Двадцать лет назад
На Олухе подходил к концу хмурый, дождливый день уходящей осени. Зима уже совсем близко и теплой она вряд ли будет, ведь все приметы говорили к тому, что холода будут лютыми. Стоик как всегда занимался главными делами вождя в это время года: проверял готовность амбара к зиме, сколько провизии удалось запасти, как проходит подготовка скота к зиме, сколько запасли дров. Свободное время Стоик старался проводить вместе с любимой женой, которая была уже на восьмом месяце. И несмотря на все тяготы бремени вождя, Стоик не скрывал своей радости, ведь через месяц он станет отцом. Но в тот день он и представить себе не мог, что он станет отцом так быстро. Стоик уже был на полпути к своему дому, как вдруг увидел молодого викинга, который бежал со всех ног. Увидев вождя он сразу же подбежал к Стоику и остановился в двух шагах от него, тяжело дыша и оперевшись руками о колени. -Эй! Что за спешка, на пожар бежишь что ли?! - спросил Стоик - Вождь... Плевака велел... срочно найти Вас... - запыхаясь сказал викинг, еле переводя дыхание - Ваша жена... У неë начались роды! От услышанного Стоика перекосило. В нëм бушевали радость и недоумение одновременно. Стоик был очень рад услышанному, но был в ступоре и даже напуган, ведь ещë рано. Он испугался, как бы чего не случилось, какие осложнения могут быть. - То есть как?! - переспросил ошарашенный вождь, немного придя в себя - У неë ведь не так давно восьмой месяц начался. Ей ещë рано рожать! - Не знаю, как так случилось! Всё началось неожиданно, когда она беседовала со Старейшиной, - оправдывался викинг - Она у Вас дома, Плевака и Старейшина с ученицей сейчас рядом с ней. Стоик побежал к своему дому со всех ног, испуганный, боясь, как бы не случилось ничего плохого. Бежал он быстро, почти не разбирая дороги, едва не сбив с ног прохожего. Около его дома уже стояло несколько викингов, которые явно были в курсе событий. Среди них был его брат и ещë несколько уважаемых в деревне людей. Увидев вождя, они сразу же расступились в стороны и поклонились Стоику. Но Стоик на это почти не обратил внимания и, ответив им лишь кивком головы, сразу же зашел в дом. В гостиной рядом с камином его уже ожидал Плевака, а из спальни доносились крики Валки. От еë криков у Стоика пробежал холодок по спине. Он подумал, что сбывается именно то, чего он так боялся. Стоик тут же поспешил к своей любимой жене, но неожиданно Плевака быстро пресек эту попытку встав между Стоиком и входом в спальню. Стоик просто опешил от такого поведения своего лучшего друга. Он попытался обойти Плеваку, но тот не дал ему этого сделать, крепко схватив его за плечи и немного отодвинув Стоика от прохода в спальню. - Стоик, ты уж прости, но тебе туда нельзя, - сказал Плевака четко и уверенно, глядя в глаза Стоику. - Плевака, ты сошел с ума?! - Стоик явно не ожидал услышать от него такое в столь важный момент - Там моя жена рожает в муках! Я должен быть рядом с ней! - Прости друг, но я не могу! Я прекрасно понимаю тебя! Но пойми, пожалуйста, Готти сказала мне никого не впускать, кроме неë и еë ученицы, пока идут роды. Стоика эти слова не впечатлили. Он пытался вырваться из крепких объятий пусть и искалеченного, но всë ещë крепкого вояки и кузнеца. Но Плевака был непоколебим. В конце концов Стоик осознал, что ему не пройти дальше и прекратил попытки прорваться к спальне, но его душа развивалась на части, когда он слышал крики своей жены. Прошёл час, а ничего не менялось. Ещё никогда ранее в жизни Стоика время не шло так медленно и мучительно. Но неизвестность и страх за свою любимую терзали вождя в разы сильнее времени, его душу как будто разрезали холодным как лёд клинком. В голове Стоика приносились вспоминая прошлого связанные с Валкой: первая встреча, начало общения, ссоры и примирения, первое свидание и их первый поцелуй, который положил начало их отношениям, свадьба и день, когда