POV Драко
Сопротивляться Гермионе очень трудно. Обычно сентиментальные слова девушек меня раздражают, но эта девушка не похожа на остальных. В её эмоциях нет ветрености и ребячества, которые я привык видеть в слизеринках. Нет, эта гриффиндорка — пылкая, искренняя натура. Искренность в принципе редко встретишь в доме Слизерина. Именно поэтому я не могу не смягчиться, слушая её слова. Она смотрит на меня так, словно ищет что-то. Это видно по тому, как мило её глаза изучают моё лицо, однако это длится всего несколько мгновений — и тут же исчезает. Улыбка трогает мои губы, и я даже сам удивляюсь, как легко позволяю ей это сделать. Гермиона — единственный человек, не считая мамы, который видит меня улыбающимся. Причём самое парадоксальное то, что улыбка эта адресована именно ей. Я улыбаюсь ей уже второй раз. Мы оба испытываем странное чувство, когда соприкасаемся друг с другом, но тем не менее она медлит, не убирая руку. Эта задержка только усиливает мурашки, бегущие от её руки. Когда я дотрагиваюсь до её щеки, её глаза расширяются и кровь приливает к лицу. Такая реакция заставляет меня улыбнуться ещё шире. — Не стоит отдавать мне все заслуги, Гермиона. Это была твоя идея, помнишь? Или, скорее, Добби, — эльф улыбается нам, смущённый моим комплиментом, когда я киваю в его сторону. Он сияет от счастья, молча дожидаясь, когда Гермиона будет готова идти. — С-спасибо, — что-то мелькает в её глазах, но я не успеваю это уловить, и оно исчезает так же быстро, как и появилось. Я пытаюсь скрыть своё любопытство, но она, кажется, всё же успевает его заметить, так как отступает на шаг назад с немного напряжённой улыбкой. — Увидимся, Драко. Я напишу тебе, когда мы придумаем что-нибудь, — с этими словами она исчезает, но её прикосновение ещё долго горит у меня на коже.POV Гермиона
Добби переносит меня в мою комнату и тут же исчезает, оставляя наедине с мыслями. Было ли ошибкой так реагировать на его прикосновение? Улыбку? Эта сторона Драко Малфоя совсем не похожа на высокомерного мальчишку, которого я знала все эти годы; или на смущённого парня, спасшего мне жизнь; или даже на потерянного ребёнка, которого я обнаружила в нём совсем недавно. Я до сих пор чувствую его руку на моей щеке, а его глаза, ищущие мои, навсегда запечатлелись в моём сознании. Я проклинаю себя за то, что позволяю подобным вещам занимать все мои мысли, в то время как на повестке дня горят вопросы куда важнее. В Хогвартсе заточено Мерлин знает сколько людей, а наш список пропавших без вести увеличивается с каждым днём, пополняясь за счёт отчётов в Ежедневном Пророке. Конечно, мы знали, что не всем удалось спастись в той битве, но точное количество жертв продолжает расти. Большинство из них мы считали погибшими, но теперь, когда мы знаем об узниках Хогвартса, мы должны вытащить их оттуда. Сколько среди них детей с младших курсов? Ужас при мысли об этом пробирает меня до костей, и я немедленно отправляюсь искать Гарри. И нахожу его в кухне. Они с Роном перешёптываются, думая над планом захвата Хогвартса. — Мы не можем так поступить, Гарри! — я перебиваю их без задней мысли, но какой-то части меня немного обидно, что они что-то планируют без меня. Рон вопросительно на меня смотрит. — Почему? Что ты нашла? — Гарри откидывается в кресле и скрещивает руки на груди, с подозрением сканируя меня взглядом. — У них есть заложники. Нам нужно вызволить их перед тем, как мы начнём осаду замка, — стоит мне упомянуть узников, взгляд Гарри смягчается. — Кто? — Точно мне известно только одно имя: Дэннис Криви. Но вполне вероятно, что во время эвакуации в плен было захвачено много других студентов. Кто знает, сколько их в подземельях школы? Если мы нападём, то подвергнем их всех опасности! — Это тебе твой шпион сказал? — Да. — Откуда