Черная Цепь

Владычица пожелала видеть его спустя неделю. Перевалило за полдень. Недавно кончился дождь, и крупные хрустальные капли еще дрожали в листве, срывались, летели вниз, в траву, падающими звездами вспыхивали в лучах солнца, косо пронзающих мягкую лесную тень. Эти солнечные блестки подмигивали Миттайвэ, заставляя улыбаться: наконец-то она пожелала видеть его! Галадриэль ждала Авари в беседке на берегу ручья. Молодые лозы дикого винограда оплели стены, обняли витые столбики, поддерживающие крышу, и саму крышу тоже покрыли сплошным ковром листвы, так, что камень почти полностью скрылся под ней - только кое-где на солнце все еще хрупко, сахарно белело сквозь кружево зелени. Капли дождя, высыхая, сияли в этом кружеве бесчисленными драгоценностями. Сегодня и платье владычицы было зеленым, как лесная листва в тени. Мелкий речной жемчуг казался на матовой ткани бутончиками цветов, крохотных, еще не успевших распуститься. Скромные, неприметные жемчужинки в беспорядке покрывали подол, края рукавов, не отягощая их, лишь подчеркивая своей белизной невесомую темноту ткани - никакого узора, никакого рукотворного, надуманного порядка, будто в самом деле это были дикие, живые цветы. Тихое внутреннее сияние жемчужин, таких же мелких, как на платье, негустой легкой сеткой обнимающих золото ее волос, меркло рядом с безупречно белой кожей. Миттайвэ замер в дверном проеме беседки. И подумал, что, наверное, так и будет замирать дурак дураком всякий раз, когда увидит ее. Даже если этот раз будет десятым, сотым, тысячным. Потому что она, Нолдо Галадриэль, была не просто прекрасна. Она никогда не менялась - и в то же время всегда менялась. Как благословенный лес вокруг, древний, вечно юный, всегда остающийся все тем же и вечно обновляющийся: и на рассвете, и на закате, и в полночь, и в грозу, и в ясный солнечный день... И ее, Алатариэль... Но Миттайвэ не смел произносить это старинное имя вслух. Не ему, чужаку, прикасаться к ее памяти. Тем более - самовольно. - Рада видеть, что ты уже почти не хромаешь, - сказала Галадриэль. Она сидела у окна, выходящего к ручью, и резная листва виноградных лоз, колеблясь от ветерка, роняла в ее волосы сверкающие искорки-капли. Тень, прозрачное кружево, робко касалась жемчужной кожи, тоже колебалась, скользила по руке, расслабленно лежащей на краю оконного проема... Авари осознал, что смотреть на нее можно бесконечно, и наконец заставил себя пошевелиться. - Честно говоря, это был довольно пустяковый порез, - улыбнулся он и прислонил посох к стене у входа - так, что его верхний конец утонул в гуще виноградной листвы. - Последние дня два я просто бездельничаю безо всякой уважительной причины. На самом деле без посоха он все еще прихрамывал. Совсем немного. И эта хромота не стоила того, чтобы приближаться к владычице с оружием. Тем более - со скрытым. Сама эта мысль казалась Миттайвэ отвратительной. - Зачем ты оставил там посох? О том, зачем он вообще брал его с собой в путь, если ехал верхом, она почему-то не спросила. И вряд ли потому, что не заметила в этом ничего странного. - Это оружие, владычица - глядя в синие прозрачные глаза, честно признался посол. - Для опоры он пригодился мне случайно. На самом деле в нем спрятан клинок. Вернулся. Взял посох обеими руками. Две половинки легко повернулись друг против друга, повинуясь малозаметному движению, чуть разошлись в стороны - и между ними блеснуло узкое светлое лезвие. - Оружие посла, - спокойно сказала Галадриэль. И Миттайвэ так и не смог понять, что она подумала. - Да, владычица. Оружие посла. Посол должен быть готов ко всему, но в этот раз я не потому взял его с собой. Просто путь был далек и опасен, а