— Я назвал этот прибор погодным оракулом. Он рассчитывает изменения погоды на несколько дней вперёд, основываясь на давлении, влажности воздуха и температуре. Но увы, всех моих знаний не хватило, чтобы поднять его точность выше пятидесяти процентов, — Шестой улаири, Эрион, торжественно вручил Фарамиру в руки чудесный прибор, позволив его как следует рассмотреть. Стрелка на циферблате указывала на двойную снежинку. Но стужа прекрасно ощущалась и без помощи приборов.
— Первую такую вещь сделали в Нуменоре? Я читал, что там создали множество рукотворных чудес... — ещё раз взглянув на чуть дрожащую стрелку, принц вернул механический оракул назгулу.
— Многие из обыденных для нас вещей вы тут назвали бы чудесами, а то и уничтожили бы из страха, — вздохнул Эрион. — А какая у нас была медицина! Мы искали источник долголетия, даже бессмертия, и открыли множество средств от болезней, которые люди считают сущим проклятием. К примеру, один мой коллега изобрёл вакцину, не позволявшую даже самым грязным ранам загноиться... Жаль, что эти знания погибли вместе с ним.
Фарамир завороженно слушал, не зная, чему больше удивляться: величию знаний древнего Нуменора или тому, что их открывает ему назгул. Да, пускай своим внешним видом призрак Кольца и соответствовал рассказам о девяти слугах Саурона, и его глаза за толстыми линзами очков горели мёртвой голубизной, но его хотелось слушать, слушать без перерыва. И принц внимал, благо времени было предостаточно.
Когда назгулы без боя сдали гондорцам Минас-Моргул, те радостно заняли крепость, а Боромир предсказуемо нарушил соглашение, не позволив Эриону и Сайте покинуть твердыню вместе с мордорским гарнизоном. Улаири стали заложниками, но не очень расстроились. Возможно потому, что благодаря своему прибору знали, какую каверзу подкинет им погода: буквально через два дня сильно похолодало, и началась снежная буря, которая не прекращалась и по сей день. Люди и назгулы оказались едва ли не заперты в Минас-Моргуле и были вынуждены весьма близко познакомиться.
— Но если ты столько всего знаешь, то почему бы тебе не передать эти знания? Я не говорю про нас, но у Мордора есть союзники, и они дорого оценили бы наследие Нуменора, — услышать ответ было настолько любопытно, что назгул даже перестал казаться Фарамиру врагом.
— Есть много причин, Фарамир, — лицо Эриона на несколько мгновений приняло отрешённое выражение, и принцу показалось, что тот ничего не объяснит, но улаири продолжил: — Мой повелитель желал править Нуменором с помощью знаний. О, сколько он сделал, сколько всего мы сделали вместе! Я не могу передать тебе словами ту радость открытий и величие творений, что мы создали с его помощью. Да только Саурон слишком увлёкся и забыл, что разум людей хрупок. Многих мой Владыка свёл с ума: мы просто оказались не готовы, весь мир оказался не готов. И ты знаешь, чем всё окончилось, принц. Но я благодарен повелителю за возможность помнить те времена.
Знакомая с детства история падения Нуменора стремительно приобретала новые оттенки. Можно ли было мечтать о том, чтобы услышать её из уст очевидца? Но и не стоило забывать, что рассказчик принадлежит другой стороне.
— Выходит, человеческие жертвы тоже были во имя науки? — Фарамиру его вопрос показался весьма каверзным. Однако назгул думал над ответом не дольше секунды:
— Я же сказал, что мир не готов. Что касается меня, то я принёс жертву с радостью, — подняв мертвенно-ледяной взгляд, Эрион напомнил принцу, с кем тот говорит.
Фарамир передёрнул плечами и поплотнее запахнулся в меховой плащ, а потом подбросил в камин дров. Но в одной комнате с назгулом все эти действия практически лишались смысла. Холод пробирал до самых внутренностей и заставлял сомневаться в правильности решения. Быть может, зря они заняли Минас-Моргул и сами себя посадили в смертельную ловушку?
