довольно мала. Все ночи волшебница проводила с Кристианом, очень часто теряя голову от любви и страсти к нему. Наутро только слова Кристиана о работе мигом приводили ее в себя. Мэри вспоминала об уроках с Северусом, и с грустью понимала, что вновь придется ждать до вечера. Но воздержание и разлука с любимым, хоть и недолгая, воспламеняли ее чувства к Кристиану еще больше, так, что в его взгляде на нее теперь было восхищение, даже когда наступало утро. Соответствующим было и блаженство, что приходило к влюбленным во время совокупления – Мэри почти своего тела не ощущала от невероятной силы удовлетворения, что ею овладевало в конце – и ей казалось, что она и Кристиан – единое целое. И он испытывал то же, во всяком случае, после очередной ночи с волшебницей он, растянувшись на кровати рядом с ней, выдохнул: — Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, Мэри... Если так пойдет и дальше, ты точно станешь женой мне. Затем появятся дети... Об этом я и мечтал всю жизнь. — Мечтать – это так прекрасно,— отозвалась Мэри с сарказмом в голосе,— особенно о несбыточном. — Как это, несбыточном?— переспросил Кристиан с недоумением.— Что ты имеешь в виду? Неужели не хочешь стать женой мне? — Я бы с радостью, но... есть маленькая проблема – единственным плодом каждого нашего единения будет лишь невероятное блаженство, и ничего больше. Эти слова привели Кристиана в ужас, заставив пораженно воскликнуть: — Ты не можешь иметь детей? Мэри невольно усмехнулась – хоть тема разговора была и печальной для нее, реакция волшебника ее позабавила. — Да, верно, не могу. Но не нужно так удивляться! Ты ведь еще не планировал нашу свадьбу, и гостей не звал... Но я пойму, если ты порвешь со мной из-за этого, ведь дети у многих – смысл жизни. — Я никогда не брошу тебя, Мэри,— сказал Кристиан тихо, глядя в ее глаза,— по крайней мере, по той причине, что так ранит тебя. Возможно ведь чудо – его мы и будем добиваться. Верь – моя любовь к тебе и сотворит это чудо. Волшебница, благодарная ему за эти слова, нежно поцеловала Кристиана в губы – он развеял ее самые страшные опасения. И, словно бы желая ободрить ее, заставить забыть о ее горькой доле, остаток ночи был с ней еще ласковее, чем всегда. Но на следующую ночь Мэри не смогла придти к нему – Кристиан написал ей с письме, что очень загружен работой, не освободится даже ночью и увидеться с ней сможет только через дня четыре. Мэри подумала, что случилось нечто серьезное. Но Кристиан в ответ на ее письмо, полное беспокойства, написал, что все в порядке, просто ему нужно выполнить срочное поручение руководства. Через три дня, первого августа, она получила письмо от Тэдди, что несколько ее огорчило (она ожидала, что это Кристиан сообщает, что, наконец-то, сможет свидеться с ней этой ночью). Тот сообщал, что ему требуется ее помощь и что Мэри должна встретиться с ним как можно скорее. Что она и сделала, появившись у Тэдди — через 15 минут после прочтения письма. — Сейчас я с головой в борьбе против Пожирателей смерти,— сообщил Тэдди ей без каких-либо предисловий,— вместе со своими хорошими знакомыми я ищу их логово и ищу давно. Но лишь вчера нам удалось-таки значительно приблизиться к ответу – нам очень повезло поймать одного из Пожирателей смерти. Мы пытали его всю ночь, но, к сожалению, так и не смогли расколоть. Тогда я вспомнил, каким специалистом по проклятиям различного рода ты всегда была, и решил вызвать тебя – в надежде, что ты поможешь нам. Сердце Мэри в испуге замерло, а затем, возобновив свой ход, забилось с утроенной силой – ей придется пытать кого-то из своих соратников, возможно – бывшего ученика? Тэдди по-своему истолковал ее испуг, сказав мягко: — Я знаю, зрелище чужих мучений неприятно по определению. Но так мы сможем достать всех тех тварей, что сейчас творят бесчинства в окрестностях Лондона. Даже до Волан-де-Морта добраться, если сильно повезет. — Хорошо, я попробую,— кивнула Мэри, осознавая, что выбора у нее