этим оружием я владею лучше, чем любым другим. - У нас не делают такого. Покажешь? Авари высвободил клинок полностью. Ремень, продетый в кольца и позволяющий носить посох за спиной, соединял распавшиеся половинки - и ту, что была рукоятью странного меча, и ту, что была его ножнами. Оружие посла действительно походило на меч. Узкий обоюдоострый меч на очень длинной, чуть длиннее клинка, рукояти. Держа меч на ладонях и отчего-то опустив глаза, Миттайвэ преклонил колено перед Галадриэлью. - Ты сказал: "в этот раз". Где ты еще был послом? У людей Востока? Легкие белые пальцы задумчиво пробежали по клинку - по солнечному блику, лежащему на середине лезвия, тонкому и яркому, как золотая нить. - Да, владычица. Но наши послы приходят к людям не с вестями и не с условиями договоров. Они приходят, чтобы наблюдать. - Зачем наблюдать? Ваши границы незримы для смертных и бессмертных, разве вы опасаетесь людей? - Нет. Просто жизни людей исчезают быстрее удара молнии. Поэтому мы сохраняем память, которую люди не всегда способны сохранить сами. И король решает, достойны ли этой памяти потомки исчезнувших и сильно ли они нуждаются в ней. Если да - мы возвращаем ее им. Но это случается редко. - Почему? - Потому что мы наблюдаем, не вмешиваясь. Таков наш закон, владычица. Только король решает, когда и во что наш народ должен вмешаться. - Это жестоко, - сказала Галадриэль. Миттайвэ вскинул глаза. - Разве? - Это справедливо. Любая справедливость жестока. И Авари не нашел, что на это ответить. - Я отправила гонцов, чтобы известить мудрейших о послании короля Ильвё. Когда они соберутся, мы сообща решим, что ответить Мордору. Ты знаешь, кто такой Курунир Лан? - Только в общих чертах. Имеет облик старого человека, среди людей известен как Саруман Белый. Глава пятерых Истари. Мой народ некогда принимал у себя двоих из их числа, тех, что называли себя Ромэнстамо. - Да, Курунир - глава Истари. Он мудр и проницателен, и знает о Сауроне больше, чем кто-либо еще. Поэтому я хочу, чтобы ты отправился к нему вместе с моим вестником. - Я готов хоть немедля! - с готовностью отозвался Миттайвэ, снизу вверх глядя в лицо владычице. Стоять перед ней на колене было так же легко, как улыбаться ей. Почему-то с ней любая искренность получалась невероятно легко. Даже сейчас, когда Авари видел тень усталости в бесскверной чистоте ее взгляда, след долгих раздумий, наверное, нелегких, наверняка не разделенных ни с кем, потому что время совета еще не пришло, и владычица несет свое бремя сама. Ему очень хотелось, чтобы она улыбнулась. Как тогда, на рассвете, у чаши с водой. Или хотя бы незаметно, одними только глазами... Но она не улыбнулась. Ни разу. - Путешествие может быть опасным, друг мой. В последние годы в окрестностях его жилища появилось много орков. Да и рохиррим, насколько я знаю, стали недолюбливать эльфов. Может быть, Курунир Лан и сам в опасности, а может, давно уже покинул свой дом. Я не знаю, с чем вы встретитесь по пути. И к чему он вас в конце концов приведет. Миттайвэ помолчал, размышляя. Нет, не о том, идти ему или не идти. - Я знаком с кем-нибудь из тех, кого буду сопровождать? - сказал он наконец. И вот теперь Тир нес его сквозь душистые степные сумерки туда, где над темным облаком леса синяя черта горизонта ломалась, врезаясь в закат осколками дальних гор. У этих гор, там, где самый южный массив Мглистого хребта гигантскими ступенями спускался в равнину, верховья реки Изен стерегла крепость. Изенгард. И башня Ортханк - дом Курунира Лана. Она станет видна еще не скоро. Через несколько дней. Гэладор, посланец Галадриэли, сказал, что лес нужно обойти стороной. Хуорны, живые деревья, не отличают