Слишком разные: история про Эй и Джей

Напротив на стене было ровно сорок две трещинки. Я не сводила взгляда с них, постоянно пересчитывая, и кажется практически не моргала, потому что глаза ужасно резало. Возможно, в этом виноват слишком яркий свет в коридоре больницы, или что-то еще. Глаза были сухими, словно я долго держала их открытыми, но похоже так и было. Я не знала, сколько прошло времени с того момента, как я узнала о том, что моя бабушка умерла. Я просто сидела на скамейке в коридоре и смотрела на белую стену. — Мисс, вы в порядке? — спросила девушка, работающая на ресепшене, но я не хотела отвечать. Я медленно прикрыла глаза, затем снова открыла их и стала пересчитывать трещинки… - Не уезжай, пожалуйста, — хныкала я, вцепившись в корешок книжки о Золушке. — Ты же знаешь, что я еще приеду, — бабушка улыбнулась мне, садясь рядом на корточки. — Нет, — я уже плакала. — Ты уезжаешь далеко и больше не приедешь. — Конечно же я приеду, Арина, — бабушка ладонью стерла мои слезы. — Я же не могу бросить дедушку одного. — Тогда я поеду с тобой, — заявила я, еще сильнее вцепившись в сказку. Бабушка поджала губы и медленно забрала книгу из моих рук. — Смотри, — она раскрыла историю на первой странице. — Это сказка о девушке, которую полюбил прекрасный принц. Она жила в стране Королев… — И ты живешь в стране Королев, — у меня загорелись глаза. — Чтобы поехать туда, нужно подрасти, — продолжала бабушка. — И когда ты вырастешь, обязательно приедешь туда и встретишь прекрасного принца. — Это долго, — я всхлипнула. — Не уезжай… Мимо прошли несколько врачей. У меня зарябило в глазах и я проморгалась. Это привлекло дежурную медсестру, но к счастью в этот раз она не приставала с расспросами. Я медленно вдохнула и так же медленно выдохнула — трещинки на стенах поглощали меня все больше и больше. На секунду, мне показалось, что я сама стала одной из них, но к сожалению это было не так. Врачи возвращались обратно. Я уловила едва различимый знакомый запах, и проводила персонал взглядом. Снова вдохнув, я убедилась в своих подозрениях — пахло какой-то едой. Запах был знаком, скорее всего бабушка когда-то готовила что-то подобное при мне… Пододвинув табуретку к самому столу, я забралась на нее, и уперев локти в столешницу, стала следить за бабушкой. — Что ты делаешь? — склонив голову на бок, спросила я, наблюдая за хаотичными движениями непонятным железным предметом в миске с чем-то рыхлым. — Готовлю любимую запеканку твоего деда, — улыбнулась бабушка. Она взяла несколько яиц, и, быстро избавившись от скорлупы, стала вмешивать их в тесто. — Почему ты не играешь с Машей? — Не хочу, — я поморщилась и затянула хвостик потуже. — Не люблю ее. — Что ты такое говоришь? — хмыкнула бабушка, внимательно на меня посмотрев. — Ну, а что? — я пожала плечами. — Она постоянно кричит, дерется и портит мои вещи. А еще волосы выдирает. Не буду я с ней играть. Бабушка улыбнулась, насыпав в миску какой-то порошок, и снова посмотрела на меня: — Хочешь научу тебя готовить эту запеканку? Я немного вытянулась, посмотрела на образовавшуюся субстанцию и снова скривилась. — Уж лучше с Машей играть, — покачала головой я. — Но ты все равно должна научиться, — бабушка перекладывала тесто в форму. — Если хочешь встретить прекрасного принца — нужно научиться это готовить. — Но сначала нужно вырасти, — заметила я. — Обычно принцы все взрослые. Да и вообще я тут еще ни одного не видела. — Это потому что ты еще маленькая, — бабушка снова улыбнулась. — А когда тебе будет, скажем так, лет девятнадцать и ты приедешь сюда снова — встретишь своего принца. И тогда ты уже должна будешь уметь хорошо готовить. — До этого еще долго, — лукаво заметила я, склонив голову на бок. — Эй, а кто это здесь совершенно забыл о своем велосипеде? — воскликнул радостный дедушка, войдя на кухню. — Я! Вскочив, я полетела в коридор, и, нахлобучив на голову защитный шлем, вылетела на улицу… — Вам плохо, мисс? — снова эта надоедливая девушка вытащила меня из воспоминаний. — Нет, — хрипнула я, надеясь, что теперь она отстанет. Но нет, брюнетка села рядом. — Может быть позвонить