стало известно, что Валка беременна. Вскоре мучительные крики Валки начали утихать и у Стоика сжалось сердце. Он надеялся на лучшее, но он так боялся даже подумать, что случилось что-то плохое. И тут Стоик услышал крик, который навсегда изменил его внутренний мир и всю его жизнь. Он услышал крик и плач младенца. У Стоика внутри царил вулкан эмоций. Ещё через какое-то время из спальни вышла ученица Готти и сказала вождю, что он может войти в спальню к своей жене. У Стоика немного отлегло на душе, но растерянный взгляд девушки насторожил его. Стоик осторожно вошёл в спальню, стараясь не издавать лишнего шума, чтобы не напугать ребенка. Войдя в спальню он увидел на кровати Валку с младенцем на руках. Она легонько укачивала его и тихо напевала колыбельную. В ее глазах была нескрываемая радость, но Готти, сидевшая рядом с кроватью на высоком деревянном стуле, почему то выглядела озабоченной и немного растерянной. Стоик медленно подошёл к кровати и встал на колени рядом с женой. - У тебя сын, дорогой, - тихо сказала Валка стараясь не разбудить малыша. Услышав эти слова Стоик едва ли не подпрыгнул от радости, но смог удержаться, ведь он так мечтал о наследнике, продолжателе рода и много раз молился богам, чтобы они подарили ему именно сына. И вот его мольбы были услышаны. - Мне ещё никогда в жизни не было так страшно за тебя! Ещё никогда в моей жизни время не тянулось так медленно и мучительно, - тихо сказал Стоик, глядя на своего сына. - Но всё обошлось и ты не представляешь как я рад! Трогательную беседу прервал тихий деревянный стук. Это старейшина всё это время сидевшая рядом постучала своим посохом по полу, чтобы привлечь внимание Валки. Радость с лица новоиспеченной мамы немного исчезла, что насторожило Стоика. Он не понимал, что происходит. В комнате воцарилось короткое молчание. Валка посмотрела на своего малыша, а затем робко перевела взгляд на мужа. - Стоик, старейшина.. - Валка говорила тихо и робко, было видно, что её что-то сильно тревожит. - Роды были тяжелыми и начались тоже рано. Старейшина.. Она сказала, что малыш слишком слаб, чтобы пережить эту зиму... Валке действительно было страшно. Ведь она так сильно мечтала о ребенке и вот, когда она его обрела, она может его потерять. Но она нисколько не хотела мириться с этим и надеялась, что всё будет хорошо. Стоик подсел поближе к жене и аккуратно взял сына на руки, стараясь не разбудить его. Ещё никогда он не чувствовал себя таким счастливым и не мог налюбоваться своим сыном. - Это сын рода Хэддоков! - гордо произнёс отец, переведя свой взгляд на любимую жену. - Всё будет хорошо, любимая! Вот увидишь он нас удивит много раз! Он обязательно станет самым сильным и великим в нашем роду, станет викингом о котором будут слагать песни и легенды! Это наш сын и я жизнь за него отдам, чтобы он жил! Услышав эти слова Готти улыбнулась. Всё же упрямство и оптимизм Стоика всегда её радовали. Она тихо поднялась и вышла из комнаты, оставив новоиспеченных родителей наедине с их малышом.Настоящее время, недалеко от Вороньего мыса
Тем временем, пока в деревне протекала обычная жизнь, недалеко от Вороньего мыса на берегу сидели Иккинг и Рыбьеног. Начиная с момента их встречи в лесу, когда Иккинг смог переманить Рыбьенога на свою сторону, они весьма хорошо сдружились. И тут немалую роль сыграла их общая тяга к знаниям о драконах, а также и то, что ещё задолго до бегства Иккинга с Олуха они не находились в конфликтных отношениях. Сегодня Иккинг, наконец-то смог вырваться на рыбалку, чему он был очень рад. Теперь у него уже не такая своевольная жизнь как была прежде. Если раньше он всегда мог делать всё что душе угодно и найти компромисс с Беззубиком, то с Астрид всё обстояло иначе. Всё же Астрид девушка весьма своенравная и почти каждый раз, когда Иккинг пытался улететь из дома не по делам, то есть не составлять свою карту или опробовать