Сила двух начал

Над особняком властвовала душная августовская ночь, только-только начавшая уступать утру. Старый, кажущийся заброшенным с виду особняк спал – но спали не все его обитатели. Мэри, находясь, по обыкновению, в своей комнате, о сне даже не думала, как и Волан-де-Морт, с которым она делила постель в эту ночь. Последствие мгновенного всплеска чувств, не более... Но волшебница и не собиралась всерьез задумываться над тем, почему она и Морган вновь вместе, просто купалась в безграничном блаженстве, что не давало думать ни о чем. Как и ласковые прикосновения, одно присутствие того, что так дорог ей сейчас... — Признаюсь, я удивлен тем, что ты не отказала мне и в этот раз,— произнес Волан-де-Морт тихо, блестя во тьме багровыми глазами,— не ты ли год назад говорила, что никогда больше не станешь вновь спать со мной? Мэри лишь хмыкнула в ответ: — А ты разве не знал, что женщины непостоянны? Сегодня – ненавидим и проклинаем, завтра – любим и даже боготворим. Время, прошедшее с того дня, как я порвала с тобой, заставило меня пересмотреть свои симпатии, и к удивлению своему я обнаружила, что вновь хочу быть с тобой. К твоей радости. — Что да, то да,— с усмешкой подтвердил Волан-де-Морт,— к большой радости – ведь сегодня сбылась моя давняя мечта. Мечта, что становилась все сильнее от попыток соития с другими женщинами – ведь это были сплошь пленницы, и мне приходилось насиловать их... А этот, очень крайний вариант близости с женщинами, не может принести того же блаженства, что приходит, если женщина сама стремиться слиться со мной в единое целое. То есть ты, Мэри – признаюсь, твой безудержный пыл меня очень удивил сегодня, но и, конечно же, обрадовал. И, вспоминая, что мы с тобой вытворяли еще минуты назад, я вновь хочу быстрее... — Продолжить,— дополнила Мэри с лукавой улыбкой, видя в глазах Волан-де-Морта огонь страсти, что подтверждал его слова,— твое счастье, что этого же хочу и я. Больше слова оказались не нужны – волшебница страстно поцеловала Волан-де-Морта, и, чувствуя, что его руки вновь отнимают у нее власть над своим телом, отдалась новым ласкам с готовностью, желая, чтобы то блаженство, что она испытала недавно, вновь пришло к ней в двойном размере... Мэри вздрогнула, открыв глаза – ночь все еще продолжалась, такая же душная, как и раньше. Инстинктивно повернувшись влево, волшебница удивилась, не увидев рядом с собой Волан-де-Морта. Значит, та сцена – лишь сон... необычайно реалистичный — настолько, что Мэри даже жалела, что проснулась. Попыталась вспомнить, что было вчера, что и удалось ей через восстановление обрывков воспоминаний. Ловушка, подстроенная Тэдди и ее последствия... Волшебная палочка, к счастью, уже при ней, а вот медальон... Рывком сев, волшебница соскочила с кровати, рванув со всей возможной поспешностью к двери. Но даже коснуться ее не успела, как та распахнулась, и Мэри оказалась лицом к лицу с Волан-де-Мортом. Тот удивленно расширил глаза, переместил взгляд на зажатую в руке волшебницы палочку... — Будешь стоять до последнего, но не впустишь меня в свою обитель?— ухмыльнулся он, шагнув вперед. Мэри посторонилась, предоставив Волан-де-Морту возможность пройти в комнату. — Хочешь отдать мне медальон?— спросила она почти утвердительно, опустившись на кровать – рядом с ней расположился ее нежданный гость. — Да, и только это. Так что не жди от меня соболезнований по поводу своей горькой доли или слов извинения,— протянул Волан-де-Морт с усмешкой, и в ладони его блеснул красками серебристый кружок медальона. Он тут же перекочевал к Мэри, что любовалась своим талисманом с минуту, лишь затем повесив на шею. Теперь волшебница подняла взгляд вновь на лицо Волан-де-Морта и словно бы вновь оказалась в своем недавнем сне. Возможно ли, что увиденное ею воплотится в жизнь? — Если ты сейчас хочешь высказать мне какие-либо претензии по поводу вчерашнего наказания, вначале хорошо подумай,— предупредил волшебницу Волан-де-Морт с угрозой в голосе, по-своему истолковывая ее взгляд. Она лишь чуть печально усмехнулась, покачав головой. — Даже если бы я так думала, в любом случае не произнесла бы вслух подобные слова. Просто... хочу понять, почему ты постоянно меня во снах преследуешь? — Уж явно не по своей прихоти. Раз так происходит, значит, такова твоя воля,— пожал плечами Волан-де-Морт,— и вообще – я сюда не о снах твоих говорить пришел, а сообщить тебе новые ограничения. — Нового Надзора?— спросила Мэри с презрением. — Нет, что ты,— искривил губы в жуткой ухмылке Волан-де-Морт,— мне не нужен такой глобальный контроль над твоими действиями. Хватит и обещания, что за пределы особняка ты выходить не будешь, скажем, месяц. — Это приказ? — Пожалуй, да. И лучше тебе подчиниться сразу, а не испытывать мое терпение. — Хорошо,— легко согласилась Мэри,— но не отнимай у меня прогулок по Безмолвному лесу. Одиночных. Волан-де-Морт неопределенно мотнул головой, явно не обещая исполнения последнего требования волшебницы. — Гуляй, но только в этом лесу,— произнес он чуть погодя,— за нарушение запрета пощады тебе не будет. — Если вдруг я и нарушу его, ты меня больше не увидишь,— заметила Мэри в ответ пренебрежительно,— но мне это совершенно ни к чему. Волан-де-Морт, удовлетворенно оскалившись, было направился к двери, но на полпути к ней остановился, бросив через плечо: — Не забудь, что первого сентября Северус Снегг должен стать Пожирателем смерти. Закончи его обучение в срок. Волшебница подумала, что обучит Северуса всему необходимому даже быстрее, чем думает Волан-де-Морт, но говорить это вслух не стала – она вновь была одна. Духота ночи почему-то именно сейчас сдавила ей железными тисками горло, не пропуская воздух, и лишь когда Мэри вдохнула свежего ночного воздуха, что проникал через открытое ее окно, она почувствовала себя легче. Вспомнилась угроза Волан-де-Морта, ее пренебрежение в насмешливом ответе... А что, если осуществить эту задумку? Покинуть особняк, что уже опостылел ей, навсегда? Сможет ли она тогда скрыться так хорошо, что Волан-де-Морт не найдет ее? Или же, совершив эту отчаянную глупость, подпишет себе смертный приговор? Задумавшись об этом, Мэри потеряла счет времени, и когда вернулась вновь в реальность, небо совсем посветлело – до лазурной голубизны. Новый день начался, тьма на краткий срок отступила, и мрачные мысли словно ушли вместе с ней, позволяя волшебнице беззастенчиво радоваться наступившему дню. Вот прилетела ее сова, Герда, вернувшись с ночной охоты – и обосновалась на спинке кресла, предавшись отдыху. Именно это, почему-то, напомнило Мэри, что сейчас начнется очередной урок с Северусом. Но он начался чуть позже, чем должен был – из-за опоздания Снегга. — Извините за опоздание,— говорил он с искренним раскаянием, тяжело дыша – как после быстрого бега,— мне нужно было закончить некоторые зелья. Мэри не стала подтрунивать над ним, говоря, что он пока – лишь ученик и ничего не обязан делать. Лишь поднялась на ноги, взмахивая волшебной палочкой – и новая тренировка стартовала... Незаметно для волшебницы, пролетела большая часть августа, что выдалась необычайно знойной и душной. Но после двадцатого числа начались бесконечные дожди, что порадовало Мэри — она любила больше всего гулять под дождем – не боясь, что застудится, по нескольку часов. Но первого сентября тучи над особняком разошлись, выглянуло солнце, что вскоре нежилось в гордом одиночестве на лазурном небе – будто бы у него, так же, как у Северуса Снегга и его приятелей, был сегодня знаменательный день. Так думала Мэри, глядя на небо – она, как и ее ученики, была в Зале Собраний, наблюдая за церемонией посвящения вместе с остальными Пожирателями. Довольно упрощенная по сравнению с той, что прошла сама Мэри в свое время – Северус, Эйвери и Мальсибер лишь приносили клятву Волан-де-Морту в верном служении ему, и получали свои Черные метки. Вспомнив, что у нее единственной нет отличительного знака среди всех собравшихся здесь, в Зале, Мэри остро почувствовала себя чужой всем им – ее соратникам, что по большей части относились к ней с презрением за свободу слов и действий большую, по сравнению с их свободой. Что ж, у немалой мощи есть и свои минусы – и этот минус не самый худший... Задумавшись, Мэри отрешилась от действительности, в которую ее вернуло прикосновение чьей-то руки, что легла вдруг на ее плечо. Волшебница оглянулась и без удивления увидела перед собой Северуса, чьи непроницаемо-черные глаза смотрели на нее с легким беспокойством. — Думаете о чем-то неприятном?— проницательно заметил он,— не хотите поделиться со мной? Мэри, улыбнувшись, покачала головой. — Нет. Ты ведь теперь мне равен, так что легилименция тебе поможет. Снегг лишь пренебрежительно хмыкнул: — У меня, вместе с правом на дознание чужих секретов есть уважение к секретам своих сторонников – так что нет. Легилименцию я применять против вас не буду. Мэри, прекрасно зная, что иного Северус не скажет, удовлетворительно кивнула, и, обратила внимание на окружающее. — Все ушли. Почему же ты, Северус, не с ними? — Отдыхаю до вечера. После – получу свое первое задание. — Ты доволен, надеюсь, своей новой должностью? Снегг кивнул, немного задумчиво разглядывая противоположную стену. Мэри сочла разговор законченным и направилась к двери, но ее нагнал голос Снегга: — Вы, наверное, сейчас в лес идете? Я знаю, что вы любите гулять в одиночестве, но хотел бы все же предложить вам свою компанию. Заодно от неприятных дум отвлеку по возможности. Мэри хотела было отказаться, но, пораскинув мозгами, решила, что предложение Снегга весьма заманчиво. — Что ж, хорошо. Я не против этого – идем вместе. И вот они идут меж деревьев, еще вчера – учитель и ученик, а сегодня – уже соратники. Разумеется, это не сделало Северуса старше, да и уровень мастерства у него был ниже, чем у Мэри – в силу юного возраста. Но, несмотря на это, беседа была довольно оживленной. Волшебница рассказала Северусу о своем детстве, мимоходом упомянув, что осталась сиротой в 13 лет. Снегг слушал ее внимательно, не перебивая, и задал лишь один вопрос – где сейчас ее однокурсники. — О многих из них я ни разу после окончания школы не слышала,— ответила Мэри чуть печально,— а те двое, что были мне лучшими друзьями в то время, сейчас враги мне. Говоря «двое», она имела в виду Тэдди и Кристиана, машинально заменив последним умершего два года назад от ее руки Брэдли. Не за него ли мстил ей Тэдди, пытая вместе со своими соратниками? Или же просто хотел выместить на ней всю ту злость, что накопилась у него на Пожирателей смерти? — А после школы я устроилась в министерство, где работала шестнадцать лет,— продолжила свой рассказ Мэри парой минут спустя,— и двенадцать из них провела, служа Волан-де-Морту. Я не стремилась к этому, меня привлекали Темные искусства, я экспериментировала, изобретая собственные заклинания... И, разумеется, не отказалась стать ученицей Волан-де-Морта – ведь знала, что его мастерство велико и что он знает такие проклятия, что даже и не снились многим волшебникам. Став Пожирательницей смерти, я некоторое время выполняла разнообразные задания Волан-де-Морта, даже по его приказу похитила младенца, отвлекая, тем самым, внимание на себя и развязывая Пожирателям руки. — Но вас же могли поймать!— воскликнул Снегг удивленно, — почему вы шли на такой риск? — Для меня это не было риском,— усмехнулась Мэри в ответ,— тот медальон, коим я обладаю, обеспечивает мне почти непробиваемую защиту, когда я нуждаюсь в ней. И защиту эту может пробить лишь одно заклинание – «Аура смерти». — А все остальные – нет?