Почему ты не можешь быть мной?

Четыре года до Пятого Мора. Антива Давет       Я не был любителем подобного времяпрепровождения, тем более что это происходило в компании большей, чем я один. Но идея этой Изабеллы меня заинтриговала и даже отчасти позабавила, и из чистого любопытства, потому что подобное со мной случалось впервые, я все же рискнул поучаствовать.       Именно поэтому сейчас шел одиннадцатый круг, а положение за столом менялось вяло. Игра есть игра, и чисто для себя я не мог позволить запятнать свою профессиональную репутацию ловкого мошенника. Поначалу я крепко удерживался на плаву, после каждой неудачи стараясь вернуть себе утерянные в глазах других игроков позиции и, конечно же, проигранные денежки. К моему столу были приставлены еще три стула, на двух из которых теперь сидели внушительных габаритов матросы с отупелыми выражениями лиц, безрезультатно пытавшиеся угадать количество выпавших на столе костей одинакового достоинства сквозь уныло поблескивавшую в глазах бутыль виски, которую они притащили с собой. Возможно, это были лишь стереотипы, но мне всегда казалось, что отчаянные пираты — мастера по части выпивки, но эти двое рослых татуированных товарищей, послушных и верных, определенно разрушали все мои представления. Чего не скажешь о самой Изабелле, которая в одиночку приканчивала свою бутылку, и разве что только румянец на щеках расцвел и озорные огоньки в глазах загорелись еще ярче, призывно и многообещающе.       На четвертом ходу в игру напросился еще один матрос, притащившийся, как мне показалось, от делать нечего, и выбыл уже на девятом, проиграв все скудные сбережения. По этому поводу он попытался было запротестовать, но Изабелла осадила его так, что он сжался, точно перепуганный щенок и, очень грустный, поспешил ретироваться. Теперь их осталось двое, и я был готов поклясться, что не сиди эти ее подхалимы здесь исключительно по причине запредельной преданности своему бравому капитану, они бы точно ушли, и причиной тому послужило бы наше с Изабеллой противостояние, которым оборачивался почти каждый игровой ход. С самого начала игра, успешно обходя второстепенных участников, закрутилась вокруг нас двоих. Еще не товарищи, но уже не враги, мы вступали в психологические поединки, и уже явно не в рамках простой игры, периодически перемежая многозначительные взгляды исподлобья язвительными шуточками и краткими историями из прошлого, не затрагивающими, разумеется, никаких слишком личных тем. И под всеми этими нежностями медленно перетекало к Изабелле мое неотступное везение…       С первым проигрышем словно вдруг что-то произошло, и я начал подозрительно часто проигрывать ей, словно осязаемая удача прямо перед моими глазами демонстративно повернулась ко мне спиной. Пока что я проиграл целых три раза и лишь один сумел вернуть в свою пользу. Но постепенно обстановка начала накаляться. Матросам оставалось только смиренно ждать, потягивать виски и заключать пари, кто же из нас сумеет выиграть. Создавалось такое впечатление, будто они сидели здесь для красоты, хотя ничего эстетического в их присутствии я не находил. Так и хотелось спросить, где она раздобыла этих очаровашек…       Нет, не для красоты. Для маскировки: в ее свите за широкими спинами матросов не иначе как прятался козырь в виде маленького персонального отступника, колдующего над кружками. В противном случае я в упор не понимал, откуда Изабелла такая везучая вышла…       А Изабелла, уже неизбежно подстегнутая виски, улыбнулась широко и беззастенчиво, как типично раскрепощенный алкоголем человек, сделала щедрый глоток, и когда подошла ее очередь делать ставку, она оглядела нас хитрым взглядом, уделив особое внимание мне, и с вызовом бросила:       — Одиннадцать пятерок.       Смелый шаг. Исходя из увиденного под кружкой, я не придал никакого значения этой цифре на одной несчастной кости... Но ее самодовольная усмешка и видящие все кружки насквозь озорные глазки, которые она мне непрерывно строила с начала игры, вдруг заставили меня усомниться в своем решении…       — Раскрывайтесь, — велела Изабелла нарочито скучающим тоном, словно устала спорить с глупцами, которые упорно не видели чего-то очевидного, и к середине стола под ее нахально-торжественную улыбку подъехали кости — все, что были под кружкой, четыре безукоризненных пятерки и одна единица, взятая за свободную грань.       С досадой я протянул к этой компании свою жалкую пятерку, ехидно подмигивающую мне своими потертыми точками. Громилы добавили свои кости, и в общем количестве вышло ровно одиннадцать костей.       Первая мысль, которая возникла в моей голове: подвох. Это было, в принципе, ожидаемо. Я предполагал это с самого начала, потому что на ее месте поступал бы так же. Но в чем конкретно заключался блеф, я так и не смог разгадать, что меня слегка обескуражило: кажется, я нашел себе действительно достойного соперника.       Изабелла улыбнулась еще шире, довольная, точно ребенок, сумевший обхитрить взрослого.       — Вы нарочно сговорились? — беззлобно поинтересовался я. Игра двух бесстыдников есть игра, и она допускает подобные проделки. Не мог же я на самом деле верить, что она не сделает все, чтобы я с треском провалил сделку и вернул ей краденое.       — Нет, — легко ответила Изабелла, и почему-то я ей поверил. — В этом не было необходимости. Ты был настолько уверен в своей правоте, что грех было не воспользоваться твоей уверенностью против тебя самого. Я ввела тебя в тупик, немножко надавила на твою уязвленную решимость, и… вот тебе на! — с фальшивым сожалением выдала она и подмигнула мне, хватая бутылку. — Я победила!       Снисходительно улыбнувшись, я покачал головой: дались ей эти документы! Если так надо, я бы вернул их ей и без этого цирка, так как больше они ничем не могли мне помочь, но игра есть игра. Тем более, пополнять коллекцию своих врагов сейчас не входило в мои планы. А Изабелла, с наслаждением принимая скупые на эмоции поздравления матросов, сгребла четыре монеты из общей кучи в свою, тонким пальчиком ловко подцепив и пятую, но, конечно, не всерьез, а озорства ради, чтоб подразнить меня.       Да, атмосфера царила вполне дружелюбная, но я просто не мог до конца поверить, что нашел равного себе по ловкости. Казалось, эта прохиндейка ждала удобного момента, чтобы подставить мне такую смачную подножку, а вслед помахать мне моим же денежным мешочком… Деньги я бы ей еще простил. А вот моя гордость и уверенность в собственном мастерстве по части тонкого искусства блефа и обмана оказалась действительно уязвлена. Да она обводила меня вокруг пальца как ребенка! А я был уже ветераном войны за выживание!       А Изабелла продолжала покорять вершины неслыханной наглости. Я замер в напряженном ожидании ее решения. Изабелла больше тянула время, чтоб потрепать нервишки, но потом все же вскинула руки и отрицательно покачала головой. И снова ухитрилась угадать! Причем сделала это настолько издевательски демонстративно, что в какой-то момент я всерьез подумал просто отдать ей ее документы и прервать этот абсурд. Но я держался принципа. Стыдно признаться открыто, но она действительно меня… заинтересовала. Столь изобретательную по части хитроумных трюков и ловкости авантюристку я встретил впервые. Это являлось событием, каким-никаким, хотя назавтра я бы уже не придал этому никакого значения... Однако было интересно для разнообразия провести время с кем-то столь же ловким, как я, и при этом не пытавшимся меня убить.       — Ты меня удивляешь, Давет, — Изабелла снова беззлобно усмехнулась, довольная, как дите, что ей удалось провести меня. — А ведь так легко согласился, я аж обрадовалась, решила, что наконец-то нашла достойного соперника…       — Ты меня тоже удивляешь, — в тон ей ответил я, безуспешно пытаясь нахмуриться: что ни думай, но ее ловкость действительно впечатляла, превосходя местами даже мою, что я не мог не отметить хотя бы как профессионал. — Так наивно поверить в первого встречного… Не бывшая ли ты послушница?       — Разумеется! — она выразительно округлила глаза и прыснула от смеха. — Ты меня раскусил!.. Неужели я похожа на дуру?.. Не отвечай. Не поверю. Когда мне хочется каких-то острых ощущений, требуется кто-то поопытней, но твоя идея тоже любопытна… Никогда еще не пробовала делать это в церкви. Наверняка у них там шикарный ассортимент всевозможных услуг... Не сопроводишь меня?       Я чуть не поперхнулся от одного неожиданного тона, которым она произнесла эту интимную двусмысленность. Никогда еще подобные предложения не вызывали у меня столь бурной отрицательной реакции, но, кажется, я покраснел… Она снова захохотала, на сей раз над моим сбитым с толку выражением лица, и я предпочел не отвечать.       - Ну, чего молчишь? Я тебя смутила?       - Изабелла, у тебя полно денег, ставь что-нибудь уже, иначе я реально заскучаю так, что сам запою Песнь Света, - беззлобно сострил я в надежде, что она отвяжется.       - И то правда, у меня еще много чего есть поставить на кон. А у тебя? Или карманы уже пустеют? – я уже знал, к чему она подводит. – Может, пора сыграть на пресловутые документики?       - Ты думаешь, ты меня всего ободрала? Что у меня нет козыря?       - Смысл игры был унизить тебя в ответ на воровство, а ободрать – это так, сопутствующее. Мне эти документы даром не нужны, тем более, - с напором произнесла Изабелла и, замолчав на одно отчего затяжное мгновение, вдруг нарочито легко добавила, - что я знаю гораздо больше, чем написано в этих бумажках.       - В смысле?       До меня не сразу дошел смысл ее слов. И когда дошел, я почувствовал, что уже не в состоянии контролировать свое лицо. Волнение вздыбилось внутри под животом, пальцы снова стало покалывать, точно после онемения.       Я смотрел сквозь обескураженную моей реакцией девушку, которая, кажется, только что оказала на всю мою жизнь влияние гораздо более существенное, чем она вообще могла себе представить… Я уже похоронил надежду узнать подробности тех злосчастных времен, и вдруг абсолютно посторонний человек выдает мне, что знает о них намного больше, чем я. И в этой оглушительной тишине стремительно начали собираться в полноценную картину пазлы разбросанных, казалось бы, несвязанных друг с другом обстоятельств. И эта картинка оказалась настолько очевидной, что только будучи ослепленным радостью от открытия нового следа я умудрился не заметить ее.       Действительно, если эти документы оказались у Изабеллы, вряд ли они стали трофеем, хотя могли стать инструментом давления или шантажа. И меня тут же посетила другая мысль: это маловероятно. Ведь я знал, что Изабелла была связана с тем, кому они принадлежали.       