вашим родителям? — спросила она. — Нет, — опять хрип, голос сильно сел. — Их нет здесь. — Другим родственникам, — предложила девушка. Я продолжала глядеть прямо перед собой, чувствуя, словно с каждой секундой что-то все сильнее и сильнее начинает на меня давить. — Нет, — сказала я, прикрыв глаза. — У меня больше никого нет… - Ты знала, что папа мне не родной? — плача, кричала я в трубку. — Арина, милая, успокойся, — беспокойно отозвалась бабушка. — Ты знала, да? — закричала я, запутываясь в проводе. — Почему ты мне ничего не сказала? — Откуда ты узнала? — холодно спросила бабушка. — Он пришел сюда, — я не могла перестать плакать, и постоянно вытирала градом катившиеся слезы. — Мой настоящий отец пришел сюда. Он хотел меня увезти! — Где мать? — воскликнула бабушка. — Живо позови её! — Почему ты мне не сказала?! — выкрикнула я. В этот момент мама подлетела ко мне и начала выхватывать телефон из рук. — Быстро в свою комнату! — велела она, но я продолжала сопротивляться. — Я ненавижу вас! — вопила я на всю квартиру. Маша стояла в углу комнаты, трясясь от страха, но всем было не до нее. — Ненавижу, понятно?! Лучше бы вы все умерли! Я залетела в соседнюю комнату и вся в слезах бросилась на кровать… Наверное, прошло несколько часов. Персонала в коридорах стало меньше, а свет немного тусклее — наступила ночь. Я по-прежнему сидела на лавке у ресепшена, понимая, что меня наконец оставили в покое. Надолго ли? Это общественное место, и рано или поздно кто-то снова прицепится ко мне. Вдруг откуда-то повеяло холодом — видимо сквозняк. Я поежилась и опустила взгляд, на ногах были домашние тапки, мокрые от снега. Я не успела обуться, когда все случилось, как и взять что-то из верхней одежды… - Почему я не могу поехать? — в сотый раз, спросила я. — Там не до тебя, — сказала мама, укладывая вещи в чемодан. — Дедушка умер, если ты этого не понимаешь! Некому будет с тобой возиться! — Мне шестнадцать, — прорычала я, сложив руки на груди. — Я не маленькая, и хочу поехать попрощаться с дедушкой. — Не смеши, — усмехнулась мать. — Ты видела-то его дважды в жизни. Просто признай, что хочешь встретиться с друзьями. Так вот на это денег нет — я еду одна и точка. Громко фыркнув, я вышла из комнаты, в спешке надела куртку и вылетела на улицу. Каблуки ботинок звонко стучали по асфальту, отвлекая от посторонних мыслей. Достав из кармана пачку сигарет и зажигалку, я быстро подкурила и сделала несколько затяжек. Это немного успокоило, но не до конца. Я по-прежнему злилась на мать, за то, что она не позволила поехать на похороны деда. Звонок телефона нарушил поток моих мыслей. — Да, — раздраженно ответила я, снова делая затяжку. — Ты где? — отозвался мужской голос на другом конце. — Уже подхожу, — сказала я, выдохнув дым. — Нам не продали коньяк. — Не могли взять фальшивые документы? — я закатила глаза, повернув к большому двухэтажному дому… Меня отвлекло шуршание неподалеку. Я не знала, что это, но и не было абсолютно никакого желания выяснять. Я чувствовала, что нет никаких сил даже пальцем пошевелить, не говоря уже обо всем остальном. Какое-то странное состояние овоща: ты вроде все воспринимаешь и понимаешь, но тебе все равно. Снова шум. Но в этот раз какие-то голоса. Я была словно в вакууме, и до меня еле-еле доходило, о чем говорят эти люди. — Я не понимаю, что с ней, — сказала девушка. — Она сидит так уже почти пять часов, — кто-то хмыкнул. — Я приготовила успокоительное, ведь обычно у людей начинаются истерики, но она просто сидит и смотрит в одну точку. Сами видите… - Что ты себе думаешь, Наташа?! Я стояла под дверью в свою комнату и подслушивала разговор мамы и бабушки в скайпе. Хотя, бабушка так кричала, что наверное и соседи слышали, что у нас происходит. Меня постоянно бил озноб, и лоб покрылся холодным потом. Бабушка узнала о моих отношениях с Артемом, что ему двадцать лет и что его отец директор какой-то крупной фирмы. — Ей шестнадцать, Наташа! — в сотый раз повторяла бабушка. — Куда вы смотрите? — Арина уже вполне взрослая и все понимает, — холодно ответила мама, у меня по спине пробежал холодок и начало