***
– На этот раз я с ним согласен, мэм, – сказал Дитрих, подождав, пока тяжелые двери закроются за Эстерманом. – Мы можем скрывать многое, но не это. Ранес вернулась за свой стол и коснулась пальцами пюпитра. Столешница замерцала, и из нее медленно стал медленно вырастать зеленоватый прозрачный шар планеты До-Хар. Сначала синим засверкали крепости и базы Арбитрес, а потом по планете расползлись красные пятна – территории, находившиеся во власти Механикус. – Ты не смотришь вперед, – Маршал сцепила пальцы. – До-Хар должен остаться промышленным центром, чтобы выжить, а значит, нам необходима поддержка шестеренок – в перспективе. Ее не будет, если мы притащим сюда флот и начнем войну. – Даже если речь идет о Великом Враге? – тихо спросил Дитрих. – Речь идет о трех еретиках и их логове, которое можно уничтожить одним ударом, – движением руки она повернула гололитический шар и увеличила северный полюс До-Хара. – Я ценю, что вы пылаете праведным гневом. Вы оба. Но моя цель – не допустить войны. Особенно из-за слов одного техножреца. – Я согласен, что слова логиса Коши требуют проверки, – хмуро ответил он. – И на это уйдет много времени… – Слова логиса Коши в первую очередь дают понять, что дохарские механикумы ничего не подозревают, – она заставляла изображение двигаться, но перед ними были лишь однообразные ледяные скалы. – Триумвират скрывал от них свои опыты, так что ему легко будет объявить, что мы незаконно вторгаемся на территорию другого Адептус. Мы окажемся в очень неприятной ситуации, если выступим открыто… К тому же, они легко могут замести следы. – Да, но… Маршал бросила на него быстрый взгляд: – Не говоря уж о том, что Холлерни могут мобилизовать не только скитариев и Легио Кибернетика. Этот техножрец говорил, что они помещают демонов в машины?.. А теперь представь, что будет, если Триумвират узнает… – …что мы зовем Флот. – Или Гвардию. Или Инквизицию, которую так любит твой коллега, – Ранес скривилась. – Или даже подтягиваем силы Адептус к их базе… Нет, мы не должны дать им такого шанса, Дитрих! Это убьет До-Хар. Он взволнованно подошел к столу: – Вы хотите тайно обезглавить Адептус Механикус До-Хара? Думаете, за это мы не попадем в опалу? Кто бы то ни был: техножрецы, Инквизиция… – Не имеет значения, – отрезала она. – Логис Коши сказал, что их логово можно уничтожить. Мы это сделаем – когда Холлерни будут там. Они погибнут вместе со своими темными исследованиями… – Он ясно сказал, что это варп-разлом! Пусть даже очень маленький, пусть даже он расположен настолько глубоко, что мы прежде… Да, Император всемогущий, – Дитрих давно не слышал, чтобы его собственное сердце так колотилось. Оно как будто подскочило к горлу, – может произойти все, что угодно! – Тем не менее, мы обязаны его запечатать, и мы это сделаем, – Ранес встретилась с ним взглядом, и стало ясно, что она не потерпит пререканий, – готов ты к этому или нет. – Могу я говорить свободно? – отпрянул он и завел руки за спину. – Да. – Я не одобряю ваше решение. Маршал едва улыбнулась: – Наконец-то я дождалась. Первый из всех, кто сказал мне «нет». Дитрих повернул голову. В окно ее кабинета на него по-прежнему смотрели черепа крепостного собора. Их крупные пустые глазницы видели Дитриха насквозь – но, кажется, не производили никакого впечатления на Маршала. – В отличие от вас, мэм, и от всех остальных, я – псайкер. Вы все часто забываете об этом, потому что я здесь слишком давно. Но я видел варп своими глазами. Коллегия Лекс Псайкана научила меня держаться далеко от него и касаться лишь изредка, но я знаю, что такое разрушительное колдовство. Нельзя недооценивать его, – он поджал губы. – Опасность слишком велика, мэм, это уже не политика. – Во всем есть политика, – гололитическое изображение погасло. Он опустил веки и надавил на глаза пальцами, как это всегда делал Эстерман, когда волновался. У следователя было чутье. Почти псайкерское чутье – нюх на действительно страшные вещи… Заплясавшие яркие пятна вызвали неприятные воспоминания, и он торопливо отдернул руку. – Тогда вы должны видеть и то, что в перспективе новым Лордам-фабрикаторам До-Хара придется объяснять, почему арбитры штурмовали их базу без объяснений, без обвинений… – И мы подходим к самому тяжелому… – спокойно ответила Маршал Ранес. – К тому, что это не должно быть операцией Адептус Арбитрес. Он молчал несколько минут, выдерживая ее взгляд и редко моргая, а потом с отчаянием улыбнулся, вытащил инсигнию арбитра-сеньорис и протянул ей: – Я давно служу вашему честолюбию и уже привык думать, что для До-Хара нет лучшей правящей руки, чем ваша. Но теперь я сомневаюсь, чему служит оно. – Имперскому Закону, Дитрих, – сказала она уверенно. – Мы все служим Имперскому Закону.***