своих от чужих, а мудрые энты давно уже оставили их без присмотра. Миттайвэ, разумеется, не стал возражать. Их было четверо - Авари, Гэладор и братья Нарион и Ниэллон. Они шли из Лотлориэна почти прямо на юг, переправились через Лимлайт, а потом взяли немного к востоку, огибая лес Фангорн по самой его кромке. Начали попадаться орки, изредка - в компании варгов. Миттайвэ заметил, что в одних шайках твари немного крупнее, чем в других, а их оружие по качеству металла и ковки почти не уступает человеческому. Варгов с этими орками никогда не бывало, зато все они имели на груди, на доспехах, небрежный белый отпечаток руки. Впрочем, ни тем, ни другим оркам ни разу не удавалось заметить четверку путников. Холмистые, морщинистые, изрезанные каменистыми оврагами равнины Волда давали множество возможностей оставаться незаметными. Когда закат над горами почти погас, Нарион, поднимавшийся на холм осмотреться, объявил: - Орки. - Которые? - С белой рукой. Хотя какая разница... Они идут к лесу, на северо-запад - примерно в нашу сторону. Скрываются в овраге. Похоже, спешат. - Кого-то преследуют? - Нет, не заметил. Значит, это их кто-то преследует, подумал Миттайвэ. И, если шайку обходить со стороны Волда, есть немаленькие шансы наткнуться на этих самых преследователей. А обходя со стороны леса, можно не рассчитать время и налететь на самих орков. Но говорить все это Авари не стал. Просто предложил: - Давайте-ка посмотрим, что их торопит. - Стемнело уже... - Я разгляжу. Красноватый закатный сумрак был прозрачен для глаз Миттайвэ. Холм, довольно высокий, обрывистый с одного склона и пологий с других, давал неплохой обзор - с него отчетливо видна была опушка леса, овраги, холмы поменьше... и шайка растянувшихся цепью орков, бегущих, пригнувшись, по дну неглубокой каменистой балки. Десятка два, может, чуть больше. Белые знаки на доспехах сверху рассмотреть не получалось, но твари были крупными, и многие имели при себе щиты, больше похожие на человеческие, чем на орочьи. Авари прикинул направление и скорость их бега. Если не терять время, еще можно было успеть обойти шайку со стороны леса, проскочив у орков буквально перед носом - луки у них плохие, а погнаться за конными без варгов попросту не выйдет. Рядом встревоженно фыркнул Тир. Еще раз фыркнул. Толкнул Миттайвэ головой в плечо. Пока эльф вглядывался в степь, его конь предпочитал принюхиваться - и ему явно не понравилось то, что он унюхал. Варга Миттайвэ заметил, как только обернулся на толчок. Зверь, похожий на огромного сгорбленного волка, принюхивался, стоя на гребне холма неподалеку. Прыгнул в сторону. Исчез в тени. Следующий варг просто промелькнул, перемахнув через каменистый гребень, и пропал. За ним через мгновение последовал еще один... Плохо. Очень плохо. В сторону степи, где варгов может оказаться много, пока лучше вообще не соваться. Внизу, у подножия холма, Миттайвэ встретили три выжидающих взгляда. - Варги, - на долгие объяснения времени не было, и Авари, очутившись на коне, просто махнул рукой в сторону, где заметил тварей. - Пока неблизко, но они следуют за теми орками. Тир перебирал ногами, настороженно нюхая ветерок - ему не нравилось промедление. - В степь нельзя, - немедленно сказал Нарион. - Между тварями и лесом проскочить успеем? - Должны успеть. - А может, просто повернуть назад и переждать? И тут, будто в ответ, где-то позади раздался далекий протяжный вой. Долгий, тоскливый, заунывный звук проплыл над холмами, поколебался в воздухе и затих, упал в темную ночную траву. Впереди откликнулись - похожим голосом, но выше, визгливей. Нет, поворачивать назад тоже определенно не стоило. Умные кони сами взяли в галоп. Местность