Любовь и дальние страны

Весна на Севере робкая, словно девственница на пороге спальни, в Речных Землях она счастливая, зеленая и веселая, на Просторе – цветная, ласковая, как молодая мать, а в горах весна — словно скачущий козленок. Но весна в Королевской Гавани — это вонь и грязь, заголенные тела портовых шлюх и помои, вылитые хозяйкой ровно вам под ноги. Наверное, именно поэтому, весна в столице Великой Империи так скоротечна, пробегает быстро, как мальчишка посыльный, и становится наконец неотличимой от лета. В садах и рощах, на задних дворах домов распускаются цветы, хоть немного разбавляющие своими ароматами уличный смрад, а припекающее солнце высушивает мокрые улицы. В полдень на солнце почти так же жарко, как в Дорне. Арианна Мартелл каждый день ровно в полдень принимает солнечные ванны на своем балконе, впитывая смуглой обнаженной кожей огонь и ярость. — Не слишком ли ты вольно ведешь себя, мое солнце, — сказал Гарольд Дейн однажды, подавая ей шелковое покрывало, когда она, сполна насладившись теплом, зашла в полумрак спальни. — Кто-нибудь из слуг может увидеть тебя... — И что с того? — ответила тогда Арианна. — Взглянув на солнце, он ослепнет и не поймет даже, что его убило. Рыцарь рассмеялся, дергая острым кадыком: — Ты жестока, мое солнце. И горяча... — Как солнцу и положено. В тот день, когда Мормонт играл с принцем в кольца, Арианна, как обычно, провела полуденные часы на залитом солнцем балконе, а потом с удовольствием нырнула в прохладу спальни. Там, на шелковых простынях кровати, ее уже ждал царственный любовник. — Мой лев, — промурлыкала Арианна, кошкой выгибая узкую спину под ладонями Тириона. — Нет, не зови меня так, принцесса. Хотя я и Ланнистер, мой сын будет править Империей под собственным гербом. Это правильно, если хочешь объединить такие разные земли, как Эссос и Вестерос. Даже в постели с жаркой, как пустынные пески, женщиной Тирион говорил о политике. И что ему особенно нравилось в дорнийской принцессе – она никогда не возражала, не капризничала. Пожалуй, скорее её приходилось одергивать, не то она стала бы править всей империей вместо него, не сходя с шелковых подушек. — Не хочешь, чтобы я называла тебя львом – займи мой рот чем-нибудь интересным, — засмеялась Арианна, развязывая императорские бриджи. — О, принцесса, ты умеешь правильно ответить на любой упрек. — Да, — согласилась Арианна, откидывая вьющиеся волосы назад и склоняясь над ним. Тириону пришлось закусить губу, чтобы удержаться от стона, когда ее красные влажные губы коснулись волос на его животе и спустились ниже. Когда он насытился сам и насытил свою женщину, которую, вообще-то, не так просто было удовлетворить, Тирион натянул бриджи и запил хорошую работу хорошей порцией дорнийского, которое Арианна всегда держала в своих комнатах в изобилии. Потом он поцеловал свою утомленную подругу в круглое горячее плечо и, насвистывая, вышел из ее покоев. Едва за ним закрылись двери, Арианна вскочила, накинула тонкий халат и, едва запахнув его на груди, юркнула в нишу в глубине комнаты. Она тронула незаметный рычаг и скользнула в открывшуюся дверь, бесшумно переступая босыми ногами по каменному полу. Через минуту она уже стояла перед Герольдом Дейном, как и прежде, ничуть не стесняясь своего вида. Рыцарь бросал на ее полуобнаженную грудь и крепкие стройные ноги, четко обрисованные тонкой тканью, отнюдь недвусмысленные взгляды. Но Арианна предпочитала делать вид, что ничего не замечает. — Ты знаешь, что эта ворона, которую Император притащил на наш ужин, когда-то был любовником Дейенерис? — вскричала она, едва за ней закрылись двери. Дейн поскреб выбритый подбородок. — Не думаю, что это правда, мое солнце. Думаешь, наш лев Ланнистер допустил бы его ко двору, если бы это было так? — Император только что сказал мне, что Мормонт приходит к принцу. Понимаешь? Даже не к Дейенерис... — Неужели ты думаешь?.. Это уж совсем невероятно. — Может быть и невероятно, может быть... Арианна в волнении ходила по комнате взад и вперед, кусая губы и наматывая на пальцы