— протянул Снегг в восхищении,— вот здорово! Очень полезная вещь! Каково же прямое назначение медальона? Защита? Что, и от Непростительных проклятий тоже? Мэри согласно кивнула: — Да, и от них. Но, знаешь, Северус... Хватит обо мне, расскажи ты что-нибудь о себе. — У меня довольно скучная жизнь была,— невесело, через силу рассмеялся Северус, явно не желая говорить на эту тему,— не то, что у вас. Даже рассказать нечего. — Да ну, брось – каждому есть что поведать. — Тогда я могу выразить все недосказанное четырьмя словами – не очень счастливое детство. Мэри еле слышно хмыкнула, поразившись «многословности» Снегга, но дальнейшие расспросы решила не вести – к чему лезть в душу тому, кто не хочет раскрывать свои секреты? Северус, видя, что Мэри не настаивает на ответе, заметно расслабился, поинтересовавшись у нее: — Скажите, а каким образом этот медальон у вас оказался? Мэри ответила ему загадочной улыбкой. Не испытывая особого желания откровенничать, она решила перевести внимание Снегга на другую тему: — Уже закат догорает. Ты уверен, что все еще можешь вот так гулять неспешно со мной, как сейчас? Северус кивнул, даже не потрудившись взглянуть в сторону заходящего солнца. — Уверяю вас, когда придет время, я пойму, что мне пора. Он приподнял левую руку — так, что оголилось предплечье, на котором была выжжена Черная метка. И как раз в этот миг обычно красная, метка стала угольно-черной. Северус, тут же посерьезнев, кивнул Мэри на прощание, и повернулся на каблуке, мгновенно исчезнув в завихрениях своей мантии. Только мелькнуло напоследок бледное лицо, искаженное непривычной болью... Мэри тоже двинулась в сторону особняка – только неспешно и пешком – ведь ей торопиться было некуда. Пока что, ближайшую неделю, она отдыхала от роли учителя, так что обладала почти полной свободой движений. По крайней мере, в пределах особняка и Безмолвного леса... Мысли ее плавно перетекли в другое русло, и теперь волшебница думала о Тэдди – о волшебнике, кого считала вот уже месяц своим кровным врагом. И желала дуэли с ним, желала победы и мести... Не заметив пролетевшего времени за одолевающими разум мыслями, Мэри как-то на удивление быстро дошла до особняка. Прошла по пустым коридорам, подумав, что Пожиратели, должно быть, уже разошлись по заданиям, но в какой-то момент по случайно донесшемуся до нее звуку поняла, что это не так. И узнала это с точностью, пройдя мимо дверей в Зал Собраний, что были крепко заперты – именно из-за них и доносился гул голосов. Мэри сделала два шага к своей комнате, думая лишь об отдыхе, но тут двери Зала отворились, выпустив в коридор Джона. — Идемте, скорее, все только вас и ждут!— воскликнул он, увидев Мэри. И, бесцеремонно схватив ее за руку, потащил в Зал Собраний. Волшебница даже и не подумала сопротивляться – слишком уж поразило ее внезапное появление Джона. Войдя, она поразилась тому, сколько здесь собралось Пожирателей смерти – чуть больше 50. Все, кто были в распоряжении Волан-де-Морта в этот момент... Они дружно обернулись на шум закрывшейся двери, пронзив Мэри укоризненными взглядами. — Ты опоздала,— произнес холодно Волан-де-Морт, что стоял неподалеку,— разве Северус не передал тебе мой приказ явиться на общий сбор? — Северус? Нет. Я его не видела с тех пор, как он трансгрессировал в особняк,— ответила Мэри в явном недоумении, гадая, зачем она вдруг могла понадобиться Волан-де-Морту. — Что ж, ладно, тогда карать за это тебя не буду. Отправляемся. — Отправляемся?— переспросила Мэри пораженно,— но куда? Волан-де-Морт даже не потрудился что-либо сказать – грубо сжав запястье волшебницы, он крутнулся на месте, увлекая Мэри с собой в неизвестность... Минутой позже они стояли около дома, что был в середине небольшой деревушки, окруженные Пожирателями смерти. Ночь только-только вступила в свои права – было достаточно темно и звезды еще не начинали загораться. Мэри бросила внимательный взгляд на дом и тут же поняла, где она – у дома Тэдди! Пожиратели меж тем разделились, окружили дом, оставив Волан-де-Морта и Мэри перед входом в него. Волшебница, уже не обращая внимания на Волан-де-Морта, точно зная, что ей нужно делать, направилась к входной двери, крепко сжав в руке волшебную палочку и создав Защиту Медальона Единорога на ходу. Небрежное движение руки – входная дверь распахнулась, Мэри вошла в дом... и получила очень горячий прием – две дюжины заклинаний полетели в нее разом, стремясь поразить. Но ни одно не достигло цели – Защита Медальона Единорога лишь отражала проклятия на их создателей, что собрались в гостиной. Вот волшебница различила среди всех лиц лицо Тэдди – и усмешка его, что только-только появилась на губах волшебника, тут же испарилась при поражающей своей невероятностью неуязвимости Мэри. — Ты когда-то приносил мне клятву дружбы, Тэдди Браун!— произнесла она свысока, презрительно глядя на волшебника, что еще недавно был другом ей,— но нарушил ее месяц назад, и теперь я требую восстановления справедливости – мы с тобой сойдемся в дуэли! — Я не против этого,— пожал плечами Тэдди,— но это – большая глупость с твоей стороны, поверь. Тем более что клятву нарушила ты, еще шестнадцать лет назад. Так что это я должен требовать справедливости, Мэри Моран, и я ее добьюсь. Ты горько пожалеешь, что когда-то стала слугой Волан-де-Морта. Волшебница негромко хмыкнула, выражая свое сомнение в том, что Тэдди достигнет желаемого. Но говорить что-то еще не стала, выйдя из дома – а за ней следовал Тэдди. — Дуэль пройдет на том поле, что неподалеку отсюда,— сухо произнес Тэдди. Мэри, кивнув, двинулась за ним, не обращая внимания на шедших следом волшебников. Пожирателей смерти, поблизости не было, но Мэри точно знала, что они появятся, когда придет время. Остановившись на краю поля, выбранного Тэдди местом проведения дуэли, противники одновременно подняли волшебные палочки на уровень лица, поклонившись друг другу. И дуэль началась. Тэдди успел сотворить свое заклинание прежде, чем это сделала Мэри – серебристый туман, что вылетел из его палочки, окутал Мэри со всех сторон, взяв в кокон. Волшебница попыталась вдохнуть хоть немного воздуха, но не смогла и почувствовала, что задыхается... «Это лишь отвлекающий маневр,— стучала у нее в мозгу верная мысль отбойным молотком,— сейчас Тэдди, если я ничего не сделаю, сотворит свое следующее заклинание, что уже не оставит мне шансов на борьбу». Только эта мысль помогла Мэри освободиться – волшебница чуть ли не одной своей яростью в чистом ее виде уничтожила спеленавший ее только что кокон, и вгляделась в окружающие ее сумерки, пытаясь понять, что ее ждет. Но поняла Мэри это только когда увидела летящие в нее с невероятной быстротой разящие кинжалы. Они почти настигли ее, но отразились от защитной сферы, со звоном попадав на траву и без промедления испарившись. Волшебнице некогда было замечать такие мелочи – она крутанула волшебную палочку в плавном движении, беря инициативу в свои руки – и черная стрела-заклятие направилась к Тэдди, оставляя в воздухе четкий след. Тэдди защитился от нее Щитом, но заклятие Мэри, отразившись от гладкой поверхности щита, вильнуло в сторону, поразив через мгновение не готового к подобному сюрпризу Тэдди в спину. На мгновение Мэри увидела в его глазах ясно различимый страх с нотами боли, затем волшебник упал на колени, выронив из ослабевшей руки волшебную палочку. Мэри призвала ее к себе, зная, что победила, но ее заклинание столкнулось с парочкой чужих лучей, рассыпавшись искрами – волшебники из отряда Тэдди пересекли дуэльную черту, твердо вознамерившись убить Мэри. Она увидела дюжины проклятий-лучей, мчащихся на нее, среди которых злыми всполохами мелькнули зеленые молнии... И повернулась на каблуке, спасаясь трансгрессией в другую часть поля, оказавшись за спинами волшебников. И теперь она была не одна – рядом с ней стояли две дюжины Пожирателей, что подняли волшебные палочки, готовые нападать. Но атакованные волшебники были вынуждены обернуться вновь на свист летящих с противоположной стороны заклинаний – с той стороны, где за Волан-де-Мортом, что пускал беспрестанно лучи Убивающего проклятия, стояли еще две дюжины его слуг. Отряд Тэдди был зажат с двух сторон... Но волшебники не растерялись, кинувшись на врага – в обе стороны. Через пару мгновений все три отряда смешались в кучу, где закипела смертельная битва. Несмотря на явное меньшинство, соратники Тэдди бились отчаянно и храбро, каждый атаковал сразу нескольких Пожирателей. В самой каше развязавшейся бойни поднималась и опускалась палочка Волан-де-Морта, ведомая его рукой, не знающей пощады и промаха – и самые смелые падали замертво. Мэри сражалась неподалеку от него, ища неустанным взглядом Тэдди. Вот волшебник, похожий на Тиберия, рухнул от заклинания Мэри, и она увидела неподалеку Северуса Снегга, что, воодушевленно размахивая палочкой, защищался от одного из соратников Тэдди. Вот он повернулся, уклоняясь от смертельного проклятия, и Мэри с ужасом узнала Кристиана. Его лицо было до неузнаваемости искажено злобой и яростью, он походил сейчас на Пожирателя смерти больше, чем Снегг. Мэри, совершенно забыв о битве вокруг, следила только за этой парой, чувствуя, как замирает сердце, когда Северус еле-еле успевает отреагировать на атаку Кристиана. Вот волшебник метнул в Северуса очередной зеленый луч, затем – второй... Пожиратель чудом избежал гибели, сумев уклониться от двух лучей, и, ощутив вибрацию воздуха сзади, мгновенно повернулся, отражая вражеское проклятие. Мэри тут же метнулась на помощь своему ученику, схлестнувшись с Кристианом. Тот, увидев ее, галантно поклонился, тут же атаковав волшебницу сразу тремя заклинаниями. Мэри, по ходу удивившись этому, поспешно отразила их. Но лишь два луча — третий чуть не пробил ее защиту, отразившись. Она увидела, что заклятие это поразило того волшебника, что бился с Джоном, и Пожиратель, тут же воспользовавшись моментом, прикончил врага, ринувшись с головой в битву с новым противником. Мэри же продолжила свой поединок с ярым желанием победить Кристиана. Но он был быстрее – и вот его луч, молниеносный на удивление, поразил ее, заставив со стоном упасть на колени от боли. Через силу она подняла голову и увидела яростную решимость Кристиана, что заносил палочку вновь. Но чье-то заклинание поразило его быстрее, чем он добил Мэри, заставив упасть на землю ничком. Волшебница поспешно поднялась на ноги, и, увидев неподалеку Северуса, поняла, кому обязана спасением. И, хорошенько оглянувшись, отметила, как мало волшебников из отряда Тэдди осталось – человек шесть, что пытались в спешном порядке трансгрессировать. Но не могли – Пожиратели смерти зачаровали поле антитрансгрессионными заклинаниями заранее и сейчас безжалостно убивали последних своих противников. И тут Мэри заметила неподалеку от себя Волан-де-Морта, что собирался убить обезоруженного волшебника – Тэдди. Она подошла ближе и Волан-де-Морт, увидев ее, отошел чуть в сторону, оставляя за ней право убийства. — Теперь ты видишь, на чьей стороне правда?— спросила Мэри у Тэдди холодно,— победа была за мной. Тэдди пронзил ее взглядом, полным глубочайшего отвращения – волшебнице даже стало несколько не по себе. — Твое сознание затуманено тьмой, идущей от этого убийцы,— прошептал он, с жалостью и горечью в голосе, кивнув на Волан-де-Морта.— Ты уже давно попала под его пагубное влияние и потому все твои взгляды на мир сильно искажены. Ты не права, поверь – правда не может быть на стороне зла. Мэри решительно подняла палочку, собираясь сказать последнее слово в их с Тэдди дуэли, и в нерешительности остановилась. Возможно, Тэдди прав, и она сейчас совершает большую ошибку, о которой будет впоследствии жалеть... Волан-де-Морт, увидев ее колебания, легким взмахом волшебной палочки лишил Тэдди способности говорить. — Ты шла сюда именно за этим – убить того, кто предал тебя, забыв о дружбе и клятвах,— произнес Темный Лорд тихо, высказывая мысли Мэри,— что же медлишь теперь? Неужели милосердие в тебе все еще сильнее, чем желание восстановить справедливость? Волшебница слушала Волан-де-Морта и понимала, что он прав. Ведь она шла сюда, зная, что из них двоих останется лишь один – и явно не Тэдди. Так почему же сомнения в правильности принятого решения все не желают уходить? Может, потому, что глаза Тэдди, в которые смотрела сейчас она, говорили ей даже больше, чем могли сказать слова? Немой укор, сожаление и явная надежда не давали Мэри поднять палочку. Все эти чувства словно обещали ей возврат к прежнему времени, туда, куда она так хотела вернуться... Но Мэри, поверив в это на пару мгновений, осознала с четкостью, что это – лишь обман, иллюзия и что возврата к прежнему, прожитому ею прошлому нет — Тэдди не пощадил бы ее, если бы она оказалась обезоружена. Все это наполнило дух волшебницы отчаянной, твердой решимостью и гневом и она, более не колеблясь, произнесла в пустоту Убивающее проклятие... Мягкая улыбка еще была на губах Тэдди, но в глазах волшебника появился ужас; мгновение, прошелестевшее вспышкой зеленого света – и Тэдди мертв, а лицо его навеки превратилось в маску страдания и боли. И теперь Мэри стояла, глядя на волшебника, что был так дорог ей недавно, точнее, на его тело, что теперь превратилось в труп. И осознавала, что нет никаких эмоций – ни сожаления, ни горечи, ни