— Эрион? — окликнул назгула принц. Тот вcкинул голову и поправил очки. — Скажи, почему вы сдались без боя? Это какой-то расчёт Саурона?
— Такова была воля Повелителя, — ответил улаири так же, как отвечал на этот вопрос всегда. Но теперь в его застывшем взоре скользнуло объяснение.
В отличие от Фарамира, занятого пространными беседами с Шестым призраком, Боромир с помощью Пятого пытался решить насущные проблемы.
— Ты должен открыть нам тайник с топливом и припасами, — серьёзно приказал он скованному цепями Сайте, а другие семеро бойцов направили на слугу Единого кольца копья. Остальные люди, сгрудившиеся на главной площади-дворе цитадели, с опаской наблюдали за разворачивающейся сценой.
— Пусть мне вырежут последний глаз и скормят его распоследней акуле, но тайников тут нет, — отрезал адмирал и сложил руки на широкой груди, загремев цепями.
— Именем отца клянусь, ты расскажешь, — в бессильной злобе процедил принц. Он бы давно выбил признание, если бы знал, как. А вдруг стоило вообще уничтожить этих тёмных тварей? Возможно, если бы они знали способ. — Я не отправлю своих людей в вашу магическую бурю.
— Да ты, принц, смыслишь в магии побольше моего, я посмотрю, — фыркнул на это одноглазый улаири. — Что поделать мне, если твои вояки переборщили с пиром в честь бескровной победы? Теперь извольте мёрзнуть, как сопливые креветки. Или отправь десяток-другой ребят рубить дрова. Только не вздумайте жечь мебель — часть я делал сам.
Этот запрет несколько огорошил Боромира, а два его солдата, этим утром гревшие суп на останках какого-то стула, в ужасе переглянулись: а никак на тот табурет было наложено проклятье?
— До того, как начать плавать на кораблях, я их создавал, — пояснил назгул, усмехнувшись их недоумению. — Но если ты прислушаешься к моим словам, то сможешь помочь своим солдатам и себе самому.
— Ты слишком печёшься о моих людях для слуги Саурона. Я никогда не поверю, что за вашими действиями ничего не стоит! И я не могу понять, почему вы сдали Минас-Моргул без боя?
Жить с ощущением, что его обманули, давалось Боромиру очень сложно. Ведь учитывая всю магию, ловушки, противоосадные приспособления и присутствие в крепости назгулов, они могли долго обороняться и нанести армии гондорцев огромный урон. Но не сделали этого. Не могло же письмишко Фарамира так напугать двух бессмертных обладателей силы колец!
— Таково было решение Повелителя, — назгул ответил так же, как отвечал и в прошлый раз, но Боромиру показалось, что он уже близок к тому, чтобы открыть истину. — Нас снабжали едой и топливом горные тролли, что живут в соседней долине. Они хоть и тупые, словно морские огурцы, но знают перевал как свои пять пальцев, и буря им не страшна. Нужно пойти в их селение и пояснить, что Минас-Моргулу требуются припасы.
— Тролли? Ну нет, я не позволю так издеваться над собой. Заприте его, а я должен поговорить с братом, — скомандовал Боромир, вконец разозлившись, и гондорцы опасливо, стараясь держаться на расстоянии, повели назгула назад в ту комнату, где его держали.
Сам же принц глубоко задумался. Заученная фраза призраков о «воле Саурона» явно была намёком на то, что происходящее подчиняется какому-то его плану, однако вычислить его мешало уже и то, что этот намёк вообще существовал: к чему призракам раскрывать планы хозяина врагам? Возможно, и Осгилиат тоже был просто сдан Гондору? А сейчас их вынудили остаться в Минас-Моргуле, да ещё и в компании назгулов, будто готовя к чему-то. Но что если на город-крепость собираются напасть, а Саурон просто заменил свой гарнизон гондорцами, позволив им «захватить» твердыню?
