Вопреки

Но, как и ожидалось, вся его решительность куда-то пропадает, будто тает туманной утренней дымкой, стоит Хинате, наконец, очнуться. Ее взгляд, в котором Киба без труда читает и удивление, и радость, и страх, но только не ненависть, снова держит его на коротком поводке. Слишком крепко, чтобы вырваться. Казалось бы, вот он, его шанс на свободу, но Инузука непозволительно медлит, прячется за жалящими усмешками. Только их ядом травит больше себя, нежели Хинату. Однако все равно надеялся, что сможет ее обмануть. Или же причина в том, что Хьюга продолжала верить в него, несмотря на перечеркнутый знак на протекторе и руки по локоть в чужой крови. И он не мог так легко перешагнуть через эту веру. Разум шипит, что она враг, но сердце, изъеденное ненавистью и злобой, вдруг взволнованно стучит в груди, откликается надрывной болью. Это же… Хината. И тот факт, что она была в группе шиноби, собранной специально для его устранения, не вешает на нее ярлык противника, которого нужно разорвать, уничтожить и забыть. С усмешкой Инузука наблюдает за Хинатой, кажется, ловя каждый новый миг, проведенный с ней, словно умирающий от жажды, добравшийся до почти пересохшего источника, дорожит каждой каплей. Хината взволнована. Понимает, кем он стал, но принять того не может. Киба видит ее беспокойство, но не за себя, за него. Она так и осталась той доброй девочкой, которую он некогда так отчаянно хотел защищать. Невидимый ошейник еще сильнее стягивает горло удушающей тоской. Определенно ему бы было куда проще, если бы Хината изменилась. Стала бы циничной и расчетливой, готовой переступить через общее прошлое, через дружбу и чувства, как и подобает настоящей куноичи. Но она росла на иных идеалах, которые, получается, так и не смогла предать. Жалкое зрелище. Очередное проявление слабости. Однако именно оно не дает Кибе покончить со всем раз и навсегда. Инузука затягивает с вынесением приговора, то ли Хинате, то ли себе. Ему явно хочется, чтобы это слабое равновесие между ними продлилось еще немного. Пусть оно пронизано лишь отголосками прошлой дружбы и таких ненужных нахлынувших чувств, но Киба в глубине души отчаянно не хочет ничего завершать. Еще чуть-чуть, совсем немного… …Ее желание уйти вызывает глухое раздражение. Кажется, Киба слышит, как трещит эта хрупкая связь между ними, будто тонкий весенний лед под ногами. А затем Хината вдруг встает и осторожно, словно действительно по льду, идет к нему. И Инузука чувствует, что что-то тут не так, но все же неожиданно не лишает себя надежды на ошибку. Замирает и внимательно следит за Хинатой. Она наклоняется к нему, и Киба слишком многое читает в ее взгляде, но ее робкое прикосновение, невинная ласка на секунду лишает его возможности мыслить. Казалось бы, ничего особенного. Он давно не подросток, млеющий от прикосновений и случайных взглядов. Ему проще равнять любовь с похотью, вызванной примитивными инстинктами. В такой любви он не знал отказа. Но на ту же секунду Киба вновь ощущает себя мальчишкой, безнадежно влюбленным, а потому не понимающим, как его робкое, неосуществимое желание отчего-то претворяется в жизнь. Короткая вспышка какого-то глупого счастья… …И приходит осознание, в чем дело. Те же инстинкты срабатывают без осечки. Инузука резко дергается, чтобы помешать ей себя обездвижить. Пара точек на теле, способных его парализовать. Конечно, Хината о них знает… Осознавая, что ее план провалился, девушка, как ей кажется, стремительно, срывается с места. Но Киба быстрее. Мгновение – и он за спиной, выворачивает ей руку, заставляя остановиться и всхлипнуть от боли. Рядом рычит Акамару, его белоснежная шерсть на загривке встает дыбом. - Куда же ты, Хината? – тихо спрашивает Инузука, обжигая дыханием ее шею. Злость желчью проникает в кровь, что стучит в висках. Он метался, словно загнанный в клетку зверь, зная, как должен поступить, но того не желая; думал, что Хината ничуть не изменилась, а она только тянула время и выжидала момент, чтобы предать, чувствуя его слабость, зная ее причины. Пришло время, наконец, сорвать с себя ошейник.