Любовь и дальние страны

Глава 7. На Севере живут простые люди, которые испытывают простые чувства, — так учила его мать. Если северянин любит, то любит всей душой, без остатка. Если ненавидит — то до конца, до последней кровавой слезинки своего врага. Дружба, верность, вера в богов — все на Севере было беспримесным, чистым, словно лед на вершинах Клыков Мороза. Сейчас Джорах Мормонт не чувствовал себя северянином. Здесь, в Королевской Гавани, и люди становятся иными. Они похожи на детскую игру со множеством разноцветных коробочек, вложенных одна в другую. Вот эта выглядит как верность, но стоит ее раскрыть — там предательство или любовь, или алчность. Кажется, что нашел правду, но в той коробочке — следующая, следующая, следующая... Эта игра кажется бесконечной — можно разгадывать загадку всю жизнь, но так и не добраться до сути. С раннего утра он успел немало — купил нужное количество повозок и мулов, пусть и не самых лучших, особенно выбирать и торговаться было некогда. Предупредил тюремщика, чтобы готовил пленников — будущих дозорных, послал Тумуса на одной из повозок, на рынок, чтобы купить вяленого мяса и брюквы в дорогу, чтобы хватило хотя бы до Переправы. Тумус злился и ворчал. Вспоминал то про намечающийся турнир, то про возможное путешествие за моря вместе с Сивортом. — Даже не думай, — сказал ему Мормонт на всю его болтовню про корабли и дальние страны. — Ты брат Ночного Дозора. Пойдешь туда, куда тебя лорд-командующий пошлет, и не дальше. На самом деле, он тоже думал об этом возможном путешествии. Дейенерис сказала, что обязательно пошлет корабли на Запад, и он лучше других знал, что она не отступится. Плыть по морю, далеко-далеко от Вестероса, Королевской Гавани и Дейенерис, но быстро-быстро, словно камень из пращи, пущенный ее рукой. Знать, что она думает о тебе и желает тебе успеха уже потому, что желает исполнения своей воли. Но Джорах и себе запретил мечтать об этом. Потому что в этой коробочке на самом деле таилась другая — он любил Дейенерис. Любил так, что перехватывало дыхание, стоило только вспомнить о ее нежных белых руках, серебристых волосах, растрепанных ветром, прямо как когда-то в дотракийских степях. И эта любовь — она тоже таила в себе другое, таила сожаления, вину, боль и — страх. Джорах не питал иллюзий на свой счет, но трусом тоже никогда не был. Поэтому, когда к полудню он понял, что невольно откладывает самое трудное — визит к Дейенерис, чтобы попрощаться — сжал зубы и отправил брата Тумуса к кожевеннику и кузнецу одного, а сам пошел в Красный Замок. Он нашел королеву на западной галерее, залитой вечерним солнцем, в большой компании рыцарей и придворных дам. Публика собралась вокруг мольберта и горячо обсуждала выставленную на нем картину. — О, вот новое лицо, — принцесса Арианна первая увидела Джораха. — Присоединяйтесь к нам, сир, рассудите наш спор. Она подошла к нему и взяла его под локоть мягкой рукой, увешанной браслетами. Однако хватка у нее была что надо. Принцесса подвела его ближе, к Дейенерис. Королева улыбнулась ему. — У нас не спор, сир Джорах, — успокоила она его, — скорее соревнование. Видите этот портрет? Эту работу прославленный мастер Лионтен закончил только что... На выставленном на мольберте холсте действительно был написан портрет Дейенерис. Она была изображена в вестеросском закрытом платье, целомудренно прикрывающем грудь шелковой нижней рубахой. Ее волосы на портрете были тщательно уложены в высокую прическу и убраны цветами. Только выпущенные сзади локоны тремя извивающимися змеями спускались по каждому плечу. На руках она держала маленькую черную саламандру, отдаленно напоминающую дракона. — Нравится вам этот портрет? — спросила Дейенерис Джораха. Публика кругом затихла, ожидая, что он ответит. Они ждут промаха, понял Джорах. Что ж, мне все равно не выиграть в этой игре... — Я плохо разбираюсь в искусстве, ваше величество, — ответил он, слегка поклонившись. — На самом деле, мы все считаем, — леди Арианна, все еще державшая его под руку, решила помочь ему, — что портрет очень удачен. Очень похож, хотя, безусловно, наша королева