Озарённый этой жуткой догадкой, Боромир снялся с места и поспешил к брату. Он знал, что непременно найдёт Фарамира рядом с Шестым призраком, и он был прав.
Вместо того, чтобы выпытывать сведения, младший принц выслушивал лекцию Эриона о методах борьбы с воспалением лёгких, что было, впрочем, весьма полезно, но Боромир прервал их. Забрав Фарамира, он отвёл его чуть подальше от комнаты, где остался славный чутким слухом призрак, и спросил:
— Ты узнал что-нибудь новое?
— Эрион пытался объяснить мне, как справляться с болезнью, но моих знаний недостаточно, чтобы его понять. А что касается планов Саурона... Мне ясно одно: он впустил нас сюда только потому, что ему это выгодно, — рассудительным тоном ответил его брат.
— Я догадался обо всём, когда пират заикнулся про троллей. Смотри! Они сдались, вывели своих орков, а сами подняли бурю. А теперь Сайта предложил мне пойти к горным троллям и взять у них припасов. То есть они собрались сначала уморить и ослабить нас холодом, а потом стравить с мощным врагом! И Осгилиат. Они точно так же сдали его нам, но только чтобы мы поверили в свои силы и отправились сюда, в ловушку. А Гондор остался без лучших воинов, — Боромир начинал говорить жарко и с гордостью за свою смекалку, но чем дальше, тем мрачнее становился его голос, а закончил он едва не со слезами злости на глазах: — Наверное, Саурон уже готовит наступление на Минас-Тирит.
— Это... Это слишком изощрённо, но если вспомнить, с кем мы имеем дело... Я не знаю, брат, — Фарамир, слушавший с замиранием сердца, был совершенно обескуражен. — Что мы будем делать? У нас плохой выбор: либо признать поражение и сбежать, либо остаться и дать им выполнить задуманное. Что ты решишь?
— Что я решу?! — Боромир сказал это с такой яростью, что его брат невольно отступил в сторону. — Где эти подонки-назгулы? Хочу поглядеть в глаза их господину.
— Ты же не о палантире? — обречённо выдохнул младший принц.
— Именно о нём!
На то, чтобы привести обоих назгулов в комнату на верхнем этаже главной башни Минас-Моргула, где раньше хранился палантир, а теперь лишь торчал пустой постамент, потребовалось время. Но Боромир за эти минуты нисколько не остыл и трясся — скорее от ярости, чем от царившего в башне холода. Потому улаири, увидев его в таком состоянии, нервно переглянулись. Однако стоявшие за их спинами солдаты, проявляя чудеса бесстрашия, заставили их подойти к принцам.
— Я раскрыл ваш план! — едва дождавшись возможности сказать это, заявил Боромир. — И если Саурон думает, что мы станем орудием исполнения его коварных замыслов — пусть подавится! Нас такими хитростями не пронять.
Эрион поджал губы и прищурился, недовольный грубым высказыванием, а Сайта покачал головой и, усмехнувшись, спросил:
— И какой же у него, по-твоему, был план, а, принц? Расскажи-ка в подробностях.
— Нет, не стану. Вы переврёте и опровергнете каждое моё слово. Потому я желаю переговорить лично с вашим хозяином, — от этих слов Боромира Сайта прекратил ухмыляться, а Эрион шумно вздохнул. — Откройте палантир. Я умею глядеть в него и не боюсь Ока Саурона, как не боюсь и вас. Если вы опять будете юлить и мутить воду, я найду способ уничтожить ваши тела, и вы вернётесь к Единому не солоно хлебавши.
— Так тому и быть. Эрион, открой ему камень, — адмирал кивнул нуменорцу, а Боромир восторжествовал.