нет,— и где же этот Пожиратель? — Он у моего старого друга. Мы отправимся к нему прямо сейчас – ты ведь не против этого? Волшебница вместо ответа крепко сжала в ладони руку Тэдди и вместе с ним переместилась, попав на безлюдную улочку небольшой на вид деревеньки. Вошла в ближайший к ним дом, оказавшись в хорошо обставленной гостиной – все тут было чисто и ясно говорило о материальном благополучии хозяина. Что появился из-за дальней двери, с приятной улыбкой поздоровавшись с Мэри: — Здравствуйте. Вы, должно быть, Мэри Моран? Я – Тиберий Огден, очень наслышан о ваших талантах и надеюсь, как и друг мой Тэдди, на вашу помощь. — Постараюсь оправдать ваши надежды,— откликнулась волшебница, пожимая протянутую руку Тиберия. Отметила припудренные сединой темные волосы, умное лицо с хитринкой в глазах, ясные синие глаза. И одежду – богато расшитый костюм темно-зеленого цвета. — Тогда не будем терять время,— произнес Огден, деловито потирая ладони,— идемте наверх – пленник там. И направился к лестнице, Мэри и Тэдди – за ним. На пролете волшебница почему-то почувствовала себя под конвоем – потому, что шла посередине, и лица волшебников были далеко не веселыми. Но тут же прогнала эту мысль, удивившись тому, какая иногда чепуха в голову лезет. Вошла в одну из верхних комнат вслед за Огденом, и увидела сидящего в ее центре на полу связанного человека – смуглого, с чуть раскосыми глазами, довольно молодого парня – тот был ей незнаком. — Ну, что скажете?— кивнул Тиберий в сторону пленника, так, словно интересовался ее мнением по поводу того, годится ли этот юноша на место игрока в сборную Англии по квиддичу. — Не тянет он на Пожирателя смерти,— произнесла Мэри, делая к пленнику несколько шагов,— вы уверены, что не ошиблись? Быть может, он всего лишь... Оглушительный хлопок, раздавшийся внезапно, чуть не оглушил ее – и в следующий же миг волшебница, так и не успев понять, что произошло, рухнула на пол без сознания. Очнулась она в страшно неудобной позе – связанная, лежащая на полу, обезоруженная – палочка ее только что перекочевала к волшебнику, которого Мэри видела впервые. Волшебник этот, насмешливо ухмыльнувшись, отошел назад – к тем пяти, что уже стояли перед ней, пронзая ее суровыми взглядами. — Ну, я же говорил – скоро все Пожиратели смерти будут у нас под ногтем,— довольно ухмыльнулся Тэдди,— ведь ты – одна из них. — Как давно тебе это известно?— спросила Мэри спокойно и холодно. — С недавнего времени. И все благодаря одному твоему... хм... хорошему знакомому. Волшебница думала, что хуже ловушки, которую ей устроил старый друг, ничего хуже быть не может, но жестоко просчиталась: мгновением позже вперед, из-за спин волшебников, вышел, к ее большому ужасу, ее возлюбленный, Кристиан. Но своих чувств она не показала, поинтересовавшись непринужденно у Тэдди: — Значит, тебе известна та участь, что постигла Брэдли? Тэдди мрачно кивнул и щека его нервно дернулась. — Известна. Если бы я знал тогда, год назад, кому жизнь спасаю... в тот день, когда вытащил тебя, умирающую, из дома Кристиана... Мэри даже не особо удивилась откровению Тэдди, вспомнив, что тень, мелькнувшая тогда в проеме окна, была смутно похожа на чей-то силуэт. Конечно, он знал Джейн и доставил ее в дом целительницы. — Дальше-то что?— спросила она устало – так, словно уже пережила порцию пыток, что, как чувствовала, ей предстояли,— что вам от меня нужно? — Неужели не догадываешься?