крутить внизу живота. — Понимает то, что нужно тебе? — последовала пауза. Я боялась, что мать сейчас выйдет из комнаты и наткнется на меня. — Не смей, слышишь? — тихо отозвалась мама. — Хочешь, чтобы она повторила твою судьбу? — продолжала бабушка. — Чтобы он бросил ее с ребенком на руках, как и тебя бросил тот Купырьянов? Ты этого хочешь для своей дочери, Наташа? — Это здесь не при чем, — мать стояла на своем. — Арина сама сделала свой выбор, и я ей не мешаю… Бабушка снова начала кричать о разнице в возрасте, что я еще ребенок, и о последствиях отношений со старшим парнем. Меня начало колотить. Я громко вдохнула и закинула волосы назад, абсолютно не представляя, как признаюсь, что у меня уже давно задержка… Вдруг рядом что-то зажужжало, а через несколько минут заиграла тихая мелодия. Я продолжала смотреть прямо перед собой, абсолютно не реагируя ни на что. — Мисс, вам звонят, — сказала медсестра. — Вам звонит какой-то Джеймс. Мисс? Я даже не посмотрела ни на девушку, ни на телефон. Джеймсу, по-видимому, снова что-то от меня нужно, но какая теперь разница. Я не хотела говорить с ним. — Может быть мне взять трубку? — предложила медсестра. — Вы не против, мисс? Вероятно, мое молчание было принято за согласие. Девушка забрала телефон с лавочки и нажала на кнопку. — Нет, это не Арина, — через пару секунд сказала она. — Вы ее родственник? — снова пауза. Звуки до меня доходили по-прежнему приглушенно, наверное из-за того, что мне было все равно. — Вы только не волнуйтесь, с ней все в порядке, но есть кое-что еще, Джеймс… - Я не знаю, — вздохнув, в очередной раз повторила я. — Это никак не входило в мои планы. — Но тебе ведь нравился Бирмингем, — продолжала бабушка, глядя на меня с экрана компьютера. — Я была ребенком, — хмыкнула я. — Тем более, обучение у вас слишком дорогое, а здесь есть большие шансы поступить на государственную основу. — Но нет перспектив, — бабушка покачала головой. — Трудоустройство выпускников очень низкое, а заграницей дипломы и не котируются вовсе. А здесь превосходный уровень образования и блестящие перспективы. Перед тобой будет открыт весь мир. Не нравится Бирмингем — езжай в любой город мира. — Я не хочу никуда переезжать, — повторила я. — Мне хорошо в Киеве. В университете меня уже знают. Глава приемной комиссии сказал, что у меня хорошие шансы пройти на международную экономику. И в итоге передо мной тоже будут открыты все города мира. Прости еще раз, но я не хочу переезжать в Бирмингем… Моих рук кто-то коснулся. Я снова проморгалась и сфокусировала взгляд на знакомом лице. — Что ты здесь делаешь? — прошептала я. — Мне сказали, что случилось, — так же тихо ответил Джеймс. — Я не мог не приехать. Я смотрела прямо на парня, не понимая, какое ему дело до меня и моих проблем. Разве это может интересовать посторонних, не членов семьи? — Ты просидела здесь всю ночь? — спросил Фелпс. Это немного прояснило разум. — Уже утро? — не поняла я. — Скоро семь, — Джеймс снова погладил меня по руке. — Тебе нужно поехать домой и немного поспать. Я смотрела на Джеймса не отрываясь. Как у него получается так говорить, что я вдруг соглашаюсь на все? Ни один врач в этой чертовой больнице не заставил бы меня даже пальцем пошевелить, а тут я вдруг ощущаю потребность во сне. — Да, хорошо, — я прерывисто закивала и попыталась подняться. Ноги немного онемели, но Джеймс крепко держал меня, обхватив за плечи. — Нужно подписать бумаги, — перед нами выросла знакомая мне медсестра. Фелпс хотел отвадить ее, но я не позволила. — Давайте, — хрипнула я. Опершись на стойку ресепшена, я медленно подписывала какие-то договора, даже не удосужившись прочитать, что в них — все равно. — Ты так и приехала? — спросил Джеймс, склонившись к самому моему лицу. — Да, — кивнула я, откладывая ручку в сторону. На выходе из клиники меня встретил морозный ветер. Я ужасно промочила ноги, пока мы шли к машине, и продрогла до самих костей. В волосах уже было полно снега, но я даже не попыталась стряхнуть его. Сев на переднее сидение, я отвернулась от Джеймса и уставилась в окно. Через несколько секунд завелся мотор, и со