Неправильно... или? Берроуз-капут или игра меченой колодой.(вне цикла)

Проснувшись, я очень долго не могу найти свой любимый костюм. С улицы доносятся вопли, из которых я понимаю, что одежды лишилась не только я, но и находящийся под арестом Соколов. Причем, в моем случае пропал костюм, висящий на стуле, а с ученого кто-то снял одежду, оставив его в одних подштанниках и рубашке. Похоже, что происходящему есть какие-то логичные объяснения, но чтобы их получить, мне надо сначала прилично одеться и после этого идти завтракать, как ни в чем не бывало. Каллисты рядом нет и это замечательно. Она не так раздражает, как гуверенантки в Башне, но все же… Все же пусть лучше бы на ее месте был кто-то вроде Элис. Кто-то, кто не читает нравоучения, рассказывает что-то интересное и не держит меня за маленького беспомощного ребенка. То есть, я, конечно, ребенок, но одеться-то самостоятельно могу. И игрушки хочу убирать тогда, когда наигралась, а не тогда, когда Калиста решит, что в комнате должен быть порядок. Это моя комната, в конце концов. Элис заставляет меня убирать все на место только если я беру что-то посмотреть в ее квартире, а на моей территории никогда не командует, почему Каллиста не может быть такой же хорошей? Пробираюсь на первый этаж паба и сажусь за стол. Ко мне тут же подходит Сесилия и говорит, чтобы я немного подождала — сейчас она мне принесет завтрак. Уже понимая, что сейчас будет какая-нибудь каша, дожидаюсь, пока служанка отойдет и, прихватив со стойки рядом с баром кусок кровяной колбасы, кусок черного хлеба и персиковую тарталетку, выхожу на задний двор. Пока бегу в сторону убежища Элис, успеваю сгрызть всю добычу и платком вытереть руки. Надо было попить что-нибудь прихватить, но потом пришлось бы куда-то прятать или относить обратно стакан, а это дело хлопотное. Только попадись на глаза — и заставят есть кашу. Сами-то все хитрые, едят колбасу и сладкое, а меня пытаются кашей кормить. Дудки!  — Эл, это я, — произношу негромко, стоя под балконом. Знаю, что если она дома, то услышит и спустит цепь, чтобы я могла забраться наверх. Думаю, что у нее я смогу узнать странности про свой костюм и штаны с пиджаком Соколова. Цепь стукает об асфальт и я, закатав рукава, быстро карабкаюсь наверх. Раз Элис не спустилась, чтобы забрать меня, значит — она жутко уставшая. И я права — ночью случилось что-то странное.  — Привет мелочь. Не шуми только. И не визжи. Почему она сказала «не визжи» я понимаю, когда вижу на кровати спящего человека. Того самого, который похитил меня из Башни. Мира говорила, что он мудак, но при этом добавляла, что он свой. Поэтому визжать я не собиралась. Но меня удивило его присутствие здесь, о чем я поспешила спросить у Элис, заодно уточнив, связано ли появление Дауда здесь с исчезновением моего костюма. Рыжая, уложившись в несколько предложений, описывает мне вчерашнюю ситуацию и, конечно — высказывает свое мнение об отношении «аборигенов» к правилам техники безопасности.  — С ним все будет хорошо? — тихо спрашиваю я. Почему-то мне жалко спящего. Ну, то есть, раньше я его ненавидела и хотела, чтобы Корво его нашел и убил за то, что Дауд напал на маму. Но потом, когда мама оказалась жива, все изменилось. Да и пострадал он потому, что помогал нашим. И Мира с ним дружит, хоть и обзывает мудаком. Наверное, друзья наших друзей — тоже наши друзья, или как-то так.  — Полагаю, что да. Яд нейтрализован, когда не спит — в полном сознании, ну, а всякая дрянь типа слабости и двоения перед глазами должна пройти в течение недели. В его случае — скорей всего, через меньшее время, паранормал как ни крути. Мелочь, а ты мать свою не видела еще сегодня?  — Нет. А зачем она тебе?  — Меня парит вопрос, что еще может найтись в лаборатории Соколова. Если повезло, то все обшаривают подстанцию и пытаются выяснить причину взрыва, а дом Соколова еще не проверяли. Он ведь затворник, может неделями из своей лаборатории не выходить, так что…  — Ты хочешь залезть в лабораторию к Соколову и посмотреть, какой там еще яд есть? А мама нужна, чтобы за ним присмотреть, да? Если нужно, я могу это сделать вместо нее.  — И почему ты так уверена, что справишься? — себе под нос фыркнула девушка.  — Потому что если бы с ним было что-то серьезное или был хоть какой-то риск, что произойдет что-то плохое, то ты бы ни в коем случае не рискнула уйти. А значит — ничего плохого произойти точно не может. Так что просто нужен кто-то, кто посидит с ним рядом и, когда он проснется, объяснит ситуацию, если он вдруг что-то забыл. Поскольку разговаривать я умею, то справлюсь с этим так же, как и мама. А, и да — я знаю, что он не опасен, иначе бы ты не решилась оставить их с мамой один на один. Я ничего не упустила? Элис криво ухмыльнулась.  — Логика работает хорошо, ставлю четверку.  — Почему не пятерку?  — Потому что тебе надо будет как-то объяснить свое отсутствие господам лоялистам.  — Пф, не собираюсь я ничего объяснять. Каллиста отправится в город встретиться с дядей, слугам до меня дела нет, а самим лоялистам — так тем более. Всем скажу, что сижу у тебя в гостях и на этом пусть удовлетворятся моими объяснениями.  — Ух, какие мы грозные.  — Умеем, — криво ухмыльнулась я. — Элис… Скажи, а яд — это… больно?  — Зависит от яда. Некоторые действуют мгновенно и человек не успевает ничего понять. Другие — вызывают мучительную смерть.  — Понятно. А такой? — я достаю из кармана небольшую склянку с мутно-зеленым содержимым.  — Дрянь еще та. Противоядия от нее нет, то есть либо человек выживет, что маловероятно, либо нет, что встречается чаще всего. Ну, а после приема — судороги, легочное кровотечение, паралич, бред, галлюцинации… Можно сказать, практически джентльменский наборчик.  — Понятно. Тогда не надо. Не хочу, чтобы им было больно. Хочу, чтобы их просто не было. А от взрыва умирать больно?  — Нет. Люди, попавшие под взрывную волну, не успеют ничего сообразить. Есть, конечно, вариант с оторванными конечностями и смертью от кровопотери, но для этого надо находиться далеко от эпицентра. То есть, если ты, например, берешь взрывчатку, устанавливаешь ее в своей башне, то люди, находящиеся в это время в пабе и в этой квартире просто не успевают ничего почувствовать. Если бы кто-то оказался за баррикадой, то вот ему и досталась бы подобная «прелесть». Фишка в том, что район за баррикадой — это нечто вроде зоны отчуждения, туда даже плакальщики не заходят.  — Понятно. Я сейчас приду. Только скажу адмиралу Хевлоку, что пойду к тебе в гости надолго.  — Так он тебя и отпустит.  — Я скажу, что мне Корво разрешил, — довольно ухмыляюсь я и спускаюсь по цепи на улицу. План действий оброс коррективами. Сначала я стянула у Хевлока яд думая просто подмешать его в тот алкоголь, который они пьют ночи напролет. Папу можно было просто предупредить, чтобы не пил с ними, а Элис запросто бы заметила отраву и не стала пить сама под каким-либо предлогом. Или бы выпила, если знала, что на нее не подействует. Но это было маловероятно, потому что после той попойки, когда Элис уложила лоялистов мордами в салаты, они ее больше на свои пьянки не приглашали. Но если он вызывает все то, что рассказала Элис… Лучше не надо. Я хочу, чтобы они умерли. Потому что их все равно придется убрать. Можно, конечно, наморщить носик и выдать что-то вроде «я девочка-принцессочка, пусть с проблемами разбираются Корво, Элис и мама», но… Получается, их можно делать убийцами, пусть и в целях самообороны, а самой отсиживаться за их спинами? Мерзко как-то, мы ведь одна команда, а значит — если и есть где-то ответственность за подобные поступки, то и распределяться она должна на всех, в том числе и на меня. Кроме