Илиас

Он зашел к соседям, тетка Викки чистила картофель к обеду, а Самира не было. — Ты сегодня не с утра в город? — удивилась тетка. — Или совсем не пойдешь? Время-то уже… Пока доберешься, вечер будет. И староста-то вчера чего звал? Снова взятку какую надо? — Вот к вечеру и пойду, — улыбнулся Аристин одними губами, соблюдая приветливость, — есть кое-какая работа, вернусь утром. Я хотел попросить Вас за девочками присмотреть. А староста сказал, что комиссия по несовершеннолетним сиротам будет на следующей неделе. — Снова откупаться будешь? — А есть варианты? Впрочем, я могу в тюрьму, а Марта с Анникой в приют. — Ты прямо с утра какой-то не свой, Ари, — смягчилась тетка и тут же насторожилась. — Ну-ка, парень, что там у тебя за работа по ночам? Ты чего задумал? — Работа как работа, обычная, — пожал плечами Аристин. — Так вы присмотрите? — Присмотрю уж, будь спокоен. И ты если дурь задумал, так лучше сразу остановись! Я, может, потолкую с бабами, девок при проверке к себе возьмут, а документы… мало ли — потерялись. — Здесь никто кроме вас их не возьмет, а стукачей полно, — обронил Аристин Илиас. — Спасибо, я тогда утром буду. До свидания. Вроде ничего, и в электропоезд влез, и контроль мимо прошел, когда Аристин притворился спящим, а все же ему было жутко боязно. После этой ночи все будет другим и порвется еще одна нить, связывающая его с честью семьи. Аристин Илиас — проститутка. Он даже плохо себе представлял, что ему предстоит, но от этого было еще больше не по себе. У Аристина и с девушками, точнее с одной единственной девушкой, не было никогда ничего серьезнее поцелуя, и он всерьез полагал, что как только окончит университет, они с Юльвой поженятся и вот тогда у них будет все, что полагается двум любящим людям. Но ничего у них уже не будет. Этой ночью он ляжет под чужого дядьку и получит, если конечно получит, свои триста пятьдесят. А потом будет делать это снова и снова, пока ему не исполнится восемнадцать. Четыре месяца. А если не удастся? Если этой ночью в сквере и около не будет никаких извращенцев? Полицейские тогда сказали ему, что место специфическое, но мало ли? У него в запасе только одна ночь. И наверно в этом скверике он не один такой. Что нужно делать, чтобы выбрали именно его? Марта утверждает, что он красивый. Наверно. Он не знал, как оценить. Девушки да, они красивые, почти все, а парни есть парни. Он похож на отца, а мама всегда говорила, что отец хорош собой. И, наверное, из-за похожести, отчасти, он был отцовским любимцем, но ведь это были мама и папа. И не ему теперь сравнивать себя с отцом, хокдаленским офицером. Таким как папа ему никогда не стать. Даже невозможно себе представить, что сказал бы отец, узнав о том, что Аристин торгует собой. И наверняка Дитер Илиас нашел бы более достойный выход из ситуации. Наверно будут касаться татуировки, да и не только татуировки, и не только касаться. Наверное, это больно? Очень противно — точно. Мужчина с мужчиной — какая гадость! Надо успокоиться, а то он наверно выглядит, как перепуганный малолетка. Это же не самое страшное, правда, Ари? Страшнее было, когда он убил человека. Это был первый год их скитаний. Они прятались на заброшенной метеостанции, куда их отвез сердобольный родич тетки Ингрид, выставившей племянников из дома. Метеостанция была глухим местом, давно брошенным исследователями, старый дом с почти выпавшими стеклами, остатками утвари, нещадно дымившей печкой и мышами. Трем детям, старшему из которых было всего шестнадцать лет, предстояло зимовать в нем. В том доме Аристин начал кричать во сне. Тот же