стороны водителя повеяло теплым воздухом — Джеймс включил печку. Машина мчалась по все еще пустым улочкам Бирмингема. Кое-где появлялись заспанные прохожие со своими собаками, трудоголики, спешившие на работу и студенты. Этот город со своей серостью и частыми дождями уже давно стал частью моей жизни. Я четко осознала, что не собиралась и не собираюсь уезжать отсюда не только из-за учебы, а еще и потому, что вся моя жизнь так или иначе была связана с этим местом… Я вернулась из университета в приподнятом настроении. Последний экзамен сдан, а это значило, что впереди два месяца жаркого лета и путешествий в компании друзей. Улыбаясь своим мыслям, я зашла в кухню, чтобы что-то перекусить, и встретилась с родителями. Они выглядели уж как-то слишком важно. — Что-то случилось? — не поняла я. — Мы просто хотим поздравить тебя с окончанием учебного года, — мама выдавила из себя кривую улыбку и протянула конверт. Меня это насторожило. За всю мою жизнь я еще ни разу не получала подарков по случаю окончания учебы. Открыв конверт, я обнаружила в нем авиабилет до Бирмингема. — Что это? — спросила я. — Ты проведешь каникулы у бабушки, — объявил отец. — Она говорила, что тебе нужно подтянуть язык, и договорилась о курсах в колледже. Все уже оплачено, и ты летишь на два месяца.  — Вы рехнулись? — воскликнула я, швыряя конверт на стол. — Почему никто не спросил меня? Вы ведь знали, что я уезжаю с друзьями в Крым! Зачем так? — Хватит думать об одних развлечениях, Арина, — строго сказал отец. — Тебе нужно думать о будущем. Эти курсы поспособствуют при поиске хорошей работы. — Мне плевать, — я покачала головой, и развернулась, чтобы выйти из кухни. — Мне девятнадцать лет — пора уже со мной считаться. Я никуда не поеду! … Я вышла из машины и, не обращая внимания, что ноги снова мокнут в снегу, пошла к дому. Джеймс увязался следом, но я не имела ничего против. Дверь была не заперта, мы медленно зашли в холл, и я остановилась на пару секунд. В зале по-прежнему работал телевизор, а во всем доме горел свет. Нажав на выключатель в прихожей, я вздохнула и зашла на кухню. На столе по-прежнему лежали неразобранные пакеты. Медленно я стала выгружать продукты в холодильник, надеясь, что за ночь ничего не испортилось. — Тебе нужно отдохнуть, — сказал Джеймс, который наблюдал за мной в дверях кухни. — Нет, все нормально, — ответила я. Насквозь промокшие тапки оставляли мокрые следы на полу. Скинув их и отправив в мусорное ведро, я быстро вытерла грязь шваброй. Теперь осталось только прибраться в гостиной. Захватив веник с совком и пакет для мусора, я перебралась в соседнюю комнату. Торшер валялся возле дивана и был безнадежно разбит. Вынеся его в коридор, я тщательно смела все осколки и отправила их в пакет. Телевизор раздражал, поэтому я выключила его, резко выдернув провод из розетки. — Что ты делаешь? — спросил Джеймс, когда я подошла к тумбе с бабушкиными лекарствами. — Прибираюсь, — одним махом я отправила все в пакет. Склянки жалобно зазвенели. — Это не может подождать? — удивился парень. — Нет, — не оборачиваясь, ответила я. — Когда приедут родители, этого всего здесь быть не должно… Трясущимися руками я включила компьютер, и медленно села за стол. Живот пронзала режущая боль, и я морщилась каждый раз, когда пыталась вдохнуть. Яркий свет монитора осветил темную комнату, и я увидела значок о новом сообщении. Это было письмо из Бирмингемского университета, в котором было сказано, что меня приняли на учебу. Сглотнув, я приняла пару таблеток, и, собрав все силы в кулак, медленно спустилась вниз. Остановившись у входа в гостиную, где сидели родители, я снова осмотрела себя. Широкая футболка к счастью скрывала то, что было под ней. Я выровнялась, всеми силами игнорируя боль, громко вдохнула, и в своей обычной манере зашла в зал. — Что если я поеду присмотреть за бабушкой? — спросила я, и родители удивленно на меня уставились. — Мы уже приняли решение забрать ее, Арина, — сказала мама. — Я знаю, но… — я запнулась, потому что колени чуть согнулись, было тяжело стоять ровно. — Мне пришло приглашение для обучения в Бирмингемском