своё новое изобретение, Астрид начинала ему говорить, что он её не любит и не хочет провести с ней своё свободное время. Как-то раз дело дошло до скандала, но "борьба" на кровати быстро урегулировала конфликт и они всё же пошли друг другу на уступки. Иккинга, разумеется, очень интересовало, что происходит в деревне, как дела у Стоика, хотя он его сильно недолюбливал. Рыбьеног же в свою очередь очень интересовался семейной жизнью Иккинга и его новыми познаниями о драконах. Они сидели на крутом берегу на стволе давно упавшего дерева, и общались, поглядывая за поплавками своих удочек. За их спинами был небольшой костерчик для копчения рыбы где уже тлели угли, а сам костер был прикрыт лапником в виде конуса. Рядом же с костром лежала большая походная сумка Иккинга из крепкой шкуры кабана, а рядом с ней спал Беззубик. - Признаюсь тебе честно, Рыбьеног, я никогда не мог подумать, что Астрид такая своенравная штучка! Вчера еле смог отпроситься на рыбалку, думал снова скандал закатит, что я её избегаю или не люблю её так сильно как говорил раньше. Хорошо хоть всё обошлось и отпустила меня на удивление тепло. - Да, что тебе сказать... Привыкай к новым реалиям! - насмешливо сказал Рыбьеног, - Ты же в конечном счёте сам хотел быть рядом с ней и мечтал о такой жизни как сейчас. - Да так-то оно так, но я представлял себе это малость иначе, - усмехнулся Иккинг, наблюдая как начал дергаться его поплавок. - Не думал, что Астрид будет меня ревновать к драконам. Но это ещё мелочи, похоже, что главное событие ещё впереди... - Это какое ещё такое событие? - поинтересовался Рыбьеног, - У тебя вроде как спокойная жизнь с любимой девушкой вдали от всех и всего на свете, занимаешься своим любимым делом. Или у тебя что-то серьёзное случилось? - Вот именно, что похоже случилось... - малость неуверенно ответил Иккинг, дернув удочку, но рыба сорвалась с крючка. - В общем... в последнее время Астрид ребенка хочет и похоже... что она беременна... Такие вот дела, друг мой дорогой. - Ого! Да это же здорово, дружище! - Рыбьеног был весьма обрадован такой новостью - Я тоже этому очень рад, но честно говоря я не знаю как любимая себя вести будет, ведь она и так весьма непредсказуема, а тут теперь ещё и беременность. Помнишь, я тебе рассказывал как она приучила меня убирать разбросанную по дому одежду? - Ну да, помню. Конец свободе и привет уборка! - засмеялся Рыбьеног. - Каждый раз, когда она находила твою неубранную одежду она её просто выбрасывала на улицу. Ты даже Жуткую Жуть специально для сбора одежды выдрессировал, чтобы по нескольку раз из дома за одежкой не выходить. - Да-да! А вот теперь представь, что она поднимет меня поздней ночью и попросит принести ей жареную рыбку в мёде или с чем-нибудь ещё. Ну и как мне быть? Отказать нельзя, иначе быстро сковородкой по башке получу. После этого они оба засмеялись. Погодка была что надо для рыбалки. Хоть зима почти наступила, но днем было ещё более менее тепло, если нормально одеться, а вода в водоёмах ещё не замерзла, с моря дул легкий холодный ветер. Разговор немного утих и ребята погрузились в свои мысли, наблюдая за поплавками. Иккинг постоянно думал о своей любимой жене и о том, как в совсем недалеком будущем изменится его жизнь. Рыбеног же больше думал о том как ему дальше жить на Олухе, ведь его взгляды на жизнь кардинально изменились. С одной стороны он больше не желал быть драконоборцем, убивать драконов и разделять взгляды жителей деревни, а с другой стороны ему не хотелось покидать Олух, ведь это его дом. Рыбьеног никак не мог окончательно определиться, что ему делать. Иккинг бежал с Олуха, потому что у него не было другого выхода, Астрид же покинула родной дом, потому что хотела быть вместе с любимым и тоже не разделяла взгляды соплеменников. Однажды Рыбьеног предложил Иккингу попробовать хоть как-то изменить мнение жителей Олуха, но Иккинг сразу же