не очень-то располагала к быстрой скачке: в высокой траве прятались камни и впадины, склоны оврагов, заросших по дну кустарником, были обрывисты и круты, и не всякую балку кони могли перепрыгнуть без риска. Варгам же именно такие вот места были родным домом. Потому-то эльфы и спешили, как только могли - чтобы успеть проскочить мимо до того, как к оркам подтянется еще и стая. Эльфийские кони быстры, как ветер, и в чистой степи легко оставили бы позади любых варгов, какие только есть в Средиземье. Но не здесь. Здесь у тварей была фора - фора в ловкости, - и, если столкнуться с ними вплотную... Шум сражения - звон, крик и рычание - эльфы услышали раньше, чем увидели, что происходит. А когда увидели, поначалу не поверили своим глазам: орки дрались между собой. Крупные, с белой рукой, сгрудились в каменистом распадке, к которому их вывел овраг - и яростно отстаивали свою жизнь, окруженные кольцом тварей помельче. Мелкие уступали им числом почти вдвое, зато почти все были верхом на варгах. Это уравнивало счет. Впрочем, эльфы не собирались заглядываться на орочью драку. Они собирались проскочить мимо как можно быстрее. Тир сам взял в сторону, к самой кромке леса, и понесся стрелой. Миттайвэ натянул лук, почти мгновенно выцелил в свалке ближайшего варга. Чем меньше варгов - тем меньше шансов на погоню, кто бы в этой драке ни победил... Длинная серооперенная стрела Авари до половины вошла зверю в бок, и он упал, подмяв под себя уродливого всадника. Еще мгновение, еще выстрел - и кубарем покатились сразу два варга: Гэладор, похоже, понял посла без слов. А вот братья зачем-то стреляли по оркам. Цельте в варгов, хотел крикнуть им Миттайвэ. И не успел. Кустарник у самого крупа Тира с треском расступился, выплюнув две черные стремительные тени. Конь Гэладора шарахнулся. Миттайвэ не промедлил ни мгновения: запрокинувшись назад и вывернувшись самым невероятным образом, он сумел всадить стрелу точно между лопатками ближнего варга. Жаль, ни один из братьев не успел выстрелить в другого. Они слишком отвлеклись на драку орков, на стрельбу, на быструю скачку... и Миттайвэ тоже отвлекся, тоже прозевал засаду, а ведь он шел первым - и, значит, именно он должен был предугадать! Зверь упал на загривок коню Ниэллона, роняя его в траву. Стрела Нариона настигла варга спустя всего мгновение, и это спасло жизнь скакуна. Но уродливый маленький всадник, еще в прыжке ухитрившийся вцепиться в эльфа, уже сидел в траве на корточках - прямо у него на спине, - и за волосы задирал ему голову, заставляя оглушенного падением Ниэллона беспомощно выгнуться дугой. Нож блестел у горла эльфа. Одно движение - и... Тир, успевший остановиться, как-то виновато понурил голову. А Миттайвэ с тихим проклятием опустил лук, ослабив уже натянутую тетиву: выстрел - смерть для обоих. - Карх, ри! По этому возгласу, похожему не то на кашель, не то на лай варга, маленький орк замер. И нож, уже вдавившийся в шею эльфа иззубренным старым лезвием, застыл в ожидании, медля с роковым рывком. Орк верхом на некрупном рыжеватом варге, до сих пор наблюдавший за дракой сородичей со стороны, приблизился к эльфам на расстояние нескольких шагов. Тир брезгливо фыркнул, учуяв запах, но с места не сдвинулся. Нарион смотрел только на брата, на нож у горла брата, на маленького орка, сидящего на его спине. Гэладор пытался стеречь взглядом сразу всех, кто попадал в поле его зрения. А Миттайвэ... Миттайвэ не верил своим глазам. Это была женщина. Орк-женщина. Ее одежда ничем не отличалась от одежды других, разве что доспехов не было, да еще на груди висела тяжелая связка разноцветных камешков на кожаном шнурке. Обнаженные до плеч руки были мускулисты