родственник, Олле, изредка привозил продукты, пряча их в условленное место, чтобы сбить с толку возможную слежку. Немного, чтобы никто не заподозрил излишних трат, но Аристин с сестренками были благодарны и за это. Именно на метеостанции Аристин привык вздрагивать от каждого шороха. Он боялся всего: упавшей от мороза ветки, писка мышей, привлеченных теплом в заброшенный дом, редкого крика птицы. Из оружия у него был только пистолет, что оставил ему водитель отца, увезший детей Илиас от смерти. Машину бросили недалеко от дороги, путая следы, водитель отдал Аристину деньги, пистолет и распрощался навсегда. Стрелять Аристин толком не умел, отец не учил его, а те несколько уроков стрельбы, что он получил на школьных занятиях по самообороне, почти не остались в памяти. Они топили печку брикетами, найденными в кладовке и не растащенными, ибо редкий селянин поволок бы из такой глуши топливо, когда можно спокойно заготовить дров рядом с домом. Илиас нужно было продержаться зиму, в надежде на то, что шумиха утихнет, и они перестанут быть добычей. Был последний месяц зимы, когда Аристин и Марта отправились на условленное место, чтобы забрать очередной нехитрый припас, которого им хватало на половину месяца. Они забирали, оставляли какую-то вещичку с метеостанции, в знак того, что они живы. Сухие брикеты лапши, супы в пакетах, быстрое картофельное пюре, чай и каши из хлопьев — дешевая химическая еда, но на ней они выжили в ту зиму. — Ари, слышишь? — Марта крепко вцепилась в рукав его куртки. Он слышал. В зимнем лесу все звуки слышны. — Разворачивайся и в дом! Быстро! — прошептал Аристин сестренке, нащупывая в кармане пистолет. — И тихо, как мышка! Тогда еще Марта не пререкалась со старшим братом, для нее, десятилетней, он был почти богом, такой высокий, взрослый и умный Аристин. И она побежала назад быстро-быстро, по следам, которые они оставили. Их тайник нашли. Аристин видел из-за деревьев, как кто-то, явно мужчина, вытаскивает из ямы пакеты. Бродяга, коих зимой немало бродило по стране. Илиас были точно такими же. Аристин сделал ошибку сразу же: — Эй, постойте! Что вы делаете?! — закричал он, подходя ближе, бродяга обернулся, и Аристин едва не убежал от страха. Заросшее бородой почти черное от грязи лицо, вместо правого глаза бельмо. Отвратительный запах. — Гы… Девка… — ощерился бродяга гнилыми зубами. — Уходите, я буду стрелять! — неуверенно объявил Аристин. Им нельзя остаться без еды. Он должен думать о сестренках. — Девка… — снова оскалился бродяга, выхватывая откуда-то нож. Аристин так и не вспомнил потом, как же ему удалось сразу вытащить пистолет из кармана и выстрелить. Звук оглушил его, а бродяга рухнул рядом с добычей. Юноша же стоял и смотрел, как кровь вытекает сквозь пальто бродяги на снег. Он уже видел мертвецов, но все равно не мог осознать того, что человек, с которым он только что разговаривал, умер. Умер, убитый им. Потом он тащил труп в лес, задыхаясь от вони, тяжелое тело пришлось тянуть за руки, присыпал снегом, скатив в овражек. Пистолет бросил, и, наверняка, патронов в нем больше не было. Затоптал кровь, забрал пакеты, распотрошенные бродягой. Затрясло Аристина уже дома, когда Марта, слышавшая выстрел, ни о чем его не спросила. Девочки топили снег для супа, а Аристин не мог даже открыть пакет макарон, так дрожали руки. И до весны у него началась бессонница, измученный дневными заботами, он падал на лежанку, накрывался курткой и безуспешно пытался уснуть, впадая в забытье лишь под самое утро. Мертвец ему ни разу не снился, но все равно он мучился от страха и тоски