отверг эту идею, назвав её бредовой, полностью безнадежной и заранее обреченной на провал. Время шло и Рыбьеног начал больше склоняться к идее покинуть Олух, но ему всё никак не хватало смелости решиться на это. Поэтому он решил посоветоваться с Иккингом по этому поводу и узнать, что он думает по этому поводу. - Слушай, Иккинг тут такое дело, - Рыбьеног начал малость неуверенно. - Похоже, что рано или поздно мне придется уйти с Олуха. Чем больше времени я на нём провожу, тем тяжелее мне тут находиться, жить, даже есть и дышать как-то иначе стал... Это мой дом, но с другой стороны я как будто стал в нём чужим, после того, как ты открыл мне глаза. Тем более в деревне до сих пор ищут твоего сообщника, который помогал тебе в краже архивов Борка. Пока расследование идет безуспешно, мне удалось уничтожить главные улики, но боюсь рано или поздно там поймут, что я имею к краже какое-то отношение. Пожалуйста, скажи как мне быть, что делать? - Ты не хочешь разрываться на две части как и я когда-то, верно? Я понимаю тебя, ведь сам в таком противном положении был, - Иккинг сразу понял Рыбьенога, - Только вот бежал я с Олуха не потому что я этого хотел, а потому что не было выбора, да и домом я его почти не считал, учитывая как мне тут жилось. Если хочешь, то давай к нам! Соседу мы будем рады, с новым жильём тоже подсобим. Ты ведь понимаешь, что рано или поздно тебя могут раскрыть. А учитывая, что ты мне архивы Борка отдал тебе и вовсе плаха с топором грозит! - Говоришь верно, - согласился Рыбьеног, - Но я не могу вот так сразу взять и уйти. Надо подготовиться, собрать вещи, перевезти их в тихую. К тому же я бы хотел исчезнуть, но не внезапно. Скажем что-то подстроить и убежать под шумок. Понимаешь? - Да как тут не понять! - подмигнул Иккинг и закинул удочку, - С представлением я тебе помогу, но только не тяни с переездом. Весь дом всё равно не утащишь, да и много с собой не бери, только самое нужное.Тем временем в деревне
Обычный зимний день в деревне, который был бы точно таким же как вчера или неделю назад. Но сегодня день получился особенным, потому что на Олух прибыл всегда желанный гость - торговец Йохан. Из-за его приезда в деревне начался едва ли не праздник, особенно учитывая то, что зимой мало чем займешься. В порту скопилась большая толпа народу и каждый хотел среди представленных товаров найти себе что-то особенное или полезное. В последние годы дела у торговца пошли в гору и тут свою роль сыграла война Берсерков и Южан. Торговец Йохан любил делать деньги на продаже чего-нибудь мирного, но жизнь всегда вносит свои изменения. Любой торговец в этих краях должен отвечать пожеланиям своих возможных покупателей, иначе голодная смерть. Поэтому Йохан перешел на более ходовой товар и даже взял себе двух юношей в подмастерья, чтобы было проще вести свои дела, потому что спрос из-за затянувшейся войны был большой. В ладье торговца было много оружия, но и про мирный товар он тоже не забыл, потому что знал, что Олух всегда придерживается нейтралитета. Стоик не мог пропустить визит такого желанного гостя и отправился на причал в сопровождении Плеваки, чтобы встретить своего давнего друга. На причале подмастерья торговца выставили в ряд несколько столов на которых был разложен товар, а у самих же столов была большая толпа людей, шла бойкая торговля. Два викинга никак не могли поделить понравившиеся им кожаные сапоги и в итоге на них был объявлен аукцион. То же самое касалось и других товаров, на которые находилось сразу несколько покупателей. Увидев Стоика торговец Йохан оставил торговлю своим подмастерьям, а сам вышел навстречу вождю. - Йохан, друг мой, добро пожаловать на Олух! - сказал Стоик крепко пожимая руку своему старому другу - Стоик! Сколько лет тебя не видел! - торговец тоже был очень рад встрече, но сквозь радость в его глазах было заметно волнение, - Давненько я не заплывал на Олух, в