***
– Триумвират будет говорить с вами, – сообщил сервитор механическим голосом. Его лицо было похоже на оплавленный чурбан, металл криво входил в кожу, обтягивающую череп. Прорезь рта издавала звуки слишком членораздельные, чтобы принадлежать слуге – наверняка это была запись. Весь он был каким-то кривым, непропорциональным. Одно плечо ниже другого, левая, слишком длинная рука порой билась о корпус с металлическим звуком. Правая, из плоти и крови, была пришпилена к плечу широкими скобами и болталась свободно. Сервитор вел их по длинным анфиладам, узким и высоким, словно предназначенным для дохарских гипертрофированно худых скульптур. Но ниши были пусты, и только черепа и исчерченные овалы лиц Лордов-фабрикаторов следили за идущими арбитрами с тяжелых арок. Респираторы не могли отсеять всю пыль, а к запаху машинного масла и благовоний Нортон уже привык. На небольшой, строго шестиугольной площади у главных ворот их попросили покинуть «Носорог», и в сопровождении скитариев они почти полчаса добирались до станции монорельса. Открытый вагон без скамеек протащил их над затхлыми, дымными кварталами, застроенными квадратными башнями и продолговатыми цехами. Неусыпное сопровождение закованной в керамит гвардии Механикус могло быть как оскорблением, так и честью. Дитрих сказал, что Холлерни не приглашали чужаков в свои стены уже больше века. Несмотря на грязный воздух и плотную застройку, жизнь в муниципалитете кипела. Ползли широкие транспортные ленты, грохотали невидимые прессы, в воздух то тут, то там взлетали подсвеченные снизу рыжим черные клубы. Здесь дохарцы изготовляли детали для «Стражей», чтобы после отправить по подземных тоннелям в цеха, где собирались и благословлялись шагоходы. Поговаривали, под поверхностью До-Хара у Механикус было больше владений, чем на ней. Пусть Триумвират Холлерни производил боевую технику не в таких масштабах, как некоторые миры-кузницы, этого хватало, чтобы удовлетворять нужды флота субсектора и снабжать отправляемые раз в шесть лет механизированные гвардейские полки. И Нортон никогда не видел столько вариантов усовершенствования человеческого тела, как во время путешествия по муниципалитету. Сервитор, принявший вахту в центральном храме Омниссии и сменивший немых вооруженных проводников-скитариев, всего лишь следовал заложенному в него маршруту. Он резко останавливался на перекрестках коридоров и анфилад, вертел корпусом секунду-две и продолжал движение. За все время он не сказал ни слова. Никаких пояснений: ни где они, ни почему, о Трон, тут так жарко, душно и темно. Чем глубже они заходили в храм, тем хуже Нортон ориентировался – он уже не мог вспомнить, как добраться до выхода. И вот сервитор остановился и произнес, быть может, и очевидное – но все же то, о чем Нортон почти забыл, продираясь через город-кузницу. С ними будет говорить Триумвират. – В знак доверия вы останетесь при оружии, – так же равнодушно сказал сервитор. Нортон с любопытством огляделся. Вентили и трубы, трубы и вентили. Они – в святая святых или в производственном помещении на мануфактории? Хотя, есть ли разница? Сервитор удалился, двигаясь спиной вперед, и оставил их наедине с окованной железом дверью, помеченной символом Холлерни. Ни замка, ни ручки, ни даже дверного молотка… Сбоку, в стене, послышался выхлоп, похожий на звук горячего пара, вылетающего из трубы, но арбитры ничего не увидели и не почувствовали. – Будем стучать? – тихо спросил Дитрих, вроде как с иронией, но тяжелая атмосфера этого города, этого храма убивала иронию на корню. Дитрих сделал к двери шаг, и из-за нее донесся медленно нарастающий стук. Он так и замер с протянутой рукой, глядя, как начинают шевелиться декоративные панели на двери. Невозможно было рассмотреть, что перемещает их. Никаких пазов, по которым они могли бы двигаться. Символы-лица Триумвирата разделились. Светлые сегменты распались на множество мелких многоугольников. Темные – остались цельными и начали движение друг к другу, пока не образовали сплошной эллипс, на котором невозможно было даже разглядеть стыки. Светлые части сложились в священную шестеренку вокруг темного овала, и в этот момент с грохотом дверь начала поворачиваться. – Трон Святой, – тихо сказал Нортон. Дитрих подождал, пока проем станет достаточно широким, и вошел первым. Нортон ощутил скачок давления, движения стали медленнее, сам он – будто бы тяжелее. Броня Арбитрес давила на плечи, хотя давно уже почти стала второй кожей. Открывшуюся им капеллу было невозможно