былого гнева. Лишь ледяное спокойствие и почти полное равнодушие ко всему окружающему. Она повернулась, чтобы уйти с этой поляны, которую не хотела видеть больше, и взгляд ее наткнулся на Волан-де-Морта. -Ты сделала это,— произнес он с ощутимым довольством в голосе,— сделала то, что должна была. Наконец-то я дождался от тебя поступка, который доказал мне твою верность больше любых других. Она, было, хотела возразить, не в силах согласится с Волан-де-Мортом, но передумав в мгновение, решительным шагом двинулась туда, где, насколько она видела, под прицелом Северуса все еще лежал на земле Кристиан. Он уже пришел в себя, и со странным спокойствием наблюдал за тем, как Снегг заносит волшебную палочку, собираясь покончить с ним, своим врагом. Но лицо Кристиана переменилось, стоило ему увидеть Мэри – удивление в нем смешалось с нежностью. Северус, обернувшись, тоже увидел ее, и посторонился, опустив волшебную палочку. Волшебница подошла к Кристиану, что пытался что-то сказать, и услышала негромкое: — Тэдди мстил не тебе. Его жена погибла от руки одного из Пожирателей смерти, и он мстил за нее. Ты же... просто попалась под его горячую руку. Сказанное Кристианом пробудило в душе Мэри, что, казалось, окаменела, прежние чувства, и прежде всего – жалость и сожаление. А Кристиан все говорил, постепенно все более угасающим голосом: — Я так люблю тебя, Мэри... что готов уйти из жизни прямо сейчас – лишь бы твоя жизнь стала легче, лишь бы ты больше не страдала... Я хотел добиться этого, отправив тебя в иной мир, но теперь, когда это невозможно, я сам прошу смерти у тебя – пожалуйста, Мэри, если ты все еще любишь меня, помоги мне, подари покой... Это единственное, что я могу теперь получить – теперь, когда больше не могу быть с тобой. И прости за все... Тихий голос Кристиана пресекся, но мольба, звучащая в нем, осталась в его взгляде. И Мэри, твердо решив помиловать Кристиана только что, осознала, что у нее нет выбора – нужно выполнить его просьбу, пока это не сделает кто-то из ее соратников. И она, прошептав Убивающее проклятие — отчасти из-за опустошенности, отчасти из-за уважения к Кристиану — увидела, как ее возлюбленный встретил смерть, пораженный зеленым лучом в грудь – с закрытыми глазами, словно хотел заснуть. И добился этого, заснув на веки... В душу Мэри прокралась грусть, и она порывисто отвернулась, не желая больше видеть тело Кристиана. Взгляд ее, блуждая, наткнулся на бледное и как будто светящееся в окружающей тьме лицо Северуса, исполосованное длинными царапинами и ранами, полное сожаления. Внезапно Мэри почувствовала, что эмоции возвращаются к ней – горечь, тоска, печаль поднялись со дна ее души, застряв в горле комом. Слезы мгновенно, без предупреждения, брызнули из глаз Мэри, явившись временным облегчением для нее и она, обняв Снегга, разрыдалась у него на плече. Тот стоически перенес этот ее всплеск чувств, неловко гладя Мэри по спине. Но окончательно волшебница успокоилась, только когда слез больше не осталось, и тогда уже отстранилась от Северуса, вытирая рукавом мантии последние слезы. Благодарно и чуть смущенно улыбнулась ему, как бы говоря, что с ней все в порядке. — Он хотел этого,— произнес Снегг серьезно,— вы лишь выполнили его последнее желание, не более того. Не вините себя в его смерти. — Меня тяготит не то, что я совершила преступление,— отозвалась Мэри с горечью в голосе,— а то, что из жизни ушел человек, что был для меня единственной отрадой совсем недавно. Теперь я никогда не смогу разделить с ним горести и радости... Он единственный понимал меня. Снегг печально улыбнулся – так, словно чувства Мэри были знакомы и ему. — Нам нужно уходить. Пойдемте, госпожа, дальнейшее пребывание здесь принесет нам лишь неприятности. Волшебница знала, что Снегг прав и не стала спорить с ним. Все еще нуждаясь в его поддержке, она стиснула в ладони пальцы Северуса в своей ладони, трансгрессировав вместе с ним к особняку. — Сейчас вам необходим покой и сон,— сказал Снегг, увлекая Мэри к особняку,— я провожу вас до комнаты. — Подожди,— остановила волшебница его, едва они оказались в особняке,— давай я сначала твои раны залечу. Но Северус лишь отмахнулся от нее, поморщившись досадливо: — Не стоит беспокойства, это лишь пустяк. Мэри укоризненно покачала головой, но спорить с Северусом по этому поводу не стала, замолчав. Они прошли по лестнице, свернули в коридор второго этажа... навстречу им спешили двое из Пожирателей смерти, что увлекли Северуса за собой, сказав ему что-то об Эйвери. Снегг, в мгновение смертельно побледнев, рванул к своей комнате, оставив Мэри в одиночестве. «Должно быть, Северус сейчас как зельевар не заменим»,— подумала волшебница, направляясь к своей комнате. Единственной ее мыслью после была мысль о сне – хотелось быстрее забыться и не ощущать той пустоты в душе, что появилась с уходом Кристиана. Но мысль эта не претворилась в жизнь, оставшись для Мэри лишь несбыточной мечтой – этой ночью волшебница вообще не спала, беспрестанно видя перед собой ухмылки Тэдди и Брэдли и печальное лицо Кристиана. Она и не могла представить, когда обрывала жизни близких ей когда-то людей, что будет так жалеть об этом... Уже утром Мэри, обессиленная бессонницей и грызущим чувством вины, забылась тяжелым сном – что почти сразу превратился в кошмар – кошмар, в котором она могла пощадить своих жертв, но не сделала этого. Разумеется, такой сон не принес ей ничего, кроме еще больших страданий и длился недолго, после окончания вернув волшебницу в реальность. Вина и раскаяние увеличились десятикратно, Мэри казалось, что теперь эти чувства будут с ней всегда, пока не заведут в могилу... Не было лишь боли от утраты близких – видимо, она уже успела смириться с этим, как смирилась с уходом родителей и бабушки из жизни, смирилась со смертью не родившегося, но такого желанного ребенка... Горечь, владеющая существом Мэри, усилилась, когда она подумала в бессонном бреду, что единственная виновна в каждой смерти, что прошла вблизи от нее. Внезапно ей захотелось стать кем-то другим, кем-то, у кого нет ни сердца, ни души, кто не способен чувствовать. Малодушие захватило ее в один миг, но вскоре исчезло, как исчезает усталость после освежающего сна. Теперь лишь пустота и безразличие ко всему окружающему владело ею, и Мэри всю следующую неделю провела в своей комнате, не делая абсолютно ничего. Лишь лежала на кровати, глядя в потолок бессонными глазами, пребывая в некоей прострации, и совершенно ничего вокруг не замечала. Где она была и о чем думала, не было известно даже ей и впоследствии, когда она возвращалась в своей памяти к этому времени, сама не могла точно сказать, что же именно тогда с ней было. Бывали и кратные мгновения возвращения в реальность – и тогда Мэри точно осознавала, что она сейчас в своей комнате. Но толку от этого было чуть – желания жить, что-то делать у нее не было, и она вскоре вновь впадала в оцепенение. Но полностью из этой ямы безразличия и апатии Мэри вышла восьмого сентября – потому, что ее сова, сердито ухая, клевала волшебницу за пальцы, и довольно ощутимо, чуть ли не до крови. Поэтому-то Мэри пришлось встать и с полчаса вымаливать у своей любимицы прощение словами извинения и сожаления и совиными лакомствами. Но Герда, сердито отвернувшись, взлетела под самый потолок, усевшись на карнизе – там, где Мэри не могла ее достать. Волшебница почувствовала грызущее чувство вины – как она могла забыть о своей любимице? Еще десять минут Мэри просила у совы прощения и та все же с большим недовольством спустилась вниз, впившись в глаза волшебницы укоризненным, немигающим взглядом. — Прости меня,— произнесла Мэри вновь, с раскаянием в голосе,— теперь ты, наверное, улетишь – и больше у меня друзей не останется... Герда улетать не стала, а вновь ущипнула волшебницу, но на этот раз гораздо ласковее. Мэри поняла, что сова простила ее и нежно прикоснулась к ней, лаская. И в удивлении застыла, увидев привязанный к лапке своей любимицы свиток пергамента. Осторожно отвязав пергамент, Мэри с любопытством развернула его, и, различив ровный почерк Кэт Мейнджен, приступила к чтению: « Дорогая Мэри! Решила написать тебе, так и не дождавшись письма от тебя. Надеюсь, ты была очень занята чем-то важным тебе, а не вновь валялась в кровати, отходя от очередного приступа. Очень хотелось бы увидеть тебя вновь; если ты тоже хочешь поговорить со мной, о чем угодно, напиши мне – чем скорее, тем лучше. Надеюсь, что встреча наша произойдет как можно скорее – у меня полно новостей, и я очень хочу поделиться ими с тобой. Да и у тебя, верно, есть, что мне рассказать. Так что не прощаюсь, а говорю – до скорой встречи». МК Увидев знакомый знак, что был одновременно и инициалами Кэт, и отражал ее призвание, Мэри почувствовала теплоту к Кэт, что мгновенно оживила ее душу. Этот знак, что появлялся в каждом письме Кэт, был так же привычен волшебнице, как и улыбка Кэт – легкая, одними уголками губ. Да, ей точно нужно встретиться с Кэт – она поможет ей выйти из апатического равнодушия, вернет ее к жизни полностью... Твердо решив встретиться с Кэт как можно скорее, Мэри в темпе написала ответ подруге, сообщив ей, что готова встретиться с ней в ближайшую пару дней и отправила письмо с Гердой. Глядя на удаляющуюся сову, волшебница только сейчас увидела, что занимается рассвет – небо над верхушками деревьев сильно посветлело, до нежно-голубого цвета. Зевнув, Мэри с наслаждением потянулась, осознавая, что вновь окунулась в воды бытия – пока что спокойные, но вскоре обещающие стать бурными, что приведут ее, возможно, к чему-то необычайно радостному. И надежда на это, вера в близость скорого счастья наполнила все существо Мэри, подарив ее измученной душе долгожданную гармонию, с которой Мэри и погрузилась в благостный сон... Ответ от Кэт волшебница получила на следующий день – Герда принесла его спустя час после рассвета. В письме Кэт писала, что будет рада встретиться с ней, Мэри, в этот же день, девятого сентября, у опушки леса клаббертов, в час пополудни. Волшебница, обрадовавшись тому, что уже через пять часов увидит Кэт, бережно свернула пергамент, спрятав его в тот ящик ночного столика, где она хранила все письма. Ее рассеянный взгляд скользнул по письму от Кристиана и волшебница, движимая нежданно пришедшим приступом грусти, что мгновенно перекрыл ей доступ кислорода, решительно задвинула ящик с письмами на место, убрав этим письмо с глаз. Но память ей услужливо подкидывала строчки из этого письма, каждая из которых так и лучилась теплотой, заботой и любовью. Мэри не смогла сдержать слез; рыдания душили ее так долго, пока она не смогла справиться с ними, пересилив себя и те чувства, что овладели ее душой. Строго приказав себе успокоиться, она рукавом мантии вытерла слезы и, подошла к зеркалу, глянув в его глубины. Волна ужаса подступила к сердцу Мэри, но волшебница уже чисто машинально произнесла несколько слов, дополнив их взмахом волшебной палочки. Заклинание подействовало тут же – древние силы, что охотились за душами волшебников, отступили обратно в глубину Зачарованного зеркала. И гладь его стала вновь спокойной – а Мэри смогла, наконец, увидеть свое отражение в нем. Но тут же сильно пожалела, что заинтересовалась своей внешностью именно теперь – ведь вид у нее был, мягко говоря, просто ужасный. И неспроста – всю неделю она провалялась в кровати, находясь в прострации, и не сильно-то о своей внешности пеклась. И теперь видела не себя, а истинную ведьму: ее длинные темно-каштановые волосы, когда-то гладкие и блестящие, свалялись в дикий колтун, кожа лица потускнела и выглядела необычайно тонкой, приобретя даже, к ужасу Мэри, сероватый оттенок; все черты лица заострились, придавая ей вид суровой и замкнутой отшельницы. А уж глаза... и до этого вселяющие ужас в сердце любого, кто ни глянет в их глубину, сейчас они словно и не частью Мэри были – ведь могли принадлежать лишь ведьме, что продала душу тьме и служила ей безоговорочно. Когда-то ясно-серые, они, после всех страданий, перенесенных волшебницей, стали почти черными, колючими и глубоко запали, сделав Мэри вдвое старше, чем она была на самом деле. А уж одежда... ее мантия, иссиня-черного цвета, стала больше похожа на лохмотья бродяги, чем на опрятное одеяние уважающей себя волшебницы. В общем, Мэри могла только порадоваться тому, что никто из Пожирателей смерти ее не видел в таком кошмарном виде. Не раздумывая ни секунды, она решила