Эта мысль огорошила меня, и внутри все похолодело. Я был так поглощен этими документами, что рукой махнул на простую истину, которая все это время находилась буквально под носом… Воистину это потому, что я, не видя ничего, кроме цели, вновь не отличился андрастианским терпением, а надо было бы! Недаром эти бумаги оказались именно у нее: это косвенно подтвердил один мой надежный знакомый, проработавший в порту без малого двадцать лет и видавший бесчисленное множество кораблей… один и которых, пришвартовавшись несколько лет назад для пополнения припасов, врезался в его память сразу же в мельчайших подробностях.       - «Капитан сильно торопил тогда своих моряков, бесился, аж пена изо рта шла. Я сразу смекнул, что чего-то тут нечистым попахивает… Все подгонял их он, верещал, как чайка, чтоб быстрей отплывали. Я грешным делом тогда подумал, что он… того, рабов перевозит или товар какой краденый… Вот эта девка с ним часто плавала в иное время… Смуглая, точно из Ривейна, не иначе… Нет, в тот день ни на палубе, ни в порту я ее не видал, но в другое время она всегда его сопровождала… Пес знает, кто она ему была, наложница али жена, я не интересовался... Но сейчас она здесь. На том же самом корабле причалила. Только без капитана… Теперь она сама себя гордо капитаном называет...»       И Мор меня дери, когда я услышал о заветном корабле, который сейчас, распустив паруса, приветливо махал мне в порту, я позабыл обо всем на свете! Для меня снова существовала только цель, и я направился к ней прямым путем, не замечая ничего вокруг… И когда я уже собирался уходить, гадая, могло ли после стольких лет на том корабле сохраниться хоть что-нибудь, что пролило бы немного света на треклятую перевозку, этого старого добряка словно бы осенило, и он, спохватившись, добавил:       - «Чего ж мне-то, старику, припомнился тот корабль, так это не капитаном: я, почитай, как восемнадцать лет тут работаю, всякого видывал… А припомнился мне он тем, что я, когда глянул, там на палубу на минуту выглянул такой тип, что мы все и застыли на месте. Доспехи сверкали так, что аж глаза слепило. Я всякое повидал, но тогда у меня аж челюсть отвисла… Стоял статный такой, гордый, точно король… А на синем нагруднике грифон…»              После последней его фразы меня как прошибло: это был тот самый корабль. И именно эта самая Изабелла из Ривейна, которая по крайне удачному стечению обстоятельств оказалась здесь, в Антиве, оставалась единственным повстречавшимся мне на пути свидетелем той перевозки… или той, кто мог знать больше, чем кто-либо. В спешке я не придал информации о ее связи с капитаном того самого корабля никакого значения. И сейчас просто поразился, насколько мне повезло… Так повезло, что захотелось от всего сердца возблагодарить Создателя и Изабеллу за то, что она оказалась гораздо хитрее, чем я. Удача в ее лице буквально ухватила меня за локоть прежде, чем я успел броситься в новый путь… Больше никогда не буду грешить на невезение раньше времени.       И вот мгновение спустя я уже был готов поставить на кон все, что осталось, или даже отдать просто так, без игры, взамен на любые подробности. Кажется, мой энтузиазм проявился так ярко, что Изабелла даже шарахнулась от меня, как от обезумевшего.       - Гляжу, я надавила на больное, - хрипло произнесла она, не скрывая впечатления, которое произвела на нее моя реакция. – Кажется, игра сулит интересное продолжение!       - Ты сама призналась, я за язык тебя не тянул, - честно ответил я, оставив ее издевку без внимания. – Так что если хочешь сыграть или просто продать мне информацию, то давай.       - Это недешево тебе обойдется… Деньжат-то хватит? – с издевкой поинтересовалась Изабелла, уверенная, что полностью обезоружила меня, перехитрила.       Но, кажется, сама судьба благоволила мне отыскать следующий след. Потому что, видимо, ее волею именно на этот случай я, сам того не подозревая, приберег особый козырь в рукаве. Изабелла сама только что предоставила мне новые, очень выгодные для меня условия следки. В случае потери денег поставить на кон что-то ценное? Пожалуйста!              … Вместо бумаг, на которые она метила чисто из мести, я, не сводя глаз с торжественно улыбающейся своей «победе» Изабеллы, нащупал в потаенном кармашке кое-что холодное и увесистое. Спустя мгновение взору пиратки и ее подхалимов представилось кольцо с безупречным сапфиром холодного, глубокого синего цвета с живым, играющим в свете помещения оттенком терпкого золота и мягкой зелени размером с мой большой ноготь. Вдоль непонятной гравировки, которую мне было лень изучать в той спешке, когда я его выносил, безупречным рядом тянулись дружно сверкающие крошечные бриллианты, и все кольцо представляло собой поистине завораживающее своей неподдельной роскошью зрелище.       Но меня сейчас терзала лишь настойчивая надежда на то, что Изабелла не блефовала, заверяя, что знает гораздо больше, чем ее документы. Поэтому я даже не злорадствовал, когда она, изумленно раскрыв рот, как зачарованная уставилась на свое отражение в безупречно чистых камнях. Вор есть вор. Я и сам был падок на драгоценные безделушки, даже если они и вовсе не нужны были мне. Просто склонность предусмотрительно запастись на крайний случай: схватить что-нибудь дорогое, чтобы в сложный период обменять на деньги для ночлега или оплату места на корабле.       