по былой жизни. Потом все исчезло в болоте памяти. Были новые беды, голод, скитания и поиск убежищ. Аристин добрался до памятного ему сада, когда уже почти стемнело, стал присматриваться. Действительно, среди посетителей, странно многочисленных для вечера, почти одни мужчины. А вдруг его примут за конкурента? Может не стоит заходить в сам сквер? Где-нибудь встать незаметно, от входа подальше. И что же ему надо делать, чтобы его заметили? Аристин прислонился спиной к оградке недалеко от фонаря, вынул книжку-шпаргалку, не стоять же и не смотреть вокруг себя? А так он как будто читает. Но читать он не мог, буквы расплывались перед глазами, в животе противно урчало, он так ничего и не поел толком дома. И сколько ему так стоять? Ожидание хуже всего, уже скорей бы кто-нибудь прицепился, и пытка бы закончилась. Началась бы другая. *** Чистокровный даленец стоит около оградки и читает — все нормально, не считая того, что машина едет мимо «лазурного сквера», где снимаются все проститутки мужского пола в Нуве. Просто рай для любителей, неразборчивых в половых связях. Однако господин Эрлинг Эвер, был весьма разборчивым человеком, и никогда не опускался до мальчиков из городских парков. Все отлажено в делах, но мало ли? И вот даленец. Молоденький даленец с идеально прямой спиной, хвостом длинных волос. Если есть хвост, значит даленец совсем не из простых. Хокдаленец — это крестьянин, грубо и надежно сколоченный природой, а даленец — это горожанин, иногда даже аристократ. А мальчишка весьма похож на аристократа, с такой-то спинкой. Надо же, аристократ из Далена на панели Нувы. Эрлинг Эвер был бы не склонен верить в чудеса, но в его жизни они иногда случались. И этот мальчишка один из таких чудес. — Даг, назад! — отдал Эрлинг Эвер приказ водителю. — Остановись у сквера. *** — Не спи, а то замерзнешь! — Аристин вздрогнул от резкого голоса, так глубоко закопался в воспоминания, что снова не заметил, как к нему подошли. — Иди со мной! Аристин поднял голову, обнаружив перед собой высокого парня, чуть постарше его самого, в дорогой кожаной куртке и темных, несмотря на вечер, очках. — Куда идти, зачем? — К машине, видишь там? Шеф зовет, дело к тебе есть, красавчик, — как-то противно ухмыльнулся парень. Аристину стало не по себе, внутренний голос просто кричал, умолял не ходить, убежать, но убежать уже было поздно. Увидел машину, черную, наглухо затонированную, похожую на ту, в которой отца возили на работу. Несколько шагов Аристину дались с трудом, он едва владел собой, перед ним распахнули заднюю дверь: — Садись! Он даже и забыл, как нужно усаживаться в такие машины, забыл когда и ездил в последний раз на такой. Он неловко стукнулся, с трудом уместил ноги, услышал щелчок блокируемой двери. Парень, который его провожал, сел за руль. — Я смотрю, ты тут новенький? — спокойный голос рядом. Аристин снова не заметил человека. Да что же за невнимательность?! — Здравствуйте, — поздоровался Аристин, прежде чем ответить на вопрос. Спокойно, нужно взять себя в руки и справиться с волнением. — Нет, я тут случайно. Мужчина, очень непростой, сидел рядом с ним, и Аристин поразился тому, как он был похож на отца Юльвы Гринер, почему-то забылось его имя. Серые глаза, волосы неясного, но явно серого цвета, короткие, и жесткое лицо. — Неважно, впрочем. И почем твои услуги, мальчик? И что ты можешь предложить? Если бы не было второго вопроса, Аристин ответил бы сразу — триста пятьдесят, все, что он знал. Но вот как ответить на второй? Как вообще это сказать вслух и так, чтобы не поняли, что на самом деле он все врет и