— удивился Огден,— информация о местонахождении логова твоих дружков. — Но я – не Пожирательница смерти, поэтому ничем не могу помочь. — Мы знаем это. Но даже хорошо, что ты любовница Волан-де-Морта – значит, станешь наживкой, на которую и клюнет твой хозяин. Ты ведь дорога ему, так или иначе? Значит, наш план сработает. Скажи, где особняк, приведи нас к нему – и избежишь пыток. Мэри лишь презрительно расхохоталась в ответ: — Тогда можете приступать – у меня нет возможности сообщить вам, где именно находится особняк Волан-де-Морта! Она едва произнесла это, как ощутила во всем своем теле непереносимую боль, что заставила ее закричать в отчаянии. Костер боли все разгорался и разгорался, волшебница с ужасом поняла, что еще немного — и она сойдет с ума от мук. Но именно в этот момент пытка закончилась, предоставив ей шанс передохнуть. — Спрашиваю еще раз,— тихо и четко произнес Тэдди, поднимая палочку вновь,— будешь говорить, или нет? Мэри понимала, что Тэдди ей больше не друг, и в стремлении добиться от нее желаемой информации способен пойти даже на убийство, но все равно покачала головой. — Что ж,— сказал Тэдди отрывисто,— ты сама выбрала свою незавидную долю. К служителям тьмы лично я жалости никогда не испытаю. Круцио! Следующие десять минут Мэри безжалостно пытали все шестеро волшебников, за исключением Кристиана. Но ужасающая своей мощью и силой боль была пустяком по сравнению с его холодным взглядом – теперь в его голубых глазах не было ни капли любви к ней, даже элементарной теплоты – лишь необыкновенное презрение и даже отвращение. В конце концов, боль стала столь уничтожающей, что Мэри мечтала о смерти – и, к удивлению своему, услышала голос Кристиана, говорящий: — Думаю, пока хватит и этого. Если выплеснуть на нее всю силу нашего гнева, она умрет, и тогда наш план не осуществиться. Никто же из вас этого не хочет? Спорить с этим никто не стал, и волшебники вышли из комнаты один за другим. Но, как выяснила Мэри, подняв взгляд, не все – в комнате, наедине с ней, остался Кристиан. Тот не сводил с нее какого-то странного, расчетливо-жесткого взгляда, будто раздумывал, как именно можно заставить ее говорить кроме пыток. — Ты совершила большую ошибку, пойдя на откровение со мной тогда,— сказал Кристиан,— ведь не могла не предусмотреть, что эти воспоминания рано или поздно откроются мне вновь. Теперь, когда мы знаем все, тебя ждет лишь Азкабан. — А я думала, что свадьба с тобой,— усмехнулась Мэри горько,— или же все то, что было между нами – игра? Неужели ты лишь притворялся, что любишь меня? Лицо Кристиана мучительно исказилось – опустив голову, как бы в желании скрыть появившиеся в выражении его лица эмоции, он покачал головой: — Нет, я был искренен с тобой. Но, Мэри... лучше уж я падения Волан-де-Морта добьюсь, чем стану счастлив с тобой. Хотя второго мне хочется больше всего. Мэри, послушай,— заговорил он торопливым тоном,— скажи, где особняк, прошу – и я укрою тебя так надежно, что Волан-де-Морт тебя никогда не найдет... защищу перед судом... забуду, что ты тогда с Брэдли сделала... стану твоим мужем. Мэри лишь горько покачала головой в ответ: — Извини, Кристиан, но я... не могу – ведь в этом случае Волан-де-Морт найдет меня где угодно и убьет – и никакое укрытие не поможет. Откровение аукнется мне слишком сильно. — Тогда... не вини меня в жестокости. Легилименс! Волшебница направила всю свою волю на защиту сознания от чужого вторжения, что оказалось необычайно сильным и сокрушительным. И все же Кристиан не добился своего – мгновенно придя в ярость, Мэри одним движением мысли отбросила его назад. — Даже не надейся,— процедила она сквозь зубы, глядя на Кристиана исподлобья. Но тот и не думал сдаваться – сверкнув яростью в глазах, он вновь атаковал разум Мэри, и, не смотря на все ее усилия, все-таки вызнал требуемое. Она с ужасом видела, как стоит перед особняком, как входит в него... — Вот видишь, все возможно,— хмыкнул Кристиан довольно,— главное – очень захотеть. — Ни ты, ни твои дружки увидеть особняк все равно не сможете – лишь Пожиратели смерти могут увидеть его. Видимо, Кристиан решил, что эти слова были лишь шуткой. — Думаю, сейчас ты можешь отдохнуть,— произнес он, и, не глядя на Мэри больше, вышел из комнаты, плотно затворив за собой дверь. Так волшебница осталась в одиночестве, по-прежнему связанная – ее руки и ноги уже начали затекать от слишком крепких узлов. Как жаль, что медальон здесь – не помощник... Мэри до предела напрягла мозг, ища выход из той