Шестой назгул подошёл к постаменту, на первый взгляд совершенно гладкому, и пробежался пальцами по одной из его стенок. Камень на глазах разделялся на сегменты разной формы и мягко утопал под отточенными прикосновениями Призрака кольца, а внутри него что-то щёлкало. Вызванный из недр тайника палантир поднялся, медленно вращаясь, и с тихим стуком лёг на вершину подставки. Механизм замер; внутри Видящего камня извивался туман.
Завороженный работой чудесного тонкого механизма, Боромир простоял без движения несколько секунд, но потом, ободряюще хлопнув брата по плечу, подошёл к палантиру и весьма уверенно наклонился над ним. Фарамир, не сдержав любопытства, тоже подошёл ближе и увидел лишь темноту. Он не умел обращаться с Камнем, ведь был всего лишь вторым сыном.
Конечно, это был чужой палантир, долгое время используемый лишь назгулами, и он совершенно не хотел покоряться чужой воле. Но желание Боромира найти подтверждение своим догадкам и обличить Саурона оказалось настолько сильным и непреклонным, что принц разглядел в шаре Гондор. Он искал взглядом армию, и нашёл её — припорошенные снегом палатки, люди и орки, готовящиеся к грядущим схваткам, костры, воткнутые в землю штандарты. Чёрные с белой пятернёй. Не очень-то похоже на Багровое Око. Быть может, какой-то из союзников? А вот и самый большой шатёр на возвышении, вокруг него — возня, беготня и какая-то испуганная суета, даже драка. Не то люди, не то орки режут одного за другим людей в богатой одежде и стражей в доспехах с белым древом Гондора. Это что, выходит, так они решили обойтись с посланцами? О, если там, внутри, Саурон, то сейчас ему воздастся за вероломство!
Усилие воли — и взгляд Боромира ворвался под полог шатра. Он увидел своего отца, лежащего мёртвым на полу. Остекленевшие глаза наместника Гондора закатились, одна рука замерла на гарде меча, другая безвольно лежала рядом с грудью. Пламя превратило королевское одеяние в пепел, расплавило поддетую вниз кольчугу и обуглило плоть. Под почерневшими костями виднелось ещё тлеющее сердце. А над трупом стоял на коленях маг и взирал на дело рук своих. Животный страх искажал его молодое лицо, но Боромир всё равно узнал эти черты.
Больше принц ничего не увидел: назгулы, схватив под плечи, оттащили его от палантира. Едва справляясь с дурнотой и подкатившим к горлу горьким комком, он проговорил:
— Саруман убил нашего отца... — и упал бы, не подхвати его Сайта.
— Не может быть! — Фарамир и Эрион одновременно бросились к камню и наклонились над ним. Принц ничего не увидел, но зато картина в камне отразилась на очках назгула, и она была кошмарной.
***
— Что будем делать с их телами, господин? — громкий, отчётливый голос орколюда вывел Курумо из транса. — Наместник, всё-таки.
— Это не по плану. Я такого не планировал! — выкрикнул, испугавшись ещё больше, майа и бросился прочь от места преступления, отталкивая всех с пути посохом.
Остановился он далеко за пределами лагеря, на берегу Андуина, где над тёмной ледяной водой свирепствовали ветер и колючий снег, а вдоль берегов уже появилась кромка льда. Снежинки мгновенно таяли, прикасаясь к его пылающему телу, а свист пролетающих мимо потоков воздуха казался насмешливым и глумливым. Конечно! Можно ведь смириться с тем, что он сделал и даже обернуть это на пользу делу, но то, как это произошло... О нет!
Курумо ничего не помнил. Было помрачение — секундное, не больше, всё заволокло тьмой, а отступил этот мрак лишь тогда, когда огонь уже сжигал тело Денетора. Этого ли добивался назгул, нашептывая Наместнику речь? Вполне возможно.
Бросив посох об землю, майа обхватил плечи руками и прошёлся по обрыву крутого берега реки. Мысли были невыносимо болезненными, но он не мог перестать их думать.