и покрыты шрамами, как у мужчины. В правой покачивалось короткое копье с желтой меховой кистью у наконечника. Две длинных косы путались концами в шерсти варга. Левая почему-то была вдвое толще правой, зато вплетенного мусора - камешков, ремешков, клочьев меха - в обеих было примерно поровну. Крупное, массивное лицо с черными цепкими глазками, утонувшими в тяжелых веках, и неожиданно узким безгубым ртом казалось деревянной маской, грубой, дикарской личиной, какие делают чернокожие люди в Дальнем Хараде. Оно не выражало ровно ничего. Но все-таки это была женщина. Уродливая женщина уродливого народа. Колючие волчьи глаза остановились на лице Миттайвэ. - Не стреляй, - хрипло выговорила она на всеобщем. - Ты стреляй - твой брат умирай. Ты слушай - твой брат иди прочь, и ты иди прочь с мир. Ты вождь эти три? Тир ударил землю копытом, но Миттайвэ похлопал его по шее: успокойся, друг. Он слышал, как рядом, в руках Гэладора, скрипнула тетива, но не мог посмотреть, что делает Нолдо - натягивает лук или, наоборот, опускает. Он не мог отвернуться от уродливого темного лица, от цепких, остро блестящих глаз в шершавом панцире век: отворачиваться было нельзя. Он, посол, видевший множество разных народов, чувствовал это. Один из орков что-то сказал женщине, но та взмахнула рукой, не глядя, и властный жест пресек кашляющие звуки черного наречия. Сидя на спине варга, она смотрела на эльфа снизу вверх - а казалось, что сверху вниз. Снизу вверх таким взглядом не смотрят. Она, как дикие лесные люди Востока, станет разговаривать только с тем, кого будет считать главным. Поэтому Миттайвэ кивнул ей. - Хорошо. Воины глуп. Воины знай война - и только. Другой дела воины не знай. Они слушай мать. Ты, воин эльф, слушай старая мать. Потом уходи прочь с мир. - Отпусти его - и мы выслушаем тебя, - спиной чувствуя дикий взгляд Гэладора, сказал Авари. Но орка покачала головой: - Ты воин. Ты знай только война. Я отпускай твой брат - и ты стреляй, не слушай. - Эльфы не нарушают слова - мы выслушаем тебя. Но не раньше, чем ты его отпустишь. И ты знаешь, как дорого тебе обойдутся наши жизни. Выбор за тобой. - Убирай стрелы с нить. Тогда я верь. Больше всего Миттайвэ боялся, что ему сейчас не подчинятся. Но все-таки сказал на квэнья, по-прежнему не оборачиваясь: - Уберите стрелы. Пожалуйста. Я не знаю, что в мире перевернулось, но орки начали затевать переговоры. Может быть, они сдержат слово... да и выбора у нас в любом случае нет. Мы не сдадимся им ни за что, но мы их выслушаем. Мгновение. Еще мгновение. Еще мгновение. Авари чувствовал, как они сгорают, ощущал их в себе, будто капли горячего воска, падающие прямо в сердце. Наконец орка удовлетворенно кивнула, увидев, как ослабли две тетивы и опустились два лука. - Нет враг, нет война, орки уходи прочь. Уходи мимо. Не убивай люди, не убивай эльфы. Нельзя убивай - вслед иди другой орки. Один сегодня вызови гнев - завтра другой умирай. Ясно? Кивок. Миттайвэ было ясно. А вот с каких пор это стало ясно оркам - оставалось загадкой. Хотя таких переселений они тоже раньше не устраивали, чтобы им требовалось думать о тех, кто пойдет за ними вслед... - Хорошо. Агзе, Карх. Маленький орк - мальчишка?! - по этому слову выпустил волосы Ниэллона, скатился с его спины в траву и скрылся. Через полминуты он уже шастал среди трупов, вместе с другими мелкими сородичами обыскивая убитых. А эльф цеплялся за гриву своего коня, поднимаясь на ноги. - Слово одна мать - слово все матери. Слушай старая Ризла, неси к эльфы слово: нет война, орки уходи прочь гномы город. Эльфы пропускай с мир - тогда уходи с мир. - А почему? Почему вы уходите? И куда? - Далеко. Я не спрашивай, почему