переместиться к небольшому озерцу с впадающим в него водопадом, что находился в дюжине миль отсюда. Оказавшись у озера, Мэри по-быстрому скинула с себя лохмотья и, вытянувшись в струнку, нырнула. Прохладная вода приятно холодила кожу и волшебница плавала в лазурной глубине озера, ощущая, как вместе с пылью и грязью смывает с себя все негативные эмоции, что накопились в ее душе за последнее время. Она загребала мощными движениями рук прозрачно-голубую воду, плавая без малого час, и, в конце концов, доплыла до водопада. Потоки воды, падающие в озеро с приличной высоты, разбивали его спокойную гладь с шипением, и Мэри, встав под мощные струи, ощутила блаженство – такой массаж одновременно и расслаблял, и придавал волшебнице сил. Ощутив нежданный приступ веселья, что пришел к ней вместе с необычайной легкостью, что теперь владела всем ее телом, она залилась счастливым смехом – теперь от былой горечи и от грусти не осталось следа, они были смыты, как и прочий негатив, прозрачными струями. Но и радуясь переменам, Мэри не забывала о вероятности подхватить воспаление легких – поэтому немедленно поплыла к берегу озера, и, оказавшись на изумрудной траве, по-быстрому высушилась, облачившись после в джинсы и легкую кофту. И, разумеется, попутно уничтожила лохмотья, в которых пришла сюда, и к которым ей было теперь даже прикоснуться противно. Как раз в эту минуту солнце, до этого скрывавшееся за кронами деревьев, что окружали озерцо с трех сторон, появилось, посылая и озеру, и Мэри и всему миру свои ласковые лучи. Ощущая в каждой клеточке своего тела приятное тепло, разлившееся в одно мгновение, волшебница начала приводить в порядок волосы. Даже после купания они с трудом распутывались, и прежде, чем Мэри смогла привести их в полный порядок, ей пришлось вложить в это дело немало усилий. Но результат всех трудов ее изрядно порадовал – теперь волосы спадали на плечи и спину коричневым каскадом, и на ощупь напоминали шелк. Глядя на свое отражение в водной глади, Мэри с радостью отметила, что внешне сбросила лет 20, вернув себе истинный возраст, но полное восстановление прежнего облика не произошло из-за глаз – ведь их она изменить не могла, как, впрочем, и приукрасить свою изуродованную злодеяниями душу – а ведь именно ее отображали глаза. Но волшебница не впала вновь в уныние, а, сумев различить в глубине своих глаз огоньки веселья, отошла уже совсем от воды, довольная произошедшими в своей внешности изменениями. Еще немного она постояла возле озера, любуясь захватывающей дух картиной низвергающегося в озеро водопада, затем, осознав, что пора возвращаться в особняк, трансгрессировала в свою комнату. И была удивлена, увидев там Северуса Снегга, что неизвестно как проник через все охранные заклинания, которые Мэри поставила на дверь. Глядя в окно только что, он, услышав шаги волшебницы, обернулся, сказав ей: — Извини, но госпожи нет, так что... И удивленно замолк, не договорив – Мэри весело рассмеялась, обескуражив этим юношу: — Северус, только не говори, что не узнал меня! Еще минуту юноша стоял столбом, пытаясь понять, кто же перед ним, затем выражение недоумения на его лице сменилось гримасой крайнего изумления с нотками ужаса. Волшебница, глядя на Северуса, чье лицо так забавно вытянулось, рассмеялась еще громче. — Госпожа Моран? Это вы?— выдавил Снегг с явным неверием и в голосе, и во взгляде,— я... Он умолк, видимо, не смог высказать ту мысль, что была в его мозгу сейчас. — Хочешь сказать, что привык видеть меня в мантии, а не в магловской одежде?— спросила Мэри, угадав, похоже, одну из мыслей Северуса – тот согласно кивнул.— Но ты же не будешь отрицать, что я сильно помолодела? Говоря это, она напрашивалась на комплимент, и получила требуемое – Северус, вновь окинув ее с ног до головы взглядом, в котором было восхищение, воскликнул: — Вы словно в источнике вечной молодости искупались, так помолодели! Больше двадцати вам даже и не дашь! Мэри обворожительно улыбнувшись в ответ на комплимент, лукаво подмигнула Северусу, отчего тот вмиг густо покраснел. — Раз я теперь твоя ровесница, обращайся ко мне на «ты» и зови «Мэри», а не «госпожа», хорошо? А то сухая формальность мне уже надоела. И, кстати, я лишь немного поплавала в озере, что находится к югу отсюда и сбросила с души все те камни, что до сих пор тяготили меня. А это, поверь, лучше, чем источник вечной молодости найти. Она ожидала услышать еще какой-нибудь комплимент, и Северус оправдал эту ее надежду сполна, выдав не менее восторженно, чем до этого: — У вас теперь даже глаза, как у семикурсницы, сдавшей последний экзамен — с искрами веселья в глубине... Он, видимо, хотел сказать что-то еще, но не решился, смутившись вконец. А Мэри, польщено и одновременно кокетливо улыбнувшись Северусу, погрозила тому пальцем игриво: — Смотри не засыпь меня комплиментами с головой! Иначе я решу, что ты клеишься ко мне и приму соответствующие меры, чтобы поблагодарить тебя! Неизвестно, до чего дошел бы этот их разговор, но именно в этот миг дверь распахнулась, и в комнату вошел Люциус. Тот, в отличие от Снегга, сразу понял, кто перед ним, и воззрился на мягко улыбающуюся волшебницу с немым удивлением. — Мэри?— недоверчиво спросил он, окинув ее с ног до головы пораженным взглядом,— это и вправду ты? У меня нет слов, как ты прекрасна! И, пожалуй, только теперь я понимаю тех Пожирателей смерти, что влюбились в тебя с первого взгляда! Что, решила поддержать свою репутацию красавицы? Мэри лишь пренебрежительно дернула плечами, бросив: — Вовсе нет, Люциус, я старалась лишь для себя. — А мне показалось, что для Северуса,— ехидно улыбнулся Люциус, отчего Снегг покраснел еще больше. Мэри, зная, что отрицание здесь будет неуместно, с видимым довольством кивнула, сказав, что всегда любила молодых Пожирателей смерти. — Я для этого специально искупалась в одном чудотворном источнике, что расположен неподалеку,— пояснила она с прежней улыбкой, но тут же посерьезнев, добавила,— но вам я его не покажу, так и знайте. Но вы, наверное, что-то хотели от меня? Что же? Оказалось, что ничего особенного Пожирателям от нее не требовалось, и они зашли к Мэри просто поинтересоваться ее самочувствием. — Наверное, ожидали увидеть здесь придавленную грузом вины уродливую ведьму, тихо сходящую с ума от одиночества?— спросила Мэри насмешливо, зная, что права – да и лица Пожирателей подтверждали ее слова, в один миг став виноватыми.— Что ж, теперь вы видите, что были не правы. Хотя я еще недавно была такой, мне удалось вовремя одуматься и уж теперь-то я больше плевать на себя не буду. А сейчас мне пора идти, так что будьте любезны покинуть помещение. Под прицелом цепкого взгляда волшебницы Люциус и Северус вышли из ее комнаты, переглядываясь. Мэри знала, что вскоре подробности этого разговора будут известны каждому Пожирателю, но ей было абсолютно плевать на это – ведь сейчас ей нужно было поторопиться на встречу с Кэт. И уже через минуту она, трансгрессировав, стояла на опушке леса клаббертов. А вскоре с радостной улыбкой на губах наблюдала появление на поляне Кэт, что нисколько не изменилась со времени их последней встречи. Волшебницы обнялись, и Кэт, отстранившись от Мэри, заметила, чуть прищурившись: — А ты изменилась, подруга, и сильно – к счастью, на этот раз в лучшую сторону. Кто же тебя подтолкнул к этим изменениям? Мэри в ответ пожала плечами: — Сама решила, что пора взяться за себя всерьез – и взялась. И я очень довольна результатом – как и комплиментами моих учеников. — Хочешь побеждать силой красоты, а не магии?— хмыкнула Кэт, улыбнувшись. Мэри, не услышав в ее голосе зависти, почувствовала облегчение. И неопределенно мотнула головой в ответ на вопрос Кэт: — Я лучше объединю эти два способа в единое целое, так эффективнее будет. Так мы сейчас к тебе? Кэт в согласии кивнула и, взяв Мэри за руку, повернулась на каблуке, трансгрессируя. Уже через минуту они были возле двухэтажного фермерского домика, что стоял на краю поля, а за ним высились темные кроны деревьев близкорасположенного леса. Домик имел с правой стороны разнообразные пристройки – амбары и смешные домики, смахивающие на помесь сарая и конюшни – для содержания волшебных существ. А перед домиком был небольшой садик, через который тянулись в два ряда вдоль тропинки к дому яблони и другие плодовые деревья, чьи названия Мэри, совершенно не разбирающейся в сельском хозяйстве, ничего не сказали. Но она не подала вида и с предельным вниманием прислушивалась к называемым Кэт названиям культур, впрочем, так и не запомнив ни одного. Первым делом Кэт повела Мэри на экскурсию по жилищам своих питомцев – и кого только волшебница не увидела! Узнавались уже знакомый Мэри красавец – рунослед, лазиль – существо, похожее на кошку и даже, что удивило волшебницу, парочка крылатых коней, родственников фестралов, эфонской породы, отливающие темным каштаном. Все остальные существа были, по мнению Мэри, настолько фантастическими, что она невольно удивилась, как они могут соседствовать с людьми. Осмотрев всех волшебных существ, Мэри направилась вслед за Кэт в ее дом – и расположилась в уютной гостиной, в кресле у камина, Кэт заняла соседнее кресло. — Ну, Кэт, рассказывай – что за новости?— начала разговор Мэри с нетерпеливого вопроса. — На самом деле, новость одна,— улыбнулась в ответ Кэт,— я жду ребенка! — Правда?— переспросила Мэри неверяще, окинув подругу внимательнейшим взглядом,— вот здорово, Кэт! Поздравляю! — Спасибо, Мэри. Знаешь, я не поверила сначала, когда мне сказали, но с тех пор две недели прошли, поэтому.... — Так вот почему ты сейчас не в Хогвартсе!— воскликнула волшебница, перебив подругу на полуслове. Кэт, услышав ее слова, весело рассмеялась, кивнув.— И какой же срок? — Чуть меньше месяца. Срок маленький, поэтому пол ребенка пока не узнать. — А кого вы с Джеком хотите? — Девочку. В решении этого вопроса мы сошлись, хотя частенько спорим, обсуждая бытовые мелочи,— произнесла Кэт, и добавила с мягкой улыбкой,— но, каким жарким бы ни был очередной спор, мы неизменно приходим к согласию. Мэри понимающе кивнула, вновь улыбаясь. — Удивительно, как одновременно мы с тобой Хогвартс покинули – по состоянию здоровья. Только я из-за болезни, а ты – из-за ребенка. Наверное, ты уже слышала от врачей предупреждения о том, что чрезмерно напрягаться не следует? — Разумеется. Довольно утомительное занятие это было – выслушивать те слова об осторожности,— подтвердила Кэт, и, в недоумении нахмурившись, спросила, увидев понимающий взгляд Мэри,— но... неужели и ты прошла через это? Что же раньше не сказала, что у тебя есть ребенок? — Потому что тот малыш не дожил до рождения,— пожала плечами Мэри, сделав равнодушное, по возможности лицо,— на пятом месяце произошел выкидыш. А все из-за моей чрезмерной вспыльчивости – я забыла о советах и уничтожила своего малыша негативом, что испытала. Да и болезнь моя тоже повлияла. Она попыталась улыбнуться, но то подобие улыбки, что появилось на губах Мэри, лишь породило в глазах Кэт жалость. Печально покачав головой, Кэт произнесла: — Эта твоя болезнь – она словно все счастье, что тебе положено, украсть хочет. Отравляет жизнь приступами, умаляет ее значимость... Так несправедливо – ты, Мэри, так счастья родить ребенка заслуживаешь, ведь страдаешь с самого детства... Мэри в смущении опустила глаза. — Спасибо за теплые слова Кэт, они для меня действительно много значат. Хотя ты и преувеличиваешь величину моих страданий. Кэт лишь улыбнулась в ответ: — Я хотела бы, чтобы их у тебя не было вообще – и, чтобы помочь тебе забыть о них хоть на день, я угощу тебя тыквенным соком собственного приготовления. Отказ не принимается,— добавила она, сердито сдвинув брови, едва Мэри попыталась запротестовать,— ты – моя гостья, Мэри, и пока ты здесь, я хочу, чтобы ни одной грустной мысли в голове у тебя не было. Ты ведь согласна со мной? Тут уж волшебница была вынуждена кивнуть – и Кэт, сходив в соседнюю комнату, принесла оттуда два бокала и графин с тыквенным соком. — Джек, как только узнал, что станет отцом, тут же спрятал от меня все спиртное,— произнесла она с нотами веселья в голосе,— несмотря на мои уверения не пить медовуху, и, тем боле, более крепкие напитки. Так что придется нам с тобой отметить эту радостную весть тыквенным соком. Мэри заверила подругу, что даже рада этому, и сама наполнила бокалы, произнеся тост: — За твоего малыша, Кэт. Пусть беды обойдут его стороной. Кэт благодарно