ничего, совсем ничего не знает и не умеет. И не знает, что и сколько стоит здесь. Может быть, стоило к кому-то подойти и спросить? — Я не знаю… Все, что вы хотите, — пусть этот человек решает сам — он же лучше знает, что ему надо. — Какой отважный мальчик, — усмехнулся мужчина. — Прямо все, что я захочу? Ты уверен? Больше всего даленец напоминает дикого лесного зверя, случайно забежавшего в город и не знающего, куда деться от страха и одновременного желания сохранить свою гордость. Он и вправду, кажется, чистокровный аристократ, таких черт у обычных хокдаленцев не бывает. Но среди беженцев, наводнивших Нуву в последний год, аристократов обычно не бывает, кого убили, кто сам удрал подальше. А мальчишка, значит, уцелел. — И у меня есть выбор? Эрлинг ожидал ругательств и просьб выпустить из машины, но не вопроса. — Нет. Так сколько ты хочешь за ночь? — ладно, даленец, это уже интересно. — Триста пятьдесят за ночь. — Поехали. Странная цена. Невысока. Если бы мальчишка был профессионалом, он бы сразу оценил платежеспособность и состояние клиента и не скромничал бы. Профессионал и преподнес бы себя по-другому, чуть поуже и поярче одежда, не такое траурное лицо — с такой суровой миной парню клиентов не найти, несмотря даже на красоту. Если было бы можно, то Аристин бы сжался, подтянув колени к лицу. Во что он только что влез, на что согласился? А если у этого человека действительно странные пристрастия? С ним ведь все равно могут сделать все, что захотят. И что тогда будет с сестренками? Что они делают сейчас, присмотрела ли за ними тетка Викки, накормлены ли они, оставили ли ему завтрак? Они очень быстро доехали. Или Аристин просто задумался и снова не заметил ничего вокруг? Нужно было смотреть на дорогу, запоминать. Перед юношей снова открыли дверь, словно он был дамой. Они были во дворе какого-то большого особняка, больше, чем тот, в котором жил когда-то Аристин. И тут как-то страшно, на углах дома привешены камеры наблюдения, видны люди в форме. Человек, которого Аристин так и не смог назвать клиентом, успокоил его: — Не бойся, это не про твою честь. Куртку, в которой были все документы, у Аристина забрали еще в прихожей, и ему сразу стало неловко за свой свитер, старый, но чистый, с неаккуратно зашитой шерстяной ниткой дыркой на локте. Парень абсолютно не знает, как себя вести, не улыбается, как это обычно делают шлюхи, не виснет на шее, заигрывая с клиентом, а озирается как гость, явно сравнивает дом с каким-то еще. Мальчишка весь как на ладони. — Садись. Ты будешь ужинать? Аристин замотал головой. Еще этого не хватало, он сюда разве жрать пришел? Скорее бы сделать то, что надо и получить плату. Есть хочется, безумно, но лучше он потерпит. — Нет, спасибо, я сыт, — ответил он. — Я слышал в машине, — подтвердил Эрлинг. — Не выеживайся, парень. Да, кстати, как тебя зовут? Именно «как зовут», а не «как твое имя». Еще одна маленькая ловушка. — Аристин, — незачем называть фамилию, пачкать Илиас. Даленец шагнул в ловушку даже не задумываясь, и результат порадовал Эрлинга. Мальчишка назвал свое настоящее имя, даленское. Не обычное прозвище, которым любят называться проститутки, обсмотревшись гей-мелодрам, а свое, данное с рождения имя. — Ты можешь называть меня Эрлингом, можешь господином Эрлингом, можешь господином Эвером, — ну, пусть мальчишка сделает выбор сам. — Господин Эрлинг, — решил Аристин. Ночь обещала быть забавной как минимум. Было ужасно не по себе, нужно было сидеть, разговаривать, а только потом было то самое дело, на которое опрометчиво согласился Аристин Илиас. Лучше бы