черные пряди. — Может быть и невероятно, — повторила она. — Но зато мы можем использовать эту ворону в нашей игре! — Если бы я еще мог знать, какую игру ты задумала, принцесса, — ответил ей рыцарь. Принцесса резко обернулась, ее мягкие, привлекательные черты заострились от гнева. — Ты все знаешь! Знаешь мою цель. Знаешь меня также хорошо, как я знаю тебя, холоднокровная змея. Напомнить тебе, почему ты не обезглавлен, а твой смердящий труп не разрублен на куски и не скормлен почтовым воронам? Напомнить, почему твои плечи укрывает белый плащ королевской гвардии, а не рубище беглеца? Гнев принцессы напугал бы любого: ее темные глаза стали совсем черными от злости, а тонкие пальцы впились в руку Дейна длинными острыми ногтями, покрытыми красной хной. Но Герольд Дейн и вправду был хладнокровной змеей, именно благодаря этому он выжил. Он с силой оторвал руку Арианны от своего запястья, не обращая внимания на глубокие царапины, поднес ее к своим губам и поцеловал рубиновый дорнийский перстень, украшавший безымянный палец принцессы. — Я ничего не забыл, мое солнце, — наконец сказал он спокойно. — Если вы считаете, что стоит попытаться – так тому и быть. Еще я знаю, принцесса, что у вас память не хуже моей, а значит, не буду и спрашивать, помните ли вы о наших прошлых неудачах. — В этот раз мы будем действовать очень осторожно и чужими руками, — ответила Арианна, больше не сердясь. *** Ветер с реки растрепал высокую прическу Дейенерис, и ей пришлось укрыть голову прозрачной шелковой вуалью, чтобы не выглядеть неряхой перед гостями. Она и ее супруг нечасто принимали посетителей в такой непринужденной обстановке, на чистой белокаменной набережной в устье Черноводной, где под стенами Красного Замка был устроен причал для королевской лодки и смотровая площадка. Отсюда Дейенерис наблюдала за кораблями, уходящими в Эссос и дальше, за рыбацкими лодочками и купающимися на противоположном берегу мальчишками. Капитаны судов, выходящих из гавани, видели ее штандарт с драконом Таргариенов, поднятый над паланкином, и салютовали ей флагами. Тирион бывал тут редко — говорил, что темные воды реки нагоняют на него тоску. Дени считала, что это просто не слишком ловкая отговорка, но не возражала. Но сегодня император был здесь. Устроился в глубине шатра, поближе к столу с закусками и вином, и внимательно слушал мальчика, которого привел Джорах. Мальчик сейчас стоял перед императором, склонившись в почтительном поклоне. Дейенерис он понравился – открытое, счастливое лицо. Немного грубоватое чертами, но сильное и ясное. И в глазах видна неистовая, крепкая, словно гранитная скала уверенность в своей правоте. Именно такой была сама Дени, когда шла через пустыню за красной звездой и освобождала рабов в Эссосе. — ... там был человек, ваше величество, — рассказывал лорд Сиворт, — то есть то, что от него осталось, но однако он не был похож ни на жителей Железных островов, ни на жителей побережья. Ни на кого в Вестеросе. — Может быть, это был кто-то с Летних островов? Они знатные мореходы, — император явно был настроен скептически. Дени хотелось поддержать мальчика, и она вопросительно посмотрела на Мормонта, стоявшего рядом. Но тот смотрел в сторону, на речные волны. — Роза ветров, ваше величество, — терпеливо объяснял Сиворт, — не позволяет этого предположить. Эту лодку могло пригнать только с запада. — Но земель там нет, сколько туда не плавали. Мормонт, ты же знаешь это, так ведь? Мормонт покачал головой. — Знаю, ваша милость, но еще я знаю, что знаю не достаточно. Вот брат Тумус рассказывает, что рыбаки одичалых плавали на запад под северными ветрами и находили там землю. Джорах слегка подтолкнул Колченога, но тот стоял перед королем и королевой, совершенно потеряв дар речи то ли от восхищения, то ли от страха. Так что ни слова вымолвить он не мог, а только кивал, страшно вращая при этом глазами. — Там есть земли, — убежденно сказал Сиворт, — и это не просто земли, а восточная часть Эссоса, богатейшая золотом и драгоценностями, которые сейчас достаются мятежникам, не