твою уютную и тихую гавань в этих краях. - Может пройдем ко мне в дом, пообщаемся, обговорим наши дела? - предложил Стоик, - Негоже вождю Олуха встречать столь желанного гостя вот так просто на причале. Отказа я не приму! Йохан нисколько не был против и охотно принял предложение Стоика, тем более погода на улице была не самой лучшей, да и в ногах правды нет. Куда лучше вести общение сидя в кресле у тёплого камина с кружкой эля в руке. Вскоре вся троица сидела у тёплого камина в больших деревянных креслах с широкими подлокотниками, а сами кресла для мягкости были обтянуты медвежьими шкурами. Стоик сидел перед камином, справа от него сидел Плевака как главный советник, торговец Йохан сидел слева от вождя, а перед самими креслами стоял невысокий столик с выпивкой и закусками. Стоика в первую очередь интересовали новости о Берсерках: как давно Йохан был на их островах, на чьёй стороне перевес в войне, каковы настроения в окружении Дагура и, конечное же, каковы дела у самого Дагура. И вот тут у торговца Йохана радости малость поубавилось, что было не свойственно такому человеку как он. Он стал несколько настороженным, взволнованным, а в глазах был виден некий страх перед чем-то неизведанным. Стоик заметил это и подмигнул Плеваке. Кузнец сразу понял, чего хочет Стоик и подлил в полупустую кружку Йохана немного вина, пока Стоик отвлекал торговца разговором. Затем Плевака взял другую бутылку и добавил вина себе и Стоику, после чего взял свою кружку и предложил Стоику произнести очередной тост. Недолго думая Стоик взял свою кружку и предложил выпить за то, чтобы эта зима выдалась мягкой. Все чокнулись, осушили свои кружки и поставили их обратно на столик, после чего Плевака вновь наполнил кружки вином. Вино, которое подлили Йохану было непростое. Плевака немного разбавил его своим особым ингредиентом, который он использовал для своей браги. Из-за этого вино стало более пьянящим и быстрее било в голову, поэтому спустя некоторое время торговец стал более разговорчивым. Стоик вновь спросил торговца о Берсерках и тут же получил ответ. По словам торговца в последнее время дела у Берсерков пошли совсем плохо. Хоть берсерки и отличные вояки это не помешало южанам отвоевать все свои острова, которые когда-то завещал отец Освальда-Разлюбезного. Возможно, что 50 лет без войны дали о себе знать, а может быть это просто совпадение. Дагур был смелым и опасным воином, но он был слишком эмоционален, импульсивен и поэтому стратег из него был никакой. Попытки поставить во главе войска берсерков более опытного воина и стратега были резко пресечены Дагуром, потому что он не терпел никакой критики в свой адрес. Как-то раз дело дошло до того, что он отрубил голову своему советнику, который осмелился усомниться в его воеводческих качествах. Южане же пользовались этим недостатком своего врага и без больших потерь смогли вернуть себе не только свои острова, но даже начали завоевывать острова, которые всегда были владениями Берсерков. И вот тут случилось то, что пугало Йохана. Он был не так давно у Берсерков и впечатления были далеко не самыми лучшими. В племени царило отчаяние и даже страх и вовсе не от того, что они проигрывают войну. Дело было совсем в другом и более ужасном, чем война, потому что это касалось древней легенды об умертвиях, почти все считали просто старой страшной сказкой. Почти все, кроме самих Берсерков, потому что они имеют к ней самое прямое отношение.Легенда об Умертвиях