он узнал? — меня пробирает лёгкая дрожь от того, что я им собираюсь рассказать. — Волан-де-Морт стал параноиком. Он подозревает всех в измене и заставлял их пытать бедного Дэнниса, чтобы доказать обратное. Мы не можем ждать слишком долго, Гарри. Волан-де-Морт скоро будет приказывать им убивать пленников, это только вопрос времени! — Гарри кивает. Я делаю глубокий вдох перед тем, как продолжить. — И это ещё не всё. Не знаю, сколько вам об этом известно, но Бузинная палочка не слушается Волан-де-Морта. — Я знал об этом. Именно благодаря такому стечению обстоятельств я до сих пор жив, но откуда о палочке узнала ты? — а вот теперь мне нужно быть предельно осторожной с тем, что я говорю. — Выручай-комната. Наш шпион обнаружил там портреты Снейпа и Дамблдора. Они сказали, что остальные картины из директорского офиса Волан-де-Морт уничтожил. Эти две — всё, что осталось. — Что ещё они сказали? — выражение лица Гарри можно охарактеризовать чем-то между неверием и облегчением. — Что нам нужно быть осторожными. Я хотела сразу спасти пленников, но это было бы слишком рискованно делать только вдвоём с Д… шпионом, — я едва успеваю удержать его имя за зубами. Я так взволнована, мне так не терпится перейти уже к действиям, что я не в состоянии контролировать поток слов. Однако ни один из парней, кажется, не замечает моей почти-оговорки. До сих пор сохранявший молчание Рон решает вмешаться в разговор. –Гермиона… а как ты смогла попасть в Хогвартс? — глаза Гарри расширяются от его осознания, что он даже не подумал об этом. — Меня отвёл Добби, — Гарри кивает, прекрасно зная, что эльф может попасть в замок в любой момент. — Именно он помогал мне поддерживать связь с информатором всё это время, — я не хочу говорить ему, что Драко бывал у нас. Гарри меня просто убьёт, даже несмотря на то, что личность шпиона ему неизвестна. — Я подумала, мы могли бы использовать эльфа для спасения пленников. Он очень хочет нам помочь, правда, Добби? Он появляется перед нами, сияя ярче солнца, согласно кивает и делает поклон. — Для Добби помощь вам будет великой честью! Мисс Гермиона, Вы можете просить у Добби что угодно! — я не могу сдержать улыбки. — Спасибо, Добби. План вторжения в Хогвартс мы решаем обсудить со всеми чуть позже.POV Драко
Я знаю, что, если Гермионе всё-таки удастся спланировать спасение, ей понадобится подробный план строения подземелий, а также информация о количестве заточённых там узников. Надевая мантию, я покидаю свою комнату, освещая себе дорогу волшебной палочкой. Сейчас глубокая ночь. Даже Волан-де-Морт спит в такое время. На поиски камер с заключёнными у меня уходит немало времени, но, по мере приближения к ним, я точно знаю, что иду в верном направлении. От клеток неимоверно разит гнилью, и я содрогаюсь от накатившей на меня тошноты. Сколько прошло времени с тех пор, как подземелье использовалось в качестве тюрьмы? Ряды камер, одна на другой, простираются передо мной. Я останавливаюсь и охватываю их все взглядом. Когда свет попадает на клетки, из-за решёток доносятся стоны. Я стараюсь оставаться в тени так, чтобы пленники не могли назвать моё имя, если вдруг их спросят. Я тихо скольжу по коридору, поднимая палочку выше, чтобы заглянуть в каждую камеру. Совсем юные лица мне незнакомы, но я узнаю пару шести- и семикурсников. В каждой клетке заключено, наверное, по десять-пятнадцать человек. Причём, среди них не только студенты, но и члены Министерства, которых я узнаю из-за того, что видел их во время поездок в отцовский офис. Как они тут оказались? Если бы кто-то из них исчез, Гермиона бы точно поставила меня в известность, чтобы я их поискал, а так она и словом не обмолвилась о пропавших работниках Министерства. Это может означать только одно: у Волан-де-Морта гораздо больше