передряги, в которую попала, но все ее мысли упирались в один-единственный логический вывод – положение было абсолютно безвыходным, помощи откуда-то было ждать попросту глупо. Теперь ее ждет пугающая неизвестность... Между тем, в гостиной что-то бурно обсуждалось – Мэри даже расслышала несколько слов, что в своей разрозненности ей мало что сказали. Она попыталась различить больше, но, не заметив этого, провалилась в сон. Сон этот был чистейшей воды кошмаром, но все же показался мечтой волшебнице по сравнению с той действительностью, в которую она окунулась с головой, едва проснулась. Она стояла на краю скалы, и под ногами ее бесновалось море. Оглянуться Мэри помешала чужая воля, твердо диктовавшая ей, что делать. Когда человек, что сейчас управлял ей, позволил-таки ей обернуться, она увидела в шагах 2-3 от себя две дюжины волшебников, что с холодом взирали на нее. И только у одного из них в руке была волшебная палочка – у Тэдди, что сейчас отнимал ее волю, казалось бы, без особых усилий. Все попытки к сопротивлению потерпели крах, ей осталось лишь подчиняться... — Сейчас ты перенесешь нас к особняку,— приказал ей Тэдди твердо,— будешь сопротивляться – разобьешься о камни. И он, сделав к Мэри пару шагов, крепко схватил ее за руку выше локтя. Волшебница представила лес, почти повернулась... Но Тэдди заставил ее остаться на месте. — К особняку!— повторил он со сталью в голосе, уже самостоятельно вызывая в ее памяти образ особняка. И через несколько минут Мэри поняла, что вновь стоит перед особняком – а ее окружают соратники Тэдди. На их лицах, только что довольных, проступило недоумение – повод волшебнице восторжествовать. — Веди нас в особняк,— прозвучал в ее сознании стальной голос, заглушая остальные мысли. Мэри безропотно двинулась вперед, зная, что дерзких волшебников вскоре будет ожидать теплый прием – наверняка Пожиратели уже знают о приходе нежданных гостей. Она, думая об этом, дошла до дверей особняка, не представляя себе, как же сопровождающие ее волшебники смогут войти – любого чужака ждала смерть, едва его рука касалась двери. Видимо, Тэдди было известно это – ни он, ни его приятели не поспешили войти в особняк, застыв на местах. Ненадолго, впрочем – вокруг них, словно бы из воздуха, начали появляться Пожиратели смерти. Просвистели первые заклятия, сверкнули зеленые вспышки – волшебники, что прибыли с Мэри, кинулись в разные стороны, отвечая Пожирателям своими заклинаниями. Тэдди отшатнулся от Смертельного проклятья, что чуть не попало в него, и волшебница, наконец-то, почувствовала, что вновь свободна. Создав, прежде всего, Защиту Медальона Единорога, она кинулась добывать себе волшебную палочку – ее собственная была до сих пор у кого-то из соратников Тэдди. Вокруг был полнейший хаос – вот одно тело, падая, сбило Мэри с ног... волшебница воспользовалась шансом, что ей выпал, и, вооружившись, кинулась в самую гущу битвы, размахивая палочкой направо и налево. Слева увидела Тиберия, что упал через секунду от ее проклятья — Пожиратель смерти, что бился с ним, добил Огдена. Отряд Тиберия редел с каждым мгновением, и волшебники, оставшиеся в живых из него спешно трансгрессировали, едва на поле боя появился Волан-де-Морт, сея вокруг ужас и смерть. Мэри поспешно принялась обшаривать трупы в надежде найти свою волшебную палочку, но, едва перешла ко второму телу, услышала ледяной голос Волан-де-Морта: — Ты еще успеешь попрощаться со своим дружком – как только расскажешь мне, что эти глупцы забыли у особняка. Мэри подняла голову, выпрямилась, заставила себя взглянуть в глаза Волан-де-Морту – в его зрачках пылал огонь жажды кары и столько лютой ярости во взгляде, что страх завладел всем ее существом. Но, несмотря на это, она нашла в себе силы возразить: — Я просто свою палочку искала... Волан-де-Морт прервал ее, приказав идти в особняк. Она подчинилась, все Пожиратели двинулись следом, кроме тех, кто убирал трупы. Под молчаливым конвоем Мэри дошла