эльфы иди к дом Шарку. Ты не спрашивай, почему я иди мой след. Миттайвэ проводил взглядом Ниэллона, который уже взобрался на коня и оказался рядом с братом. Нарион что-то говорил ему вполголоса. Орки уже закончили грабить мертвых сородичей и сгрудились позади, шагах в десяти от женщины, полукольцом окружив ее и четверых эльфов. А вот варгов в этом полукольце оказалось маловато. За спиной сторожат? Скорее всего. Нет, он не доверял оркам. И не меньше своих спутников мечтал убраться отсюда. Но... король Ильвё недаром выбрал послом именно его. Искусство посла у самого скрытного из народов - не искусство, а нечто вроде таланта. Дар, позволяющий эльфу наблюдать беспристрастно, слушать внимательно, говорить именно теми словами, которые не будут отвергнуты собеседником. К какому бы народу собеседник ни принадлежал. И каков бы ни был. И Миттайвэ, вместо того, чтобы позволить Тиру наконец унести его отсюда, задал уродливой женщине еще вопрос: - Хорошо. Твой путь касается только тебя. Расскажи, кто такой Шарку - и я передам нашей владычице твои слова. - Иди к дом Шарку, не знай Шарку? Белый старик, все знай. Сиди крепость верх большой река. Белый плащ, белый посох, вкусный речь. Яд слово... - орка вдруг отвернулась и плюнула на труп, валявшийся неподалеку. - Шарку лги о новый жизнь. Матери думай, не верь. Глупый воины не думай, открывай уши ложь. Уходи прочь служи Шарку. Забирай добыча люди матерей, держи неволя, заставь рождай полулюди... - Полулюди? Понять ломаный всеобщий, это скопище как попало сваленных в кучу слов, было сложно. Вернее, легко было понять его неправильно. А внезапная догадка, молнией ударившая посла, оказалась столь ужасна, что от нее веяло безумием. Лучше бы она оказалась ошибкой, эта догадка. - Что значит - полулюди? - Старая Ризла говори. Ты, воин эльф, молчи слушай, - бесстрастно напомнила ему орка. - Ясно? Помедлила - удостоверилась, что эльфы не думают возражать. И продолжила: - Полулюди - половина кровь люди. Шарку лги о новый жизнь. О больше силы половина кровь люди. Шарку лги: вождь воины говори, все молчи слушай. Матери живи неволя, молчи всегда. Но воины знай только война. Не умей думай далеко, не умей помни, не умей говори. Не слушай матери - смерть народ. Неволя матери - неволя новый дети. Смерть новая матери, смерть новый воины, смерть бывшее помни. Смерть народ. Миттайвэ слушал - так внимательно, как никогда в жизни. Смотрел, как узкий серый рот женщины медленно, по одному, цедит слова. Как ночной ветерок качает увешанные клочьями меха косы, шуршит вплетенными в них камешками и ремешками... Малоподвижное, темное, сухое и жесткое, как кора мертвого дерева, ее лицо не носило на себе примет возраста, как лица людей. Ни молодости, ни старости. Но отчего-то она казалась эльфу старой. Не просто старой - древней. И вовсе не потому, что сама называла себя старухой. - Скоро ты с ней уже закончишь? - вполголоса сказал за спиной Гэладор. Но Авари, оставив вопрос без ответа, дослушал орку до конца. Он сроду не думал, что у орков тоже есть какие-то свои законы. И отступники от этих законов. И уж тем более не думал, что ими, оказывается, правят женщины. Что же до слова "полулюди", которым она называла отмеченных белой рукой орков... сложно было поверить, что это действительно наполовину люди. В прямом смысле, по крови. Половина кровь люди... Они не были похожи на людей. Ничем. Совершенно. Рассмотреть бы поближе хоть одного... но не прямо же сейчас? А ведь впереди был еще один вопрос. Пожалуй, важнее всех остальных. Кто такой этот их Шарку? И что случилось с Куруниром? Дурное предчувствие билось в душе, будто подбитая птица. - Полулюди - смерть народ, - мать