Неизвестно точно сколько лет этой легенде как и событиям, которые в ней описываются. Но это ничуть не убавляет этой легенде мрачности. Когда-то очень давно среди Берсерков жила жрица бога Одина по имени Хельга. На первый взгляд она была самой обычной девушкой, но внутри у неё царил вечный мрак. Дело заключалось в том, что она была незаконной дочерью вождя Берсерков - Олафа-Ужасного. Вождь совсем не видел в ней родную дочь. Олаф взял себе в рабство дочь вождя побежденного им племени как трофей, а саму семью убил на глазах у молодой девушки, чтобы та даже не думала воспротивиться своему хозяину. Он делал с ней всё что угодно, порой просто для забавы, а чаще издевался над ней в приступах гнева. И вот однажды девушка ненамеренно забеременела от вождя и родила девочку, которую назвала Хельгой. Вождь был недоволен таким событием, ведь теперь есть претендент на престол, хоть и незаконный, а новоиспеченная мать умерла после родов. Олаф в приступе гнева даже хотел пронзить новорожденную девочку своим мечом, но его остановила старейшина племени, которая принимала роды. Олаф-Ужасный, хоть он и был безумцем, не осмелился перечить пожилой старухе, тем более учитывая, что она была верховной жрицей Одина в племени Берсерков. Старейшина сказала вождю, что его ярость станет причиной его бесславной смерти и забрала девочку к себе на попечение. Шли годы, девочка росла и с ранних лет готовилась стать жрицей Одина, когда её наставница покинет этот мир. Старейшина почти ничего не рассказывала Хельге о её матери, потому что опасалась за жизнь своей хоть и не кровной, но такой родной в душе внучки. Она ограничилась лишь тем, что её отец погиб в военном походе, а мать умерла при родах из-за истощения. Вождь не беспокоил Хельгу, опасаясь гнева богов. Хоть и безумец, а богобоязнь никуда у него не делась. Хельга жила простой жизнью как и остальные дети в племени и даже нашла того, кто пленил её сердце. Юноша по имени Эйрик всегда видел Хельгу особенной, она всегда манила его своей загадочностью, красотой и неприступностью, что стало причиной их общения и вскоре они полюбили друг друга. И вот спустя семнадцать лет со дня рождения Хельги наступил день, когда старейшина заболела и было понятно, что это последняя болезнь в её жизни, что скоро она отправиться в Вальгаллу на зов богов. Хельга была вне себя от горя, ведь она вот-вот потеряет своего единственного родного и близкого человека, но старалась держаться достойно при людях. Старейшина понимала, что ей осталось недолго и решилась рассказать Хельге правду о её матери и попросить у неё прощения за то, что она так долго обманывала её, хоть и ради её же блага. Именно это откровение навсегда изменило внутренний мир Хельги, а вскоре и судьбу Берсерков. За прошедшие годы Олаф-Ужасный стал уже совсем стар, а его безумие не только никуда не делось, а ещё и усилилось старческим маразмом: ему порой стали слышиться посторонние голоса в голове, даже в абсолютной тишине, повсюду мерещились враги и предатели, которые так и жаждут убить его и забрать власть. В итоге Лейв, сын вождя, видя во что превратился его отец, решился убить его, чтобы спасти свой народ от тирании старого безумца и даровать отцу покой. Среди главных доверенных лиц заговорщиков оказался и Эйрик, который по своей натуре никогда не был тихим парнем и переживал за свой народ не меньше Лейва, что положило начало их дружбе ещё когда они были совсем молодыми новобранцами. Заговорщики решили убить вождя, когда они будут поджигать огненными стрелами погребальную ладью старейшины. Только вот стрелы должны будут полететь не в ладью, а в старого безумца. Заговорщики заранее обговорили детали плана, сделали необходимые приготовления. Большая часть племени не могла терпеть тирании старого безумца и план имел всё шансы на успех, но среди заговорщиков оказался предатель. Вождь в приступах своего безумия, видений в своих снах и недоверия к окружающим, приставил к Лейву шпиона, чтобы тот следил за наследником. Он то и сдал заговор безумному вождю и в итоге в самый важный момент покушения всех заговорщиков обезвредили на глазах у всего племени в том числе и Хельги. Олаф был в ярости от предательства сына и лично на глазах соплеменников мучил заговорщиков на главной площади деревни. Пытки длились долго самыми изощренными и жестокими