оно сразу случилось. Ужин принесла молчаливая дама, не заметившая Аристина, словно он был предметом мебели. Ого! Сколько же он не ел жареного мяса с горошком! И чтобы еще тарелка была фарфоровая и украшена овощами и зеленью! Рядом, как положено по этикету, ножи и вилки, бокалы для воды и вина. — Вино? Какое предпочитаешь? — Мне воды, пожалуйста. Какое ему еще вино? Аристин пил его несколько раз в жизни, на семейных праздниках и один раз тайком, с друзьями, такими же четырнадцатилетними мальчишками, как он. — Трезвенник? — улыбнулся ему Эрлинг. Даленец заторможенный — все через силу. Может наркоман? Не должен, взгляд умный и четкий. — Нет, я не хочу, — Аристин поколебался, вспоминая мамины наставления, выбрал нужную вилку, взял нож. Если ты в приличном доме, так и есть надо как человек, а не ложкой и ножом, которым перед этим резал картошку. Какой воспитанный мальчик. Еще одно доказательство, что он не из простых. — Ты из Далена, Аристин? — Да, господин Эрлинг, я родился и жил в Далене. — У тебя хорошие манеры, и что ты делаешь на панели тогда? Не нашел другого дела или решил, что это проще всего? Если я не ошибаюсь, то сегодня ты впервые там. — Не нашел, — сразу нахмурился Аристин. — У меня нет регистрации и до восемнадцати еще четыре месяца, а здесь документов пока не спросили, — этого хватит, а о большем никому не надо знать. Ну, надо же! Никакого слезливого рассказа о голодающей больной маме и младших братиках! Кратко и по делу, и вероятнее всего, что сказал правду. Несовершеннолетнему без регистрации устроиться практически невозможно. В Хокдалене этот мальчик давно совершеннолетний, но там другие законы. — А почему ты решил продать свою задницу именно здесь? В этом парке? — Ко мне пристали один раз именно там, — Аристину даже вспоминать это было неприятно. — И предложили триста пятьдесят? — Да. А откуда вы знаете? — наконец-то в карих глазах даленца хоть какая-то другая эмоция, кроме тревоги. Его, оказывается, можно удивить. — Ну, ты назвал именно эту сумму, откуда-то же ты ее взял. И за свой первый раз ты мог содрать раз в пять больше, кстати. — Я бы учел на будущее, но уже будет поздно. Какое вкусное мясо! Главное есть аккуратнее и делать вид, что ничего особенного, просто жареное мясо. — Тоже верно, — стоило накормить мальчишку, и он даже стал способен шутить. Жаль, что он все-таки не выпил вина, тогда бы возможно и улыбнулся даже, если конечно умеет. Всего семнадцать лет. — Аристин, а ты из аристократов или просто дельцов? — Какая теперь разница? — пожал плечами мальчик. — Даже если из аристократии, уже ничего нет. Остается надеяться, что этот господин Эрлинг Эвер не разглядит в нем Десятку. Но татуировку Аристину все равно не скрыть. — Ого! И много вас уцелело? Ты здесь с семьей? — Я не знаю, в нашем лагере есть только мы, больше я никого не знаю. И не все кричат об этом. — Ясно. И что, родители прямо вот так отпустили тебя на панель? — Какая вам разница? — не сдержался Аристин. — Мне никакой. Но надо же поддержать с тобой беседу, а то ты как неживой. — Извините меня, — и вправду, нехорошо. — У меня нет родителей. Мальчик стал раздражать еще больше. Если бы не был даленцем-аристократом, то уже развлекал охрану, а потом выставили бы за дверь ко всем чертям — унылый щенок. Ладно, попробуем перейти к приятному. В спальню. — Ну что, раздевайся, — объявил Эрлинг. Что бы он еще раз связался с новичком! Сексуальности в мальчишке ни на грош! Хоть и смазливое личико. С такой кислой мордашкой ему никогда не заработать на панели. Ты этого так ждал, Аристин? Дождался? Теперь уже не