– Почему ты согласился на это? – Нортон Эстерман рвал и метал. Он двигался от стены к стене, словно физически пытаясь найти выход из ситуации, которая была его лишена. – Дитрих, ты!.. Почему?! – Я высказал протест, – помолчав, ответил псайкер. – Но у нас есть долг, Эстерман. Мы оба знаем, что гражданская война не пройдет даром для До-Хара. Оба знаем, как опасно медлить. Поэтому так важно завалить эту их шахту сейчас. – Но почему тайно? – Нортон вытер лоб тыльной стороной ладони. – Неужели, мы не в своем праве? Убивать еретиков – не наш долг? – Маршал не хочет рисковать отношениями с Механикус. – Маршал! – воскликнул Нортон в сердцах. – Клянусь Троном Терры, я никогда не думал, что скажу что-то подобное, но она… Она не права! – он замолчал, не то действительно удивленный собой, не то не способный найти более резкие слова. Дитрих впервые за долгие годы чувствовал себя пристыженным. Нортон до сих пор не понял, что значат Адептус Арбитрес для этой планеты. Он усердно выполняет свой долг, как делал это на прежнем месте, но даже не пытается поднять голову и оценить ситуацию. Возможно, это и правильно. Дитрих хотел бы не видеть изнутри все то, что происходило последние тридцать лет. Междоусобную грызню, которую приходилось пресекать лживыми обвинениями и поддельными доказательствами, чтобы не допустить вспышек бунтов. Тайные операции, которые «Ала Декстра» проводила, чтобы обезопасить сначала Джеральда Остру, потом Мелиссу. Превентивные меры, в результате которых на руках Дитриха было достаточно крови тех, кто зачастую не по своей вине мешал Остре оставаться у власти. Но даже справедливые обвинения не должны были прозвучать всенародно. Арбитр-сеньорис скрестил руки на груди: – Маршал не хочет, чтобы в результате чужого вмешательства выяснилось, что текущий аппарат губернатора недееспособен. – Причем здесь губернатор? – тихо спросил Нортон. – Я знаю, на Лерне все было не так. Но губернатора посадила на трон Маршал. Да, регент – Фириц Сконта, да, многие поддерживали Остру и выступали против Оттариха, но… – О чем… О чем ты говоришь? – понимание уже светилось в глазах Нортона, но он все еще гнал эти мысли прочь. – Как ты думаешь, кто управляет этой планетой, Эстерман? Повисла тишина. – Это – ересь, – прошипел, наконец, Нортон. – То, что ты говоришь, идет поперек… Нарушает сами основы… – Любит ли народ Маленькую Королеву? – Дитрих повел рукой, словно губернатор стояла прямо перед ним. – Конечно. Но она так юна, а губернатор-регент – бывший министр культуры, Эстерман! Ему принадлежит достаточно власти, но он не правит До-Харом. Зато я лично видел, как Мелисса Остра садится на колени Маршалу и требовательно спрашивает: «Ты ведь заботишься о моем народе, Леди-Арбитр Ранес?» И та отвечает: «Все подданные Империума на этой планете в безопасности, пока я…» – Заткнись! – Нортон невольно обернулся. Никто не мог слышать их здесь, однако слова Дитриха казались такими… громкими. – Леди-Арбитр не попросит Инквизицию о помощи и пресечет любые наши попытки это сделать. – Ты… – Можешь мне не верить, но мы оба – арбитры. Мы служим Империуму, а не дохарским дворянам, и безопасность губернатора – это защита власти Терры. Однако что если Леди-Арбитр и есть – правитель? Слова Дитриха отказывались складываться в голове Нортона в осмысленный текст. Он то терял нить, то вновь улавливал, приходил в ужас и бросал вновь. Маршал Арбитрес не хочет раскрывать правду о заговоре Холлерни, потому что боится потерять… власть? – Всеблагой Император… Это клевета! – Нортон затряс головой. – Ты… ты просто смутьян!.. – Сколько благородного пыла, – псайкер пожал плечами. – Ты забываешь, что я – арбитр-сеньорис. Я знаю Маршала почти тридцать лет. Я служу здесь, на До-Харе, намного дольше тебя. И мне что, больше нечего делать, кроме как лгать тебе сейчас? – хмыкнул он. – Соберись! Нортон молчал и тяжело дышал. Дитриху казалось, что следователь, в конце концов, просто бросится на него с кулаками. Продлилось это недолго. В глазах Эстермана постепенно загоралось другое чувство – больше похожее на презрение. – Значит, ради ее амбиций я должен идти туда без инсигнии, как какой-то вор? – Ты можешь сделать это ради справедливости. Ради Закона. – Идиот! – огрызнулся Нортон. Его тон и правда изменился. – Это не имеет никакого отношения к Закону! Он был прав. Маршал Ранес собиралась нанести удар не просто тайно – а так, чтобы нигде не сохранилось даже намека на участие Арбитрес. Равно как и если все по какой-то причине сорвется, она могла бы, по крайней мере, официально откреститься от всего предприятия. Это означало, что все участники операции не могут числиться в рядах Адептус. И так как ни один арбитр не в состоянии просто оставить службу – они должны стать мертвецами уже сейчас. – Когда мы закончим, – вздохнул Дитрих, – мы сможем что-то сделать. Я согласился, потому что сейчас у нас нет выбора. Или ты сомневаешься, что Холлерни надо остановить? Нортон криво усмехнулся, теряя самообладание: – Хочешь сказать, если мы уничтожим полярную базу, ты вдруг обвинишь Патрицию Ранес в предательстве? Да у тебя больше не будет ни прав, ни возможности! Мы вообще можем не вернуться оттуда – а она останется лгать Империуму… ради… ради… – Долгое время я был уверен, что Маршал – единственный человек, которому можно доверить До-Хар, Эстерман. Возможно, уже и правда слишком поздно, – Дитрих провел пальцами по орлу над сердцем. – Но знаешь, в чем я точно не сомневаюсь? Что мы должны ударить по Холлерни быстро и незаметно. Они – опасность, которую надо устранить в первую очередь. Нортон стоял, стиснув зубы, и прожигал Дитриха взглядом.