Приняв искажение, он сделался сильным, настолько сильным, каким никогда не был даже в Валиноре, но какой прок от могущества, если им нельзя управлять? О мире с Гондором теперь лучше не вспоминать — будет месть, будет кровопролитная война, Белый город окрасится в алый и будет сожжён. Гондору не выстоять против мощи Белой длани, но сколько пальцев они успеют отрубить, прежде чем остальные сомкнутся на их горле? Для последующего захвата Мордора придётся долго копить силы. И Саурон будет заниматься тем же. Он скажет Гэндальфу и прочим, с кем завёл дела: «Да я же говорил!» и призовёт их на свою сторону. Они согласятся. Как пить дать согласятся! Уж не на это ли он рассчитывал, отправляя заклятому другу сосуд искажения?
Поняв, какое преимущество сейчас получил Саурон, Курумо со злобным воплем вырвал из земли глубоко засевший в ней камень и швырнул его далеко в воду. Валун с громким плеском исчез в волнах.
И почему всё поворачивается только на пользу Майрону? Разве заслуживает он этого? Нет! Хватит с него успеха! Лучший ученик Ауле, первый майа Мелькора, Властелин колец, разрушитель Нуменора, владыка Мордора. Скоро этому придёт конец, конец ему и всем его прихлебателям. И откуда только их столько взялось? Неужели они так слепы, что не видят оскаленную волчью морду того, чьё новое имя — Отвратительный? Наверное, всё дело только в кольцах. Они есть у назгулов, у Галадриэли, этой нолдорской шлюхи, у дурака Гэндальфа тоже имеется, наверняка. Вот почему они готовы прислуживать этому облезлому предателю-шакалу. Ну и пускай служат! Он пошлёт их на смерть.
Да и что вообще они могут? Можно подумать, будто у Гэндальфа есть войска или магия, способная уничтожать армии. Нет. А Артанис придётся сначала зализать раны: в любимом лесу её ждёт прекрасный сюрприз! Что до Саурона, то он лично извёл всю свою армию на ущербное уродливое тельце.
Вспомнив нынешний облик Властелина колец, виденный в палантире, Курумо фыркнул. Раньше он восхищался необычной красотой Майрона, но сейчас даже вспоминать об этом было смешно. Наверное, от одного только взгляда на тёмного «союзника» Гэндальфа тошнит, а Саурон терпит это, потому что беспомощен и слаб.
— Что он собирается делать? Выведет последние войска из Мордора и Дол-Гулдура, попытается не дать мне завоевать Минас-Тирит? Нет, к чему ему это. Сбежит на восток — оно куда вероятней.
Тут Курумо умолк, будто ожидая похвалы и одобрения, но поняв, что заговорил вслух с самим собой и вокруг никого нет, мотнул головой и пнул кочку заиндевевшей травы. Он уже привык, что его окружают и внимательно слушают слуги. Их советы не нужны, да и как они могут советовать Куруниру Мудрому? Но на их фоне он всегда ощущал себя выше. Быть может, стоило забрать Эклеба из Барад-Дура с собой?
Ну нет, всё сделано правильно! Этот человек умрёт страшной смертью. Рассказать ему нечего, так что его просто запытают до смерти. Хотя, то, что сказал назгул устами Денетора, было весьма странно. Откуда такие сведения о посохе, почему именно такие слова? Неужели Эклеб...
— Предатель! — в исступлении закричал майа, и ветер развернулся в другую сторону, осыпав его снегом. Курумо задохнулся, глотнув холодного воздуха, и отступил, закашлявшись.
Кому теперь он может доверять? Есть целое войско — люди, орки, выведенные лично орколюды... Но кто они такие? Они даже не узнали своего повелителя, стоило тому избавиться от навязанного валар старческого тела!
— Нужно вернуть Гриму, — решил для себя майа, поднял посох и направился прочь от реки.
В лагере его встретили с большой радостью и всё пытались выспросить, что означало внезапное убийство гондорского правителя и парламентёров, но Курумо взмахом посоха заставил всех замолчать.