потянешь время. Юноша стянул с себя свитер, расстегнул джинсы. Ожерелье Десятки! Легендарные родовые знаки высшей даленской аристократии. Татуировки в Хокдалене позволено делать только первой родовой знати, которая когда-то там давала клятву какому-то их знаменитому государю. Что-то похожее Эрлинг видел только один раз, когда на трехдневных переговорах с даленцами и еще какими-то их ближними соседями нужно было посетить сауну, чтобы процесс переговоров пошел быстрее и удачнее. Но тот даленец был взрослым мужчиной, едва ли не главой своего клана или как они там обзываются в Далене. А тут на костлявых плечах уличного мальчишки такая красота. Но сам мальчишка конечно… Хм… Тощ, до непристойности, задница отсутствует по определению. Одетым он выглядит лучше. — Красивый рисунок, — кивнул головой Эрлинг. — Душ направо, все в твоем распоряжении. Аристин больше всего желал провалиться сквозь землю. Стоять вот так… абсолютно обнаженным, перед чужим человеком, в чужом же доме. Душ! Это, после мяса конечно, второй подарок от судьбы за вечер. Аристин с восхищением смотрел на роскошную душевую кабину, в которой были даже радио и гидромассаж, на полотенца и флаконы с шампунями и гелями, на мыло. Не то дешевое, туалетное, что покупали в маркете, а ручной работы, с какими-то добавками. И душ. Не нужно таскать воду, греть ее на костре, думать о том, чтобы помыться всем троим двумя ведрами, и чтобы девчонкам еще и на постирать осталось. А зимой они мылись в вагончике, в тазу, быстро-быстро, чтобы не замерзнуть и не простудиться. Все равно, конечно, простужались. Наверное, ничего страшного не будет, если он не только сполоснется, но и быстро вымоет волосы? Промокнет их потом полотенцем, а высохнут они сами. Когда он еще так помоется? Аристин с наслаждением стоял под горячими струями, греясь и промывая волосы. Чего он там копается? Эрлинг уже успел оценить одежку мальчишки — жуткие нищенские тряпки, впрочем, чистые, тут уж ничего не скажешь. Даленец аккуратен, но в душе он явно застрял. Завтра Эрлинг даст команду выяснить про даленца все, что можно — фамилию, истинное занятие, место жительства, наличие семьи и конечно все, что можно, про загадочную татуировку. Этот даленец ему нужен, придется приручать. А зрелище в душе позанятнее стриптиза в исполнении даленца. Эрлинг все-таки устал ждать своего гостя и решил удостовериться, не уснул ли мальчишка. Даленец мылся. Закрыв глаза, со счастливым лицом, промывал волосы под душем, наклонив голову к плечу. Сквозь стекло, покрытое паром, вид был весьма и весьма неплохим. Мальчишка худой, но красивый, особенно если чуть расслабится, высокий, прямая спинка, гладкая кожа и густые чудные волосы. — Ой… Простите, я, кажется, увлекся, — Аристин прижал к груди полотенце. Надо же, он забылся в душе, а ведь его ждут. Мельком посмотрел на себя в зеркало — ничего особенного, и теперь поблажек не будет. Вот… — зачем-то сказал Аристин, появившись в спальне, внутри все сжалось от страха и предчувствия боли. — А теперь чего? Эрлинг лежал в кровати, лениво рассматривая даленца, стоявшего посреди комнаты в чем мать родила, и еще раз оценивая вид. Карие глаза, точеное личико и нездоровая худоба. Не андрогинное изящество клубных мальчиков, выпестованное под наркотики и удовольствия, а простой трущобный голод сформировал это тело. Если парня регулярно и хорошо кормить, то наверняка тогда будет на что посмотреть. — Ничего. Ложись и спи. Аристин едва не потерял дар речи от изумления: — А как же? Мы же договаривались… — Как, по-твоему, я похож на некрофила? — поднял брови Эрлинг. — Мы