***
Грызя короткие ногти, я смотрела, как главный герой ходит по заброшенному дому, который ему надо продать и в котором он остался на ночь. И что он за дурак? Остаться в этом доме одному! Дебил! Вот он засыпает на кресле, и к нему начинает что-то медленно приближаться, заставляя меня содрогаться от страха при каждом шорохе. Но интерес не позволял переключить канал и найти что-нибудь другое, заставляя досмотреть до конца этот ужастик. Руки начали тянуться к нему, тенью отражаясь на его спине. Стало страшно до дрожи в коленях и тут... — Что смотришь? — На мое плечо легла широкая ладонь. Я закричала и от своего же крика упала с дивана, попутно переворачиваясь, чтобы посмотреть на «незваного» гостя. — Ты... ты... ты больной? — я смотрела на Икуто большими глазами, в принципе, как и он на меня, удивленно моргая. — А ты врач? — он усмехнулся и, перепрыгнув диван, уселся на него, а я так и осталась сидеть на полу, не зная, что делать: плакать или смеяться. — Ты так долго будешь сидеть? Я осмотрелась и, быстро подскочив с места, уселась обратно на диван, но немного дальше от него и принялась смотреть фильм, стараясь не обращать на Тсукиеми внимание, который так же принялся за просмотр. Мужчина из фильма уже подходил к двери, которая вела к комнате, где разносился ужасный скрип пола и чего-то еще. — Мне интересно: мужчины все такие бесстрашные, или это фильм такой? — вслух задала я вопрос, скорее самой себе, чем Икуто, про которого уже забыла. — Большая часть, но ведь не бежать же ему с криками обратно? — Тсукиеми усмехнулся, но я старалась не обращать на него внимания, что у меня хорошо получалось. Следя за тем, как тот мужчина из фильма, уже спустившись обратно вниз, взял топор и потопал обратно наверх, в негодовании вскрикнула: — Да ну нахрен?! С топором на призрака? Да он либо настоящий смельчак, либо чокнутый на всю голову! Да-а-а, познакомьтесь с моей новой стороной: разговаривать с телевизором и с самой собой во время просмотра. — Ты можешь помолчать? — Ноу, — я даже не повернулась к нему, а спокойно наблюдала, как мужчина ходит по комнате и рассматривает игрушки. Довольно странные. — Такие страшные. — Сказать честно, но меня больше волновал фильм, чем его будущий упрек, поэтому, ничего не страшась, продолжала просмотр. Мужчина в фильме посмотрел на кровать, и тут же заиграла игрушка в маракасы... — Твою мать! — Я подпрыгнула с дивана и устремилась за спину Икуто рефлексно. Тсукиеми держался, чтобы не заржать, я это заметила, ведь, судя по всему, напряглись его плечи... или это? — Хинамори, ты — чудо, — с какой-то явной усмешкой процедил он, что заставил меня покраснеть. — Ну я ж не виновата! Это... это... — я не могла подобрать нужных слов, а лицо просто горело от стыда и смущения, — это защитная реакция! — Я так и понял, — он усмехнулся. — А теперь выключай эту хрень. — Нет! — Я ударила его по плечу, как бы возражая на его предложение. — Ну, тогда смотри. — Я подняла бровь, скорей всего от неожиданности. И не успела сказать и слово, как он поднялся с дивана и пошагал к выходу. Он это серьезно? Я скользнула вниз и уселась на его место. И что это с ним? Может, случилось чего? Я опустила взгляд на свои руки, сжимающие подол большой мне футболки. «Почему я не накричала на него за то, что он переодел меня? Почему язык не поворачивается сказать?» Я обхватила голову руками, пропуская розовые пряди через мои короткие пальцы. «Что мне делать?» Усмехнувшись своим дурным мыслям, я сосредоточила свой взгляд полностью на фильме, стараясь не думать ни о чем лишнем.***
Конец фильма был далеко от хэппи энда, что меня не очень-то обрадовало, поэтому, выключив этот злосчастный телевизор, кинула пульт в угол дивана. Что за хрень? Надо было Икуто послушаться и не смотреть это говно, только расстроилась зря. Встав с дивана, я отправилась на поиски этого идиота. Ну а что еще делать? Телевизор я уже точно не буду смотреть — мне этого хватило, еще неизвестно, как ночью буду спать. Поэтому остается только одно: выносить мозг этому кошаку-доктору-извращенцу. Зайдя на кухню, я заметила, как Икуто, уютно расположившись на стуле, писал что-то на листке форматом «А четыре» на столе. Но тут совершенно неожиданно я вспомнила сегодняшний инцидент, произошедший здесь, на кухне. И, слегка улыбнувшись, продолжила наблюдать за ним. За его сосредоточенным лицом и нахмуренными