охватить одним взглядом. Под сводом, исчерченным стальными ребрами нервюр, висел в массивных клешнях темный шар, в котором что-то беспрестанно потрескивало. Нортон присмотрелся и понял, что он вращается. То тут, то там составляющие его пластины отходили, и оттуда прорывался голубоватый свет. Вширь, от входа и до самых стен, тянулись ряды когитаторов. По полу змеились шланги и кабели, первые – порой шевелились, вторые сплетались друг с другом, образуя настоящую паутину под ногами. Рядом с этими священными машинами арбитры казались игрушечными. Нортон вздрогнул, когда ближайшая к нему машина со скрежетом начала выплевывать тонкие листы пергамента. Они сползали и накручивались на вращающийся стержень, превращаясь в своего рода катушку. Катушку тайных знаний Адептус Механикус. – Арбитры, – сказал стрекочущий механический голос, и Эстерман мгновенно перестал глазеть на пергамент – его внимание целиком поглотили члены Триумвирата. – Вы просили о помощи. Лорды-фабрикаторы До-Хара редко появлялись на публике. Нортон никогда не видел их иначе, чем на стилизованных изображениях в рабочих кварталах. Фрески и плакаты с Триумвиратом Холлерни часто украшали стены часовен Омниссии в местах, где люди жили благодаря производству Адептус Механикус. Пару раз ему приходилось иметь дело с местными мелкими культами, считавшими Холлерни святыми пророками Омниссии. И хотя культ Бога-Машины считался абсолютно законным, ячейки троицистов арбитры разбивали как еретические. Впрочем, они с завидной скоростью возникали вновь. Холлерни-212, Холлерни-213, Холлерни-214. Три самых… знающих магоса. Три серебристые маски одинаковой формы, одинаковые искусственные черты лица на серебристой чешуе, три темных металлических «заплатки» – излюбленный символ дохарских Механикус. Четыре круглых выпуклых линзы, словно принадлежащие механическим насекомым, смотрели на арбитров сверху. Холлерни-212 ростом был не меньше Астартес. Мощное механическое тело, дополнительные руки с грубоватыми пальцами-зажимами, священный символ Механикус выбит прямо на гладкой стальной груди. Холлерни-213 поддерживал в воздухе двигатель, очевидно, вмонтированный на уровне колен – место предполагаемых ног было окружено трепещущим одеянием. Его колебания вверх-вниз составляли от силы пару сантиметров, но, тем не менее, невероятно нервировали. Холлерни-214 сидел на одном из когитаторов, закинув ногу на ногу и слегка наклонив голову влево. Единственный, правый глаз отражал вспышки под потолком и, казалось, сам лукаво подмигивал голубым. Из затылка Лорда-фабрикатора тянулись ребристые трубки, некоторые входили прямо в плечи, некоторые – в выступающий на груди металлический темный нарост, а некоторые просто лежали, сворачиваясь в спирали, как часть футуристической прически. – Лорды, – Дитрих ударил по сердцу кулаком, и Нортон, замешкавшись, повторил его жест. Холлерни… сложно было подобрать слово. Ошарашивали? Поражали? Беспокоили? – Вам известно о расследовании, которое мы ведем, – Дитрих сложил руки за спиной. Нортон видел, что он нервно сцепил пальцы. – Известно, – подтвердил Холлерни-214. – Мы знаем арбитра Эстермана. И тебя, арбитр-сеньорис Дитрих. – Обстоятельства… вынуждают нас подозревать, что террористам помогают техножрецы. – Для настройки и управления вокс-связью не нужно быть даже послушником, – прогудел Холлерни-212. Они знают обо всех выводах, сделанных арбитрами не так давно, понял Нортон. Знают, что во всех случаях использовались вокс-трансляции! – Говори прямо, арбитр, – слегка качнулся Холлерни-213. – Мы имеем дело с переработкой звуковой записи, – Нортон услышал себя со стороны и удивился тому, насколько его голос кажется слабым по сравнению с модулированными голосами магосов. – Голос на ней принадлежит псайкеру Адептус Астра Телепатика и обладает слабым гипнотическим воздействием. Кто-то перезаписал ее так, что… чтобы сводить людей с ума. Четыре невыразительных глаза. Невозможно даже понять, смотрят Лорды-фабрикаторы на него или на Дитриха! Нортон почувствовал, как по позвоночнику пробегает дрожь. – Как воздействует эта запись на человеческий мозг, арбитр? – Холлерни-214 чуть наклонился вперед, опираясь рукой на край когитатора. Длинные острые пальцы лязгнули о металл. – Мы… мы думаем, она пробуждает заложенные в сознание жертв команды и парализует страхом тех, кто слышит ее впервые. Террористы готовят смертников, засылают их в нужное место – и те по их команде детонируют взрывчатку. – К чему такие сложности? – губы Холлерни-212 