до Зала Собраний, и, переступив его порог, лишь подошла к длинному столу, благоразумно не садясь за него. Все остальные расселись – лишь Волан-де-Морт остался стоять – в двух шагах от нее. — Рассказывай,— бросил он коротко, и волшебница поведала обо всем, что произошло с того момента, как она пришла к своему другу, Тэдди. Сказав последнее слово, Мэри замолчала, ощущая чуть ли не осязаемые враждебность и напряжение, что повисли в спертом воздухе зала. — Ты клялась тогда мне, что заколдовала надежно свидетеля твоей истинной сущности – и что же? Теперь оказывается, что те твои слова были ложью? Тогда пощады тебе не будет – мучительная кара привьет тебе постоянное чувство осторожности. И... скорее всего, обычное Пыточное проклятие сейчас мне не поможет… Волан-де-Морт не договорил, словно предоставив Мэри возможность угадать то, что ее ждет. Но, вновь заговорив, сказал не приговор, а кое-что другое: — Вначале отдай медальон и палочку. Добровольно – я и так слишком много времени потерял по твоей вине. Мэри, точно зная, что кара за потерянное время – самая мучительная из всех, даже не пробовала перечить, отдав Волан-де-Морту и палочку и медальон. Получив то, что требовал, маг хищно улыбнулся, резко вскинул волшебную палочку, очертя ею круг – вокруг Мэри образовалась сияющая сфера. Волна ужаса затопила сознание волшебницы – сейчас она испытает на себе действие заклинания «Двух стихий»! Волан-де-Морт вновь взмахнул волшебной палочкой, словно пробуя ее на прочность, и Мэри почувствовала себя окруженной адским огнем. В своей защитной сфере она поднялась к потолку, корчась в жутких судорогах, крича так истошно, словно с нее живьем сдирали кожу. Все ее тело, казалось, готово было расплавиться от непереносимого, нереального жара, она хотела вырваться, но сделать это не давала сияющая сфера... Внезапно Мэри испытала временное облегчение: на ее разгоряченное тело пролилась освежающая вода. Но вода эта, мгновенно взяв волшебницу в ледяной плен, уже через секунду доставила ей невообразимые страдания, обещая расщепить ее тело на мельчайшие частички – кусочки льда... Мэри, повинуясь легкому движению руки Волан-де-Морта, повернулась лицом вниз, испытав непередаваемый ужас: прямо под ней, сверкая остриями, уже росли, становясь выше и острее, ледяные пики. Но ей не пришлось именно сейчас опуститься на них – видимо, Волан-де-Морт хотел насладиться ее мучениями сполна и вновь возобновил пытку огнем. Так, сменяя друг друга, на волшебницу обрушивались то лед, то огонь – две стихии, что вознамерились ее уничтожить и рьяно боролись за первенство. Мэри чуть ли не каждый миг казалось, что она вот-вот умрет, но силы все же брались откуда-то, позволяя ей продолжать борьбу – с такой ужасающей болью. — Неплохо держишься,— произнес Волан-де-Морт насмешливо,— но наверняка устала. Хочешь, чтобы пытка прекратилась? Волшебница почувствовала, что стремительно опускается прямо на острия пик. Крикнув сорванным голосом: «Нет!», она ощутила, что вновь поднимается к потолку, и острия, блестящие в свете свечей, удаляются. Мэри перевела широко раскрытые от ужаса глаза на Волан-де-Морта: тот улыбался так зловеще, что было ясно – ее ужас доставил ему удовольствие. — Не хочешь?— переспросил он чуть удивленно,— довольно опрометчиво, хоть и мужественно. Что ж, будет еще боль, раз ты так хочешь. Волшебница вновь почувствовала в каждой клеточке своего тела мощь адского огня, и из глаз ее полились слезы – капая на пол, они попадали на острия пик с неприятным, злым шипением и понемногу растворяли их. Волан-де-Морт в удивлении застыл: слезы за несколько минут полностью уничтожили ледяные пики, и даже лужицы воды после этого не осталось. Мэри была поражена не меньше – чтобы слезы имели силу над магическими пиками? Подобное было крайне нереально! По всему залу пронесся вздох удивления – она только сейчас, услышав его, вспомнила, что Пожиратели все еще здесь. — Тебе улыбнулась удача. Раз ледяных пик больше нет, дальнейшие пытки бессмысленны,— произнес с явным сожалением Волан-де-Морт, опуская Мэри на пол. Она подняла недоверчивый взгляд на своего мучителя, но он уже выходил из зала, явно торопясь куда-то. Следом ушли и Пожиратели, но не все – один, Люциус, подошел к волшебнице. На лице его была такая искренняя забота, что Мэри почувствовала к Пожирателю нежность. — Ты в порядке?