бровями. За густыми иссиня-черными волосами, скрывающими его лицо из-за того, что он сутулился. За его длинными тонкими пальцами, в два раза длиннее моих коротких... — Подойди ко мне. — Я вздрогнула, от неожиданности и опустила голову. Но любопытство дало о себе знать, несмотря на внутреннее возражение от его «приказа», я подошла чуть ли не вплотную к нему, смотря на его корявый почерк. — Мать моя женщина... — Знаете, я всегда думала, что у таких парней, как он, все идеальное, кроме характера, но, видимо, ошиблась. — Что? — Тсукиеми поднял на меня взгляд, и тут я заметила то, чего раньше не замечала, — он одел очки. А они ему идут. Никогда даже и не думала, что очки могут подойти такому, как он. Мне... нравится. Стоп! Я махнула головой. — Даже младшеклассник лучше пишет, чем ты. — Я работаю над этим. — Он поправил прямоугольные очки в черной оправе и принялся дальше писать. Смутился..? Лицо загорело огнем, а ноги задрожали. Что мне... делать? — Эм-м... — Я начала переминаться с ноги на ногу. — Слушай внимательно. — Икуто отложил ручку в сторону и, откинувшись на спинку стула, посмотрел мне в глаза. — У тебя есть всего шесть дней, чтобы стать... — он запнулся, видимо, не зная, как сказать покрасивее и покультурнее, чем «блядь» и «шлюха». — Я поняла. — Молодец, и тренироваться ты будешь со мной. — Что? — Я приподняла бровь, но, как только смысл слов полностью дошел до меня, из меня вырвалось громкое и возражающее: — Что?! — Никаких возражений. — Не успела я и рот открыть, как он встал, чем заставил меня попятиться назад, и, не сказав ни слова, вышел из кухни. И... что это было? Я осела на пол, безнадежно опустив руки по швам. Непрошеные слезы тут же подкатились к глазам и так и норовили пойти потоком по моим щекам. Да, верно. Когда появляется необъяснимое чувство к человеку, всегда хочется поплакать, покричать. Излить в подушку все те чувства, которые порядком надоели, желая избавиться от них, как от слез. Оставляя их мокрым пятном на белой подушке. И какого черта меня поперло на философию? Что же ты делаешь со мной... Тсукиеми? Ведь даже дураку ясно, что ему на меня наплевать, так почему... почему внутри я так отчаянно надеюсь на взаимность? Интуиция? К черту ее. Она меня всегда подводила. Я в нее не верю... — И долго ты будешь сидеть? — Я вздрогнула от неожиданности и повернула голову на звук, на дверной проем, об который оперся Икуто. — А куда-то надо идти? — разговаривать совершенно не хотелось... с ним. Пусть это звучит грубо, но зато без всякой лжи. — Да, — он кивнул и, в знак подтверждения своих слов, поманил меня рукой. — Я не собака, — тихо отозвалась я. — О боже. — Тсукиеми закатил глаза, этим самым показывая, как я ему надоела. — Слушай... — Он сделал шаг ко мне, а потом еще и еще. Что у него на уме? Я кивнула и, опершись о ножку стола плечом, пытаясь не показать вида, что он — причина моих всех эмоций. Ну... почти всех. Он остановился возле меня, заставляя мое сердце забиться чаще и заставляя меня сильно разволноваться. Что этот придурок задумал? Не успела я рта раскрыть, чтоб озвучить последнюю мысль, как он плюхнулся рядом со мной. — Отлично, — фыркнул он, внимательно рассматривая мои глаза и саму меня. — Что? — его поведение ввело меня в ступор. — Вот. — Его рука выудила что-то из кармана и медленным движением потянулась ко мне. — Ну и? — Я подняла бровь, глядя на его большую ладонь, сжатую в не менее большой кулак. — Тогда, на кладбище, старик, работающий там охранником, дал мне это. — Тсукиеми раскрыл ладонь. Я еле сдержалась, чтобы не ахнуть: тонкая серебряная цепочка с маленьким кулончиком в виде серебряного сердечка, обвитый золотым стеблем с шипами, видимо, от розы. — Это просто... прелесть. — Моему восхищению не было предела. А взгляд не отрывался от его руки. — Подними волосы. — Я послушно кивнула, не в силах произнести ни слова, повиновалась. Его руки легли мне на плечи, а его лицо стало в опасной близости от моего. Я сглотнула подступивший ком в горле и зажмурила глаза. Тонкие пальцы прошлись по моей шеи, будто бы специально обжигая мою кожу своей. — Вот и все. — Его руки коснулись моих и опустили вниз, а вместе с ними мои волосы упали на плечи. — Ты неотразима. — Я покраснела, но глаза не открыла, боясь увидеть в его глазах лживые чувства. — Ты... врешь. — Возможно. — На секунду я почувствовала, как он еще