— Отправьте людей в Рохан и привезите сюда Гриму. Только тогда я смогу решить, — повелел он. На самом деле всё уже было решено, но пусть знают, что он не какой-нибудь сумасброд, а поступает согласно логике и здравому смыслу.
— Господин, — один из полководцев-орколюдов подошёл к нему и встал на одно колено. — Ты был... занят, и мы не посмели тебя отвлекать, но к тебе из Рохана только что пришло послание. Нас атаковали.
Нахмурившись и сунув посох под мышку, Курумо выхватил у него из рук нераспечатанное письмо и сорвал печать.
— Роханская конница... Эркенбранд ударил ночью... Разделены, зажаты в лощине... Король Рохана объявил Изенгард своим врагом, Червеуст был изгнан из Эдораса, Тар-Майрон велел сохранить ему жизнь... Майрон что? — подняв взгляд от страшной бумаги, Курунир тупо уставился на подчинённых.
— Мы не слышали такого имени, но разреши доложить, что произошло. — Поскольку его создатель никак не отреагировал, уйдя в мысли, орколюд продолжил: — Мы не ожидали со стороны Рохана никаких подлостей и позволили армии растянуться в длину. Они напали так, чтобы отделить весь «хвост» с осадными орудиями и обозами. Кое-что удалось спасти, конечно, но мы многого лишись с малыми потерями с их стороны. Больше мы такой ошибки не допустим! Но почему Теоден позволил своим людям напасть на нас?
— Потому что к нему явился Саурон и снял мои чары! А может, и не он один. Гэндальф тоже замешан — это верно, — маг скомкал и снова расправил послание, лихорадочно соображая. Значит, предположение о побеге Майрона на Восток оказалось неверным? Но как он смог пробраться ко двору Теодена? Случившееся могло означать только одно — Грима тоже оказался предателем.
— Выходит, Саурон здесь, и он собирается сражаться с нами? — высказал всеобщие опасения другой орколюд. Курунир перевёл на него взгляд, и метис побледнел.
— Выходит, так. Но это отличная возможность расправиться заодно и с ним. Стоит ожидать нападения со стороны Дол-Гулдура и Мордора, потому на север отправьте побольше дозорных, а полк с луками и арбалетами — в Осгилиат. Гондорцам же сообщите, что я отдам тело их наместника. Пусть приходят и забирают.
Отсалютовав магу, орколюды разбежались выполнять его приказы, а Курумо удовлетворённо кивнул. Да, он вернёт тело идиота-наместника, но сначала его стоит как следует подготовить.
Вернувшись в свой шатёр, майа не сразу сумел поглядеть на тела убитых. Всех людей сложили рядком по обе руки от их мёртвого правителя. Они были окровавлены, у кого-то из спины торчали стрелы, кому-то размозжили голову, но зрелище нисколько не тронуло Курунира. Зато едва он приблизился к Денетору, его тут же замутило. Быть может, потому, что это убийство совершил он сам? Прежде, до того, как испил искажения, он всегда поручал избавляться от врагов оружием кому-нибудь другому, справедливо полагая, что для рук мага найдутся дела почище. Но тёмная мощь всё изменила.
Первое, что пришло Курумо в голову — это вынести Наместника распятым на штандарте, но едва подходящее знамя отыскалось, он вспомнил, что точно так же когда-то поступил с Келебримбором Саурон. Ну нет, такие сравнения ему ни к чему! То, что увидят гондорцы, должно было выбить из них последний боевой дух.
Сам того не замечая, майа вновь отдался мраку и приступил к воплощению новой идеи.