в жизни еще привлекательнее. — Леди Арианна обещала свой поцелуй в качестве приза тому, кто похвалит портрет лучше всех, — рассмеялась Дейенерис. — Сир Гарольд Дейн уже высказался, теперь очередь лорда Эстермонта. Эстермонт выступил вперед и, искоса поглядывая на дорнийскую принцессу, произнес, гордо задрав толстый подбородок: — Портрет прекрасен. Его достоинства так неоспоримы, что я готов пожаловать художнику пятьдесят золотых драконов за его труд. С тем, разумеется, что сам портрет останется у нашей королевы. — Браво, — Дени захлопала в ладоши. — Что скажете, Арианна? По-моему, у нас есть претендент на ваши уста. — Это неправильно, — встрял Гарольд Дейн, — я думал, это соревнование в красноречии! — Что может быть красноречивее полновесной золотой монеты? Они продолжили перепалку. Все зашумели, приводя свои доводы за или против ставки лорда Эстермонта. Принцесса Арианна наконец отпустила локоть Джораха, увлекшись спором. Джорах смотрел на Дени и на портрет. Ее лицо действительно было изображено с необыкновенным сходством. Разве что... Глаза на картине были чуточку больше, чем в жизни. Волосы гуще, кожа ровнее и не такая бледная... Дейенерис в жизни была старше и... — Так что вы скажете, сир Джорах? — спросила Дейенерис, подходя к нему. — Поучаствуете в соревновании? — Да, - Арианна захлопала в ладоши, — нам нужен третий претендент. Возможно, эта ставка окажется самой сильной! — Я не знаю, что сказать, ваше величество. Разве что на портрете я вижу девочку, а перед собой – женщину. Прекрасную, но… Все опять умолкли. — Королеву, хотите вы сказать? — леди Арианна опять пришла ему на помощь. — Да, конечно, королеву. Прошу меня простить. — Это никуда не годная ставка, — возмутился лорд Эстермонт. – Я выиграл, так ведь, принцесса? — Да, приходится признать, что ваши драконы победили. И под всеобщий одобрительный гул и хлопки, принцесса смачно чмокнула довольного лорда в пухлую щеку. — Простите, ваше величество, — сказал Джорах, обращаясь к Дени, — Я пришел не вовремя, но мне нужно... — Нет, это ты меня прости, сир, что втянула тебя в глупую игру. — Отойдем чуть в сторону, и ты расскажешь мне о своем деле. Дейенерис подошла к внешней стороне галереи, и Джорах последовал за ней. Солнечный свет уже совсем покраснел, даже серебряные волосы Дейенерис отливали розовым. А глаза, едва она взглянула на Джораха, вспыхнули таким ярким пурпуром, что он не сразу вспомнил заготовленные слова. — Я пришел просить позволения покинуть Королевскую Гавань, ваше величество. Пора мне возвращаться на Стену с новыми братьями. Дейенерис посмотрела на него удивленно. — Но... ты же собирался остаться до турнира... О... Странно было видеть королеву в замешательстве. Вот она поднесла руку к губам, пытаясь скрыть свое разочарование. Ее глаза на секунду стали влажными и рот приоткрылся. Джорах отвернулся. Прикрыл глаза, стараясь запомнить ее. Запомнить такой — растерянной, живой и желанной. Дейенерис взяла себя в руки. — Если у вас все готово, сир, и ты считаешь, что пора, я не стану тебя удерживать. Но послушай, — Дени опустила свою руку на его, лежащую на каменных перилах галереи, — я думала, что лорду Сиворту будет нужна помощь в его путешествии. — Моя жизнь принадлежит Ночному Дозору... — Пусть так. Но кто знает, что может встретиться отважным путешественникам в этом пути? Возможно, там твои знания будут нужнее? Разве станет лорд Сноу возражать, если я напишу ему? — Мои знания о путешествиях не так уж велики, ваше величество. Не больше, чем у любого скитальца... Джорах чувствовал, как слегка подрагивают пальцы Дейенерис. Она взволнована, потому что так хочет послать меня на Запад, или… Потому что не хочет, чтобы я уезжал, — понял он, и кровь ударила ему в лицо. — Дени... — начал он, взяв ее руку в свою, и только тут вспомнил, что они не одни, и кругом полным полно придворных. Он выпустил руку королевы и огляделся. Галерея была пуста. Только слишком красивая девочка-Дейенерис смотрела на него с оставленного на мольберте портрета. — Все ушли, — сказала Дейенерис, отвечая на незаданный вопрос. — Принцесса Арианна