своих людей в Министерстве, чем мы предполагали. — Кто здесь? — к этому моменту я уже в конце холла. Вопрос доносится откуда-то справа, и я, всё ещё скрывая своё лицо, резко разворачиваюсь, чтобы посмотреть, кому принадлежит голос. Невилл Лонгботтом. Он лежит на полу в грязи, из уголка рта течёт кровь. Глаз практически полностью заплыл чёрным — и я уверен, что это не единственный синяк на нём. Конечно, Волан-де-Морт позаботился о том, чтобы тот, кто убил Нагайну, был пойман. Вместе с Невиллом в камере находятся ещё несколько пуффендуйцев, до имён которых мне никогда не было дела. Я едва перебарываю желание выругаться, так как понимаю, что Лонгботтом узнает мой голос. Видит Мерлин, за прошедшие несколько лет я унижал его столько раз, что теперь он опознает меня, даже не видя моего лица. Я решаю покинуть тюрьмы и немедленно сообщить Гермионе о том, что обнаружил. Я не могу больше рисковать, стоя там и считая заключённых. Их просто слишком много. Дамблдор был прав: отправиться спасать их всех вдвоём с Гермионой было бы самоубийством.POV Гермиона
На создание плана вторжения уходит большая часть ночи. Наш режим уже настолько сбит, что совсем неважно, который сейчас час. Мы ложимся спать лишь тогда, когда устаём, даже если это будет четыре утра. Кстати, именно так и произошло в эту ночь. Вздохнув, я ныряю под одеяло и закрываю глаза, чтобы найти убежище хотя бы в мире снов. Впрочем, ненадолго. Только я начинаю проваливаться в то промежуточное состояние между сном и бодрствованием, матрас прогибается под чьим-то весом и кто-то меня легонько трясёт. Тихий голос доносится до моих ушей, и мне удаётся различить своё имя. С недовольным стоном я открываю глаза, чтобы узреть раздражитель. — Ну что на этот… Мерлин, Драко! Не подкрадывайся так к людям! — я протираю глаза, когда его лицо попадает в фокус. Сердце тут же начинает бешено колотится, и на этот раз я не уверена на счёт причины. Я ведь даже не слышала, как Добби трансгрессировал его сюда! Я спешно закрываюсь одеялом, внезапно вспоминая, что на мне только майка и коротенькие шорты. Драко, кажется, тоже это замечает и встаёт с кровати. — Извини, но это не было «подкрадывание», — он пытается облегчить моё смущение усмешкой, но выходит как раз противоположное. Я бросаю на него возмущённый взгляд. — По крайней мере, для приличия хотя бы отвернись, чтобы я могла одеться! Он закатывает глаза. — Поверь мне, я видел женщин, на которых было меньше одежды, чем на тебе сейчас. Ты выглядишь нормально, к тому же, тебе не кажется, что сейчас есть дела поважнее? Я краснею, из всех эмоций испытывая прежде всего раздражение. У меня даже нет шанса парировать. В этот момент мы слышим голоса за дверью, и она тотчас же распахивается, пропуская Гарри, Рона, Джинни и Полумну. К чёрту это всё. Рон и Гарри достают палочки с молниеносной быстротой, какой прежде я не видела. Джинни и Полумна же не торопятся. Спотыкаясь, я выпрыгиваю из кровати, уже даже не заботясь о своём внешнем виде. Драко поднимает свою палочку, но больше для самозащиты, нежели чтобы угрожать Гарри и Рону, как это делают они в его адрес. Я встаю между ними, инстинктивно кладя руку на руку Драко и опуская ту. — Успокойтесь! Мерлин, мы первокурсники что ли?POV Драко