улыбнулась, вместе с Мэри сделав несколько глотков. Тут же завязалась беседа, что перемежалась с очередными тостами и длилась более трех часов – до прихода мужа Кэт, Джека. — Знаете, вас за версту слышно,— заметил он, улыбаясь, едва вошел в гостиную. Мэри внимательно глянула на Джека – довольно высокий мужчина приятной наружности с коричневыми глазами и черными волосами, что доходили до заметно выдающихся вперед скул, частично закрывая лицо и глаза. Вот Джек откинул закрывающие глаза пряди небрежным движением руки, и сердце Мэри на миг замерло – так был похож только что увиденный ею жест на привычку Кристиана... При виде мужа Кэт, что еще минуту назад хохотала вместе с Мэри, мгновенно успокоилась, выражение лица ее стало мягче, как и улыбка. — Наверное, то же было бы, если бы ты встретил своего сотрудника, с которым не виделся около года,— произнесла Кэт, целуя мужа,— я же, хоть Мэри не видела всего два месяца, рада встрече с ней не меньше. — Джек,— представился Мэри муж Кэт, даже не услышав слова волшебницы о том, что ей это известно,— очень приятно наконец-то познакомиться с вами, Мэри – Кэт столько мне о вас рассказывала. Мэри, улыбнувшись, протянула Джеку руку для рукопожатия, но тот ее, к удивлению волшебницы, не пожал, а поцеловал, чем еще больше напомнил ей Кристиана. Но она не показала своих чувств, произнеся с теплотой: — Мне тоже очень приятно увидеть волшебника, что так осчастливил Кэт,— тут Мэри подмигнула Джеку,— поздравляю с первенцем! Конечно, это преждевременно, но... Кэт и Джек прервали ее словами благодарности и предложили остаться на обед. Мэри с готовностью приняла предложение, и даже предложила свою помощь в приготовлении обеда, но оказалось, что готовит не Кэт, а Джек, и что он не любит чужого вмешательства в приготовление им блюд. Мэри этому изрядно удивилась, но, узнав, что Джек готовит мастерски, уже с нетерпением ждала ужина. И ожидание ее оправдалось сполна – приготовленные Джеком блюда были так восхитительны, что Мэри, перепробовав все, не смогла отказаться от добавки и вышла из-за стола с предельно полным желудком, что был готов вот-вот лопнуть. Хозяева дома тут же стали уговаривать Мэри заночевать у них и она, посомневавшись с минуту, согласилась. Но спать они легли лишь под утро – всю ночь рассматривали имевшиеся у Кэт в большом количестве карточки, на которых были изображены разнообразные волшебные существа, сама Кэт – одна и с Хагридом, и несколько карточек – в обнимку с мужем. То, что ночь прошла, они заметили лишь под утро. Джек тут же начал собираться на службу, в Министерство, позавтракав вместе с Кэт и Мэри. Едва он ушел, волшебницы единогласно решили лечь спать и проспали почти до вечера, выспавшись просто прекрасно. Кэт начала было уговаривать Мэри остаться еще, но волшебница, памятуя о минувшей бессонной ночи, отказалась, прекрасно понимая, что вообще не появляться в особняке слишком уж рискованно для нее, так недолго еще один «Надзор» заработать. Да и Кэт особо не настаивала – вспомнила, что еще не заглядывала к своим любимцам. Так что Мэри появилась в особняке лишь под вечер, десятого сентября, трансгрессировав в свою комнату по обыкновению. В ее обители было так душно, что волшебнице пришлось открыть окно, но даже когда комната ее проветрилась, наполнившись свежим воздухом, та головная боль, что она испытывала, не ушла, напомнив ей, что необходимо принять зелье, сваренное Снеггом. После того, как Мэри приняла зелье, ей стало чуть легче, зато появилось желание искупаться в том озере, что помогло ей вчера – так она захотела освежиться. И уже через пять минут волшебница плыла, наслаждаясь вожделенной прохладой и чувством растворенности в лазурных водах озера. На берег Мэри вышла, преисполненная гармонией и чувством умиротворения, что тут же испарились, едва она увидела стоящего в шести шагах от нее Волан-де-Морта. Тот был облачен в обычную свою мантию, несмотря на жару, и оглядывал обнаженное тело волшебницы с таким вожделением и страстью в глазах, что она почувствовала себя крайне неуютно, тут же поспешив одеться. — Глаза смотри не сломай,— посоветовала она Волан-де-Морту, уже одевшись – тот смотрел на нее все так же, с похотливым огнем в глазах, что с каждой секундой становился все ярче.— Так ведь недолго и вовсе зрения лишиться. Маг, подойдя к Мэри неспешным шагом, впился в ее глаза пронзительным взглядом, словно желал найти что-то дорогое в них. — Я слышал от Пожирателей, что ты сильно похорошела, но даже в мыслях не держал, насколько. Волшебница громко фыркнула в ответ: — Они не видели всех перемен – лишь их ничтожную часть. Тебе же повезло увидеть то, что я совершенно не хотела показывать кому-либо – в особенности, тебе. И как это ты сумел меня подкараулить здесь? Неужели два дня кряду сторожил? — Да нет,— пожал плечами Волан-де-Морт,— просто мимо проходил, дай, думаю, полюбуюсь на пейзаж... Мэри, услышав столь неприкрытую ложь, заливисто рассмеялась. — Скажи уж лучше, что приставил наблюдение за моей комнатой – это будет намного правдоподобнее. Ведь из всех красот тебя пленит лишь красота женского тела, не так ли? Волан-де-Морт, не изменившись в лице, кивнул, приблизившись к Мэри почти вплотную. — Да, Мэри,— выдохнул он,— но лишь твое обнаженное тело меня возбуждает своей соблазнительностью – и сейчас, и всегда. Волшебница, видя подтверждение словам Волан-де-Морта в его глазах, отчетливо осознала, что ей нужно убраться отсюда, чтобы сохранить то расстояние, что до сих пор отделяло ее от мага. Но необъяснимая, непонятно откуда исходящая сила не дала Мэри и мускулом пошевелить, приковав к месту, заставляя смотреть на Волан-де-Морта, что доставил ей одновременно много и горестей, и радостей. Но силу эту ей удалось перебороть, и волшебница немедленно повернулась на каблуке, трансгрессируя... Но трансгрессировала она не одна – Волан-де-Морт, вцепившись мертвой хваткой в ее запястье, переместился вместе с Мэри, оказавшись в ее комнате. В следующий же миг упругая волна сжатого воздуха отбросила его к стене, с силой приложив о спинку кровати. Волшебница, полыхая гневом в глазах, вновь занесла волшебную палочку, но Волан-де-Морт был быстрее – и ее поразил серебристый луч, отшвырнув волшебную палочку в сторону, а саму волшебницу опрокинув на пол. — Тебе не нужно бояться меня, Мэри,— произнес Волан-де-Морт, подходя к безоружной волшебнице – она ощутила гнев, увидев свою волшебную палочку в руке мага. А он, меж тем, продолжал, держа Мэри под прицелом двух волшебных палочек,— сейчас я могу уйти и оставить тебя в покое, но подумай прежде – этого ли ты хочешь? Волшебница, почти сказав: «Да», с удивлением увидела, как Волан-де-Морт швырнул обе палочки, что были у него, в сторону окна. И, разумеется, тут же помчалась в ту сторону, но успела сделать лишь два шага – маг, обхватив Мэри за талию, не дал ей сделать ни шага более. С силой повернув ее к себе лицом, он посмотрел на нее таким взглядом, что волшебница, собиравшаяся секундой ранее отвесить Волан-де-Морту полновесную пощечину, мгновением позже впилась в его губы жгучим поцелуем. И ощутила, что воля ее больше не принадлежит ей – ведь та страсть к Волан-де-Морту, что завладела Мэри в одно мгновение, подавила все остальные чувства. И Волан-де-Морт был доволен этим – целуя ее, он прошелся нетерпеливыми, жадными, руками по всему ее телу, и, почувствовав дрожь нетерпения, что волшебница даже не скрывала, принялся срывать с нее одежду, чтобы получить полный доступ к ее трепещущему телу. Мэри последовала его примеру и поспешно сорвала с Волан-де-Морта мантию, но ничего больше не успела сделать – он, легким движением подняв ее, обнаженную, на руки, перенес на кровать, и, едва она широко раздвинула ноги, до упора вошел в нее – видимо, выдержка ему вконец отказала. Одновременно ощутив и наслаждение, и боль, Мэри негромко вскрикнула, слабо сопротивляясь – но Волан-де-Морт уже начал совокупление неторопливыми и мерными движениями всего тела, дразня ее, призывая к поддержке... А руки его обхватили обе груди волшебницы, с необузданным вожделением лаская их, теребя и перекатывая отвердевшие вмиг соски... И Мэри, остро ощущая похоть, что завладела ее существом, подстроилась под движения Волан-де-Морта, и каждый свой рывок вперед, все более и более резкий, во время которого маг овладевал ею до возможного предела, она сопровождала прерывистым, страстным стоном. И в стонах этих становилось с каждой секундой все больше и больше наслаждения – и оттого они почти переходили в крики исступленного блаженства. Что в какой-то миг стало всеобъемлющим, захватив Мэри целиком, она крепко прижалась к пылающему жаром страсти телу Волан-де-Морта, крича от блаженства, и едва услышала стон мага – стон, что стал завершением столь бурного полового акта. — Ты даже не представляешь, насколько сильно я желал этого,— выдохнул Волан-де-Морт, целуя Мэри с благодарностью в губы,— мечтал все время о близости с тобой, пока ты была в Хогвартсе, и после... Скажи, та ненависть, которую я в тебе породил, поддавшись своему желанию, прошла? Волшебница, подумав, протянула: — Я уже давно не чувствую ее, на ее место пришло желание вновь быть твоей, теплота и нежность... А вот твои чувства ко мне ни капельки не изменились – те же обычные похоть и страсть. Волан-де-Морт, усмехнувшись чуть насмешливо, покачал головой, удивив этим Мэри. — Не только это, Мэри – теперь есть и нежность к тебе, что заменила жажду истязательства. Теперь, когда ты так прекрасна, я боюсь проявлять всю свою силу – не хочу погубить такое сокровище. Но хочу доставить тебе наивысшее блаженство – и ласками, и самим соитием. — Тогда – продолжим?— предложила волшебница игривым тоном. И в очередной раз удивилась, услышав тихие слова: — Не сейчас. Сначала я хочу вдоволь налюбоваться тобой. Повернув Мэри к себе одним плавным движением руки, Волан-де-Морт стал изучать ее обнаженное тело горящим взглядом своих багровых глаз. — У тебя прибавилось шрамов,— произнес он, проведя своими длинными пальцами по тому шраму, что пересекал живот волшебницы наискось. От живота его пальцы постепенно поднялись вверх, к груди и добрались до круглого ожога, повторяющего форму медальона, что и сейчас был на шее Мэри. Она закрыла глаза, купаясь в неге, и, когда движения рук Волан-де-Морта стали страстными, переместившись на ее груди, обняла мага, крепко прижавшись к нему своим дрожащим от нетерпения телом. — Я хочу тебя, Морган,— прошептала она еле слышно, глядя в багровые глаза Волан-де-Морта – едва ли не в первый раз признавшись ему в своей страсти,— ты добился своего – теперь любое твое желание, хоть самое бесстыдное, я исполню – лишь бы вновь испытать то блаженство, что ты подарил мне минуты назад. Теперь я – вновь твоя, как и прежде... И, уже не в силах сдерживать себя, неистовым поцелуем впилась в губы Волан-де-Морта – и тот, вновь лаская Мэри, положил начало очередному соитию... ... Закатные солнечные лучи подняли Мэри, пробудив от долгого сна. Волшебница, чувствуя себя хорошо отдохнувшей, блаженно потянулась, вспоминая все то, что произошло ночью. Да, она была едина с Волан-де-Мортом, и не один раз, а несколько, всю ночь, пока не выдохся он, не выдохлась она... И, вспоминая то упоительное блаженство, что приходило к ней в эту ночь раз за разом, Мэри счастливо улыбалась – жалеть о происшедшем она не собиралась, и, раз уж ей суждено вскоре покинуть этот мир, она проведет последний месяц, что ей позволен и оставлен, так, как хочет. А хотела она теперь лишь одного – отдать себя во власть Волан-де-Морта, ощущать вновь его возбуждающие ласки, неистовую страсть в необузданном напоре... Вот так, размышляя о своих чувствах к Волан-де-Морту, волшебница поднялась и неторопливо оделась, затем – заправила кровать. Она никого не ждала, и очень удивилась, увидев на пороге своей комнаты Северуса. — Ты что-то хотел?