Но я так и не решился сбыть его с рук: слишком много внимания оно могло привлечь. А это всегда вызывает подозрения. Это украшение пестрело вульгарностью и безмерной дороговизной, и казалось, своей тяжестью оттягивало палец: наверняка подарок богатой любовницы. Такая роскошь не могла попасть в грязные руки простого обывателя честным путем, и любой дурак бы это понял. К тому же история была еще свежа: я украл это кольцо не далее как полгода назад у одного банна и пока еще допускал, что его могли продолжать искать и, вполне возможно, за награду. И тогда я бы очень по-глупому скомпрометировал себя.       Да, это кольцо явно стоило того маленького приключения, которое случилось со мной по пути от кабинета банна до потайного выхода через подвал. Я проходил мимо и в качестве разминки, чтобы не утратить сноровки, «случайно» наткнулся на потайное хранилище за книжным стеллажом. Мне нужны были деньги, а за компанию я ухватил первую попавшуюся книжку для Скай, какой-то невзрачный медальон, пару добротных охотничьих перчаток и это кольцо, к которому рука потянулась сама. Правда, потянулась через всю книжную полку в хранилище, механизм работы с которым стоил мне пары ссадин, а хозяину — небольших творческих изменений в обстановке кабинета… Зато я узнал, что даже высокопоставленным интеллигентным особам может изменить воспитание, а также пару новых крепких выражений…       И сейчас, при одной лишь мысли, что у меня появился шанс узнать чуть больше подробностей из прошлого, это кольцо вдруг утратило всякую ценность в моих глазах и поблекло.       Но зато обрело настоящую ценность для Изабеллы: выражение ее лица не могло ввести в обман. Это была сладкая, легкоузнаваемая смесь жадности, тщеславия и искреннего восхищения.       — Ты… — Изабелла запнулась, и я приободрился, в упор глядя на нее: она выглядела растерянной, и это был мой шанс окончательно убедить ее. — Да ты жук... Мы же договорились насчет бумаг. Таковы были условия сделки!       — Мы договорились насчет ценности, — поправил я с нажимом. — А что стоят твои бумаги в сравнении с этим? Ты знаешь, что мне нужна информация, иначе я бы не крал бумаги. Ты же выдала себя с головой. Тебе эти бумажки, как ты сама выразилась, даром не нужны. Каждый получит чего хочет. По рукам?       Я не прогадал, судя по охватившему ее волнению. Моя непреклонность и рассудительность охладили ее пыл, лишили наглой самоуверенности. Ударить по ней ее же оружием было бы приятно при иных обстоятельствах, но сейчас я был готов простить ей буквально все. На вырученные с такой драгоценности деньги можно было сменить целую команду или же просто оставить его для себя в качестве трофея. Эта вещица могла пригодиться ей намного больше, чем мне. Мне же взамен нужно было всего лишь пара-тройка правдивых фактов, поделившись которыми она не обеднеет.       — Я… — Изабелла скрестила руки на груди, вероятно, выискивая какие-нибудь подвохи и, видимо, не отыскав, с восхищением протянула. — А ты хитер, дружок. Поймать меня мою же ловушку! Мало у кого получается.       — Мы квиты, — непреклонно ответил я, не реагируя на ее эмоции.       — Что ж, — недолго думая, произнесла Изабелла, с вожделением озираясь на кольцо. — Я принимаю твою ставку.       - Разумный ход. И мирно уладим все возникшие конфликты.       - Не забывай, - напомнила Изабелла, игриво сверкнув глазками, - что ты оскорбил меня своим сегодняшним поступком.       - Ты сама показала, что твое прощение можно купить… или выиграть. И потом, я столько перед тобой сегодня унизился, что ты мне даже осталась должна.       - Если хочешь, мы можем уровнять счет, - промурлыкала она, не отрывая от меня взгляда, и сделала еще глоток. Я жестко проигнорировал ее.       Девятнадцатый круг не дал ничего, но двадцатый начался с напряженной тишины, нависшей темной тучей над нашим столиком, и завершился моим проигрышем Изабелле, которого я на сей раз ждал с нетерпением, чтоб поскорее закончить с этой внезапно опостылевшей мне игрой и получить свой приз.       Охотно приняв кольцо, Изабелла принялась внимательно его разглядывать, бесцветным тоном сообщив верзилам, что они свободны. Те, опираясь друг о друга, послушно поднялись из-за стола и, потянув на прощание из одной бутылки, поплелись к выходу, все так же немногословно обсуждая игру, в которой для них ровным счетом ничего феноменального не произошло…       Как только они скрылись за дверью, и нас осталось двое за моим удаленным от остальных столом, атмосфера ощутимо изменилась: Изабелла не походила на деликатную особу, которая станет соблюдать границы, а я не обязан был отчитываться. Но вопреки этому я инстинктивно внутренне ощетинился. Словно приготовился защищаться, хотя она не имела права нападать.       Изабелла молчала, продолжая разглядывать кольцо то ли из интереса, то ли нарочно, чтоб потянуть время. Я ждал, в упор глядя на нее и прекрасно сознавая, что она не выдаст мне вот так все сразу. Однако было в ней что-то, что смягчало раздражение от ее проказливости… Прямодушие. Отвага. А может, все вместе… она могла юлить, подтрунивать, дразнить, но в конечном итоге беззастенчиво обрушивала на тебя весь поток своей честности… Моя интуиция, кажется, тоже верила, что Изабелле можно довериться… по крайней мере, сейчас.              — Знаешь, — заговорила Изабелла, наконец, крепко сжимая новоявленную собственность и подаваясь вперед, — мне, если честно, плевать на эти бумаги было с самого начала. Меня заинтересовал именно ты… Серьезно! Я всякие бумажки видала и не думала, что эти могли чем-то отличиться…       — Откуда у тебя вообще эти бумаги? — проигнорировав ее предыдущие слова, напрямик спросил я: именно сейчас, когда я задумался над этим, этот вопрос заинтересовал меня. – Ты украла их? Украла корабль с ними? Унаследовала корабль с ними?       Она улыбнулась, отчего румянец на щеках насытился, создавая причудливый контраст на смуглой коже, и опустила глаза – этот жест показался мне… милым. Чистым. Будто с ее стороны исчезли в это мгновение все преграды, и между нами не стояло ни недоверия, ни коварства, ни грязных помыслов.       — В каком-то смысле – все вместе, - выдохнул она, и голос ее изменился, прозвучав приглушенно, мягче, словно перед долгим откровенным рассказом о прошлом. - У одного влиятельного человека имелись сомнительные связи. Официально он был торговцем, но нередко перевозил на своем корабле некоторые… м-м-м… нелегальные товары. Среди них часто бывали и люди. А эти бумаги — очередной нелегальный заказ, который ему предложили провернуть за солидную плату как человеку, знавшему свое дело.       — А какое ты имеешь к этому отношение?       — Этот человек был моим мужем, — поразительно равнодушно ответила она и тряхнула головой, будто прогоняя наваждение. А старый добряк был не так далек от истины. — Его звали Льюис. После его смерти я взяла все вещи, которые посчитала ценными, и, судя по всему, правильно взяла, — подмигнула она мне, остановившись на секунду, и после очередного глотка продолжила как ни в чем не бывало: — В наследство я получила и свой корабль. Это было лучшим, что я когда-либо вообще получала в жизни… Я половину юности провела в море. Для меня это как... как будто я обрела смысл жизни!.. А тебе-то зачем нужны эти бумаги, раз ты так упорно за них держишься?       — Мне нужна информация, — коротко поправил я и красноречиво посмотрел на нее.       — Какая? — естественно, Изабелла не могла не поиздеваться.       — Это ты мне скажи! Все, что знаешь…       - Я хоть и не училась в университете Орлея, но все же много чего знаю… О чем ты хочешь узнать?       - Издеваешься? Хорошо… - я сделал глубокий вдох, чтоб успокоиться, и терпеливо пояснил. - Там написано о Серых Стражах, и я надеюсь с помощью этой информации выйти на тех из них, которые еще остались. Среди них может быть… один друг, — она недоуменно уставилась на меня, и я, стоически выдержав ее красноречивый взгляд, добавил: — которого я давно не видел и хочу повидать.       — И из-за этого столько хлопот? — недоверчиво фыркнула Изабелла.       — Да, — сухо ответил я и повторил более убедительно: — Да.       — Давет, этим документам восемь лет, — напомнила она не без доли сарказма. — Ты думаешь, что этот твой… «друг» сидит в Андерфелсе и ждет, пока ты удосужишься его найти? Ты пошел не самым близким путем. Даже через Пар Воллен было бы быстрее, чем твоим заковыристым способом. Ты бы лучше к гадалке сходил…              — Я знаю, — перебил я ее устало, не зная, как объяснить непосвященному человеку то, чего я хочу добиться, не раскрыв при этом лишнего. — Мне потребовалось уйма времени, чтобы выйти на информацию о Стражах, а затем об одном конкретном человеке… друге, которого они, судя по всему, перевозили на твоем корабле…       Она слушала молча, задумчиво уставившись в стол. И затем, к моему приятному удивлению, не задав ни одного вопроса, начала без всяких издевок и колкостей, внятно и по делу:       - Слушай, об этих документах никто не знал. Это была тайная перевозка людей, и заказчик, разумеется, своего настоящего имени не назвал. Кроме Льюиса и некоторых его подхалимов об этом никто не должен был знать, и, надо отметить, дело прошло успешно. Эта была единственная сделка, затрагивающая Серых Стражей… Мне рассказывал один из друзей мужа. При мне вообще много чего рассказывали, но я не особенно-то вникала…       — Изабелла, — обрубил я, но это ее только раззадорило.       — Видимо, очень близкий друг у тебя в ордене, — присвистнула она. — Хранишь верность?       — Ты даже не представляешь, насколько я верен, - в упор глядя на нее, протянул я на полном серьезе, и на сей раз мне не пришлось даже врать. - Продолжай.       — Ладно, ладно. Не груби… Информация за красивое колечко для дамы, все помню… Пировал он в тот вечер со своими подхалимами широко. Подразумевалась солидная сумма денег, выплаченная Льюису за некую тайную перевозку. То ли среди Стражей водятся богатеи, то ли за этим делом стояло нечто очень серьезное, но эта перевозка определенно имела огромное значение… Такое значение, что если раньше мой почивший муж всегда брал меня в море, то здесь даже не упомянул об этом… Видимо, испугался, что я стану болтать… мол, молодая, глупая, - фыркнула она и умолкла, словно вспомнив что-то неприятное. Затем, сделав глоток, продолжила спокойней. - Перевозили они рекрутов. Всего было четыре человека. Трое из них были эльфами, а четвертая — человеческой магессой.       