университете, и я подумала, что могу поехать и заодно присмотреть за бабушкой. — Вот как? — хмыкнул отец. — Оставь на моем столе всю информацию, и стоимость обучения. Я подумаю над этим завтра. — Хорошо, — кивнула я, и еле-еле переставляя ноги, вышла из гостиной. Громко выдохнув, я согнулась пополам и прошипела от боли. Подняв футболку, я увидела, что повязка снова становилась красной… Я продолжала уборку под пристальным взглядом Джеймса. В мусор так же отправились все постели, и я с трудом вынесла огромный пакет к выходу. Затем предстояло сложить больничную кровать, с чем пришлось повозиться, но я справилась и сама выволокла ее в коридор, откуда позже заберут санитары. Одеяла отправились в комод, после чего я перестелила диван и повернулась к инвалидному креслу. Не было никакого желания прикасаться к нему, и я посмотрела на Джеймса. Тот понял просьбу без слов, и выкатил его в коридор. Я стояла посреди гостиной, понимая, что впервые вижу ее такой, какой видела, когда приехала сюда в девятнадцать. Чистой, просторной и пустой до невозможности. Тогда в ней больше не было деда, теперь нет и бабушки. Посмотрев вверх, я поняла, что и весь дом теперь пуст, потому что в нем не было ничего, что вдыхало жизнь. Теперь все слишком пустое и слишком тихое. Развернувшись, я снова встретилась взглядом с Джеймсом. — Мне остаться? — спросил он. — Да. * * * Во дворе раздался сигнал машины. Я быстро надела куртку и, в последний раз оглянув дом и себя в зеркале, вылетела на улицу. Водитель уже выгружал чемоданы из черного BMW под наблюдением темноволосой девушки. Брюнетка была одета в коричневые лосины и черно-белую шубу, которая еле-еле доставала до пояса. Массивные ботинки на высоком каблуке смотрелись нелепо на тоненьких ногах, так же как и большая черная сумка, которую девушка держала на локте. Ее темно-каштановые волосы были завиты в большие локоны и аккуратно лежали на плечах и спине. Девушка слегка раздражённо выдохнула, став в позу, и недовольно покачала головой. — Привет, мам. — Здравствуй, Арина, — она повернулась ко мне и пронзающим взглядом осмотрела с головы до ног. — Поживее, — не оборачиваясь, велела мать водителю, который выгружал уже, кажется, пятый чемодан. Хоть мама всеми силами и пыталась выглядеть моложе лет на двадцать, даже интенсивный макияж уже не мог скрыть ее появившихся морщин. Даже на каблуках она была ниже меня, но это смелости не придавало. — А меня, значит, ты видеть не рада, — из противоположной стороны машины выросла моя сестра, с ухмылкой глядя на меня. Как обычно черная кожаная куртка даже с мехом не выглядела особо теплой, но отлично сочеталась с черно-зелеными волосами девушки, хоть мне это и не нравилось. — Спасибо, что приехала, — прошептала я, обнимая Машу. — Я не могла оставить тебя одну с ней, — тихо ответила сестра. Оторвавшись, мы снова переглянулись. Я смотрела словно в зеркало. Даже то, что Маша красила волосы в жгучий черный с несколькими цветными прядями (цвет всегда зависел от ее настроения в момент покраски), не убавляло нашей схожести. Черты лица были практически идентичными, словно мы и правда близняшки, и единственное отличие в том, что левая бровь Маши была пробита. — Морис, все чемоданы в дом, — услышала я приказание матери водителю. — Девочки, в дом, у нас полно дел. Мы пошли следом за матерью. Та резко открыла дверь, прошла на кухню и взгромоздила свою сумку прямо на стол. Она с отвращением во взгляде рассматривала все, брезгуя к чему-то дотронуться. — Нельзя было прибраться? — рявкнула она и сморщила нос. — Что за запах? — Лекарства, — сухо ответила я. — Еще не выветрились. Маша сочувственно поджала губы, положив куртку на стул. Я только сейчас заметила, что она была в коротком обтягивающем черном платье, черных колготках и шнурованных ботинках. — Кто ты теперь? — удивилась я внешнему виду Маши. — Никто, — хмыкнула она. — Я это я. Девушка стрельнула в меня своими карими глазами, и аккуратно отодвинув занавеску, выглянула в окно. — В этом доме живут Фелпсы? — спросила она, вертя в руках новенький айфон. — Да, — кивнула я. — Хорошо, — выдохнула Маша, и