Когда к прибывшим в лагерь печально-яростным посланникам Минас-Тирита вынесли тело Наместника, те в ужасе ахнули, а двое так и вовсе согнулись пополам, душимые тошнотой. Курумо тоже не смотрел туда, но и так знал, что усадил несчастного Денетора на кресло, «украшенное» содранной с других посланцев вывернутой наизнанку кожей, их головами и кусками конечностей. Он и сам не понимал, зачем сделал это, а его подданные были испуганы не меньше, чем гондорцы сейчас. И ему было плохо, настолько дурно и ужасно, что майа едва заставил себя говорить:
— Ваш правитель глубоко оскорбил меня, не желал слушать моих доводов, ставил под сомнение мои мудрость и могущество. Потому я посчитал, что Гондору такой наместник ни к чему. Он желал войны, и я, так и быть, объявляю нас врагами. С сегодняшнего дня Минас-Тирит в осаде, и пощады вам не будет. А теперь заберите его с глаз моих долой!
Не став дожидаться ответа от гондорцев — а что те могли ответить? — Курумо развернулся было и пошёл прочь, но громкий свист заставил его оглянуться. Свистел один из посланцев, и не просто так: из серого снежного неба спустился орёл и, аккуратно сняв Денетора с ужасного «трона», унёс его прочь, быстро растворившись среди взвившихся под ударами широких крыльев снежинок.
Курумо остановился и настороженно уставился на людей, принявшихся разбирать советников и телохранителей Наместника, но не смог определить, кто из них вызвал орла. Слуги тоже ничего не подсказали.
Но когда посланники Гондора отъехали на порядочное расстояние от ставки врага, один из них снял капюшон и сказал:
— То, что сотворил этот безумец — ужасно, но то, что мы потеряли Наместника, не значит, что Минас-Тирит должен сложить оружие и сдаться. Каждого из этих несчастных мы похороним с почестями, только позже. Пора готовить оборону.
— Но есть ли у нас шансы, хоть какая-нибудь надежда? — спросил его молодой солдат, не скрывая отчаяния.
— Конечно, мой друг, — Глорфиндэль положил руку ему на плечо и улыбнулся. — Долго помощи ждать не придётся.
***
— Достаточно ли ты видел, Боромир?
Сидевший рядом с принцем назгул-пират заглянул ему в лицо. Ощутив на себе ледяной взгляд единственного глаза, тот чуть раздвинул ладони, которыми закрывал лицо, и прошипел:
— Я не верю! С моим отцом не могло такого случиться!
— Сам знаешь, брат — палантир не лжёт, — откликнулся бесполезно стоявший над камнем Фарамир. Он, как ни силился, ничего не видел, даже отражений.
— Это верно: у нас нет власти изменить видения, тем более на нечто такое страшное и неожиданное, — согласился Эрион. — Я тоже был бы рад, окажись всё ложью, но если ты видел что-то в палантире, это значит, что оно произошло. Мне так жаль.
— Тебе жаль? Тебе? Ты призрак Кольца! — вскочил, разъярившись, Боромир.
— И что же? Моих отца и мать закололи Верные в их же постели, — Эрион снял очки и протёр их полой одеяния, а потом снова водрузил на нос. — И знаешь, как мне было сладко, когда Саурон позволил мне сжечь убийц на жертвенном костре своего серебряного храма? Тёмный владыка знает толк в мести. Доверьтесь ему — и сможете отомстить Саруману.
— Так значит, план всё-таки был, да? — уже не зная, куда деваться и как поступать, старший принц взъерошил волосы.
— Мы готовы выслушать, расскажите, — попросил Фарамир. — Саурон и так уже загнал нас в угол.
Обрадовавшись успеху, назгулы наперебой объяснили принцам, почему сдали крепость без боя, зачем старались сохранить жизни и своих и гондорских воинов, и какова конечная цель всех этих действий.
— Соглашайтесь. От предложений Владыки очень сложно отказаться, хоть эта палка, признаться, о двух концах, и один скользкий, как русалкин хвост, — горько усмехнулся Сайта.
— Брат, что ты решишь? — Фарамир испытующе поглядел на него, а Боромир вдруг рассмеялся, причём как-то нездорово, истерически.
— А я что? Я согласен. Я же теперь новый Наместник, — отсмеявшись и утерев выступившие на глазах слёзы, ответил старший сын Денетора, ныне покойного.