проявила деликатность и увела всех полдничать в свои покои. — Я не заметил... Дейенерис улыбнулась: — Ты тоже совсем не изменился, мой... рыцарь. Она протянула руку и нежно погладила его по щеке: — Не хочу прощаться так скоро. Джорах не знал, что ответить. Все доводы у него закончились. Он подался вперед и притянул Дени к себе, чувствуя, как она приникает к нему и приподнимается в его руках, вытягивая белую шею, подставляя губы для поцелуя. Как юная девочка, как его... Но секунду спустя она отпрянула и вырвалась из его объятий. Сердце у Джораха ухнуло вниз. Раздался скрип двери, лязг доспехов, шаги и на галерее появился император. — Вот вы где! — Тириона сопровождал Гарольд Дейн и еще два гвардейца в белых плащах. — Пока я в поте лица занимаюсь государственными делами, вы тут предаетесь... воспоминаниям? Джорах молча поклонился, а Дейенерис ответила: — Старым друзьям позволительно вспоминать то, что было. — Только не увлекайтесь, — сказал Тирион многозначительно. — Тут прилетел ворон с Железных островов. Эурон просит позволить железным людям снова молиться своему богу. Будто бы они не делают этого и так, сколько им не запрещай. А, Мормонт, что скажешь? — Верить они могут во что угодно, но жрецы Утонувшего часто призывают к старым обычаям. А известно, каковы старые обычаи железян — разбой и пиратство. — Именно так. — Тирион вздохнул, мотнул большой головой и перевел разговор: — А твой мальчик, то есть не твой, конечно, а Лукового рыцаря, оказался хорошим картографом. Думаю, самым лучшим. Если бы еще выкинул из головы свои дурацкие идеи... — Я не считаю его идеи дурацкими, дорогой супруг, — сказала Дейенерис. — Мы уже обсуждали это. Эссос может самостоятельно снарядить корабли. — Тьфу, пропасть. — Тирион топнул маленькой ножкой и всплеснул руками. — Извини, Мормонт, но эта женщина сводит меня с ума. Конечно, ваша милость может снарядить корабли самостоятельно. Вас же не заботят едва собираемые налоги, мелкий саботаж бывших работорговцев и Эурон Грейджой. — Тирион подошел к своей жене вплотную и продолжал зловещим шепотом: — А также мелкие неприятности вроде недовольного Штормового предела и пакостей лорда Бейлиша. Что там еще? Ах, да, Северная леди. — Север всегда останется верен той, чьи драконы освободили его от ледяного ужаса, — встрял Джорах. — Север помнит. Тирион посмотрел на него недовольно: — Вы сговорились? А впрочем, и без Севера, и без ваших кораблей нам достаточно забот. — Нельзя думать только о насущных заботах, ваше величество! — воскликнула Дейенерис. — Как запомнят нас потомки? О чем споют в песнях? О создателях величайшей империи, освободителей или о... о пауках, прядущих свою паутину? — Мне плевать, как меня запомнят! — теперь император тоже повысил голос. — У меня Грейджой того и гляди восстанет, мне не до вечности и песен! Джорах слушал и никак не мог понять, ссорятся ли супруги или монархи никак не придут к согласию. Гвардейцы, пришедшие с Тирионом, тоже смущенно отошли подальше. И только на холодном лице Гарольда Дейна время от времени появлялась тонкая улыбка. Он видит такое не в первый раз, — понял Джорах. — Ваше величество! — сказал он достаточно громко, чтобы быть услышанным. Тирион и Дейнерис повернулись к нему одновременно. — Я прошу меня извинить за дерзость, но, если бы и вправду кто-то по планам лорда Сиворта отправился на Запад и открыл путь к восточной части Эссоса, если бы предприятие удалось, как бы вы вознаградили того, кто возглавит поход? — Не будет никакого похода... — начал Тирион, но Дейенерис его перебила. — Думаю, такой человек по праву бы стал правителем тех дальних земель Эссоса, получил бы самый высокий титул и хороший процент от всей прибыли... Джорах кивнул: — Если поручить организовать все предприятие и возглавить поход Эурону Грейджою, то он согласится... — И уберется с Железных островов! — закончил Тирион. Дейенерис выглядела слегка разочарованной, но Тирион, почесав подбородок, кивнул: — Что ж, над таким предложением стоит и подумать. Теон Грейджой на Пайке — вот чего мне всегда хотелось, даже больше чем дорнийского в жаркий полдень.