отвернулась. — Так, — командным тоном сказала мама, и я посмотрела на нее. Она уже сидела за столом с лэптопом, быстро перебирая пальцами по клавиатуре. — Маша, ты останешься дома и заполнишь все приглашения. Я уже вызвала домработницу, которая уберет весь первый этаж. Мебель из зала придется вынести в гараж. Сейчас мы с Ариной поедем договариваться о закусках и официантах… — Ты похороны организовываешь, а не день рождения, — перебила я мать, и тут же поймала на себе злой взгляд. — Может мне еще пирожки у входа раздавать? — усмехнулась женщина. — Все будет на высшем уровне, я не собираюсь ударить в грязь лицом. Переоденься во что-то приличное, и будем ехать. Нужно не только официантов заказать, ты правильно заметила, что это похороны. Ничего не сказав, я вышла из кухни и поднялась наверх. Не было абсолютно никакого настроения прихорашиваться, но я должна, иначе мать сожрет меня с потрохами из-за этого. Открыв шкаф, я бросила взгляд на одно из платьев, подаренных Дереком, а внизу стояли сапожки, подобранные специально под этот наряд. Я недовольно вздохнула, но все же переоделась. Мать сходу должна оценить дорогой наряд. * * * Заколов очередную прядку, я оглядела себя в зеркале и поправила черное платье. Вот и наступил день похорон. Первый этаж был уже полностью готов к приему гостей, а на кухне несколько поваров и официанты готовились к своей работе. — Машина ждет, — сказала мать, которая даже в такой день нацепила на себя половину своих украшений. Мы втроем вышли на улицу. Я посмотрела на дом Фелпсов, заметив в окне Сьюзен, которая металась по кухне туда-сюда. Машины Оливера и Джеймса уже стояли на подъездной аллее. Маша с любопытством оглядела их, но спрашивать ничего не стала. Через десять минут мы зашли в церковь. Мама поспешила обсудить что-то со священником, а я прошла в зал, где уже стоял гроб. Я подошла ближе, и провела рукой по холодному отполированному дереву. — Ты снова оставила меня, — прошептала я. — Это чертовски не честно, знаешь ли. Хотя, что ты можешь знать, если тебя больше нет. — Все хорошо? — сзади подошла Маша. — Да, — кивнула я. — Хотела попрощаться, пока никого нет. — Ты не останешься одна, — робко сказала сестра, не поднимая глаз. — Я всегда была одна, — я пожала плечами и отвернулась от деревянного ящика. — Пойдем, нужно встречать людей. Через час все собрались, и началась церемония. Я сидела в первом ряду возле Маши и Эрики, последняя постоянно сжимала мою руку, и стоит признать, это немного помогало. Священник что-то говорил, но я не вслушивалась, гипнотизируя коричневый гроб, сверху которого лежал громадный венок из белых роз. После священника свою речь говорила мать. Она рассказывала, о том, как любила свою маму, и только я одна в этом зале знала, что каждое сказанное слово наглая ложь. Мне захотелось встать и уйти, так я не желала слушать эти лживые речи, но приходилось сдерживаться. Если кто-то и должен был говорить речь сегодня, то это я, единственный человек, действительно любивший бабушку. Маша все время ерзала на месте, и я заметила, что она постоянно посматривает в противоположный конец зала. Проследив ее взгляд, я увидела семью Фелпсов в полном составе. Сьюзен торопливо утирала слезы платком, крепко держа Мартина за руку. Даже Сьюзен я доверила бы сказать речь сегодня, но не собственной матери. — Не сейчас, — тихо одёрнула я Машу, и та перестала вертеться. На кладбище мне удалось затеряться в толпе, и вместо того, чтобы стать с «семьей», я стала с противоположной стороны рядом с Фелпсами. Всхлипы Сьюзен теперь были слышны отчетливее, и я заметила слезы в глазах Эммы, которую Оливер приобнимал за плечи. Джеймс посмотрел на меня, но ничего не сказал. Он просто позволил мне стоять рядом, видимо чувствуя, какое отвращение я испытываю к матери. Гроб стали опускать в яму, вырытую рядом с могилой дедушки, который умер шесть лет назад. Меня пробила ужасная дрожь, я потянулась левой рукой к Джеймсу и с силой сжала его ладонь. — Спасибо, — прошептала я. Люди потихоньку стали возвращаться к машинам, чтобы отправиться на поминки, а мы с Джеймсом так и не сдвинулись с