Её замечание относится к её друзьям, и я невольно испытываю за это гордость. И снова её прикосновение пробуждает во мне то, что я не хочу даже определять. Я позволяю позволяю ей опустить мою руку, но удивляюсь тому, что свою она убрать медлит. Мы стоим практически вплотную, и я гадаю, заметила ли она это. Мягко держа меня за запястье, она продолжает удерживать наши руки внизу, поместив себя как раз между моей палочкой и её друзьями. — Гермиона, что ты делаешь?! Он собирался напасть на тебя, пока ты спишь! — я чувствую, как температура её тела растёт от негодования. До сих пор я ни разу не оказывался к ней достаточно близко, чтобы ощущать жар, исходящий от неё. Хватка на моём запястье усиливается. — Ты слышишь сам себя, Рональд? Он бы и ноги показать в нашем доме не мог, если бы кто-нибудь из нас этого не хотел! — Уизли выглядит ошарашенным, и я уверен, что это из-за того, как она это сказала. Эта фраза прозвучала так, словно Гермиона хотела, чтобы я был рядом. Сколько бы мы вместе ни работали, это никогда не должно помещать подобные мысли ей в голову, даже я это знаю. — Он наш шпион, — я узнаю голос Полумны Лавгуд и вижу, что она опускает руку Уизли точно так же, как Гермиона — мою. Однако в отношении Поттера сестра рыжего ничего подобного не делает. — Что он делает в твоей спальне, Гермиона? — в интонации, с которой Поттер произносит этот вопрос, я различаю намёк и тут же отвечаю взглядом. И могу сказать, что Гермиона тоже уловила подтекст. — Он собирался о чём-то доложить, Гарри, когда вы сюда ворвались. А сейчас опусти палочку! Мы на одной стороне, — он делает, как она приказала, но на последнем утверждении в его взгляде читается недоверие. Я не виню его в этом. Гермиона права. — Полагаю, его сюда привёл Добби? — едва Поттер задаёт этот вопрос, эльф появляется перед ним и отходит в сторону, молча продолжая наблюдать за нашим разговором. — Так что тебе нужно, Малфой? Давай побыстрее закончим с этим, — при упоминании моей фамилии Гермиона напрягается, возможно, ожидая моей реакции, но я и так не жду многого от Поттера и Уизли, так что ровным счётом мне всё равно. — Может, переместимся куда-нибудь, где нам будет удобнее разговаривать? Здесь слишком тесно стало, не находите? — Лавгуд удивляет меня своим предложением, но оно не встречает никаких протестов. Вчетвером они все выходят из комнаты, предполагая, я думаю, что мы пойдём за ними. Я слышу вздох Гермионы передо мной, после чего она поворачивается и поднимает на меня взгляд. — Боюсь, теперь всё стало сложнее. — А до этого было легко? — за нотки веселья в моём голосе она смеряет меня укоризненным взглядом. Но в конце концов это ведь война: здесь надо хвататься даже за самые маленькие радости. — Не говори ничего глупого, ладно? Не надо их провоцировать. Я пожимаю плечами. — Не могу ничего обещать, — я снимаю мантию и накидываю её на плечи Гермионы. Она удивлённо на меня смотрит, и я снова усмехаюсь. — Тут немного прохладно, так что я, пожалуй, позволю тебе её поносить, — сначала она, кажется, хочет мне возразить, но, подумав ещё раз хорошенько, просто покидает комнату, укутываясь в мантию. Добби следует за нами. Младшая Уизли и Лавгуд одаривают свою подругу любопытными взглядами, как только мы входим. Я сразу перехожу к делу. — Под Хогвартсом заточено гораздо больше пленников, чем я представлял. Я ходил туда попробовать их посчитать, но это представилось просто невозможным. Вдобавок, среди них оказались и члены Министерства, — на этих словах Гермиона бледнеет. Все они сидят, кроме меня. Я могу только мерить комнату шагами. — Но почему их никто не объявил в розыск? — сестра Уизли звучит потрясённо. — Сами-Знаете-Кто, похоже, заменил их кем-то в Министерстве. Поттер сидит не сводя с меня глаз. — Узнал кого-нибудь из пленников? — я знал, что вопрос прозвучит, но всё равно не хочу на него отвечать, зная, каким чувствительным становится Поттер, когда дело касается его друзей. — Лонгботтома, нескольких пуффендуйцев с нашего курса и одного из братьев Криви. Там было намного больше людей, но было слишком темно, так что я не смог всех разглядеть, — Поттер сжимает кулаки при упоминании Лонгботтома. Я знаю, что они друзья. Не то чтобы совсем близкие, но всё же друзья. — Нам нужно вытащить их оттуда как можно скорее. Чем меньше у врагов рычагов