При упоминании о ней я невольно дрогнул, мгновенно забыв про Изабеллу, представления не имевшую даже, какой темы она коснулась... Имя, которое, стоило мне осмелиться мысленно произнести его, воскресило в памяти ее лицо, каким я запомнил его в последний раз, столь ясно, будто я увидел его перед собой воочию, будто снова оказался там, где наши пути разошлись на долгие годы… И сквозь эти годы я живой и неутомимой пронес эту безмолвную тоску, невыразимо болезненную и безутешную, которая никогда не знала выхода – точно крик умирающего, который так и не сорвется с губ, сжатых от горечи и обиды на несправедливости, а затем, со временем побледневшие, разомкнуться и вытянутся в слабую горькую улыбку – смирившись, молча встретить смерть… Меня снедали, раздирали изнутри тоска и тревоги, которые невозможно было унять, и сердце сжималось болезненно от сострадания к одинокому, беззащитному, нежному существу, ничем не заслужившему той жестокости, с которой с ней обращались…       Ее, как скотину, выкупили из Эонара, но ни о каких эльфах в переписке не упоминалось, даже речи ни шло. С миру по нитке я собирал разбросанные звенья одной цепочки, которая в итоге привела меня туда, где оборвался последний след. И злоба полоснула по сердцу при мысли, что остальные «рекруты», которых Стражи, такие же жадные до власти, как и все остальные, были взяты для этакой массовки, для прикрытия. Их целью, как и целью многих других, являлась только она…       Я вдруг почувствовал, будто на мои плечи легло ярмо, придавив к земле, и у меня не хватает сил даже подняться на месте, не то что двигаться дальше… Такое бывало порой, стоило мне подумать, сколько еще посвященных мечтают заполучить ее в свои сети… Сколько еще за прошедшие восемь лет ее терзали, преследовали, гнали точно охотники недобитого зверя, по миру, не зная ни пощады, ни милосердия? Сколько раз за эти годы она плакала навзрыд, не в состоянии уснуть, потому что опасность и мрак обступали ее со всех сторон, не давая покоя? Бежала без оглядки, падая без сил и с трудом поднимаясь, в панике обходя одни ловушки только для того, чтобы попасться в другие, и так бесконечно по кругу, словно в кошмаре, из которого нет выхода, пока сердце не остановится, и она не познает, наконец, долгожданной тишины и безопасности?..       Сколько еще этот кошмар будет продолжаться, пока я не отыщу ее?       Изабелла, конечно, заметила перемену в моем лице, но с несвойственным ей тактом оставила этот момент без внимания. Вместо этого она продолжила:       — В другом случае их бы посадили на первый попавшийся корабль и без проблем довезли бы в назначенное место. Но эта перевозка должна была стать тайной, потому что та отступница, которая человек, разыскивалась чуть ли не во всем Тедасе за убийства.       Нет. Не убийства. Это они убийцы. Они все – и те, кто начал это, и те, кто пытался нажиться на этом, использовать ее, провоцируя, подстрекая, побуждая к вынужденной самозащите, в то время как она была всего лишь ни в чем неповинной жертвой чужой вины.       — Эта магесса обладала каким-то там уникальным в своем роде даром. Каким — не помню, но этим даром она уложила немало ребят…       — Стражи, которые заказали перевозку, вытащили ее из Эонара, чтобы сделать одной из них? – перебил ее я, чувствуя, что начинаю нервничать, стоило ей на два-три слова отвлечься от столь важной для меня темы.       — Ммм… дальше история размылась, - призналась Изабелла, - потому что у присоединившихся пьяных рассказчиков мнения расходились. Одни говорили, что ее приговорили к казни, другие пророчили ей обряд Усмирения, короче, наг их дери, я не знаю, что там происходило дальше. Могу предположить, что Стражи выкупили ее для себя за огромную сумму у Круга и тайком повезли в свою крепость, или где они там собираются… С таким живым оружием им и никакой орден не нужен. Поставь ее одну перед всем Мором, ей стоит только представить, как у врага мозги плавятся. Хоп! — она щелкнула пальцем. — Все! Стражи победили, враги умерли, все пьют!       С этими словами Изабелла выразительным и широким жестом опрокинула остатки виски, и я понял, что рассказ окончен.       Но мне было достаточно. Информация стоила сотен позорных проигрышей и десятков прожитых лет. Мне нужна была эта история. Сейчас я хотя бы имел представление, что и как произошло по пути из Ферелдена в Андерфелс.       — Я, конечно, не знаю, сколько из этого правда, но…       — Что?! — могу поклясться, что моя рука непроизвольно дернулась к кинжалу на бедре.       — Спокойно, спокойно! — примиряюще залепетала она. — Дыши, ты и без того напряжен… Разумеется, я не могу гарантировать достоверность этих сведений, так как ничего своими глазами не видела! — стала защищаться она, с опаской поглядывая на мои напряженные до дрожи руки. — Но что у трезвого на уме… Я лишь пересказываю то, что слышала. Вряд ли они бы стали лгать. Во-первых, они были слишком пьяны для лжи, а во-вторых, я считалась слишком глупой, чтобы болтать… Эй! Прекращай так сжимать стол, у меня сейчас слюнки потекут от зависти! Для таких целей есть более упругие и приятные на ощупь поверхности…       В голове не укладывалось, как порой судьба сама протягивала мне руку помощи, помогая преодолевать несколько месяцев утерянного прошлого за один-единственный вечер. Невероятная смесь недоверия и удовлетворения слились во мне в единое-целое, оставляя без сил. Я так привык, что Скай — единственное хорошее, что случилось в моей жизни…       Я поднял глаза на Изабеллу и почувствовал, что благодарность наполняет меня, баюкает… И вместе со льдом в оттаявших жилках бесследно исчезли прочь все тревоги, оставляя после себя пусть временное, но бесценное для меня ощущение покоя и твердую уверенность в том, что самая сложная часть испытания преодолена, и осталось только сделать несколько шагов вперед, – то, что уже по привычке давалось легче всего – чтобы закрыть очередной отрезок пути! И оказаться чуть ближе…       Убедившись, что мои помыслы чисты, но даже не подозревая о том, какое тепло растекалось во мне, окружая словно щитом, заслоняющим меня от хаоса, от постоянно разыскивающей меня смерти, которая следовала за меня повсюду неотступно, Изабелла расслабленно откинулась на стуле.       