методами и никому из присутствующих на площади не было позволено отвести свой взгляд, иначе можно было присоединиться к несчастным. Хельга была в ужасе от того, что она видела, ведь на её глазах пытали её любимого. Лейв и Эйрик держались достойно и до последнего вздоха, что приводило Олафа в ярость. В итоге он не выдержал и лично отрезал несчастным головы при помощи пилы, а их головы были насажены на колья и поставлены на главной площади на всеобщее обозрение. Хельга не смогла этого выдержать и потеряла сознание от увиденного ужаса и лишь то, что по завещанию старейшины она стала жрицей Одина, спас ей жизнь. Но она больше не хотела жить без своего любимого. Её жизнь потеряла для неё всякий смысл и в её душе остались лишь холод, мрак и жажда мести. Два года она не жила, а существовала, вынашивала планы мести. И вот во время большого праздника Одина, на котором она должна была вознести молитвы и преподнести дары великому богу у алтаря в присутствии соплеменников, она совершила немыслимое. Она вознесла молитвы, но не Одину, а древним тёмным богам, после чего она достала из своей одежды ритуальный нож, развернулась лицом к толпе и пронзила сама себе сердце. На святую землю алтаря полилась горячая алая кровь, которая оказавшись на земле, сразу же начала окрашиваться в чёрный цвет и становилась похожей на дёготь. Люди были в ужасе от увиденного и даже сам Олаф-Ужасный был в шоке от произошедшего. Это было просто неслыханное богохульство и многие в ужасе сразу же начали шептать молитвы богам, чтобы отвести от себя беду. Свет вечернего солнца начал тускнеть, ветер начал набирать силу, небо затягивалось тёмными тучами, прогремел гром. Хельга приподняла от земли свой взгляд и посмотрела на Олафа своими полностью чёрными как уголь глазами из которых текли чёрные, густые слёзы, кожа стала очень бледной. Даже дураку, глядя на Хельгу, становилось ясно, что она проклята. - Безумный вождь! Твоё безумие станет причиной твоей бесславной смерти! - голос девушки звучал как голос демона, - Ты отнял у меня всё, что было мне дорого! Ты издевался над моей матерью, хотел убить меня, едва я успела появиться на свет, забрал моего возлюбленного! Никакие муки преисподнии не загладят твоей вины за тысячи загубленных тобой жизней. Но смертью твои мучения не закончатся как и для твоих приспешников! Слова девушки повергли людей в ужас, а сам Олаф стоял столбом с округлившимися от страха глазами и приоткрытым ртом. Казалось, что в этот момент к нему вернулся здравый рассудок и он исцелился от своего безумия. Ноги девушки подкосились и она упала на землю, после чего её тело превратилось в пепел, который тут же раздул бушующий ветер. Люди в панике начали бежать в свои дома и запираться на все засовы, деревня будто обезумела. После этого в деревне начали твориться очень дурные дела. По ночам остров начало окутывать густым туманом, становилось холодно, а самое главное, что в деревне стали пропадать люди. Сначала один, потом трое, затем те, кто попытался их искать. Пропадали бесследно, как в воздухе растворились. И вскоре стало ясно, почему и куда пропадали викинги. Упав на землю у алтаря Хельга осквернила остров и проклятие легло на него, сделав остров пристанищем тёмных сил древних богов. Эта сила была настолько сильна, что смогла поднять из могил мёртвых, которые начинали бродить по острову и нападать на живых, превращая их в себе подобных. Численность умертвий росла с каждой ночью, с каждым пропавшим или поднявшимся из могилы. Вскоре умертвий стало так много, что они напали на деревню. Никто не ожидал, что на деревню нападут ожившие мертвецы. Сначала атака носила хаотичный характер: умертвия просто топтались у частокола не понимая, как преодолеть преграду. Стоная и вопя умертвия били частокол руками, ногами, оружием, давили на стены своими телами, но безуспешно. Лучники, которые стояли на специальных площадках