места. — За что? — не понял он. — За то, что помог, — сказала я, посмотрев на наши руки и разжав пальцы. — И за то, что не отвернулся после всего, что я натворила. Развернувшись, я поспешила к машине, зная, что мать будет злиться, если задержусь. Дома меня поставили возле двери встречать гостей, принимать соболезнования и провожать людей в зал. Многих я видела впервые в жизни, как и они меня. Я не знала, кто они и как связанны с бабушкой, да и зачем собственно мать решила позвать их, поэтому просто кивала и благодарила. Очередной звонок, я открыла дверь и встретила чету Фелпсов, но в этот раз без Сьюзен. — Арина, прими наши глубочайшие соболезнования, — сказал Мартин. — Сьюзен просила извиниться, ей стало плохо… — Все нормально, — перебила я мужчину. — Спасибо, что пришли, вы единственные, кто заслуживает быть здесь сегодня. Вместе с Фелпсами я прошла в зал, и, отделившись от них, стала у входа. Все эти незнакомые люди обсуждали что-то, словно были не на поминках, а на какой-то вечеринке. Злость пробирала с каждой мыслью о том, что за все время болезни бабушки, ни один из них даже подбадривающей открытки не прислал. А теперь они все здесь едят и пьют, притворяясь, что обеспокоены смертью женщины, о которой даже не вспоминали. Мысли резко прервала мать, которая внезапно попала в поле зрения. Она говорила, кажется, с бабушкиным бывшим начальником из кулинарного клуба, и от меня не скрылись ни ее кокетливый взгляд, ни игривая улыбка и поглаживание локтя мужчины. Это было последней каплей, и, не выдержав, я подлетела к ней. — Что ты делаешь? — прорычала я, зло глядя на мать. — Простите, — она снова улыбнулась мужчине и отошла чуть в сторону. – Что? — Ты бы постыдилась, — шикнула я, чувствуя, как злость пробирает до мозга костей. — Ты сегодня собственную мать похоронила, и у тебя хватает совести на ее же поминках флиртовать со всякими мужиками! — Заткнись, и не лезь не в свое дело, — мать сказала это, не изменяя выражения лица, чтобы гости, которые уже стали обращать на нас внимание, ничего не поняли. — А папа знает, что ты сюда без кольца приехала? — я не могла остановиться. — Он ведь выставит тебя за дверь, если узнает обо всех твоих похождениях. Хотя, чего тебе бояться, в каждом городе небось нашла себе богатого кандидата. Мать схватила меня за руку и больно сжала, вдавливаясь в кожу ногтями. — Послушай меня сюда, деточка, — шикнула она, надавливая сильнее. — Двадцать лет я жила в нищете из-за тебя, и ты не имеешь права открывать на меня свой рот. Я буду поступать так, как считаю нужным, а ты должна быть благодарна мне, за все, что я сделала для тебя. А сейчас, перестань привлекать внимание и иди на кухню, у гостей заканчиваются закуски. Иначе я вызову санитаров, и тебя увезут отсюда под предлогом нервного срыва. Я резко выдернула свою руку из цепкой хватки матери и вылетела из комнаты. Но вместо того, чтобы проверить закуски, я вышла на задний двор, снова чувствуя, как ноги мокнут от снега. Дышать было тяжело, и я еле-еле смогла выровнять дыхание. Во рту снова чувствовался неприятный металлический привкус, но в этот раз я точно знала, что это психологическое. Подул холодный ветер, пронзая меня насквозь, но я не хотела возвращаться в дом. Я оглядела сад, понимая, что весной он не зацветет так, как раньше. Я не представляла, как ухаживать за деревьями, какие садить цветы, и как вообще это делать. Я ничего не знала и не умела, поэтому это место вскоре тоже умрет. — Арина, — позвали сзади, и я вздрогнула. — Воздухом вышла подышать, — предвещая будущий вопрос Джеймса, ответила я. — Накинь что-нибудь, — сказал парень. Краем глаза я заметила, что он стал рядом, но я продолжала рассматривать заснеженную клумбу. — Мне не холодно, — соврала я. В этот момент снова подул ветер, и я попыталась не задрожать. — Я видел, что у вас там что-то произошло, — осторожно начал Джеймс. — Я ненавижу ее, — без тени смятения холодно сказала я. — Ненавижу, понимаешь? Из-за нее я стала такой. — В каком смысле? — спросил Фелпс, и я поняла, что позволила себе лишнего. Я не ответила, потупив взгляд немного вниз. Наступила тишина, с