А я благодарно смотрел на нее, чувствуя несказанное облечение и радость от того, что она не просто не отняла у меня драгоценное время, но предоставила мне возможность провести его намного плодотворнее, чем я желал.       — Вопрос, — неожиданно опомнилась Изабелла и выпрямилась. — Как ты вообще пронюхал об этих документах? В смысле, о том, что они у меня? И откуда узнал о том, что эту твою магессу везут из Эонара?       — Это не один, а три вопроса, но ответ на них у меня один - хороший слух.       — Теперь документы твои, — напомнила Изабелла убежденно. — Я не отниму их у тебя. Более того, подкинула тебе еще подробностей, а благодарности, кстати, не услышала… Кто меня сдал?       — Я не знаю имен, — вздохнул я, знаком призывая подавальщицу принести две кружки чего-нибудь самого крепкого и приличного, чтобы в полной мере ощутить контраст между телесной усталостью и внутренним томлением. — Подслушал разговор какого-то антиванского богатого шарлатана… Потом поговорил со старым портовым работником, который сразу же вспомнил ту перевозку, потому что видел на палубе твоего покойного мужа Стражей…       Изабелла замолчала, видимо, вычисляя, кто бы мог знать обо всех делах ее мужа, и ее задумчивость быстро сменилась скучающей гримасой.       — Знаешь, кто это мог быть?       — Если это тот, о ком я думаю, то да, наслышана, — кажется, Изабеллу не особенно это тревожило, и мне самому стало отчего-то спокойней. — Мой муженек многим подлизывал задницу. Его друзья так и не стали нашими общими друзьями. У нас вообще не было ничего общего…       — Я так понял, ты не особо печалишься? — спросил я напрямик, но Изабелла презрительно махнула рукой, давая понять, что осторожность здесь неуместна.       — Подох, и ладно, — бросила она и брезгливо сморщилась; ситуация бы возникла неловкая, сиди рядом кто-то другой, но Изабелла оказалась на редкость легким человеком. Она едва ли заботилась о деликатности личных бесед и подборе наиболее мягких слов, говорила напрямик, и, наверное, потому, что я так привык врать, мне доставляло удовольствие слушать кого-то, кто не боялся называть вещи своими именами и шокировать собеседника ошеломляющими подробностями из своей жизни. — Ввязался в какое-то сомнительное дерьмо по самую глотку, а чтобы принять какие-то предварительные меры предосторожности, не хватило ума… Этот жеманный ублюдок был слишком самонадеянным, чтобы допустить мысль, что где-то что-то может пойти не так, — меня не одурачило то, как обыденно и ровно она рассказывала о событиях своего прошлого, словно бы даже самодовольно. — Впрочем, его бы ничто не спасло. Наемник был Вороном.       Значит, было за что. Значит, поделом ему.       - Я угадала? – она взглянула на меня в упор обличающим взглядом, и я вопросительно поднял брови. – Эта магесса-убийца и есть твой друг?       - Мы что, уже перешли на стадию историй из прошлого?       - Да брось, ты ж мне уже почти как родной! Обокрал меня, проиграл мне, не поблагодарил… Да ты не просто гад, ты сущее зло на земле! - с притворным восхищенно воскликнула Изабелла, откинувшись от стола. – Меня это интригует…       - Изабелла, едва ли тебе будет интересно слушать мои жалобы на тяготы жизни.       - Ну, да, давай, продолжай увиливать. Мое любопытство задето. Подумаешь, всего лишь помогла тебе, - бросила она, демонстративно скрестив руки на груди. Я привык не доверять никому, но моя интуиция продолжала спорить с инстинктом самосохранения, уверяя, что эта не лишенная здравого смысла авантюристка, чьи расспросы объяснялись, очевидно, дружеским интересом, едва ли причинит мне вред.       - Ну, хорошо... - я подался вперед, театрально выдохнул и скрестил руки в замок перед собой. - Я родился в Орзаммаре, прямо в таверне, когда моя мать праздновала посвящение в Совершенные. Когда мой отец увидел, что я расту не похожим на остальных гномов, он начал подозревать неладное, и моя мать, предварительно заплатив какой-то гадалке-сумасшедшей, привела ее в дом, где та насвистела отцу в уши, что я вырасту великим гномьим полководцем, вступлю в Легион и выведу порождения тьмы на землю, где на них упадет небо. Но было одно условие, и оно заключалось в том, что я должен вывести золотого нага с зелеными пятнами…       - Ладно, Давет, - едва сдерживая смех, она подняла руки вверх в шутливом поражении и решительно замотала головой. – Мне нравятся люди с талантом так правдоподобно и выразительно сочинять всякую чушь прямо на ходу… Не хочешь говорить, и не надо. Если это уж прямо-таки личное... - уголки ее губ на протяжении всего этого времени оставались приподнятыми, небрежно рисуя веселую усмешку.       