Ризла медленно покачала головой, будто ожидала, что эльф разделит ее бесстрастное, какое-то безжизненное осуждение. - Я говори убивай смерть. Убивай полулюди. Не люди, не эльфы. Люди, эльфы нет война. Война только смерть народ. - Так вот зачем вы за ними гнались! Кивок. Даже копье в мускулистой руке согласно качнулось. И вдруг холодно и остро блеснули под набрякшими веками черные, цепкие, волчьи глаза. - Шарку вели полулюди убивай люди. Люди не знай различие, убивай орки. Эти неси добыча люди мать. Белая. Тонкая. Совсем слабая, не живи неволя долго. Потом бросай, беги прочь воины мой сын. Я вели Ярз, - орка погладила рыжеватую гриву варга, на котором сидела, и варг повернул к ней острую морду - будто на имя отозвался, - не води варги лови люди. Варги не убивай эта мать. Но люди дом далеко. Одна умирай. Найди мать, приводи к люди дом. Говори люди слово старая Ризла: орки, люди нет война. Варги нет война. Говори: старая Ризла отдай жизнь люди мать. Убивай орки с белый ладонь, другие пропускай прочь с мир. - У них была пленница? - насторожился Нарион. Миттайвэ кивнул, не отводя взгляда от лица орки: - Похоже на то... Ты покажешь, где она? И старая орка снова кивнула: - Ярз покажи след. Ее варг опять обернулся к ней, а потом вдруг припал к земле, будто перед прыжком. Нарион вмиг натянул лук - но оказалось, что зверь сделал это всего лишь ради удобства всадницы. Орка сошла с его спины, и он уселся на задние лапы, заглядывая ей в лицо осмысленным, не таким уж и звериным взглядом. У них - у зверя и у женщины - были одинаковые глаза. Маленькие, черные, отдающие в зрачках красноватым бликом. Одинаково колючие. Одинаково зоркие в темноте. Миттайвэ удивился тому, как сильно они похожи. - Варг? Будь по-твоему, но если это какая-нибудь ловушка... Мать Ризла подняла руку, обратив к эльфу раскрытую ладонь. Похожим жестом она недавно без звука пресекла речь своего соплеменника. - Нет. Ярз покажи след. Потом уходи прочь с мир. - Как угодно. Я предупредил. - Варги умей думай. Умей слушай, умей говори. Ярз - моя дочь. Слушай мать, покажи эльфы след. - В полулюдей я еще готов поверить. И даже в то, что твой зверь просто мирно покажет нам путь, я готов поверить. Но как варг может быть твоей дочерью? Черные глаза еще раз зло сверкнули. - Один раз, далеко, я найди горы логово варг. Мать нет следы. Все щенки умирай голод, одна живи. Я забирай одну. Зови Ярз, корми молоко вместе с мой новый сын. Так варг быть моя дочь. Теперь ты уходи с мир, иди вслед Ярз. Неси люди слово старая мать. Неси эльфы слово. Когда Миттайвэ опустил взгляд и посмотрел в глаза варгу, зверь вызывающе-лениво зевнул ему в лицо. После зевка красная пасть сомкнулась не до конца, язык свесился кончиком между клыками, отчего начинало казаться, будто огромная волчица издевательски ухмыляется. - Мы что, в самом деле вслед за варгом пойдем? - недоверчиво осведомился Нарион. - Сначала с орками поболтали, только что о здоровье их не спросили, а теперь... - Орки убили моего отца, - сказал ему Миттайвэ, и Нолдо замолчал прямо на полуслове: от голоса посла, обычно такого мягкого, было холодно. - Тело опознали по доспехам. Мать умерла сама, оказавшись не в силах его пережить. Сестра тоже умерла. Немного позже, у меня на руках. Ее тоже убили орки. Именно поэтому сейчас мы пойдем за этим варгом. И будем очень спешить. А потом позволим варгу уйти восвояси, если он действительно не приведет нас в ловушку. Орки ждали. Таращили глаза. Молча, опираясь на копье, слушала непонятную речь эльфов уродливая женщина с безжизненным лицом и хищными пристальными глазами. Зато волчице очень быстро надоело слушать. Она отвернулась и не спеша потрусила прочь.