каждой секундой все сильнее вдавливая меня в застывшую землю. Но я даже сопротивляться не хотела. Я ничего не хотела. Было бы лучше и меня закопать сегодня, потому что я все равно не выживу. Будущее либо убьет меня, либо запрет в какую-нибудь лечебницу — иначе никак. Человеку нужен кто-то рядом, кто-то, кто станет опорой и поддержкой, а у меня эту опору отобрали, и я знала, что дальше будет только хуже. — Теперь ты уедешь, да? — тихо спросил Джеймс. Я по-прежнему пристально рассматривала клумбу, погрузившись в свои мысли, и сначала даже не поняла, что парень стал передо мной, полностью заслоняя обзор. — Не знаю, — тихо ответила я, уперев взгляд на галстук Джеймса. — Еще должны огласить завещание… Я немного поежилась, все же холод начинал ощущаться, но в дом я возвращаться не хотела. Джеймс по-прежнему стоял передо мной, и это было неудобно, потому что мой взгляд был на уровне его шеи. Я медленно подняла глаза, посмотрела сначала на его подбородок, потом на губы, а потом в грустные карие глаза. Джеймс тоже смотрел на меня, мы оба, кажется, даже не моргали. Парень молчал, но я даже без слов чувствовала, что ему не все равно. Разве так бывает? Медленно я снова опустила взгляд и посмотрела на губы Джеймса, а потом опять в его глаза. Он поднял руку, и через мгновение я почувствовала тепло его ладони на своей шее. Это был безумный контраст с уличным холодом, и тело само подалось вперед, к теплу, к Джеймсу. Я прикрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям, и в эту же секунду тепло стало и талии. Я чувствовала, что Джеймс очень близко, но этого все равно было недостаточно, и, проведя своей ледяной ладонью по его шее, я наклонила парня чуть-чуть вниз. Я ощутила его губы на своих, но это тут же исчезло. Джеймс был рядом, но не до конца. Лицо обжигало его дыхание, а хватка на моей талии стала сильнее, но мне было мало этого. Проведя второй рукой по щеке Джеймса, я обхватила его за шею обеими ладонями, чтобы он не смог никуда деться. Фелпс придвинул меня еще ближе, и наконец-то поцеловал. Мы замерли сразу же. Я не открывала глаз и не знала реакции Джеймса, но он не отстранялся, а мне по-прежнему было мало. Я легонько наклонила его и поцеловала еще раз. Парень отвечал, с каждым движением все сильнее прижимая к себе, словно боялся, что я убегу, но я не могла и не хотела. Было так тепло и хорошо, что тело само по себе стало расслабляться. Мы оторвались на секунду, чтобы вдохнуть, и снова прильнули друг к другу. Запустив пальцы в волосы Джеймса, я сжала их, чуть ли не царапая кожу ногтями. Он легонько прикусил мою нижнюю губу и усмехнулся. Момент, и разум прояснился. Я вдруг по-настоящему осознала, что происходит, и что мы с Джеймсом сейчас делаем. Пальцы перестали путать его волосы, я резко сжала ворот рубашки парня и отстранилась. Но мы по-прежнему находились всего лишь в крохотном сантиметре друг от друга. — Джеймс, — я тяжело вдохнула. — Это неправильно. — Прости, — прошептал он. Не удержавшись, я снова погладила его по щеке и на пару секунд прикрыла глаза. — У тебя девушка, и она беременна, — выдохнула я, чувствуя, как осознание все больше давило на меня. — Так нельзя. — Я знаю, — кивнул он. — Не понимаю, что нашло на меня, на нас… — Нельзя, — повторила я, но в этот раз будто только для себя. В очередной раз зажмурившись, я попыталась на расстоянии сантиметра уловить и запомнить эти ощущения, эту близость, и сильнее сжав рубашку, отодвинулась от Джеймса. Холод мгновенно напомнил о себе пронизывающим порывом ветра, я сложила руки на груди и посмотрела на Джеймса. Тот держал ладони в карманах брюк, он, как и я, понимал, какую ошибку мы оба сейчас совершили. — Давай просто об этом забудем, — предложила я. — Да, — кивнул Фелпс. — Это…я не понимаю, как произошло… — И не надо понимать, — я дернула головой. — Не стоит думать об этом — ничего не было, не могло быть, и не может. Мы оба прекрасно это знаем. — Ты права, — согласился Джеймс. — Прости, действительно, что-то нашло. Словно в голове помутнело. Я понимающе поджала губы и, кивнув, развернулась и ушла обратно в дом. Гости ждали закуски.