двигались, как настоящие. Мельчайшие сервомоторы управляли ими, в то время как другие искусственные мимические мышцы оставались неподвижными – если вообще существовали. – Прототип-6 можно активировать, направив в здание ракету, устроив пожар, выстрелив в нее. Но это или выдаст местонахождение преступника, или погубит его самого. А мы не можем найти террористов уже три года, – раздраженно пояснил Нортон. – И люди, прошедшие гипноз, ничем не выдают себя? – с интересом прощелкала Холлерни-213. – Насколько мы можем понять, нет. У нас есть только один пленник – и показания арбитратора, видевшего его до и после взрыва в Больших Братьях. Сейчас этот пленник лишь повторяет песню. Оригинал песни, – поправился Нортон. – И выяснить больше невозможно. – Ты думаешь, что невозможно, – поправил Холлерни-214. – Арбитр Эстерман не сказал самого главного, – подал голос Дитрих. – Для создания записи-триггера, записи, пробуждающей смертников, использованы не просто технологии обработки звука. В нее заключена мощная псионическая энергия. Мы подозреваем, что кто-то объединил силу псайкера и секреты Адептус Механикус. На этот раз ему ничего не ответили. Но тишина не воцарилась – что-то гудело, тарахтело, трещали электрические разряды. Иногда даже вздрагивал пол капеллы. Холлерни не переглядывались и не произносили ни звука, но, несомненно, обсуждали услышанное между собой. Каким образом – Нортон не хотел знать. – Вы коснулись материй, арбитры, о которых не имеете представления, – наконец, сказал Холлерни-214. Его голос, лишенный интонации, тем не менее, стал громче и ниже. – Запретные технологии должны быть уничтожены, осквернители – ответить перед нами. И никакие сведения о них не должны выйти за пределы Адептус Механикус. – Надо было раньше об этом позаботиться, – отрезал Дитрих, и Нортон удивленно взглянул на него. – Любые подобные опыты запрещены. Это нарушение универсальных законов, внутреннее дело Механикус. – Никогда покушение на губернатора-регента и убийство большей части кабинета министров не станет внутренним делом Механикус, – Дитрих сильнее сцепил пальцы. – Триумвират Холлерни налагает вето на все ваши действия, – его небрежная поза совершенно не вязалась со смыслом произносимых слов. – Адептус Арбитрес не подчиняется Триумвирату. Вы можете сотрудничать с нами, чтобы найти преступников. Обещаю, вы получите возможность покарать их так, как посчитаете нужным, но прежде они будут приговорены судом Императора. Нортону показалось, что давление стало больше, а гул – сильнее. Словно так Лорды-фабрикаторы выражали свой гнев на двух людей, посягнувших на их тайны. Нортон перевел дух. Вообще говоря, Холлерни-212 может убить его одним ударом. Любой из его кулаков раздробит человеческие кости в труху. Но Дитрих был прав. Отдать дело Механикус – значит никогда не узнать, кто стоит за терактами. Возможно, они и прекратятся. Возможно, успех расследования не так уж интересует Холлерни – им важно лишь найти тех, кто нарушает их, шестеренок, законы. Что, впрочем, они же и допустили. – Теракты прекратятся, – проскрипел Холлерни-213. Механодендриты за его спиной приподнялись, и Нортон невольно подумал, что сейчас с охотой сжал бы в руке арбитрский щит, как во время подавления беспорядков. – Вам ведь это нужно? Выдайте нам свидетеля и забудьте обо всем. «Забыть?» – подумал Нортон с нарастающей яростью. Люди гибли тысячами, десятками тысяч, а Холлерни не шевелили и пальцем. Они забеспокоились, только когда взлетела на воздух гидростанция, да и то – Эстерман ждал тогда, что сможет хоть как-то объединить усилия с Механикус, но они предпочли сохранить все свои действия в тайне. Все остальные взрывы их и вовсе не интересовали! Но стоило появиться на арене неведомым экспериментам, как они всполошились. Забыть? Он не может забыть о трех годах тщетных поисков, которые, наконец, почти привели его к террористам. – Арбитрес не передают заключенных, – сказал он. – Особенно единственных свидетелей. – Если я не ошибаюсь, – сказал Холлерни-214, и у Нортона не было никаких сомнений, что слово «ошибка» для него обозначает нечто мифическое и невозможное, – следующий взрыв может прозвучать когда угодно и где угодно. У вас нет времени сомневаться, как нет права отказываться. К раздражению Эстермана, в этом Лорд-фабрикатор был действительно прав. – Ваши внутренние дела можете решать, как вам удобнее, – продолжал стоять на своем Дитрих. – Но это преступление не внутри вашего муниципалитета. Это покушение на власть