— спросила Мэри, почти утверждая обратное. И получила подтверждение своим словам: — А разве повелитель не сказал вам, что мне необходимы дополнительные уроки? Она, удивившись, в отрицании покачала головой. — Нет. Он был занят более важным для него на тот момент делом, и, видимо, просто забыл о своем желании поговорить со мной насчет тебя. Чему же я буду обучать тебя? — «Ауре Смерти»,— ответил Снегг, ввергнув Мэри в шок, что тут же перешел в злость. — Он как будто бы против меня всех вас настраивает,— прошипела она с ненавистью,— учит тому, что позволяет сокрушить именно меня, а не мракоборцев. Наверное, это входит у него в комплекс элементарной безопасности? Северус предпочел промолчать, ясно понимая, что любое слово только разожжет гнев Мэри в лютую ярость, превратив искру в пожар. Но ничего не случилось – волшебница лишь, метнув проклятие в Заколдованное зеркало, что с глухим чавканьем впитало ее луч, раздраженно фыркнула, успокаиваясь. И, словно бы не заметив взгляд Северуса, полный удивления (Пожиратель еще не видел способности Зачарованного зеркала убивать любого новичка), произнесла неторопливо: — «Аура смерти», значит... Радует меня лишь то, что объяснять действие этого проклятия тебе не нужно. Северус подтвердил слова Мэри легким кивком. — А значит, можно приступить непосредственно к практике,— продолжила волшебница,— сейчас я скажу тебе заклинание, а ты повторишь его, максимально сосредоточившись и задействовав все те качества вроде целеустремленности, что у тебя есть. Готов? И она, не дожидаясь от Северуса ответа, сотворила Защиту Медальона Единорога. И только после этого произнесла заклинание, что Снегг повторил за ней. Но успеха он своим колдовством не достиг – из палочки его даже искры и те не вырвались. Мэри удовлетворенно, с неприкрытой иронией, кивнула, но резких слов своему ученику говорить не стала, приказав продолжить попытки. Но за два часа тренировок он так и не достиг успеха, физически уже не способный продолжать тренировки, лишь блестел жаждой преодолеть свою слабость в глазах. — Давай лучше завтра продолжим,— предложила волшебница,— это заклинание – штука довольно сложная, и лишь могущественные чародеи могут освоить его. Снегг собрался было спорить, но понял, что лучше подчиниться, и, пожелав Мэри спокойной ночи, покинул ее комнату, оставив ее в одиночестве. Отчего-то очень уставшая, она тут же повалилась на кровать, необычайно быстро погружаясь в сон – даже не успев подумать о том, ждать ли ей Волан-де-Морта и в эту ночь. И сны ее, откликнувшись на тайные желания волшебницы, были о Волан-де-Морте и о том, как он вновь дарит ей раз за разом упоительное блаженство... Следующие два месяца стали для Мэри просто сказкой. До этого ей не приходилось так долго испытывать одно лишь счастье, последний же год вообще стал для нее полным страданий. И, может, именно поэтому она была так счастлива – потому, что выстрадала немало ради возможности стать счастливой. То счастье, что полнило ее существо в Хогвартсе, волшебница скорее причисляла к спокойствию, некоей временной безмятежности, коей не хватало многого для того, чтобы перейти в истинное счастье. Сейчас же Мэри постоянно переполняла энергия, и поведением своим – живым и открытым, она напоминала самым опытным Пожирателям смерти себя молодую. Уроки со Снеггом продолжились, и теперь волшебница обучала юношу усовершенствованным проклятиям уже по своему желанию, а не по приказу Волан-де-Морта, часто дуэли устраивала... Так что мастерство Северуса за два месяца еще больше возросло, и 23 ноября Мэри прекратила уроки с ним. Продолжала она время от времени видеться с Кэт Мейнджен, и обычно приходила гостевать к подруге. Иногда к ним присоединялся Джон, и тогда беседы затягивались до самого утра – у них хватало тем для активного и живого разговора. А в день рождения Кэт Мэри узнала, что у Кэт и Джека будет дочка. — По крайней мере, так говорят те целители, что обследовали меня,— поясняла Кэт, сияя,— правда, для меня так и осталось загадкой, как именно они это определили. — Какими-то чарами, должно быть,— пожала плечами Мэри,— есть, к примеру, специальное заклинание, что порождает облако двух цветов – серебристое, если девочка и золотистое, если мальчик. Кэт, немного подумав, кивнула: — Да, теперь я вспомнила – меня и вправду в какой-то момент окружило серебристое облако, через пару секунд полностью рассеявшись. Далее разговор волшебниц перешел на обсуждение внешности малышки Кэт – на кого она будет больше похожа, когда родится – на мать, или на отца. И Мэри, предполагая свои варианты, выслушивала точку зрения Кэт, уже не завидуя счастью волшебницы, как это было раньше. Почему-то за все эти два месяца Мэри ни разу не вспомнила о словах Джейн о скорой смерти. Приступа не было, наверное, потому, что она продолжала принимать те зелья, что варил ей Снегг по рецепту целительницы. Точнее, Мэри подумала бы так, если бы задумалась над этим – но теперь почти все ее думы были о Моргане и тех ночах, что она уже провела с ним и тех, что еще ждали ее. Ночи эти были настолько полны блаженством, что волшебница бессознательно начала считать их своим с Морганом медовым месяцем – Волан-де-Морт неустанно поражал ее своей безудержной страстью, что не иссякала, и тем, что мог воплотить в жизнь самые ее бесстыдные фантазии. Ночами их единство, теперь – не только физическое, но и духовное, прерывалось лишь на краткие минуты отдыха, а ссор не было вообще. А 24 ноября Волан-де-Морт подарил Мэри такую ночь, что она потеряла сознание от почти уничтожающей своей силой лавы блаженства, почти переходящего в исступленное наслаждение. — Сейчас мне кажется, что я жила раньше только ради всего того, что испытала сейчас благодаря тебе,— выдохнула Мэри, едва Волан-де-Морт привел ее в чувство,— неужели эта благодарность от тебя за обучение Северуса? Маг неопределенно пожал плечами, но весь его вид подтвердил ее предположение. Волшебница, было, решила отдохнуть, и повернулась к Волан-де-Морту спиной, но ему это не понравилось – незамедлительно требовательные, но одновременно нежные руки его начали ласкать тело Мэри – одна поднялась к ее груди, вторая опустилась вдоль бедер, оказавшись меж ее ног. И то, что вытворяли искусные в ласках пальцы, вновь пробудило в Мэри вожделение и страсть, что заставляли ее приглушенно стонать. Смех удовлетворения Волан-де-Морта в своей власти над ней чуть отрезвил волшебницу, дав ей шанс, резко дернувшись всем телом, выскользнуть из объятий мага. Но она не учла, что побег от неизбежного был невозможен – Волан-де-Морт, уже через минуту настигнув Мэри, прижал ее к полу, прошептав с улыбкой садиста: — Пытаться сбежать от расправы бесполезно. Ты сама признала мою власть над собой и своим телом, и, так как я хочу, чтобы ты оставалась со мной, ты будешь подчиняться мне. Его голос затих – Волан-де-Морт впился в шею Мэри жгучим поцелуем. Та же участь постигла и груди волшебницы, и живот... От этих поцелуев она вся задрожала, протяжно застонав – и уже знала, что шанс воспротивиться ушел безвозвратно, как и желание сделать это. И стоны ее стали неистовыми – когда пальцы Волан-де-Морта скользнули в ее лоно, дразня его — то резкими, то плавными движениями, направленными вглубь нее. Неосознанно Мэри подалась навстречу этим пальцам, и, почувствовав, как они коснулись, и довольно грубо, небольшого комочка плоти, мгновенно набухшего, возле ее лона, исступленно закричала – но не от боли, а от наслаждения. Именно это было нужно Волан-де-Морту – он продолжил ласкать этот чувствительный бугорок, вводя волшебницу в экстаз – она вскрикнула в последний раз, громче прежнего, после чего затихла, купаясь в невероятной силе блаженстве. Но совсем расслабиться ей не дал Волан-де-Морт – с силой войдя в нее, еще разгоряченную, своей возбужденной плотью, он с наслаждением застонал, то до самого конца соединяясь с Мэри, то почти покидая ее, вновь истекающее соком вожделения, лоно. И уже через минуту волшебница, вновь ощущая потребность усилить то наслаждение, что появившись, начало нарастать, присоединилась к Волан-де-Морту, двигаясь навстречу ему. Вот их стоны слились в один, а телами завладела громадная истома – та, к которой они оба так стремились. И лишь сейчас маг заметил, что Мэри лежит на расшитом черным и золотистым ковре, что не вполне мог скрыть холод, идущий от пола. Произнес наставительно: — Ты совсем не бережешь себя, Мэри – ведь так простудиться недолго. Волшебница от охватившего ее негодования и возмущения даже задохнулась. — Я не берегу?— переспросила она с ядом, едва пришла в себя,— хочешь сказать, я тебя умоляла взять меня на полу? Что-то я такого не помню! И знаешь почему? Потому, Морган, что этого не было. Тебе понадобились бы секунды, чтобы меня на кровать перенести... — А ты бы дала мне терпение?— возразил в ответ Волан-де-Морт с холодом,— я ведь ласкал тебя на кровати, но ты заставила меня своей непокорностью продолжить начатое на полу – страсть свою я не смог бы сдержать тогда и на секунду. И что тебя не устроило в моих ласках? На мой взгляд, они были довольно искушающими... Но, так и быть, я сделаю кое-что, что искупит эту досадную ошибку. И он, не откладывая дело в долгий ящик, поднял Мэри на руки, отнеся на кровать. Затем лег рядом, обняв одной рукой за плечи... Волшебница, было, подумала, что вправе ожидать новых ласк, но ошиблась – Волан-де-Морт, подобно ей, не сгорал от вожделения вновь, более того – в его взгляде, устремленном в потолок, были лишь задумчивость и отрешенность. — Эй!— толкнула его в бок Мэри, негодуя,— и долго ты так лежать собрался? Между прочим, я еще рядом с тобой! Волан-де-Морт вздрогнул, словно уже успел позабыть о ее присутствии и перевел на волшебницу взгляд – полный отчуждения. — Вообще-то я отдохнуть хотел. И думал, ты солидарна в этом со мной. — Теперь солидарна,— бросила Мэри с раздражением, и, порывисто отвернувшись от Волан-де-Морта, накрылась одеялом с головой. Она так привыкла к постоянному к себе нездоровому вниманию со стороны Моргана, что, увидев теперь его абсолютное равнодушие к себе, была уязвлена. — Обиделась, что ли?— услышала она насмешливый голос Волан-де-Морта,— если да, то зря, поверь мне. Мэри ничего не ответила, притворившись глухонемой, но маг так просто от нее не отстал, сказав с иронией: — Мэри, не веди себя, как капризный ребенок, который не может решить, что ему больше нравится – чужое внимание или же чувство отрешенности в одиночестве. Тем более что обижаться на меня тебе нечего – имею же я право подумать о своих планах на будущее на досуге. — Тебе твои планы, значит, дороже, чем я?— спросила Мэри с невольной горечью в голосе, повернувшись лицом к Волан-де-Морту. И увидела, как его лицо преобразилось – стало озлобленным и ожесточенным. — Как бы сильно я тебя не желал, я все же могу обходиться без тебя, если захочу,— произнес он жестко,— а вот те планы, что овладевают мною время от времени, будут всегда. И если ты решила исправить это как-то, вынужден тебя жестоко разочаровать – не получится. А если повторишь подобное еще раз – будешь наказана. Мэри, осознав, что теперь она виновата перед Морганом, тяжело вздохнула, не удержавшись от печальных слов: — Раньше я думала, что могу как-то повлиять на тебя, но нет – вопреки всем моим мыслям ты легко сподвиг меня на помощь тебе, и сделал-таки из меня истинную Пожирательницу смерти. — Именно на это я и рассчитывал. Зло всегда имеет шанс запятнать и поработить добро, но наоборот случиться не может. Имеется, правда, шанс, что добро может низвергнуть зло, но он слишком мал... — То есть ты хочешь сказать, что того, кто решится выступить против тебя, не найдется?— спросила Мэри уточняющее,— того, кто заставит тебя заплатить за все злодеяния? Волан-де-Морт, услышав такое, хищно улыбнулся – так, словно волшебница была лишь одной из его жертв. — Если ты говорила о себе, то знай – я это понял. — Будь все так, как ты говоришь, я бы саму мысль об этом спрятала так глубоко, что ты бы ни в жизнь о ней не узнал, и осуществляла свой замысел очень осторожно. Всего за один миг каждая черточка лица Волан-де-Морта преисполнилась яростью – сжав запястья Мэри со всей силы, он слегка встряхнул ее, приказав: — Знаешь что-то об этом – говори! Или же вообще о том, что заикнулась о скрытой угрозе для меня, пожалеешь! — Я ничего не знаю,— еле пролепетала волшебница, застыв на месте от ужаса,— просто хотела узнать, насколько ты самоуверен... Но Волан-де-Морту не нужны были слова – он уже штурмовал разум Мэри и она, едва отразив натиск мага, окунулась в воды тьмы, что окружила ее сознание внезапно... Ей было неведомо, сколько она была в этих водах, но в какой-то момент она поняла, что вновь в сознании и, с усилием присев на кровати, огляделась. Только-только пробило полдень – значит, Волан-де-Морт уже давным-давно ушел... Ушел после того, как попытался проникнуть в ее сознание, оставив в одиночестве. Вспомнив происшедшее в самых мелких деталях, Мэри откинулась на подушки, почему-то ощущая себя усталой и слабой. А ведь Волан-де-Морт к ней даже пытки не применял... Едва подумав об этом, волшебница услышала за дверью торопливые шаги и через секунду увидела, как в ее комнату почти влетел Северус. — Там... нужна ваша помощь, скорее!