ближе приближается ко мне, но тут же вдруг отдалился. Я резко открыла глаза и, встретившись с его пронзительным взглядом, хотела уже спросить про разговор и встречу с его друзьями, как он опередил меня: — Можно тебя коснуться? Мои глаза расширились, а щеки запылали с новой силой. Что значит... «коснуться»? Его губы приблизились к моим, обжигая горячим дыханием щеки и подбородок. Я вновь зажмурила глаза, боясь дать ответ и теряясь между «да» и «нет». О боже... Что я творю? Но... моего уха коснулось что-то теплое, заставив меня вскрикнуть и раскрыть глаза. Всего пару секунд хватило мне понять, что «что-то теплое» — это его язык. — М-м-м, — это что, я? Икуто вдруг остановился и удивленно посмотрел на меня. Боже... как стыдно. Я прикрыла рот ладонью, а мое лицо невыносимо запылало краской. И могу даже поспорить, что на сей момент любой помидор позавидовал бы моей красноте. — Это что было? — Я уже закрыла руками все лицо, желая спрятаться от его зорких глаз. — Нет, — я махнула головой, не желая понимать, что тот звук, который вырвался с моих уст, был всего лишь глюком и это вообще... — Это была не я... — Не ты? — Я нутром чуяла, что его губы расползлись в усмешке. В доказательство своих слов я кивнула и рискнула посмотреть на его улыбку, глаза. Но увиденное... повергло меня в шок. Его брови были слегка приподняты, глаза выражали некое удивление, губы были полуоткрыты, а на щеках... был заметный румянец, придающий ему очень милый и слегка необычный вид. — У тебя прекрасный голос, но... — его губы сменились на весьма милую улыбку, а со щек еще не сошел румянец, что делало его таким... невинным и милым, — но я хочу услышать больше. — Что..? — я правильно услышала? Он сказал... — Что?! — Я говорю... — А ну замолчи, кошак недоделанный! — я была вне себя от внезапной злости и дикого смущения. Уже готовая рвать и метать, я хотела уже было ударить его по его извращенному, но милому личику, как мои запястья перехватили. — А сейчас пойдем, мне надо тебя обработать. — Я подняла бровь. Он вообще... нормальный? — Раны обработать. — А-а-а, — протянула я, слегка дернув руками, которые он после этого жеста поспешил отпустить. — А сейчас, — он встал с места и, протянув мне свою широкую ладонь, продолжил, — мне следует просветить тебя. Я приняла его помощь и, уже твердо стоя на ногах и стараясь унять дрожь в голосе, спросила: — Просветить в чем? — Во всем. — Его рука не отпустила мою, а только сильнее сжала, не давая ни шанса вырвать ладонь. И хотела я было возразить насчет этого, как он резко повернулся и потянул меня на выход. — Что... что... что ты делаешь?! — мой голос так и норовил сорваться, а слова потоком вылетали с моей головы, не давая возможности составить какое-либо предложение. — Сейчас я тебе обработаю рану на щеке и пальцах, — он вдруг остановился, но через секунды две-три продолжил движение, — и попутно расскажу, что почем. Не найдя, что ответить, я бессмысленно кивнула, прекрасно понимая, что этого движения он и не видел. Пройдя на кухню, он усадил меня на стул, а сам, достав аптечку с полки, раскрыл ее и положил на стол. Сразу пронеслось воспоминание о том дне, когда меня избили те два амбала, а Икуто меня спас. А я тогда все время просилась домой... Интересно, как там мама?.. — Слушай внимательно. Сейчас я отвечу на все твои предполагаемые вопросы. — Он оторвал ватку и, взяв в руки зеленую пластмассовую бутылочку, продолжил. — Твою мать отправили в командировку на две недели, конечно, это все устроил Дол, чтобы она не вмешалась. Я кивнула, переваривая полученную информацию. Он будто угадывает все мои вопросы, или... они у меня на лбу написаны? — Так, — он прислонил ватку к моей щеке, но боли я не почувствовала, наверно, царапина уже покрылась коркой. Конечно, она ведь вообще не глубокая, просто поверхностная. — Насчет сегодняшней моей встречи: завтра я тебя познакомлю со своими друзьями. — Хорошо. — Я кивнула, следя за тем, как он уже закончил со щекой и переключился на мои пальцы. — Я до сих пор поражаюсь — как можно было так порезаться? Я лишь пожала плечами, следя, как ватка со спиртом дотронулась до кончиков пальцев. — Ай-яй-яй! — Я попыталась вырвать руку, но он не дал мне этого сделать, держа мое запястье в своей большой ладони. — Терпи, — хмыкнул он, на что я, надув губы, недовольно пробурчала: — Тебе легко говорить. Он лишь вздохнул