Редко встречаешь таких людей, которые... понимают. Я ощутил легкий укол совести за то, что не решился рассказать ей, но здесь мои правила все же взяли вверх. После Скай я никому не рассказывал о своем предназначении… и именно она доказала мне, что за откровенностью не обязательно должно последовать предательство… Пусть пока так оно и останется. Кто знает, быть может, жизнь сведет нас вместе однажды…       - Вся... та информация, которой я обогатила твою хорошенькую головку, - расцветая на глазах, интригующе сощурилась Изабелла, - чего-то ведь стоило?       Перед нами поставили кружки, и Изабелла подвинула свою ко мне, сочтя неразумным вливать столько в себя после бутылки виски. Но подвинула медленно и с таким толстым намеком на мое хорошее настроение, в чем эти кружки должны были посодействовать, что я не смог не обратить на это внимание.       — Изабелла, — предостерег я ее добродушно. — Ты уже ободрала меня всего во время игры. Чего ты еще хочешь?       — Дорогуша, ты очаровательный мерзавец, но ключевое слово — «очаровательный». Это то, что уравнивает чашу весов твоей подлой душонки… В конце концов, есть куча взрослых игр, в которых можно принять участие двум пьяным отчаянным негодяям… Поверь мне, дружок, — томно выдохнув, она наклонилась, и ее грудь, считающаяся лишь условно прикрытой, как бы невзначай прижалась к столу, став еще более объемной. И Изабелла добавила тише, обдав меня горячим дыханием. — Я тебя еще совсем не ободрала. Даже не начинала.       Как только я осознал, что Изабелла не шутит, перед взором тут же предстал образ Скай, своей мягкой, неприметной сдержанностью и тихой, ненавязчивой немногословностью затмивший яркую и взбалмошную Изабеллу. И вся эта ситуация вдруг показалась мне какой-то… неправильной, аморальной, как будто противоестественной. Мне вообще не следовало реагировать на сигналы этой сумасбродки, пресечь их на корню сразу. Если я что и видел в семьях, наблюдал и помнил, то мог бы неуверенно предположить, что так проявляется искренняя верность кому-то, кто занял слишком много места в твоей душе.       Или даже еще больше.       — Изабелла, это заманчиво, правда, но у меня не та профессия. За информацию я плачу звонкой монетой. Или драгоценностями. С некоторых времен – игрой.       — Да ладно тебе! — воскликнула она добродушно, пододвигаясь ко мне поближе, и в нос ударила своеобразно-притягательная смесь запахов терпкого виски, моря и распаленного женского тела. — Не будь занудой… Что неестественного в том, что два хороших собой человека, подстегнутых выпивкой, познакомятся поближе?       — Мне казалось, ты сказала, что мы уже почти родные, - попытка отшутиться не удалась, и она все еще пристально смотрела на меня. – Ты сногсшибательна, но… нет.       — Слова «сногсшибательна» и «нет» не вяжутся между собой, — отметила она кокетливо. — Женат?       — Нет… не совсем… то есть, — проклятье, такой простой вопрос, выпивка и образ Скай атаковали мой расслабившийся разум все вместе, сбив с толку. — Нет. Не женат. Дело не в этом. Просто…       — Послушник?       — Похож?       Проникаясь ею, я постепенно начал сознавать, почему не хотел всерьез на нее злиться: своей манерой общения Изабелла напоминала мне не раскрепощенную молодую девицу, а скорее капризного ребенка, беспрерывно требовавшего к себе повышенного внимания. Капризного и чересчур озорного.       — Погоди… мужеложец?       Дрянная выпивка действовала должным образом, обладая затормаживающим сообразительность эффектом. До меня не сразу дошли ее очевидные издевательства.       — Я могу позвать своих ребят, — не унималась паршивка, уже совсем откровенно развлекаясь. — У меня есть один такой, он поможет…       — Изабелла! — я попытался с укором уставиться на нее, но строгий вид под действием выпивки возымел несколько не тот эффект, который я планировал, спровоцировав какое-то сомнительное умиление и очередную волну хихиканья. — Я не… Создатель, Изабелла, если я не могу лечь с тобой в постель, это не значит, что…       — Ой, — она округлила глаза и елейно залепетала. — Неужели у тебя какие-то проблемы? Со здоровьем? А если так…       Когда я опомнился, ее грудь стала увеличиваться за счет стремительно сокращающегося между нами расстояния…       — Изабелла, у меня нет никаких проблем! – не выдержал я и, глядя на ее лицо, вдруг почувствовал, что этот абсурд меня забавляет.       — Да ладно, хорош уже краснеть, мужик! — Изабелла откровенно засмеялась надо мной, да и я не сдержал смешок. — Для меня это упущение, конечно, но я не настаиваю. Раз для тебя это так важно… Но хотя бы третью бутылку ты со мной расколешь? И заодно расскажешь о своей татуировке, что у тебя на руке.       — Третью?.. — растерянно повторил я, когда ее ловкие руки метнулись к тряпичной сумке и вытащили оттуда пыльную бутыль со сверкающей внутри жидкостью.       — И на случай, если вдруг у тебя также имеются татуировки в более интимных местах… предложение остается в силе, — не удержалась Изабелла под конец.       - Так, ты, прелесть, больше не пьешь. И я тоже. А по части рассказов ты… более… словоохотлива.       - У меня один матрос как-то, когда мы были на берегу, напился до такой степени, что стащил вилы из сарая, разделся догола, перевалил между зубьями свое хозяйство и потом орал на столе в трактире, что он морской король с трезубцем, - потупив взгляд, начала она было и притворно робко умолкла, а я, делая в этот момент глоток, так и застыл с этой информацией в голове, как в самом начале нашего вечера.       И, как в самом начале нашего общего вечера, почувствовал, что продолжение будет… стоящим. В хорошем смысле.