того… Я не знаю, когда точно лоялисты захотят избавиться от слуг. Каллиста зануда, Сесилия готовит невкусную овсянку, Уоллес достал кичиться своей должностью, доставшейся ему по наследству, а Лидия вообще предпочитала игнорировать мое существование, но все же… Все же я не могу позволить им умереть. А еще есть Пьеро. И… Соколов? Я подкидываю яд обратно в тайник адмирала. После этого — нахожу самого адмирала и говорю, что иду «поиграть с Элис». Тот не возражает, скорей всего — просто не успевает. Да и плевать ему, чем я занимаюсь. Когда я взбираюсь по цепи в квартиру Элис, девушка уже распихивает по карманам пули, мины и гранаты. Стягивает волосы в хвост, набрасывает на голову капюшон и на ходу сообщает.  — Значит так, мелочь. Пациенту мозги не грузить, если захочет и не будет тошнить — дай попить. Про меня скажи, что вернусь до вечера. А, еще проследи, чтобы не лез по шкафам и в мой стол, а то впидорасится во что-нибудь, а потом опять его откачивать… А, и да — почитай ему вот эту вот сказочку, — девушка кивает на столик рядом с кроватью. — Вроде все. Я полетела.  — Удачи, — произношу я. Рыжая к тому времени исчезла без следа. Быстрая, однако… Заинтересовавшись, что это там за сказка такая, которую надо обязательно прочитать Дауду, я беру книжечку в руки и сажусь в дальнее от кровати кресло. Сама книга напечатана недавно, причем явно не с помощью нашей местной техники. И называется «Техника безопасности при работе с отравляющими веществами. Руководство для долбоебов». А-а-а, понятно. Чтобы Рыжая, да не поиздевалась после того, как помогла — такого не бывало на моей памяти. А мне сказала «не грузить» Дауда. Ей, значит, можно, а мне нет. Прочитать книжку сама успеваю за два часа. Потом осторожно кладу ее на место. В тот момент, когда собираюсь снова сесть куда-нибудь подальше от кровати, спящий вздрагивает и что-то бормочет. Кошмары? Понимаю… Дауд что-то бормочет, крепко стискивая левой рукой одеяло. Правая дергается так, будто человек пытается от кого-то отбиться во сне. Глядя на это, прикусываю губу. Корво тоже часто снятся кошмары. Сейчас — реже, подозреваю это потому, что практически все время рядом мама и Элис. Мне тоже они снились раньше, но потом прекратились из-за Элис, Миры и Каллисты. Когда кто-то рядом — совсем не так страшно. А рядом с ним… кто-то есть? Вряд ли. Если бы у него были друзья, то сейчас он был бы с ними, а не здесь. Лицо спящего залито потом, а глаза под закрытыми веками двигаются слишком быстро.  — Все хорошо. Тише. Это просто сон, — осторожно опускаю руку на чужое плечо, готовясь в любой момент ее одернуть. Мало ли, вдруг драться кинется спросонья и не разобравшись… Почему мне его жалко? Почему мне кажется, что человек, напавший на нас с мамой и этот мужчина, лежащий в квартирке Элис — абсолютно разные люди? Что с ним произошло… после? Может быть, мама увидела то же, что и я, и поэтому простила его? Чужая рука крепко стискивает мое запястье. Слишком сильно, я бы сказала. Понимаю, что если буду вырываться, сделаю только хуже, поэтому своей второй ладонью накрываю ладонь Дауда, отмеченную знаком Чужого. Рука у него холодная. Даже неприятно. Сразу вспоминается, как он завязал мне глаза и тащил непонятно куда. Впрочем, он и его люди обошлись со мной лучше, чем Пендлтоны и мадам Пруденция… Задумавшись, теряю связь с реальностью. Очнулась я только когда поняла, что крепкая хватка на моей руке ослабла. Подняв голову, понимаю, что Дауд открыл глаза.  — Доброе… Кхм, пожалуй, сейчас уместно будет сказать «день», а не «утро», не находишь? Я Эмили Колдуин, если ты вдруг забыл. В прошлую нашу встречу у меня не было времени представиться, поэтому о том, что друзья могут звать меня просто Эми, ты узнаешь только сейчас, — когда я сказала это, наемник побледнел так сильно, что я немного испугалась, поэтому последние фразы произношу быстрей. — Элис пошла взорвать дом Соколова, а меня оставила присмотреть за тобой. Пожалуйста, не трогай ее шкафы и стол — там много опасного. Если тебя перестало тошнить, могу принести попить. А, да, Элис сказала, чтобы я дала почитать тебе эту вот книжку. Но если ты не умеешь или не можешь сейчас, то я могу ее тебе почитать, потому что уже читала. Если бы ты читал ее раньше, то я бы не осталась без своего костюма. Впрочем, у меня, в отличие от Соколова, есть несколько комплектов одежды, а вот ему, бедному, пришлось полночи просидеть в подштанниках и без куртки, а ночи здесь холодные. И можешь не сжимать так сильно мою руку? У меня синяки останутся, а меня за них Каллиста ругает. Верней, она не меня ругает, а Элис, потому что обычно синяки у меня появляются после того, как Элис со мной поиграет в футбол, или поучит меня лазить, или…  — Уйди… Пожалуйста, — мужчина пытается встретиться со мной взглядом, но потом вздрагивает и отворачивается лицом к стене.  — Не могу. Во-первых, я пообещала Элис за тобой присмотреть, а слово надо держать. Во-вторых — ты все еще держишь меня за руку и поэтому я даже отойти не могу. Дауд разжимает руки.  — В третьих, я отлично понимаю, что со стороны все происходящее выглядит как-то ненормально, но после знакомства с Элис и Мирой грани между «нормальным» и «ненормальным» должны сильно сместиться, ты не находишь?  — Я не знаю, насколько они должны сместиться, чтобы ты после всего, что произошло, стала относиться ко мне… так.  — После чего именно? Похищения? Какой-то заварушки с ведьмой, которую Мира обозвала теми словами, что мне нельзя повторять? Или после того, как ты спас мою маму вчера? А может, после того, как ты помог нам найти Соколова, с чем Корво, Элис и Мира не справились из-за небольшой заминки на пути? Первое — плохое действие, все остальные — хорошие. Так как к тебе относиться? Может, я немного что-то не понимаю, но ради хорошего забыть что-то плохое можно, а концентрироваться на плохом — удел слабаков и дегенератов. Это Элис так говорит, — поспешила сослаться на авторитетный источник я. Мужчина поперхнулся и закашлялся. Я осторожно протянула руку вперед и похлопала его по спине.  — Ты очень…  — Странная? Я знаю. С учетом того, что Мира — одна из версий моего будущего, мы можем сделать простейшее умозаключение о наличии у меня паранормальных способностей, что автоматически должно делать меня отличающейся от других людей. А раз я отличаюсь от других людей, то нельзя применять ко мне те же крире… критерии оценивания, что и к обычным людям, вот. Я ничего не упустила? С кровати раздался хриплый смешок.  — Как долго я здесь?  — Первый день. Точное время не скажу, потому что когда ты тут появился, была ночь и я, как все приличные дети, делала вид, что сплю.  — Один день прошел, значит, — Дауд вздохнул и смазанным, плавным движением встал на ноги. Но тут же покачнулся и сел на кровать, опираясь одной рукой на спинку и зажмурившись.  — Элис сказала ведь, что тебе не стоит дергаться лишний раз. Ложись. Если тебе правда настолько невыносимо мое общество, то я могу сделать вид, что меня здесь нет. У меня это очень хорошо получается. Наверное, я непроизвольно нахмурилась, потому что Дауд неожиданно протянул одну руку вперед, один раз погладив меня по волосам.  — Здесь еда какая-нибудь водится? Жрать охота…  — Сейчас достанем. Только чур — не убегать. Если нужно помыть руки — ванная в этой квартире вон там, — я указала на нужную дверь, после чего подошла к балкону и, принялась спускаться вниз по брошенной цепи. Десять минут спустя мы с ассасином сидели он на кровати, а я на кресле, уплетая кровяную колбасу и картофельное пюре. Тарталетки он забраковал, поскольку сладкое не любил, так что мне досталась двойная доза десерта.  — А вообще, офигеть как вкусно эти гады питаются, — вздохнула я. — Меня, значит, овсянкой кормят, из сладкого — только груши и те «только после обеда и немного», а сами дефицит хомячат за обе щеки. Непорядок.  — Правда, ты в меру сил исправляешь эту несправедливость.  — В этом чертовом пабе еды сама не стыришь — будешь ходить голодная. Ты хоть раз ел овсянку на воде? В ней же комочки. А вкус… Бррр.  — В жизни есть вещи куда хуже овсянки на воде.  — Угу. Например, древняя история. Та еще тягомотина…  — История — это самое интересное, что можно почитать в современной литературе, — возразил мне Дауд.  — Что может быть интересного в «Война Тивии и Морли началась по причине разницы в уровне жизни граждан двух государств и территориального спора за акваторию…»  — Что?! — Дауд заржал, как… Как лошадь. Едва не поперхнулся колбасой при этом и, поспешив запить все чаем. — Плесни еще, малая… Я не могу… Акватория… Война Тивии и Морли началась потому, что жена морлийского короля стала любовницей внебрачного сына тивийской вдовствующей королевы. А королева уже пообещала, что этот внебрачный «прынц» возьмет в жены дочь одной очень знатной семьи. Когда монаршая интрижка вскрылась, эти идиоты начали обвинять друг друга, но не могли озвучить истинную причину своих претензий. Тогда морлийцы взяли старые карты и нашли ту самую «спорную территорию», которой никогда не было — просто за прошедшие столетия с момента заключенной договоренности береговая линия обоих островов изменилась, из-за чего и произошли небольшие изменения в размере пролива между Тивией и Морли. Все. Никакой акватории, никаких уровней жизни — просто несколько стоящих у власти семеек выясняли отношения, по привычке втянув в свое дерьмо тысячи людей, ну да это ваша аристократическая братия всегда делает.  — Да, не говори. То убийцу наймут десятилетнюю девочку похитить, то ее отца обвинят во всем и за решетку кинут на полгода…  — Я не…  — Дауд, давай уточним одну вещь. Я не собиралась затрагивать эту тему в разговоре, но похоже, мне придется это сделать, дабы не терпеть подобное издевательство. Я — наполовину аристократка. А еще я — ребенок, который никаким образом еще лет восемь на политику влиять не будет. Давай уточним, что по папочке я тот еще пролетарий откуда-то с Серконоса, но это детали. Хочу обратить твое внимание на то, что обвинительная позиция и подобное унижение меня из-за моего происхождения чести тебе не делает. Да, конечно, что бы я не сказала в ответ на твое заявление — это будет звучать одинаково плохо. Начать доказывать, что не все аристократы такие и я такой быть не планирую — это попытка оправдаться, а я и тебя оправдываться не заставляю, и сама подобного делать не буду, потому что это, в конце концов, попросту унизительно — отвечать на подобные обвинения. Отказаться от своего происхождения и сделать вид «я не с аристократами» — это предать маму, а я этого тоже не сделаю. Зачем надо было подчеркивать вот это вот «аристократы плохие»? Да, те люди, которые развязали войну между двумя государствами — плохие, но плохие они не потому что они аристократы, а просто потому, что их не воспитали нормально. Ну, или если верна теория про реинкарнатов, которую мне Элис рассказывала, то пришли в этот мир души каких-то уродов. Происхождение-то тут при чем?  — Понял, Дауд? Никогда не спорь с девочкой вроде Эми — это же верный шанс проиграть по всем фронтам, — со стороны входа донесся голос Элис.  — Почему я не почувствовал твоего присутствия? — напрягся ассасин.  — А, извини. Машинально энергополе под стелсом держу. Сейчас чувствуешь? — девушка усмехнулась и села на диван, вытаскивая из кармана пули, болты, деньги…  — Как ты это сделала?  — Потом расскажу. Ты книжку прочитал? — рыжая выгнула бровь дугой.  — Ой! — я хлопнула себя ладонью по лбу. — Это я виновата, сначала он спал, а потом мы болтали и я…  — Ладно, будешь сейчас читать. А то там в лаборатории столько всякого добра было, что хоть стой, хоть падай. Хоть бери и в химзе теперь по Дануоллу ходи, ведь сколько всякой хрени уже могло разойтись по приспешникам Берроуза…  — Ты в порядке? Выглядишь уставшей, — я села на диван рядом с ней и втянула носом воздух. — И пахнешь дымом.  — Я несколько часов устраивала локальные пожары в глобальных масштабах, чем я должна пахнуть — гладиолусами?  — А почему ты мокрая?  — Потому что отмывалась после работы с химикатами в первой попавшейся нормальной ванне, дабы не тащить всякую хрень из города. Малая, займи себя каким-нибудь делом, дай передохнуть, а?  — Поняла, затихла, — пересев к окну, достаю из кармана нитки и начинаю плести браслетики. Технику мне показала Мира, сказала, что это успокаивает. Разговор Элис с Даудом я не слушаю. Вроде как она спрашивает его о самочувствии и говорит о чем-то еще, а он практически все время молчит. Потом он читает книжку. А Элис внимательно смотрит на мое занятие, после чего неожиданно уточняет, чем это я занимаюсь. Рассказываю ей про фенечки, как способ успокоения нервов. Когда девушка рвет три клубка ниток подряд, становясь от этого еще злей, мне на ум приходит вполне неплохая альтернатива.  — Всем добрый вечер, пока вы тут прохлаждались, мы с Мирой провели разведку вокруг особняка Бойлов. Она сказала, что ей нужно что-то еще уточнить, а я пришел докладывать о результатах. Тут, я смотрю, все в сборе, — голос отца со стороны входа заставляет Дауда отвлечься. При виде чего-то за моей спиной его лицо вытягивается и очень сильно бледнеет.  — Что такое, тебе нехорошо? — дружелюбно спросила Элис, завязывая очередной фигурный узелок и показывая мне свою работу.  — Ровней только, — делаю замечание я. — А так неплохая работа… Для новичка.  — Э… Ы? — забыв об остатках хороших манер, Дауд тычет пальцем в результат работы Элис. Я прослеживаю направление его взгляда и не понимаю, чего его так удивляет. Работа-то дилетантская, а косяки плетения на арматуре видны еще сильней, чем на нитках.  — Да, похоже, кривовато получилось. Эл, переплетай. Девушка вздыхает, но подчиняется и во вздохом принимается распрямлять арматуру до первозданного состояния.  — Ыэ… Ыа… Корво широко улыбается и мгновенно телепортируется на тумбочку рядом с кроватью. Хлопает Дауда по спине и панибратски обнимает его за плечи.  — Братан, я сам в ахуе. Ну да ничего, я привык — и ты привыкнешь к этому дурдому на выезде. Закатив глаза, ассасин падает спиной на заботливо подставленную Корво подушку. Ругнувшись, Элис прикасается рукой к виску — видимо, активирует этот свой «компьютер», что-то сканируя.  — Корво, не будь такой сволочью? Человек и так в полубессознательном состоянии после ночных приключений, а ты еще добавляешь…  — Я добавляю?! — несправедливые обвинения заставили отца телепортироваться поближе к Рыжей и нависнуть над ней, прожигая девушку самым уничижающим взглядом… Который на нее не действовал. — Элис, вообще-то плетение «фенечки» из армированных прутьев — это серьезное испытание для психики ЛЮБОГО человека, даже такого — как он. Ты понимаешь, о чем я?  — Ой… А вы разве не… этого? — глаза девушки округлились.  — Нет, Элис, мы не «этого», иначе я бы не звал тебя бронированные двери выбивать. Ты бы нашла какое-нибудь менее… травматичное занятие для нашей психики, а?  — Ну, я умею паять…  — Если ты сейчас робота-убийцу соберешь из подручных материалов, то мы его точно не откачаем, — себе под нос буркнул Корво и, схватив меня за руку, телепортировался вниз. Возмущаться было бесполезно, потому что в квартире Элис назревал серьезный и недетский разговор. А мне, видимо, придется учить древнюю историю. Или заниматься еще каким-нибудь скучным делом под руководством Каллисты. Почему самое большое веселье достается только взрослым?