пытались просто перестрелять всех умертвий, но стрелы не причиняли им почти никакого вреда. Вскоре умертвия начали действовать более слажено, словно кто-то незримый давал им чёткие приказы. Умертвия начали концентрироваться у ворот и начали давить на них всей толпой. Сначала ворота держались, но вскоре они начали трещать и прогибаться. Берсерки, видя что ворота могут рухнуть, начали напирать на ворота и укреплять их всем, что попадется под руку, но это лишь ненадолго продлило воротам жизнь. Умертвия давили всё сильнее и сильнее, треск дерева становился всё громче, ворота раскачивались всё сильнее, и в итоге засовы не выдержали. Ворота деревни рухнули подняв большое облако пыли и умертвия ворвались в деревню, во всеобщем хаосе начался пожар. Берсерки дрались яростно и отчаянно, но простым оружием умертвий убить было очень сложно. Никто не знал как бороться с напастью, людьми окончательно овладели страх и отчаяние, которые придавали проклятию сил. Берсерки ушли бы в историю, если бы вовремя не заметили, что огонь может уничтожить умертвий. Первое нападение удалось отбить, но много людей погибло. Опасаясь, что погибшие соплеменники могут воскреснуть, уцелевшие сожгли их тела. Племя раскололось на два лагеря: одни хотели бежать с острова, а другие же хотели остаться и уничтожить проклятие Хельги. В итоге часть племени под предводительством Харальда-Твердоголового, предок Дагура-Остервенелого, покинула родной дом в поисках более спокойного места. Другая же часть викингов, в том числе и Олаф-Ужасный, осталась и вскоре пополнили ряды умертвий. Харальд очень боялся, что проклятие Хельги может перекинуться на другие острова и племена, поэтому одним из первых указов нового вождя Берсерков стало создание ордена ведьмаков, которые должны были стать щитом и мечом, в войне против умертвий. Так же в ордене были назначены жрецы и старейшины, которые должны были найти способ победить или хотя бы усмирить проклятье Хельги. Спустя десять лет проклятье поглотило ещё несколько островов, которые прилегали теперь уже к бывшим владения Берсерков. В ордене поиски "противоядия" шли и днём и ночью, и вскоре верховный жрец ордена Ордо-Медвежий шлем нашел в старом манускрипте способ остановить проклятье Хельги. Необходимо было вернуться к месту, где всё началось и провести ритуал очищения с использованием золотой чаши, древней молитвы Одину о защите невинных и кровавого преподношения богам. Выбор у Берсерков был невелик, надежда угасала в каждым днём. В итоге Харальд дал согласие на отправку экспедиции, и даже сам решил в ней участвовать, чтобы спасти свой народ. В экспедицию были приняты лучшие из лучших в племени, орден ведьмаков отправился в путь почти в полном составе в самый эпицентр навстречу судьбе. Харальд был принят в ряды ордена, а бразды правления он передал своему молодому сыну. Ладьи ордена отчалили от берегов своего нового дома и уплыли в свой последний путь. Неизвестно, что стало с теми смельчаками, которые отправились прямо в объятия смерти. Проходили дни, недели, месяцы, но ни один корабль так и не вернулся домой. Густой синеватый туман, который был признаком проклятия так никуда не исчез, но он перестал распространяться на другие острова. Вскоре орден ведьмаков пополнился новыми воинами, а новый вождь Берсерков провозгласил, что отныне главной задачей Берсерков будет не война с соседями и слава на поле битвы, а борьба с проклятием Хельги, чтобы не допустить превращения этого мира в царство мёртвых. Этот завет соблюдался вот уже более 50 лет, пока время не подтупило память викингов, которые стали считать эти события просто страшилкой, орден ведьмаков пришел в сильный упадок, но никуда не исчез. С приходом к власти Дагура-Остервенелого о проклятии почти забыли и сосредоточились на других целях. Но вот действительно ли всё то, что говорится в легенде было правдой или может это просто выдумка?