и вновь прислонил ватку к ранкам, но тут же приблизился и начал дуть. — Так пойдет? — Он взглянул на меня исподлобья. Я кивнула. — Вот и отлично. — Эм-м... — я даже не знала, что можно было ему сказать. Просто нет мыслей и идей. А может, это со мной что-то не так? — Царапина на щеке заживет через дней четыре-пять, а вот с пальцами... не все так просто. Они заживут через недельки три-две, а может даже и четыре. — И что теперь делать? — Я непонимающе уставилась на него, искренне не понимая, как мне пойти на праздник с такими руками. — Снимать штаны и бегать, — весьма раздраженно ответил он, но тут же поспешил исправиться: — Перчатки наденешь. — Какие перчатки? — до меня сразу не дошло, о чем он. — А-а-а-а, все, поняла. — Так вот он о каких перчатках — что-то вроде свадебных до локтей? Ну а что? Можно. — Вот и отлично, а сейчас — спать. — Мне послышалось? Время-то еще детское... — Я не хочу! — Уже без тридцати девять, а завтра тебе вставать в шесть. — Он помассировал вески. — С какой стати?! — я была в негодовании! Как так можно? Я спать не хочу! — Мне к полвосьмому завтра надо сдать отчет, так что ты идешь со мной. Заодно и прикупим тебе платье. В зале я тебе уже постелил, так что можешь идти спать. — Я изогнула бровь: так вот он куда ходил, после того, как я увидела его в очках. Кстати, пришел он потом без них. И куда он их дел? — Ясно, — протянула я, — а я буду на празднике одна или..? — Завтра я тебе объясню все в подробностях, хорошо? — Я кивнула. — Вот и отлично. И я уже кое-какое платье тебе подобрал. — И какое же? — Я с интересом уставилась на него, не видя в его словах подвоха. — Полупрозрачное. — Я осеклась и непонимающе посмотрела на него. — Полупрозрачное..? — повторила я, немного склонив голову на бок. — Ты такая милая... — Стоп... он сказал «полупрозрачное»?! — Да... да... да нифига я не надену такое платье! — я закипела от злости и готовая разнести все к чертям замахнулась, чтобы ударить этого недоделка. — А до тебя только дошло? — Он поймал мою руку и, не успев я что-то сообразить, потянул на себя. — Неудивительно. Ведь за это... — Икуто был настолько близко, что на своих губах я чувствовала его обжигающее дыхание, — ты мне и нравишься. — Что? — Я ослышалась? Но мои сомнения развеял легкий поцелуй в нос. Я от неожиданности дернулась и прикрыла лицо свободной рукой. — Спокойной ночи. — Он отстранился и, выпрямившись во весь рост, развернулся к выходу, и пошагал прочь. Оставляя меня одну со своими мыслями.***
Я скрутилась в одеяло и, боясь даже пошевельнуться, пыталась как можно быстрее заснуть. Чувство, что кто-то наблюдает за мной, не покидало меня и заставляло кусать губы. Вот же угораздило меня смотреть этот дурацкий фильм, от которого теперь спать стало нереально страшно. Интересно, а монстры существуют? Я тряхнула головой. Что за бред, а? Сейчас себе столько накручу, что засну только к утру. Или вообще не заснуть, а завтра-то надо вставать рано. Черт. А может, все-таки пойти к Икуто? Нет, нельзя! Он же потом издеваться надо мной будет из-за этого, всячески подкалывать и насмехаться. Да и я не лишилась окончательно ума, чтобы пойти к нему. Или..? Нет, нет и нет. В углу что-то закопошилось и треснуло, а я, вжавшись еще сильней в диван и натянув одеяло до самой макушки, корила себя за то, что не учила молитву «Отче наш», ведь сейчас бы она меня успокоила больше всего. А еще жалела, что решила посмотреть этот чертов фильм про ту женщину. Вновь что-то треснуло, и я, не выдержав, бросилась к комнате Икуто, где он, зараза, уже видит десятый сон. Но ничего... плевать на все. Мне страшно — это главное. Вот и его комната. Решительно открыв дверь, я сразу же заметила большую темную кровать и, не раздумывая, приблизилась к ней и к самому спящему Икуто. Ни капли не переживая за то, что он скажет завтра, я, сглотнув ком в горле, забралась в его кровать и, обхватив его талию своими руками, прижалась к нему. Я — идиотка... Надо было остаться там. Вновь тот же треск заставил меня вздрогнуть и сильней прижаться к спящему Икуто. «Чувствую себя маньячкой», — я покраснела от такой мысли и закрыла уже сонные глаза, стараясь не думать о рядом лежащем парне и сосредоточиться на завтрашнем дне. Разум покидал мою голову, и последнее, что я помню, прежде чем провалиться в сон, — это то, как меня обняли в ответ и прижали к чему-то горячему...