— спросил Люциус, помогая ей встать. — О, да, чувствую себя просто превосходно,— ответила Мэри с ядом и тихо охнула, поморщившись от боли,— учитывая, что мне еще повезло. — Это было эффектно. Когда ледяные пики, сотворенные с таким усилием, испарились от твоих слез,— протянул Люциус с чувством,— никогда не видел ничего столь удивительного. Волшебница горько усмехнулась, явно различив в голосе Люциуса восторженные нотки. Она сама бы отдала все, чтобы этих пыток не было. Пыток, которые она, как ни крути, заслужила... Мэри думала о том, что с ней случилось за эти два дня, а Люциус, тем временем, вел волшебницу к ее комнате. Затем, войдя туда вместе с ней, донес ее до кровати – так Мэри ослабела. Она тут же в изнеможении растянулась на кровати, даже не подумав снять запыленную мантию. — Найди мою палочку, Люциус,— попросила она Пожирателя, прежде чем провалилась в сон – и уже не увидела ответного кивка от него… Проснулась она на следующий день, около полудня, и тут же захотела вновь уснуть – все мышцы нещадно ломило, даже когда она не двигалась, а уж при малейшем движении тело ее прошивали волны обжигающей боли. Все это ввергло Мэри в отчаяние, но оно, к счастью волшебницы, не было долгим – совсем скоро в ее комнату вошел с видом ее полноправного хозяина Северус Снегг с парой-тройкой пузырьков в руках. — Что это?— спросила Мэри слабым голосом, кивнув на пузырьки, что Снегг поставил на ночной столик. — Те зелья, что вернут вам подвижность. — Хочешь сказать, я должна выпить это? — Вам решать – я заставлять не буду. Но помощи от кого-то другого вы вряд ли дождетесь. — Ладно, давай сюда свои зелья,— проворчала Мэри, зная, что отказаться не может. Снегг сразу влил несколько капель из пузырька в ее приоткрытый рот. На пару секунд она почувствовала себя рыбой, выброшенной на берег, но тут глоток второго зелья вернул ей способность дышать. Выпив же третье зелье, Мэри почувствовала себя намного лучше – теперь во всем теле осталась лишь слабость. — Вот видите, а вы сомневались,— произнес Снегг с укором, собирая пустые пузырьки. Волшебница меж тем сгибала и разгибала руки, проверяя их работоспособность. — Спасибо тебе огромное, Северус,— поблагодарила она юношу, удостоверившись в том, что все в порядке,— что бы я без тебя делала? Снегг ответил Мэри слегка смущенной улыбкой. — Должен же я как-то отблагодарить вас за те чары, которые я изучил под вашим руководством. К тому же, вы еще продолжаете учить меня, госпожа,— произнес он шутливым тоном,— а я хочу как можно быстрее научиться у вас всему необходимому. — Как можно быстрее... Хочешь продолжить сегодня? Тогда принеси мою палочку – без нее я как без рук. Снегг лишь усмехнулся, вытащив, к огромной радости Мэри, из складок мантии ее волшебную палочку. Протянул ее волшебнице... взяв ее, Мэри ощутила, что все ее существо переполняет радость – словно она обрела больше, чем просто оружие. — Мне ее передал Люциус, он же и рассказал о пытках,— заговорил Северус вновь, возвращая волшебницу в действительность. — А, поделился с тобой своими впечатлениями?— усмехнулась Мэри в ответ,— и что? Ты пожалел, верно, что лично не смог увидеть все описанное им? Помнится, когда-то ты хотел овладеть этим заклинанием. — Расхотел, после того, как увидел его в действии. Мне не по душе чужие страдания,— ответил Северус тихо,— одни крики, что я слышал, сказали мне многое. Мэри невольно поразилась тому, как она, оказывается, сильно кричала, если даже в конце коридора были слышны ее вопли. Но задумываться об этом очень не стала, начав очередную тренировку с Северусом...