давления на нас, тем лучше. Если спасём пленников, избежим большого количества жертв, — голос Гермионы словно приводит всех в движение. Поттер и Уизли приступают к изложению придуманной ими стратегии, а Гермиона подходит ко мне и, беря меня за руку, усаживает возле себя. И так и не убирает свою руку. Это, мягко говоря, отвлекает: я гораздо больше сосредоточен на тепле её тела, нежели на плане, который мне рассказывает Поттер. Впрочем, я всё же частично его слушаю, чтобы запомнить стратегию в общем, а потом в детали уже вникнуть самостоятельно. Они решают не раскрывать другим мою личность. Планируют взять двух-трёх членов Ордена на операцию по эвакуации, но все остальные должны оставаться в неведении относительно того, кто я. Особенно непреклонна в этом Гермиона.POV Гермиона
После обсуждения все расходятся на отдых, в результате чего мы с Драко остаёмся наедине. Я смотрю на него, сидящего рядом со мной на диване. — А ты неплохо справился. Я ожидала, что придётся тебя унимать, — беззаботно говорю я. — Спасибо. Слизеринцы не такие несдержанные, как гриффиндорцы, — он улыбается мне, а я опять пытаюсь бороться с тем, что его улыбка со мной делает. — Мне надо идти. Кто знает, что сделает Поттер, если я останусь здесь дольше нужного. Я улыбаюсь, видя, что и его улыбка неизменно на месте. Кругом война, а мы не можем перестать улыбаться друг другу. Я киваю, соглашаясь с ним. Когда мы оба встаём, я собираюсь вернуть ему мантию, но он кладёт свою руку поверх моей, не давая мне снять этот предмет одежды. — Оставь её. –Но… — Раньше у тебя не было проблем с забиранием моей мантии, — я краснею, понимая, что это отсылка к тому, как я взяла его мантию-невидимку. — К тому же мне она не нужна. У меня ещё много таких, — он не позволит мне вернуть ему мантию, так что я сдаюсь и просто гляжу на него с удивлением. — Считай, что это подарок. — За что? — За то, что дала мне второй шанс, — я не ожидаю от него внезапное проявление благодарности, однако из колеи меня больше вышибает то, что он делает после этого: берёт мою руку, подносит её к губам и целует тыльную сторону ладони, закрывая при этом глаза, словно наслаждаясь моментом. Затем снова говорит. — Для меня это значит больше, чем ты можешь себе представить. В этот момент я больше всего хочу запечатлеть этот жест в памяти, выгравировать его слова и действия на своём сознании, чтобы они навсегда там остались. Моё сердцебиение учащается, и я готова поклясться, что он чувствует это через мой пульс. Когда он опускает мою руку, ощущение пустоты заполняет меня, отзываясь странной болью в сердце. Однако перед тем, как он отпускает мою ладонь, я мягко сжимаю его руку и улыбаюсь. К тому моменту, как я возвращаюсь в комнату, сцена с Малфоем прокручивается в моей голове столько раз, что я и сосчитать не могу. Призрак его губ всё ещё остаётся на моей руке, и мне стоит неимоверных усилий не вздыхать, как школьница. Несмотря на все мои усилия, однако, видимо, на моём лице всё же что-то отражается, потому что я встречаю изучающий взгляд Джинни Уизли. Она сразу переходит к делу. — Что у тебя с ним, Гермиона? — Ч-что? У нас ничего с ним нет. — Тогда почему на тебе до сих пор его мантия? — Он не стал её забирать, — я всегда ненавидела, когда Джинни входила в этот вопросительно-любознательный режим. Должно быть, она замечает на моём лице что-то ещё, так как взгляд её смягчается. В разговор вступает Полумна. — Просто будь осторожна, Гермиона. Может, он и на нашей стороне, но он опасен, как и прежде, даже если у него нет намерения тебя ранить, — я чувствую себя ребёнком, которому мама читает лекции о том, что мне и так известно. Я заваливаюсь на кровать прямо в мантии. — Я знаю… Однако осознание опасности не останавливает сны, пришедшие ко мне этой ночью…