— крикнул он и тут же согнулся пополам, словно бежал от дементоров сотни миль и установил мировой рекорд. — Помощь?— переспросила Мэри, садясь,— какого рода помощь? — Там раненый... мне сказали, что вы владеете Чарами Исцеления... — Раненый? Ладно, беги и скажи, что я сейчас подойду. Он в Зале Собраний? Снегг поспешно кивнул и выбежал из комнаты еще быстрее, чем только что вбежал. Мэри же покинула кровать, оделась так быстро, как только смогла и быстрым шагом дошла до Зала Собраний. И тут же увидела дюжину Пожирателей смерти, что столпились вокруг кресла, что стояло напротив дверей в Зал. Услышав шаги Мэри, волшебники посторонились, и она увидела его – жутко израненного Пожирателя смерти, порезы на лице и теле которого почти превратили его в фарш. Но волшебница даже не попыталась узнать, кто это – она горячо шептала формулы исцеления, пытаясь затянуть жуткие раны. Но безрезультатно – чуть сойдясь, края ран тут же расходились, и это вселило в сердце Мэри отчаяние. Но ненадолго – почти сразу она вспомнила, как вылечила смертельно раненого Жемчуга, и воспользовалась силой медальона, взмолившись ему о поддержке. Медальон тут же отозвался на призыв Мэри живительной энергией, раны начали затягиваться... И, едва последняя исчезла, оставив после себя шрам, волшебница ощутила полнейшее опустошение и повалилась бы на пол, если бы не те руки, что помогли ей добраться до соседнего кресла. В лицо плеснули холодной водой, и Мэри смогла полностью придти в себя – и уже тогда увидела, что спасенным ею только что волшебником стал Люциус Малфой. Но его лицо тут же загородили обеспокоенные лица Северуса и Нотта. — Я в порядке, как Люциус?— спросила Мэри, поднимаясь вновь на ноги. — Он в норме,— ответил ей Нотт. И слова эти подтвердил сам Люциус – вздохнув, он медленно открыл глаза, оглядываясь. Мэри, радостно улыбнувшись, спросила с заботой в голосе: — Как ты, Люциус? — Нормально,— прохрипел тот через силу, пытаясь подняться с кресла. Но нисколько не преуспел в этом. — Кто тебя так ранил?— продолжала расспросы Мэри, стараясь спрятать тот ужас, что все никак не мог покинуть ее при виде покрытого шрамами и кровью Люциуса.— Что произошло? Пожиратель лишь покачал головой, отказываясь отвечать – и волшебница, понимая, что сейчас он говорить просто не в состоянии, обратилась с тем же вопросом к тем магам, что еще были в Зале Собраний. — Мы не знаем,— откликнулся Эйвери,— но я, как и все остальные, видел, как Северус принес Люциуса таким – и после сразу за вами побежал. Северус бросил на приятеля полный гнева взгляд, но это не избавило его от необходимости отвечать на вопрос Мэри: — Что произошло? Расскажи мне, Северус. — Я... у нас была с Люциусом дуэль,— промямлил Северус, глядя себе под ноги с явным желанием быть сейчас на этаж ниже, а еще лучше, за версту отсюда,— он затронул больную для меня тему, я не сдержался, и пустил в ход волшебную палочку... Во мне говорил гнев, и когда я увидел, что наделал, тут же доставил Люциуса сюда и побежал за вами. — Вот, значит, как?— протянула Мэри нехорошим тоном,— а ведь если бы ты сразу задумался о последствиях своего опрометчивого поступка, этого всего бы не произошло. Меня ведь могло не оказаться в особняке. — Но ты же была здесь,— послышался тихий голос Люциуса,— что было, то прошло, я не виню его. Он просто хотел отомстить мне за оскорбления, что я нанес... Люциус замолк, не закончив фразу, но Мэри и так догадывалась, кого он мог оскорбить, и проверять правильность своих суждений не стала. — Теперь, я надеюсь, ты поостережешься говорить резкие слова на тему, что неприятна Северусу,— произнесла она, пристально глянув на Малфоя. Тот кивнул и вновь попытался встать с кресла – и теперь его стремление увенчалось успехом. Мэри, оглянувшись, увидела, что почти все Пожиратели смерти покинули зал – кроме Северуса. — Не спеши возвращаться к себе, Северус, есть разговор,— произнесла она повелительно,— иди за мной. Снегг приказу не обрадовался – видимо, думал, что волшебница его как-то накажет. Но она даже не подумала об этом, и голос ее, когда она заговорила с ним, придя в комнату и усевшись в кресло у камина, был мягок: — Мне абсолютно все равно, чем именно тебя уязвили слова Люциуса, и я не буду выяснять у тебя, кого он этим оскорбил. Я просто хочу сказать тебе следующее: даже в гневе ты должен трезво расценивать свои силы и силы врага и предугадывать возможные последствия своих проклятий. Сегодня ты хотел покарать Люциуса за его слова, но перегнул палку и он чуть не умер. Тебе сильно повезло – ведь в этом случае вина за его смерть целиком легла бы на тебя, и, помимо пыток от Волан-де-Морта ты испытал бы угрызения совести. И, чтобы помочь тебе, если ты вдруг забудешь о моих, словах я научу тебя Чарам Исцеления. — Вы серьезно, госпожа?— переспросил Снегг с явным неверием,— но я слышал, что чары эти очень сложны и нужно высокое мастерство, чтобы овладеть ими в совершенстве... — Что у тебя-то как раз и есть,— продолжила Мэри с улыбкой,— разумеется, ты должен приложить к этому все свое старание и выдержку. Итак, Северус, ты готов к изучению этих чар? Снегг в ответ кивнул, но сделал это так уныло и обреченно, что волшебница спросила недовольно: — Что так смотришь, словно тебя пытки ждут? Если не настроен на тренировки сейчас, так и скажи, а не делай вид, что оказываешь мне одолжение, выслушивая мои слова. Ей казалось, что после этих слов Северус уйдет, но нет – он, решительно подняв голову, ответил твердым голосом: — Я готов. — Хорошо. Тогда смотри и учись,— произнесла Мэри, и, подняв палочку в плавном жесте, резко взмахнула ею – тут же появилась на ее запястье глубокая рана, из которой полилась с силой кровь. Северус наблюдал это с ужасом в глазах, волшебница же провела палочкой над раной, говоря магические формулы. Каждое слово прозвучало очень четко и мгновение спустя порез закрылся, не оставив после себя даже шрама. Взгляд Северуса стал изумленным, будто он совсем недавно не стал свидетелем исцеления Люциуса от жутких ран. — Как здорово!— восхитился он, словно ребенок,— а можете показать еще раз? Мэри не сдержала гневного вопля, что чуть не стал рычанием, и, лишь заметив ужас в глазах Снегга, смогла успокоиться. — Ладно, смотри, но на этот раз внимательнее, я больше повторять не буду!— прошипела она, снова закатывая рукав мантии. И ее предупреждение возымело действие – Северус вглядывался в каждое движение Мэри так пристально, словно пытался разглядеть на ее руке мелкого паучка. — Ну, что? Все запомнил или еще повторить?— спросила волшебница вкрадчиво, вглядываясь в глаза Северуса взглядом убийцы. Тот согласно кивнув, сказал: — Запомнить-то я запомнил, а как мне тренироваться? — Вот так. Мэри без предупреждения направила волшебную палочку на Северуса, и на запястье его открылась неглубокая рана, из которой немедленно полилась кровь. Бедняга от потрясения и ужаса потерял дар речи, и лишь смотрел, как кровь все сильнее и сильнее течет из раны, капая на ковер. — Давай же, залечи ее!— воскликнула волшебница, выводя Снегга из ступора. Он, забормотав магические формулы, начал водить над порезом волшебной палочкой – безрезультатно. Мэри, понимая, что сейчас Северус ни на что не годен, торопливо залечила его порез. Но тот, казалось, даже не понял, что именно она сделала – его лицо, белое, как полотно, было пустым и ничего не выражающим. Волшебница обхватила Северуса за плечи, потрясла и, видя, что это бесполезно, отвесила ему полновесную оплеуху. — За что?!— мгновенно пришел в себя Снегг, схватившись за щеку и глядя на Мэри с возмущением во взгляде,— что я вам сделал? Сначала всю кровь чуть из меня не выпустили, теперь – ударили без причины! — Без причины?— взъярилась волшебница, страстно желая ударить юношу еще раз,— а ты думал, я с тобой церемониться буду? Где ты, по-твоему? Северус не ответил, да и сама Мэри не дала ему такой возможности, продолжив с еще большим гневом: — К твоему сведению, меня учили именно так – сурово и требовательно. Если бы тебя обучала не я, а Морган, ты бы понял, насколько я была мягка с тобой! Да будет тебе известно, Северус, по мнению Моргана любой, кто не способен усвоить навык с первого раза, просто не заслуживает того, чтобы на него тратилось слишком много времени и усилий! Так что ты сейчас не возмущаться должен, а благодарить меня за то, что я кровь остановила! — Кровь, которую сами же и пустили!— парировал Северус – слова Мэри, похоже, его не очень-то и задели. — А если бы это была не я?— спросила волшебница ядовито,— если бы вокруг тебя были враги, а ты, еле вырвавшись из их плотного кольца, не смог бы помочь себе? Или ты думаешь, что я постоянно буду помогать тебе так же, как сегодня? Раз за разом исправлять ошибки, в которых повинен ты сам? Ты уже не ребенок, Северус, уже третий месяц ты – Пожиратель смерти! Пора бы уже тебе соответствовать своему статусу! Мэри, выговорившись, подумала было, что Снегг скажет ей что-нибудь резкое. Но нет – он, все еще бледный, перевел взгляд с волшебницы на ковер, где бурыми пятнами застыла вытекшая из его вен кровь, и резким взмахом волшебной палочки вспорол кожу на своей левой руке от запястья до локтя, даже не поморщившись при этом. Через секунду он уже нараспев произносил те самые формулы, что залечивали раны, и через минуту Мэри увидела, что рана весьма неохотно затягивается. Силы же Снегга были явно на исходе – едва порез полностью зарубцевался, оставив после себя тонкий шрам, Снегг обессилено повалился в кресло, выпустив из пальцев правой руки волшебную палочку. — Ты смог!— воскликнула Мэри с радостью,— ты... молодец! Северус слабо улыбнулся, слушая похвалу. Постепенно его взгляд стал понимающим и юноша с любопытством оглядел свою руку, теперь украшенную шрамом. — И все же я не смог сотворить чары полностью,— произнес он сварливо. Ответом ему был веселый смех Мэри: — И ты еще недоволен этим? Не видела другого человека, которому со второй попытки удались Исцеляющие Чары! — А вы многих обучали этим чарам, госпожа?— поинтересовался Северус, определенно зная ответ, что волшебница и подтвердила: — Нет, немногих. Но то, что ты сделал минуты назад – просто потрясающе! Но Снегг словно бы и не слышал слов Мэри, продолжая бурчать: — Ваше заклинание залечило рану полностью, даже шрама не осталось. — Ты невозможен, Северус,— фыркнула волшебница возмущенно, покачав головой,— то я – мне эти чары знакомы уже больше десятка лет, но ты... впервые ты попробовал сотворить их сегодня, и еще недоволен своим ошеломляющим успехом? Мэри устремила на Снегга такой укоризненный взгляд, что он покачал головой, смутившись. Волшебница улыбнулась вновь, поднимаясь на ноги – в комнате стало довольно-таки темно, и нужно было зажечь светильники. — Тренировка окончена, Северус – сейчас иди и хорошенько отдохни, а завтра мы с тобой продолжим. Снегг, кивнув, поднялся со своего кресла. Попрощался с Мэри, она хотела ответить ему тем же, но нежданно возникшая тошнота помешала этому, чуть не вызвав рвоту. Тут же появившееся головокружение заставило ее с силой сжать спинку рядом стоящего кресла – и лишь благодаря этому она устояла на ногах. Мир со страшной быстротой начал меркнуть перед ее глазами... — Госпожа, что с вами?— донесся до Мэри взволнованный голос Северуса. — Ничего,— через силу произнесла она, поднимая голову,— все в порядке. Северус словно бы и не услышал ее и тут же чуть ли не силой усадил в кресло. Через пару минут волшебнице стало чуть лучше – по крайней мере, головокружение ушло почти полностью. — Может, позвать кого-то?— спросил Снегг, пристально вглядываясь в глаза Мэри. Она слабо качнула головой в отрицании. — Нет, не нужно. Это, видимо, помощь Люциусу так сказывается. Я уверена – через несколько минут все само пройдет. Так что не беспокойся на этот счет, Северус – возвращайся к себе. По лицу юноши было отчетливо видно, что слова Мэри его совсем не убедили, но спорить с ней он не стал, и, бросив на нее очередной тревожный взгляд, удалился. Волшебница же, сделав несколько глубоких вдохов, попыталась прогнать все никак не желающую уходить тошноту, гадая, с чего это ее самочувствие так резко ухудшилось. Однозначно не из-за приближения приступа, так же как и не по причине помощи Люциусу – ведь в этом случае недомогание появилось бы сразу же, а не спустя час. Тогда что? Размышлениям Мэри помешал визит нежданного гостя, кем был, как она выяснила, обернувшись в сторону хлопнувшей двери, Волан-де-Морт. — Если ты пришел не для того, чтобы обсудить со мной какие-то важные на данный момент вопросы, то я буду вынуждена просить тебя оставить меня одну,— глухо произнесла волшебница прежде, чем Волан-де-Морт успел сказать хоть слово. И от этого ее обращения к нему лицо мага изменилось – предвкушение в нем сменилось на недоумение. — С какой это стати ты меня прогоняешь?