договаривались на ночь. Вот ночь. Спать. Будешь лягаться — отдам охране. Аристин осторожно лег под шуршащее крахмальной чистотой одеяло, ощущая под собой дорогой матрас, а не доски, и замер. Почему этот человек не сделал того, что должен был сделать с Аристином, раз встретил его именно в этом парке? Он не понравился? Тогда его должны были выгнать. Или пожалели? Этого точно не надо. Получается, что его накормили, дали помыться, уложили в чистую постель. Ничего не понятно. Даленец быстро заснул, вытянувшись в струнку. Видимо воспринял угрозу всерьез. Еще бы руки положил поверх одеяла, как примерный домашний мальчик. Никакого секса, по крайней мере, сейчас, если все пойдет хорошо, то это всегда успеется. Он уже забыл, что значит просыпаться в кровати, под чистым одеялом и без сестер под боком. Впрочем, и тут он не один. Его первый клиент, господин Эрлинг Эвер спал рядом, по-хозяйски положив руку на бедро Аристина. Половина шестого утра на настенных часах. Еще слишком рано, но Аристин обещал сестрам быть утром, а до дома добираться еще несколько часов, а значит, раньше полудня он не приедет в лагерь. И это не считая того, что нужно дождаться пока господин Эвер проснется и рассчитается с ним. Сразу стало совестно. Он не заработал эти деньги, а еще и поел, помылся и поспал в человеческих условиях. Ведь еще чего-то хочет? И что он скажет сестрам? — Ты всегда так рано встаешь? — все-таки он разбудил господина Эрлинга своей возней. — Похвально. — Извините, я, наверное, вас разбудил, — попросил прощения Аристин. — Не за что. Так ты куда-то торопишься или мы спим дальше? — осведомился Эрлинг. Растрепанный со сна мальчишка изумителен, сонные глазки, перепутавшиеся кудри. Он читает мысли? — Мне бы домой… Извините, мне просто далеко ехать и электропоезд пропустить нельзя. — Ну, не смею задерживать, — Эрлинг неуловимым для Аристина движением выбрался из кровати. — Марш тогда умываться! — Дэн, отвезешь парня, куда ему надо, и уж точно не на электропоезд, понял? Если он захочет выйти до своего лагеря, то проверь все. Потом отчитаешься. — Хорошо, господин Эвер. Даже простое умывание было в удовольствие. Аристин вымыл лицо, шею, руки с ароматным мылом, вытерся пушистым белым полотенцем. — Ой! — расстроился Аристин, увидев две бумажки по двести. — А у вас нет других, помельче? Мне отдать нечем. — Других не держу, бери эти, — протянул деньги Эрлинг, — считай что премия, за то, что не храпишь. — Я вообще не храплю, — робко улыбнулся Аристин. — Но я не заработал этого, правда. Я ничего не делал, что надо. — За твое исполнение «чего надо» я бы и монеты не дал. Еще ни разу не трахал суповой набор. И мой тебе совет, Аристин, не ходи в шлюхи — прогоришь, — мальчишка все же забрал деньги, неподдельно заалев как девица. — Других вариантов у меня пока нет, — насупился Аристин. — Спасибо вам, господин Эрлинг. — Дэн тебя подвезет куда надо. Ступай, проводят. — До свидания. — Счастливо. Аристин смотрел в окно машины. Было неспокойно на душе, ему просто подарили эти деньги, пожалели как попрошайку. Но он никогда ни у кого ничего не просил, сам способен заработать, пусть даже и задницей, раз в этом городе не нужны его руки. А теперь у него четыреста, подаренные за так. Из них двести он отдаст старосте, часть сразу отложит на плату полиции и за вагончик и останется чуть-чуть, чтобы купить еды. Ах, если бы не платить эту взятку, черти принесли эту комиссию! Тогда денег бы хватило почти на месяц. Надо попросить остановить у маркета и чуть подальше, чтобы никто не заметил дорогой машины и Аристина, выходящего из нее.