подчинившимся воле императрицы Дейенерис. Дейенерис не смогла сдержать горестного вздоха. — Мне кажется, в словах этого юноши много разумного, — сказала она. — Полагаю, нам следует по крайней мере вознаградить его за его рвение. — Согласен, — откликнулся Тирион. — Мормонт сказал, что ты, лорд Сиворт, отличный картограф. Это так? — Не могу сказать, что я лучший в Вестеросе, ваше величество. В Староместе есть мейстер Оливус... — У меня есть его карты. Пойдем-ка со мной, — Тирион слез со стула и поманил Станниса за собой к сундуку в углу шатра, достал оттуда большую карту и расстелил ее на столе, сдвинув вино и закуски. Дейенерис подошла к Джораху. — Дункан сказал мне, что ты приходил поиграть с ним, сир. — Простите, ваше величество, если это было слишком дерзко с моей стороны... — Нет-нет, — Дени поспешила остановить его, — я была бы рада, если бы вы подружились с ним. Он хороший мальчик. — И будет хорошим королем впоследствии. Дейенерис согласно кивнула и подошла к краю каменного причала. Джорах двинулся за ней, машинально, следуя давней привычке. Дени поняла это и улыбнулась: — Иногда я вспоминаю наше путешествие по Эссосу, Джорах. Оно было трудным, я много потеряла тогда. И я была тогда совсем ребенком. — Уже тогда вы были истинной королевой, Дейенерис. — Иногда я хочу вернуться… Ты бы поехал со мной снова, как тогда? — Конечно, ваше величество. Куда бы вы не отправились, но... — Говори, сир. — Разве то, что вы имеете теперь — Вестерос, Железный трон и даже больше — всю Великую Империю, разве не это было вашей целью тогда, в Красной Пустыне, в Заливе работорговцев? Разве вы не получили то, о чем мечтали? Джорах замолчал, словно опасаясь, что сказал лишнее. Дейенерис смотрела на гавань и скрывающийся в туманной дымке горизонт, и небо, белесое, словно еще не набравшее цвета после зимы. Покрывало упало с ее головы на плечи, и ветер бросал серебристые пряди волос ей в лицо, так что Джораху хотелось убрать их. Наконец, она перевела взгляд на него. — Этот мальчик... Думаешь то, что он говорит – глупость? — Я не знаю, ваше величество, — ответил Джорах, смущенный тем, что она так резко переменила разговор. — Он сильно верит в то, о чем говорит. Обогнуть твердь и приплыть в Эссос с другой стороны трудно, но не невозможно. Если бы это удалось, у вас в Эссосе появилось бы преимущество. — Именно так, — голос Дейенерис зазвенел, и Джорах понял, что напомнил ей о власти, которую она завоевала, и о ее долге. — Освобожденные рабы благословляют мое имя, а бывшие рабовладельцы проклинают и только и ждут случая, малейшего ослабления, чтобы впиться мне в горло. Что бы не говорил мой муж-император, мы пошлем корабли на Запад. *** Ночью Джорах никак не мог заснуть. Лорд Сиворт остался в замке, чтобы нарисовать карту для императора, и, возможно, как он шепнул Мормонту, прощаясь, еще раз попробовать воодушевить его своей идеей. Колченогу Джорах ссудил мелкой монеты на вино и, вероятно, шлюх, так что до утра брат Тумус будет кормить трактирную публику в тысячу раз приукрашенным рассказом об их визите к Императору. А он все думал и думал о Дейенерис. Чего-чего, а покоя, который он чувствовал раньше, теперь не было и в помине. «Ты бы поехал со мной снова?» — спросила она, и что-то еще, что-то трудноуловимое было в ее молчании... Дейенерис несчастлива — понял он, и сердце заколотилось так часто, что пришлось встать с кровати и дышать, дышать, опершись руками на спинку стула. Горечь заполнила рот, и Джорах схватил кувшин, который Колченог оставил на столе и долго пил, прямо из горлышка, обливаясь красным вином, пока не закашлялся, поперхнувшись. Когда утром Колченог ввалился в их комнаты, совершенно осоловевший от гулянки, Мормонт был полностью одет и застегивал перевязь меча на бедре. — Некогда спать, брат, — сказал он, когда Тумус поднял на него глаза, едва видные из-под заплывших век. — У нас много дел. Отправляемся на Север, братья ждут. — А... п-праздник? Турнир, ты же сам говорил... — Нет. Нам нужно уехать из Королевской Гавани как можно скорее.