— спросил он с холодом в голосе,— неужели ты стала слишком слаба, после того, как я попытался проникнуть в твой разум, перед этим неоднократно проникая в твое тело, что ты даже и говоришь-то еле-еле? — Нет, дело не в этом. Просто пришлось сегодня выложиться на полную катушку, помогая выжить одному из твоих слуг. Если Волан-де-Морт и удивился, то не подал вида. И произнес, глядя пронизывающим взглядом на Мэри: — Вижу, что ты не лжешь. Один лишь вид твой – как у больного человека, подтверждает твои слова. И, раз уж так получилось, не буду давить на тебя, и позволю подлечиться. И он, глянув на Мэри в последний раз, вышел из комнаты, оставляя ее в одиночестве. Волшебница мысленно поблагодарила его за понимание – недомогание, владеющее ею, тут же усилилось, все сильнее изматывая ее. Не прошло оно и ночью, не давая Мэри заснуть, но все же не перетекало в рвоту, хоть она и хотела этого. Уже под утро она решила отправиться в больницу святого Мунго – может, там ей скажут, что с ней такое? Трансгрессия показалась Мэри на этот раз мукой – волшебница даже удивилась тому, что не потеряла сознание после этого. Перевела дух и спросила у дежурной целительницы, куда ей идти. Запомнив имя целителя – Флавиан Гордон, она направилась на четвертый этаж. И разочаровалась, услышав от Флавиана, что он не может здесь ничем помочь – зато на это будет способна некая Имельда Ивен, к которой ей и следует обратиться. Мэри, ощущая раздражение, отправилась искать эту самую Имельду, но, не дойдя до места нескольких шагов, столкнулась с вышедшей из-за поворота целительницей. — Смотреть нужно, куда идете!— гневно произнесла целительница, но, разглядев лицо Мэри, тут же улыбнулась. Волшебница улыбнулась в ответ – перед ней стояла ее давняя знакомая, Джейн Келленберг. Последовавшие от нее объятия чуть не выпустили из Мэри весь дух – такими крепкими были, но она словно бы и не заметила этого, сочтя подобное мелочью. — Меня искала? Снова приступ…?— было, начала Джейн. Волшебница, покачав головой, поведала Джейн о своем недуге, добавив, что ей нужна Имельда Ивен. — Она сейчас занята,— отозвалась Джейн, и, увидев злость в глазах Мэри, добавила,— но я сама могу обследовать тебя. Идем. Мэри с готовностью последовала за ней, и вскоре оказалась в уютной комнатке, освещенной солнечными лучами. Стоящий у окна письменный стол, шкафчики по углам ясно сказали волшебнице, что она – в кабинете Джейн. Целительница, предложив Мэри кресло, села напротив, и принялась задавать разнообразные вопросы – что она вчера ела, как много занималась физически и тому подобное. Затем, получив ответ на последний вопрос, неторопливо осмотрела Мэри, орудуя волшебной палочкой. Закончив с этим, Джейн пронзила волшебницу таким недоверчиво-ошеломленным взглядом, что Мэри даже слегка запаниковала – а не обнаружила ли целительница у нее какой-нибудь опасный недуг? — Что такое, Джейн?— спросила она нетерпеливо,— что со мной? Целительница, не ответив, подошла к одному из шкафчиков, и, взяв оттуда один из пузырьков с неким зельем, вручила его Мэри. Волшебница, молча выпив зелье, уставилась на Джейн в ожидании. — Что чувствуешь?— последовал вопрос от Джейн. — Ничего,— пожала плечами Мэри, чувствуя вновь зарождающееся раздражение – а она думала, что это лекарство поможет ей! А оно даже тошноту не сняло... Но реакция Джейн на эти ее слова необычайно удивила Мэри – совершено неуместная торжествующая улыбка, что в момент осветила лицо целительницы. — Скажи же, наконец – что тебя порадовало?— спросила Мэри требовательно. — Результаты обследования – они просто невероятны,— пояснила Джейн с улыбкой,— и осчастливят тебя, Мэри, ведь ты, как это ни странно, беременна! То потрясение, что волшебница испытала от слов Джейн, совершенно искренних, вмиг смешалось с безумным ликованием – волна всеобъемлющей радости поднялась в ее груди, почти породив счастливый визг, но потрясение было слишком велико – и сознание Мэри тут же окутала тьма... ... Очнулась она, чувствуя, что ее силой привели в сознание – но теперь находиться в полном разуме было для Мэри великим счастьем и она, в порыве радости обняв Джейн, заплакала от счастья. Боже... неужели она дожила до этого дня? Неужели то, что услышала – действительно правда? — Мэри,— произнес голос Джейн нежно,— сейчас я сообщила тебе очень радостную весть – а ты реагируешь точно так же, как в тот день, когда я сообщила тебе, что ты стала бесплодна. Хорошо, что сегодняшний шок был приятным. — Джейн... я так благодарна тебе за эту весть,— прошептала Мэри, и, отстранившись от целительницы, улыбнулась ей,— ты даже не представляешь, как осчастливила меня! Быть может, уже сейчас известно, мальчик это будет или девочка? Джейн покачала головой. — Нет, срок – чуть больше восьми недель, и определить пол ребенка невозможно. А вот через месяц... Она не завершила фразу, да это было и не нужно – весь ее смысл итак был предельно ясен Мэри. — Теперь я понимаю, откуда такая тошнота сильная взялась,— произнесла волшебница, все еще улыбаясь,— но... неужели ее мне придется терпеть? Быть может... — Нет, зелья от тошноты могут отрицательно повлиять на здоровье твоего ребенка,— ответила Джейн категорически,— к тому же, это недомогание – мелочь по сравнению с тем счастьем, что ты испытаешь, став матерью. Мэри утверждающе кивнула – да, слова Джейн она понимала и разделяла взгляды на этот вопрос. И тут же поднялась на ноги, собираясь вернуться в особняк. Джейн проводила ее до выхода, напоследок напомнив об осторожности – иначе еще одного выкидыша ей не избежать. Мэри горячо заверила целительницу, что не повторит ту ошибку и будет беречь своего малыша как зеницу ока, и, попрощавшись с Джейн, трансгрессировала в свою комнату в особняке – ей предстоял еще один урок с Северусом. Снегг появился, как и было условлено им и Мэри, в полдень, но особых успехов за четыре часа тренировок не добился – даже не смог ни единого раза залечить те раны, что наносил себе же с все возрастающим остервенением. — Стой, стой!— остановила Мэри его, видя как Северус, с искаженным от упрямства и гнева на самого себя лицом заносит палочку, наверное, в двадцатый раз,— тебе нужно отдохнуть! Еще одна неудачная попытка – и я буду вынуждена тебя в чувство приводить! Снегг, тут же безвольно опустившись в кресло, весь как-то обмяк, понурив голову. — Наверное, я просто трачу время впустую – и вчерашний мой успех был лишь ошибкой судьбы, что дала мне напрасную надежду. Я никогда не освою это заклинание... Его голос, странно дрожащий, затих, и Мэри, желая ободрить Северуса, взяла его ладони в свои ладони. Снегг вздрогнул всем телом, словно его током ударили, поднял изумленный взгляд на Мэри – и она, успокоенная тем, что ее ученик хотя бы слезами не заливается, произнесла мягко: — Северус, послушай – это заклинание не простое, и удается всем не с первого раза, а после, порою, месяца тренировок. У тебя получилось со второго раза – и это ли не стимул продолжать в том же, оптимистичном, духе? Я чувствую – ты не веришь в свои силы, хотя должен, но в тебя верю я – верю в то, что ты добьешься успеха. Северус робко улыбнулся ей, и Мэри ответила ему одобряющей улыбкой. Затем сотворила бокал, полный сливочного пива до краев, и протянула его Северусу. — Выпей, это поможет тебе успокоиться. Юноша тут же последовал совету Мэри, пригубив бокал. Волшебница, наблюдая за Северусом краем глаза, то и дело бросала взгляд на пляшущий в камине огонь. Время проплывало мимо них, постепенно в комнате воцарились мягкие сумерки – но Мэри не спешила зажигать светильники. — Вы выяснили, какого рода было то ваше недомогание, вчерашнее?— спросил Северус неожиданно, устремив на волшебницу взгляд, в котором зажглись искорки любопытства. — Недомогание?— переспросила Мэри, нахмурившись,— ты же уже спрашивал, и получил мой ответ – это последствие помощи Люциусу. — Почему же лишь спустя пару часов проявилось?— спросил Снегг подозрительно,— особенность организма? Быть может, у вас есть другое оправдание? — Ты забываешься, Северус,— прошипела Мэри в раздражении и гневе, смерив юношу испепеляющим взглядом,— как мой ученик, ты не должен позволять себе такого тона и таких слов, понятно? Даже если я и лгу, то, почему я это делаю, не должно тебя волновать! — Разумеется, госпожа,— не стал ей перечить Северус, мгновенно смутившись,— я лишь хотел узнать, не могу ли чем-нибудь помочь вам... — Не можешь,— отрезала Мэри уже без злости в голосе – она вспомнила, что сердиться ей сейчас очень опасно,— я уже приняла необходимые зелья, подлечилась. Тебе не о чем беспокоиться – и лучше уж тебе задуматься о том, как достичь успехов на тренировках. Северус кивнул в ответ, поднявшись на ноги – он различил в голосе Мэри явный приказ оставить ее. Тихо хлопнула закрывшаяся за ним дверь, но хлопок этот волшебница не услышала – она с головой ушла в раздумья. Думала о том, что сдержать себя ей так и не удается – а ведь если так пойдет и дальше, ее последний шанс стать матерью лопнет, как мыльный пузырь... В эту ночь она опять была одна в своей комнате – Волан-де-Морт так и не пришел к ней, словно зная, насколько ухудшилось состояние Мэри. Так же он не появился ни в один из последующих двух дней, тогда как Северус исправно появлялся в ее комнате около полудня и уходил с сумерками. И постоянно его настроение было все более мрачным, чем до этого – никакие увещевания со стороны волшебницы не помогали вернуть ему веру в себя, и часы тренировок проходили почти что зазря. Но в ночь на 29 ноября одиночество Мэри было нарушено, причем Волан-де-Морт умудрился зайти к ней в то время, когда она спала и разбудить, что ей хорошего настроения не прибавило. — Надеюсь, твое недомогание прошло?— спросил он с ходу, вместо приветствия. — Прошло,— подтвердила Мэри с мягкой улыбкой,— правда, не думаю, что надолго, ведь тошнота и головокружение во время беременности – обычное явление. — Беременности?— переспросил Волан-де-Морт одновременно и с недоумением, и с недовольством,— так значит, ты... — Жду ребенка от тебя, Морган,— кивнула волшебница согласно,— и теперь я точно рожу его, хочешь ты этого, или нет. То, что Волан-де-Морт этого не хочет, было видно невооруженным глазом – его лицо настолько ожесточилось, что Мэри всерьез забеспокоилась – а не стоит ли ей достать палочку? И вздохнула с облегчением, увидев, что лицо мага чуть смягчилось. — Не знаешь, случаем, пол этого ребенка? — Нет, не знаю,— ответила волшебница резковато,— и вообще – этот ребенок не только мой, но и твой, а ты говоришь о нем так, словно очень не хочешь его появления на свет. — Разумеется, не хочу,— подтвердил ее слова Волан-де-Морт,— и лишь одно может заставить меня захотеть этого. Мэри, без труда разгадав для себя смысл слов мага, пожала плечами, сказав: — Насколько я помню, тебе хватит осознания того, что я принадлежу тебе – ну так этого ты уже достиг ранее. Сейчас же, тем более, я не стану отказывать тебе в близости. — Значит, обещаешь, что не порвешь со мной?— спросил Волан-де-Морт тихо, приблизившись к волшебнице на расстояние шага,— обещаешь, что и после рождения ребенка останешься со мной? Мэри еле заметно кивнула, прошептав: — Я выполню любую твою просьбу, любой приказ – только не обрекай меня на мучения от потери и этого ребенка. Если я вновь переживу подобное, то погибну, а ведь ты не хочешь потерять меня и вместе с этим – возможность испытывать блаженство, не так ли? Подтверждение своим словам она увидела в ярко вспыхнувших от страсти глазах Волан-де-Морта – его вожделение к ней было даже сильнее, чем нежелание стать отцом. К счастью для нее... Осознав это, Мэри обняла Моргана, прижавшись к нему всем телом – и он, проведя легко по ее длинным волосам, подхватил ее на руки, чтобы перенести на кровать – и воздать там дань ночи своим единением с волшебницей, долгим и сладостным, и далеко не единичным...