Империума. Это наша юрисдикция, и мы ведем это дело. Верно ли я понимаю, что вы отказываете нам в помощи? – Эта ошибка будет вашей, арбитры, – отрезал Холлерни-212. – Мы найдем еретиков, и если вы будете стоять у нас на пути – погибнете вместе с ними. – Мы все поняли, – голос Дитриха дрожал от злости. – Адептус Арбитрес благодарит вас за помощь, Лорды. Он развернулся и направился к двери, по-прежнему открытой. Нортон двинулся за ним, когда Холлерни-213 прострекотал им в спину: – Мы ждали вашего прихода, арбитры, чтобы предложить единственно приемлемый вариант. Магос Дошив передал нам все данные ваших запретных экспериментов перед перестройкой. «Пере…» Нортон содрогнулся. Внезапно он понял, почему облик встретившего их сервитора показался ему неуловимо знакомым. Хотя не было больше зеркального визора, только грубая пластина, вплавленная в лицо, эти руки разной длины… Строение тела… Они покарали техножреца за то, что они с Дитрихом творили в крепости Правосудия! Нортон мог бы сказать, что это справедливое наказание. Однако Лордов-фабрикаторов волновало лишь то, что Дитрих заставил Дошива прикоснуться к знаниям, которыми тот не должен был обладать. Нортон засомневался, выйдут ли они отсюда. Они тоже… знающие. – Это был акт вежливости и уважения с нашей стороны, который вы не приняли. Не нам придется жалеть об этом, арбитры. Дитрих остановился в проеме. Эстерман невольно обернулся. Холлерни-213, в отличие от остальных членов Триумвирата, имел оба глаза, но, несмотря на это, именно он меньше других походил на человека. Темный узкий треугольник, разрезающий лицо от верхушки лба до нижней челюсти, напоминал след от мощного удара. Как будто кто-то срезал часть его головы, искусно имитирующей человеческую, а техножрец при этом нисколько не пострадал. Нортону показалось, что Дитрих выдохнул, словно собираясь ответить Лордам-фабрикаторам. Но, так ничего и не сказав, он вышел, и Нортон заторопился следом за ним.10
27 марта 2014 г. в 02:15
Муниципалитет Холлерни, огромный город-кузница Адептус Механикус, располагался в шести часах езды от столицы. Стены, теряющиеся где-то в дыму, топорщились широкими и узкими сливными трубами. Задолго до переезда через реку отходов, омывающую подступы к муниципалитету, Нортон почувствовал удушающий запах и едкий осадок в горле. Фильтры «Носорога» шумели, стараясь очистить воздух. Нортон слегка приоткрыл люк, чтобы впервые взглянуть на муниципалитет Холлерни своими глазами, и мгновенно закашлялся.
Дитрих, смеясь, пристегивал респиратор.
– Изощренный способ нас с тобой убить, а? – пробубнил он.
С ворот муниципалитета кроме наполовину механического черепа, вписанного в священную шестеренку Механикус, смотрели три лика, лишь отчасти напоминающие человеческие. Если к традиционным символам Экклезиархии в культуре До-Хара принадлежали профили Великих Братьев, то все, что относилось к Адептус Механикус, было помечено неизменными лицами членов Триумвирата Холлерни.
Три вытянутых овала, исчерченные линиями. У каждого лица будто отрублена часть – отрублена или заглажена, отполирована до пугающего блеска. На барельефах ворот эти части были окованы позеленевшей медью.
Левая голова лишена левой части лица вместе с глазом, центральная – носа и подбородка, правая – правой части, как если бы кто-то хотел вылепить из этих голов одного верховного магоса, но так и не закончил работу.
Нортон читал, что с самого утверждения Механикус на До-Харе облик членов Триумвирата не менялся. Каждый магос, своими достижениями заслуживший место в Триумвирате, отказывался от всего: своей истории, имени, внешности. О том, что одно из мест во главе Адептус Механикус занял кто-то новый, узнавали по изменению порядкового номера после имени.
Он видел эти лики много раз – на стенах заводов и храмов Омниссии в дохарских пригородах, на напульсниках у жителей Старого Разлива, нарисованными краской на стенах столицы. Схематические круги, один поделен хордой справа налево, другой – слева направо, а у одного словно вырублена середина. Три получивших сегмента легко складываются при желании в такой же круг.
Но эти лица соединяли схематичность, неестественную симметрию и пугающую… человечность. В них даже было что-то от канонических портретов Великих Братьев: выпуклые линзы-глаза без век, прямой, бесстрашный и невыразительный взгляд…
Монументальные ворота, разумеется, не распахнулись навстречу. Небольшая часть их поднялась, пропуская «Носорог» на территорию муниципалитета Холлерни, и снова захлопнулась.